Сергей АРУТЮНОВ


***
Когда б траншеи  рыть моей гордыней,
Горами двигать, хрусткими, как иней,
Когда упрям, Не воздаю, как должно, ни сугробам,
Ни люкам в них, с дыханьем нездоровым,
Ни тополям,
И ни себе, что певческому горлу
Не дал пылать ни в зимнего Николу,
Ни на Илью,
Меж днями дней конформно раскорячась,
Как низмен я, когда от смерти прячусь,
И слезы лью,
Пока страна, сама в себе едина,
Махрится, как суконная картина,
Как тиф сыпной,
Каким тряпьем уборщица ни шваркай,
Я сам себе смешон в попытке жалкой
Не быть собой.

***
Не фанфары гнусавые, даже не краткая сводка - 
Хоть и скроен без впадин, почти как элитный самшит,
Мне придется уйти не от пули и не от осколка,
А от жалкой болезни какой-нибудь - вот что страшит. 
Эти дни бесконечными кажутся, ладны и терпки,
Но уж видно оно, приближение алой каймы...
Я не мальчик давно, и причина всех войн - это деньги,
А расплачиваются такие же точно, как мы.
И когда разнарядка приходит - копайте, а то не копайте,
Я лопатой изгвазданной верен родному дуплу,
Только чем же я лучше простых должников по квартплате? 
Я ничем их не лучше - за что ж я остался в тылу?
И когда я превыше любых аргументов бастую,
Как на совесть мою трудовую дави-не дави,
Если я от бессилья уйду, значит, были впустую 
И потоки сентенций, и даже молитвы твои.

ЛЕЙТЕНАНТ ЭН
Что по жизни? Так...  тривиальный вопрос о семках.
Равнодушная, словно буренка после отёла, 
Разведенка его забыла о нем лет семь, как,
С телефона старого фото его потерла. 
Вот он с рыбой стоит, а вот с шампура огрызком,
И нелепа куртка на нем, и штаны такие ж,
Вот на фоне горы при пейзаже каком-то крымском,
И захочешь бросить камушком, не докинешь...
Ни вещей, ни денег. Родительская однуха,
Да кредитный займ, доросший до мелких штрафов,
Если были друзья, то слушали лишь вполуха,
Разъезжались в столицы, ножкой прощально шаркнув.
Был бы допуск, допустим, к золоту и гостайнам,
Панихида была бы прямо по классу экстра,
Но теперь его некому встретить в гробу хрустальном,
Кроме местного клерка с выпиской из реестра.

***
Допустив, что не мы все, а жизнь такая,
Иссыхая и, может быть, издыхая,
Тем, кто в славу земную бесследно канут,
Я б оставил послание, только как тут,
И кому, если с каждым из этих сотен
Иностранный русский ничем не сходен,
...И однако ж, если б удался выкрик,
Отдавался б, как рокот, в слоновьих выях:
В этом теле, падком на зло любое,
Где сознанье - ток, скорей, а не поле,
Сановитей костюма премьер-министра
Неразгаданной так и осталась искра
В этом теле, правилами зажатом,
Заставлявшая не совпадать с ландшафтом,
И как при обстреле ты ни марайся,
Но об этой искре была мораль вся,
И пока хорохорится в прежнем сане,
Муравьино до дрожи мое посланье.

***
Что так тусклы, жемчуга?
Разве невдомек,
Сколь к сиянью желчь глуха,
Если блик далёк? 
Только лунный серп, тяжел,
Жаждет капать йод,
Потому что снег пошел,
И ещё пойдет.
Пусть же пишут на роду
Всякую фигню,
Что обочиной пройду
Грязных авеню - 
Нет ли притчи погрустней,
Яви слепота?
Нет судьбы - и Бог бы с ней,
Бог бы с ней тогда.

***
Будто антитеза подковырке,
Насланной взбешённым Носферату: 
Снятся редко мне сороковые,
Но уж если снятся, то взаправду
Спины, спины в стеганках, шинелях,
Мерзлое манто, что с ними квито...
В очереди тусклой, как штакетник,
Я стою четыреста каким-то,
Окружённый пасмурным дыханьем,
Кашлем, окриками, детским плачем - 
Если только сдвинемся, то канем,
Отлетим ко всем чертям собачьим,
Потому - стоим, в снегу безвидном,
Потому и молим - тише, вьюга,
В спазмах дрожи, хлещущей по спинам,
Не к окошку даже - крышке люка.

***
Что за веру стоянье
То в уголья, то в мел,
И куда от себя мне,
Если снег надоел...
Что страда посевная,
Если сердцем иссох,
Умирать успевая
За отпущенный срок.
Что ни жну, как ни сею
Просо, лен, коноплю,
Я люблю эту землю,
Потому что люблю
То, как задрана планка
Для лучей, что, снуя,
Прячут нищие блага
За пределы своя,
И в любых антуражах,
Чем бы ни удостой,
Сивцев, мать его,
Вражек Заправляет Москвой,
А не Кремль, чья помада -
Чистый гемоглобин, -
Источение марта
В безотзывность глубин.

***
Если клятвы стоят разуверений,
И становится улица утром гулка,
Разве есть хоть что-нибудь суверенней,
Чем расстегиваемая настежь куртка?
Не сместившийся ни на одно деленье,
Этот ноль чего только ни постоянней,
Но не зря же март февраля теплее,
А на солнце так и совсем солярий...
Распахнись, поскольку в лучах пологих
Каждый тем улыбчивей, чем смиренней,
И превыше доселе известных логик -
Измененья, чуждые измерений.

Григорию Горнову
Это все ещё я, на большую половину
Или меньшую - как тут шкале не смещаться, если
Телефон от себя безудержный отодвину,
И почувствую, будто бы умершие воскресли,
И тогда на хоздвор заехавшая пятитонка,
Голубиный скрежет и вспархиванье с карниза,
Подлый ролик, транслируемый из тик-тока
На парад бесчинств косматых уж не раскроится, 
А предстанет глинистым, будто размыв, потоком
Одномерностей, лишь намекающих на обьясненье,
Не подвластных поверхностным и человечьим догмам,
О которых позже, хотя уж куда позднее.