Радислав
ГУСЛИН

 
* * *

...возношу свой ум к безбрежному
кроткому царю,
в ожиданье безмятежном
тихо слёзы лью,
исчезают все печали,
скорби, суета,
и не знаю как, но вижу –
жизни речь свята...


* * *

Между прочим отвлечься,
расплести цепь узлов,
на песке междуречья
написать пару слов.

И слова безымянны,
след и свет простоты,
словно эхо осанны
в полноте пустоты.

Пересохшее русло,
пью живительный ток,
без искусства искусства
цвет небес во тьму лёг.


* * *

Не то, не то, слова не те,
не те предметы.
Как будто сердце в пустоте
Переодето

В венчальный свет миров иных,
иной природы,
где будней нет и выходных,
и глупой моды.

И где улыбка не твоя,
как одеяло,
так бескорыстно и тепло
нас накрывала.

Как будто должен я отдать
кому-то тело,
но как смогу тебя обнять,
как бог, всецело.

И эта странная любовь,
как сны и муки,
и снова просыпаю соль
как боль разлуки.


* * *

Бессмысленны уже слова,
Бессильно опустились плечи,
Молчим и верим – время лечит,
Пока душа ещё жива.

Душа, иль как тебя зовут,
Да как тебя бы ни назвали,
Кто нас излечит от печали?
Земные боги вечно врут.

И говорят, и говорят…
Не краска льётся на подмостки,
А беззащитные подростки
Ложатся, словно доски в ряд.

И ты, влюбленный в тишину,
Что делаешь на этой тризне?
Что можешь дать больной отчизне,
Оплакав древнюю войну?

И снова слов бредут стада,
Беда с такою головою…
– Иди ко Мне, Я всё покрою,
Ибо не вынесешь стыда.


* * *

…легче, чем твои ноги,
чище, чем твои перья,
ты не забудь – мы боги,
хоть ты и знаешь – зверь я…

…так улыбаются ночи,
вынырнув из постели;
знаки: стрела – троеточье,
символ – орёл в колыбели…

…и утонув среди прочих,
прочих и нет в помине;
свет возникает из ночи,
из немоты – твое имя…


* * *

Позволь мне притвориться так,
Как будто всё можно исправить,
Твой локон на лице поправить,
Как всепрощенья добрый знак.

Как будто прошлого не стало,
Как будто встретились мы вновь,
И ты во мне себя узнала,
И мы поверили в любовь.

Как будто ты не уходила,
Как будто я не уходил,
Как будто солнышко светило
Весенней радостью светил.

И мы летали над домами
На белокрылой простыне.
Как хорошо, что было с нами
Всё это чудо не во сне.


* * *

Родимые пятна луны так темны,
И в белом огне зеркала.
И не было ночи и дня без войны
С тех пор, как земля родила.

И наши одежды, как похоть, близки,
Сердца, словно спицы в воде.
И даты сжимают виски, как тиски
Двух смыслов – везде и нигде.

И вот простота твоей речи, как звон,
Как голос вершин и глубин.
И кто это там… по волнам? – Это Он!
Младенец в сияньи седин.


* * *

Кто якшался с поэтом и пил с ним, и пел, будет плакать.
Ведь поэт распанахан до дыр, в нём бордовая слякоть.
В нём разбиты витрины и ливни напропалую.
И никто не потянет вживую житуху такую.

Как Иаков хромой – больше нет твердой точки опоры.
Только воды вокруг оставляют круги и узоры.
Он поэт – в этом времени нет ему точного места.
Он слагает из боли и месит словесное тесто.

Если ты с ним знаком, поскорее забудь его имя.
Правда, память о нём… Правда неистребима.
Его грудь разорвут, разопнут его хилые кости.
Я с тобой не шучу, хочешь жить, не ходи к нему в гости.

Но а ежели сам ты обвенчан с архангельским ветром,
То тебя не спугнуть моим жалким и глупым советом.


* * *

Воспеваю таинственный огнь, от стопы до верхушки танцуя,
Трепещу в этой новой воде, легион в подноготной бушует.

Вероятно, найдётся поблизости стадо свиное над кручей,
Если хочешь очистить, очисть, я прикинусь в падучей.

И не многим откроется тайна объятий священных сражений,
День за днём пролетят, словно не было битв и свершений.

И снаружи, как прежде: причёсан в стандарте и та же походка,
А под кожей кружит в авангарде над пропастью ветхая лодка.

Как бесчисленны ночи, – хотелось пропеть и молиться, молиться, –
Эти звёзды, как дни, так прекрасны, но сухи, а жажду напиться.

Вероятно, найдётся поблизости старый библейский колодец,
Этой ночью мы здесь, отдохни, мой седой иноходец.


* * *

Наконец-то слова исчезли, ты просила – молчи.
Обнимается пламя сердец, не юля, напрямик.
Все системы рухнули в свет ночи,
И из первохаоса океан возник.

И такое светлое у него Лицо,
И, как водится в музыке, три руки,
На вершине сердца Его – кольцо –
Гимн поэтам, пишущим вне строки.

Сеть разорвана, кружимся, вплетаясь в венок
Голубого золота божества,
Пусть танцует Марфа – Мария у ног,
Наша певчая стая здесь приют обрела.

И хотя потрескивает ещё слов заслон,
От надежды плавятся прелести языка,
От нирваны пятится православный слон,
И яснее видится – одна река.

Ни какой эклектики! За века
Я привязан сущностью к Трём Углам.
Просто вся догматика без любви – тоска,
Просто вся схоластика без свободы – хлам.

__________________
© Радислав Гуслин
 

_______________________________________________________________
© Международная поэтическая группа «Новый КОВЧЕГ»
https://www.facebook.com/groups/230612820680485/