Валентина ГРИДАСОВА
    
  
  ЖЕНЩИНЕ
  
  Повторяю вашу ошибку:
  люблю любимого вами.
  Как будто для вас пошитую
  любовь на себя надеваю.
  
  Я вас чуть-чуть помоложе
  И, может быть, чуть поветреней.
  Говорят, я на вас похожа, -
  он любит меня поэтому.
  
  Другая, не пряча улыбку,
  юной придет походкой.
  Мою повторит ошибку
  и будет на вас похожей.
  
  
  ВЕТЕР АЭРОДРОМОВ
  
  Ветер аэродромов,
  немыслимый ветер! -
  меня провожал дома,
  в городе дальнем встретил.
  Будто летел со мной ты,
  мой приятель минутный,
  на крыле самолета
  съежившись неуютно.
  Я узнаю тебя, ветер! -
  в месте случайной посадки
  ты, вездесущий и вещий,
  подбадривающе посапывал.
  Видимо, от бездомья
  лучшее средство - скорость.
  В пекле ревущих бессонниц
  мчишься ты, вихрем корчась.
  От скорости глуп и слеп -
  за самолетом вслед!
  Отпетость твоя известна.
  Но вот замираешь, строг,
  в память мгновенного ветра
  авиакатастроф.
  
  
  НОЧНОЙ РАЗГОВОР
  
  Остывает ночной разговор,
  как потухший костер.
  Мы с тобой пополам разорвем
  эту ночь.
  И на память возьмем.
  Ночью ярче и емче слова.
  Ночью память легка.
  Проступают сквозь тьму острова,
  остывает под утро река.
  
  
  МАГИЯ НЕБЕС
  
  Облака - это мысли неба
  в бесконечном теченье.
  Облака - это серые недра
  голубых полушарий.
  В непознанном их значенье -
  извечные неба чары.
  Телескопов не сомкнуты веки.
  Неизменно из мглы времен
  взор пытливого человека
  к небесам устремлен.
  Но издревле понятна святая,
  наиглавнейшая мудрость небес:
  в чистого неба тайне -
  счастья земного крест.
  Ведь не зря очевидцы гибли,
  как узревшие смертный грех:
  опухоль ядерным грибом
  на небесной коре.
  
  
  В НАЧАЛЕ
  
  В лесу,
  как в соборе, стоим.
  Молча. Боимся сфальшивить.
  Органные трубы - стволы -
  гул недр поднимают к вершинам.
  Еще ничто не свершилось,
  мы в боли и вере вольны.
  И речи глубин -
  по вершинам! -
  как музыки вещей валы.
  
  
  СНЕГ
  
  Валит, с кутерьмою вьюжною.
  Но снегу наперекор -
  те бесшабашные юноши
  в ушанках наперекос.
  Мокрый, дыханье сушит он.
  Но снегу наперерез -
  в пару, мгновенно остуженном,
  поток изящных словес.
  Азарт их резвый оправдан:
  в толпе ушаночьей той -
  красное, в снежную крапину,
  одно девичье пальто.
  
  
  БАЛЛАДА О ПЕРВОЙ ЛЮБВИ
  
  Нас первый поцелуй когда-то породнил.
  Мы были два живых огромных сердца,
  когда навстречу двигались друг другу.
  Два юных мира, мы соприкоснулись.
  Касанье вышло там, где ныне губы.
  Их не было тогда.
  Как не было лица, и рук, и глаз.
  И не было волос, - была коса.
  И мальчик понимал, что дергать - больно.
  Что можно расплетать, и гладить,
  и целовать их, - он не знал.
  
  Я позже поняла, что некрасива,
  и это знали все.
  А мальчик тот не знал!
  Но ноги стройные, а волосы густые.
  И это знали все,
  лишь мальчик тот не знал.
  И я не знала, был ли он красивым.
  
  Мы встретились недавно - два лица
  со взрослыми усталыми глазами,
  две пары ног, колени, руки, плечи...
  Две головы. -
  И было в том спасенье!
  
  Вдвоем нам оказалось интересно -
  в награду той несбывшейся, далекой
  и первой для обоих нас любви.
  
  У жизни и любви две разные дороги.
  Случается, они пересекутся,
  потом идут все дальше друг от друга.
  Жизнь без любви.
  А что любовь без жизни? -
  Абстракция, мечта, надежда?
  И что же люди,
  те, что породнились
  при встрече с первою для них любовью?
  Что их роднит сейчас,
  живущих в отдаленье
  или живущих под одною крышей?
  
  О первая любовь, дар волшебства
  ты оставляешь нам, когда уходишь.
  Он воскрешает память ощущений
  при имени одном давнишнем
  и сердце юное он возрождает к жизни.
  Он именем любви спешить на помощь
  велит, когда один из нас в несчастье.
  Всю жизнь он заставляет нас, любивших,
  взаимно быть в ответе друг за друга.
  
  Все, связанные первою любовью,
  храните этот дар!
  
  
  *
  
  Две любви высоких
  высоко летали.
  Там, высоко в небе,
  друг друга узнали.
  Одна любовь женская,
  тайная и долгая.
  Другая - материнская,
  горькая и гордая.
  Был любви достоин
  тот, кого любили.
  Улетел далеко
  на могучих крыльях.
  С той поры летают
  две любви высоких
  двух его любивших
  женщин одиноких.
  
  
  *
  
  Я живу на строгой земле.
  Тих мой мир оболочистый.
  А на сотни верст, сотни лет -
  лишь мое одиночество.
  
  Ты явился в полночный час,
  как сулила пророчица.
  И, меня не заметив, потряс
  мое одиночество.
  
  Стало ночью светло как днем -
  так была эта ночь ясна:
  если ты есть в мире моем,
  значит, нет одиночества!
  
  Ты прошел вдали от меня -
  вот совсем уже точкой стал -
  по крутым и гулким камням
  моего одиночества.
  
  И с тех пор все ночи и дни,
  не заботясь о почестях,
  от несчастий тебя хранит
  мое одиночество.
  
  
  *
  
  Не гостинцами роздана
  в узелках и портфелях -
  моя добрая родина
  мне в дорогу поля свои стелит.
  И повсюду я родину
  из вагонного вижу окна.
  Не плетнем огорожена -
  обвита горизонтом она.
  
  
  ЛИЦО
  
  Читаю время на лице.
  Здесь каждый миг
  штрихом отмечен.
  Неумолима быстротечность
  в крутом ваятеля резце.
  Смотрю с жестокой высоты -
  другого времени творенье, -
  но эти, новые черты,
  мое
  в лицо вписало время!
  Мне ваше родственно лицо,
  не сверстник мой,
  но современник.
  Летит,
  как по ветру листок,
  нас захлестнувшее мгновенье.
  
  
  *
  
  Есть времена - не для стихов:
  мир страхом и тревогой скован,
  его не вырвать из оков
  свободным, но суровым словом.
  
  Когда не пишутся стихи,
  когда живу, в себя не веря, -
  в тебя мне верить помоги,
  мое изменчивое время!
  
  
  СЛЕДЫ
  
  На землю в молчанье сосновом,
  в нетронутой глади снегов
  тропинкою многослойной
  легло многословье следов.
  Тропинка к деревьям восходит,
  теряется в чаще седой.
  Весной загалдят половодьем
  ручьи наших зимних следов.
  А летом покажется былью
  в прибрежном сыром лозняке:
  как легкие лодки, проплыли
  два следа твоих по реке.
  Я тоже иду по тропинке...
  А с медленных облаков
  слетают на землю снежинки
  осколками чьих-то следов.
  
  
  *
  
  Разве седеет, слепнет и старится
  пламя?
  Пламя, клокочущее в сосуде?
  (Сердце - сосудом!) -
  Пламя - судит!
  Плачь, палач! -
  пламя судит.
  Пламя - над горем!
  Из гордых нагорий
  ты в юности пламя свое высекала.
  Вот оно, пламя твое,
  отлитое в скалы.
  Скалы, весна вам!
  
  Ласковый ветер
  притих над седыми висками.
  
  
  РАЗЛАД
  
  Небо сверху нависло пугающе,
  как седой, нелепый парик.
  И стоял вороний да галочий
  в небе крик.
  Люди шли, стыдясь сопричастности
  той тревоге птичьих сердец,
  разучившиеся сопечалиться
  и сорадоваться, наконец.
  Им привычней в себе затаиться:
  спрятать радость, стерпеть нужду.
  Тех людей раздражали птицы,
  раскричавшиеся к дождю.
  
  
  ТОЛПА И НАРОД
  
  Штурмую автобус утренний
  (сильный - сильней толкай!)
  Меня в потасовке внутренней
  себе подчиняет толпа.
  Толпа - по своим законам,
  человек - по своим.
  Видишь, в толпе знакомый? -
  не дай Бог столкнуться с ним:
  прет
  вперед -
  на базар?
  на пожар?
  Толпятся за "дефицитом",
  очередь все длинней.
  Попробуй - не достучишься
  до
  человека
  в ней.
  В толпе -
  тупеть.
  Толпе все равно, что в руки -
  хоть крест, хоть топор.
  Лозунг бездушия круто
  взвивается над толпой.
  Мне ненавистны толпы
  в себе и во всех!
  А ведь и надо только
  помнить: я - человек,
  чтоб над толпою дикой -
  могучий нарост -
  гордый и неубитый
  поднимался - народ!
  Чтоб - не сомкнувши веки,
  чтобы - прозрев, вперед!
  Чтоб даже в одном человеке
  жил великий народ!
  
  
  *
  
   Жена не жена,
   ждала не ждала,
   я без тебя
   худо жила.
  
  Ах, мужчины, мужи, мучители.
  Скажет женщина, чуть поранившись:
  - Все порядочные мужчины
  одинаково "порядочны".
  Всяк справлялся с болью по-своему.
  Плачет, счеты с былым сводя.
  Наши слезы круто посолены,
  я сестра ей, а не судья.
  Гордым, маленьким, долго ль обжечься нам,
  плачем - горе не прячем свое.
  Мир неправ! - если плачет женщина.
  Кто утешит ее?
  Где вы, сильные, самые лучшие?
  Плачет женщина одиноко.
  (Это мужчины приучены
  с песней, в ногу.)
  Вы ей - в космосе подвиг дерзкий,
  горы вами открытых руд?
  Не окупят слезинки женской
  вороха золотых рун!
  
  
  *
  
  Нет для меня утешения.
  Ты в этом не виноват:
  к опасности, а не к женщине
  приходится ревновать.
  Ах, если бы только: трудно,
  потому что - люблю!
  "Не разлюби" абсурдно,
  когда "Будь жив!" молю.
  Тревоги тупые колики.
  Осколок в душе ношу.
  Сводит дыханье. И только
  "Будь жив! Будь жив!" - дышу.
  
  
  *
  
  Я любовью твоею отмечена.
  Оттого что ты любишь меня,
  я бесстрашно счастливая женщина,
  я не стану что-либо менять.
  Я теперь это знаю: отречься
  от тебя - еще больший подвиг,
  чем, почти не надеясь на встречу,
  ждать и помнить.
  Может быть, ожидание - трусость
  (только шаг, и живи, не мучась)?
  Или бабья замшелая тупость?
  Или женская горькая мудрость?
  
  
  ЧУЖИЕ СТИХИ
  
  Стареющая чтица,
  тускнеющая жрица
  вершит в тени эстрад
  таинственный обряд.
  Движенья - тяжелее,
  но всё стихи, стихи.
  Как не ее грехи,
  замоленные ею.
  
  
  С ТОБОЙ
  
  Вымету снежный угол,
  твой освящу приход,
  праздничная моя вьюга,
  мой Новый Год!
  Сполохи снежных радуг,
  сабельный взлет пурги.
  Ночь вступает на равных:
  прощает долги.
  Таинство снежной купели,
  бешенство звездной волны.
  Вешнюю нежность капели
  выношу до весны.
  
  
  *
  
  Среди лета лесного, земного,
  там, где мягкие мхи глубоки,
  я люблю упоенно и ново
  и не ведаю прошлой тоски.
  Мне открылось дремучее счастье:
  невзначай - не ждала, не звала -
  забрела в беспросветную чащу,
  в безрассудную даль забрела!
  Все стремительней лето, все круче.
  Все надежней, теплей и нежней.
  И пора земляники цветущей,
  и пора щедрых ягод за ней.
  И не майский, не певчий, не первый -
  лес наполнен до самых краев
  суетою и бытом отпевших,
  отлюбивших свое соловьев.
  
  
  НЕЛЮБОВЬ
  
  Когда ворвется нелюбовь
  и повелит: "Люби!" -
  мертво, что было не с тобой,
  а с прочими людьми.
  Потом - кричи или реви,
  или умей молчать.
  Так все любовь от нелюбви
  учились отличать.
  
  
  С НУЛЯ
  
  На этой отметке - нуль.
  Отсюда отсчет.
  День утонул.
  Но время - течет.
  Во времени утонувшие,
  мне б с вами, а я -
  ни в будущее, ни в минувшее
  с нуля.
  Пропасть, а не дорога,
  с нуля - как с моста.
  Мне шанс дарован,
  да вниз - моя высота.
  
  
  НА ЗАДВОРКАХ ЗИМЫ
  
  На задворках зимы
  я иду в тишине переулков.
  Здесь подтаявший снег
  и влажные птичьи следы.
  Краткий солнечный луч,
  сроки свои перепутав,
  пробегает по краю
  темной февральской воды.
  Тянет дымом печным,
  с крыш летят ледяные осколки,
  во дворе у сарая
  вечное стынет белье.
  Здесь стареет зима,
  и уже раскрываются створки
  запотевших, замызганных,
  зябких окошек.
  
  
  НАША ВСТРЕЧА
  
  Встреча -
  в толпе, толкающей взглядами,
  на перекрестке двух обаяний -
  лишила смысла
  все ожидания, все опоздания:
  мы - рядом!
  На перекрестке двух обаяний -
  над сумраком вдруг обессмысленных слов -
  на циферблате свиданных часов
  высшим смыслом зажглось: "Пониманье!"
  
  
  *
  
  Возьми, возьми меня в страну,
  где никогда я не была.
  Возьми пускай не наяву,
  а лишь в своих воспоминаньях -
  воображения струну
  я трону в спешке расставанья
  и тем открою для себя
  тобой любимую страну.
  
  Ты только помни обо мне -
  воспоминаний светлым миром
  с тобой пройду я по стране,
  такой понятной мне теперь.
  Я полюбить ее смогу,
  но самым ценным сувениром
  я привезу из той страны
  воспоминанье о тебе.
  
  
  ОБЕЩАНИЯ
  
  Обещанного три года ждут.
  А что потом делают? -
  Расписки старые жгут -
  жгут выцветшие надежды.
  
  Что обещанья? - Слова!
  Вам скучно? Вы опечалены? -
  Я освобождаю вас
  от всех обещаний.
  
  А сам, говорят, не плошай? -
  От горя и обнищания
  тебя не спасут, душа,
  торжественные обещания...
  
  Ты все еще, счастье, ждешь
  меня, непутевую?!
  Ты не предъявляешь счет?
  Спасибо. - Я не готова.
  
  
  В ЗАЛЕ ПОВТОРНОГО ФИЛЬМА
  
  "Двадцать дней без войны" -
  только в зале повторного фильма!
  "Некоммерческий фильм" -
  объявила киношная фирма.
  В зале фильма повторного
  мало зашедших случайно:
  "Это фильм о войне! Обманули!" -
  и кресла стучали.
  Все случайные вышли
  на самых начальных частях.
  Но не радостно было
  "элитой" себя ощущать.
  Каждый день без войны -
  у войны отвоеванный миром -
  он для этих "случайных",
  но как будто проносится мимо.
  Тридцать лет без войны,
  неужели вы тоже повинны
  в том, что зал разделен
  на случайные две половины?..
  
  
  ДЕРЕВЬЯ У ДОРОГ
  
  Деревья мои вековые,
  свидетели быстрой судьбы,
  распахнутые, ветровые,
  мои верстовые столбы.
  Вы спешку всегда мне прощали.
  В сухой придорожной пыли
  навстречу мне, едущей, мчали,
  навстречу мне, пешей, брели.
  Навстречу мне, юной, неслись вы.
  Катился ликующий гул.
  И шелест обветренных листьев
  в машинном дыханье тонул.
  Бегут мои дни кочевые,
  дороги земные пылят.
  Деревья летят кучевые -
  навстречу, как прежде, летят!
  
  
  БАЛЛАДА О ШАРАХ
  
  Это взлет!
  Это высь!
  Это жизнь!
  Это праздник!
  Разноцветное небо
  шарами высокими дразнит.
  И взлетают шары,
  и взлетают,
  и с небом - на равных.
  Легче птиц,
  легче звезд,
  легче туч,
  легче радуг.
  Неизвестность судьбы,
  неизбежность паденья.
  Но зовут за собой,
  хороши в восходящем движенье.
  Как замрут Лужники!..
  И останется вечно над нами
  Олимпийского Мишки
  безумный рывок за шарами.
  
  
  КРЫШИ
  
  Трапеции крылатых крыш!
  Волненье перехватит горло.
  Огромный мир под ними скрыт -
  огромный город.
  О крыши, крыши, высота
  вам быть опорой не устанет.
  О крыши, крыши, суета
  вас не коснется - не достанет!
  Вот крыша - простенький навес -
  наш дом собою осеняет.
  Нас отделяет от небес
  и с ними же соединяет.
  Под нею - мир до потолка.
  Над ней - иное измеренье:
  как дуновенье ветерка,
  светло небес прикосновенье.
  
  
  ОПЕРЕТЬСЯ
  
  Опереться - краткая роскошь:
  под руку через дорогу.
  В гололед подоспевший локоть
  был мне дарован.
  От угла до угла - и только.
  На ту сторону. По которой
  мне и вовсе идти не скользко:
  где земля, где небо опорой.
  
  
  НА ФУТБОЛ!
  
  Жизнь, меня одари не весной,
  не удачею, не любовью -
  передачею навесной
  на зеленом футболе.
  Одари, одури. Озари!
  Одели меня полною мерой.
  Контратаки-финты-вратари!..
  Расшнурованы нервы.
  Современный неистовый храм.
  Жажда гола - общность молитвы.
  Поклонение общим богам
  и дыханье в едином ритме.
  А на хорах - смятенье времен.
  Вечный Блантер там палочкой машет.
  И в бессмертье уносится звон
  молодого футбольного марша.
  Дух спортивный
  спортивный недуг.
  Послематчевый марш вразнобой.
  ...И еще они долго идут
  непрерывной, несметной толпой.
  
  
  ПРАВО НА БОЛЬ
  
  И по праву, не по праву - за так,
  не за что-то жизнь, а просто: дана.
  Как сверкнувший на дороге пятак -
  ни за что.
  И только жаль, что одна.
  
  И беда беду ведет за собой
  не за грех, а просто жизнь тяжела.
  У живых есть привилегия - боль.
  Ты боли, боли, душа, пока жива.
  
  Ты, судьба моя, боли - пока жива!
  Боль - единственный счастливый билет.
  Отболевшая сползет кожура -
  только пуще станет новая болеть.
  
  Моя молодость, боли, моя любовь.
  Я живу, для боли вас обнажив.
  Чту дарованное право на боль.
  Оправдать пытаюсь право на жизнь.
  
  
  ПЕРЕКАТИ-ПОЛЕ
  
  С поземкой наперегонки,
  вприпрыжку, вихрем, кувырком...
  Повремени, передохни,
  колючий шар,
  дремучий ком.
  Клубится стая,
  в ней вожак -
  лохмач, лихая голова.
  Летит - не сдержишь на вожжах.
  Бунтует прошлая трава!
  Свою оседлость расшатав,
  сорвался - вьюга впереди.
  И жизнь несложно прожита,
  осталось поле перейти.
  А поле - осень да зима.
  А поле - поздний спор с судьбой.
  А поле, поле - вся земля.
  ...Сметает межи под собой.
  
  
  В ЗАХОЛУСТЬЕ
  
  Отдаленность селений,
  бледным облачком медленный дым.
  Выплеск дикой сирени,
  и застенчивость дикой воды.
  Отсвет неба белесый,
  откровения редких громов.
  След неровный колесный
  в мелколесье по склонам холмов.
  Беспокойная стая
  на ветру отсыревшем сквозном.
  Это жизнь заплутала
  в глухом бездорожье земном.
  Захолустная дикость,
  медных дней золотые гроши.
  Здесь однажды взрывается тихость
  заколоченной накрест души.
  
  
  ДОМ
  
  Мы строили дом из пыльцы,
  цветочной пыльцы медовой.
  Звенели трав бубенцы,
  и не было выше дома.
  
  Мы строили дом из воды,
  весенней воды ледовой.
  У дома взошли сады,
  и не было краше дома.
  
  Мы строили дом из мечты,
  бетонной, многопудовой.
  Из площади и высоты.
  ...Но нет воздушнее дома!
  
  
  В КОМАНДИРОВКАХ
  
  Ведь можем: без лишнего хлама -
  пожизненно-важных вещей.
  С собой - лишь самое главное
  из "тысячи мелочей".
  Полеты, поездки -
  день за днем.
  Плесы, поля, перелески -
  все ценности - за окном!
  Командированы, чтоб заново
  это все полюбить.
  Родных дорог и вокзалов
  небыт и полубыт.
  Куплен для дома гостинец.
  Еще от дома - лишь ключ.
  В беспечном быту гостиниц
  бесхламнее становлюсь.
  
  
  ЭНЕРГИЯ МЫСЛИ
  
  Вчера - рекой была вода.
  На ней волна качалась слепо.
  Сегодня - предо мною слепок
  реки. Он сделан изо льда.
  
  Я мысли обуздаю ход.
  В словах смирю ее свободу.
  Она ж из слов к тебе придет
  взрывною мощью ледохода!
  
  
  ВЕЧНЫЕ ВОПРОСЫ
  
  Я - рационалистка.
  Я не хочу делать ошибок,
  которых можно избежать.
  Я знаю:
  если изучить
  огромный опыт многих поколений,
  историю Земли
  и Мирозданья,
  то можно построить
  кривую Мудрости.
  С поправкой на неизведанность
  ее можно экстраполировать в будущее.
  Тогда, двигаясь строго по этой кривой,
  можно прожить жизнь
  практически без ошибок!
  
  Я поселила в себе
  эту обобщенную Мудрость.
  Рядом с моей глупой,
  неопытной, задиристой Мудростью.
  Что я наделала?! -
  Я превратила мою душу
  в вечное поле боя...
  
  Утром я закрываю заслонку моей души:
  "Хоть перережьтесь, - как вы мне надоели!"
  И выхожу из дома.
  
  Периодически
  меня бросает из стороны в сторону -
  от внутренних толчков -
  это какая-нибудь из двух Мудростей
  получает временный перевес.
  
  Я острю
  и первая громко смеюсь,
  чтоб никто не услышал
  гул и грохот моей внутренней войны.
  
  Я говорю: "Какая стоит жара",
  чтоб никто не обнаружил
  жар скрываемого мною ада.
  
  Вечером, вернувшись домой,
  я открываю раскаленную заслонку:
  "Вы живы там еще?
  Кончайте воевать, идите пить чай."
  Но они падают в изнеможенье
  и засыпают.
  А я сижу одна
  с опустошенной душой.
  Она медленно остывает,
  как отключенная духовка.
  И тогда
  из темноты
  опять выходят
  не знающие сна и отдыха
  Вечные вопросы
  и нагло располагаются вокруг...
  
  
  ЭТО ВОЙНА
  
  Каждый день где-нибудь война,
  по планете кровавые пятна.
  Это - она,
  недобитая в сорок пятом.
  Я ее узнаю по смертям,
  узнаю по слезам.
  Это дым расстилается там -
  по степям, по лесам.
  Нынче снова в цене убийцы
  президентов, идей, детей.
  Есть призыв не стрелять в лебедей -
  не стреляйте в людей!
  В двух часах от войны самолет
  мой взмывает высоко.
  Опаленное солнце плывет
  с востока.
  Люди, вас не мучит вина?
  Вновь бои - то дальше, то ближе.
  Мир трясет мировая война
  в современном обличье.
  
  
  *
  
  Мы делили случайный приют.
  До утра говорили - не спали.
  С первых слов, с самых первых минут
  мы друзьями внезапными стали.
  Эти несколько странных часов!..
  Адреса второпях записали,
  всю условность земных адресов
  сознавая едва ли.

Гридасова Валентина Григорьевна. Собрание стихотворений Ч.2 (samlib.ru)