Памяти моего отца

Всё люди выставляют на продажу,

Коль сытостью их жизнь обойдена.

И ценности фамильные, и даже,

К несчастью, боевые ордена.

Я - чем гордилась - друга я не выдам?

Не приумножу мировое зло,

Под старость торганув товарным видом?

А потащила в скупку - ремесло.

Ну, то есть, на этаж скатилась нижний,

Хотя могла бы рухнуть и в подвал,

Когда б хозяин-скупщик, друг давнишний,

Мне лишнюю монету подавал.

По счастью, не пришлось обогатиться;

У чёрта очутиться на рогах...

Мне указали, как летает птица,

Что на заказ поёт о пирогах.

...Что мелочиться с той, что волочится

За сапогом, выманивая грош?

Голодная, да дикая волчица

Я так себя одёрнула:

Хорош!

.......................................................

Продайте всё: дома, тома, иконы

До нищеты погибельной за миг.

Бессмысленно и, в общем, незаконно

Закладывать одно - себя самих.

Ведь даже от прохожего не спрячешь,

Что в теле жить не просится душа.

- Ты с первого, должно быть, этажа

Того вон дома?

Нет?

Так что ж ты плачешь?!

Х   Х   Х

Нет, боль души не делается глуше.

И, коль не притупляется она,

Психологи всё чаще лезут в душу -

Такая жизнь, такие времена.

Пытаются узнать, что в ней сокрыто,

Какие тайны прячутся в тени.

Старухой у разбитого корыта,

Скорей всего, останутся они.

Они, похоже, с целью обознались:

Ища греха, пускались в этот рейд.

Игрушка Фрейда - слаб психоанализ,

Скажу я вам, пока не слышит Фрейд.

Тут каждый слаб. И кажется нелишним

Оставить эту истину в умах.

...Нет, боль души - не от претензий к ближним,

Но от претензий на большой размах.

А в чём размах? Я думаю над этим

С такою грустью, что почти шутя:

Любовь ко всем. Любовь отдельно - к детям.

И страх не встретить в ком-нибудь дитя.

Спасибо забытому вкусу черешен,

Любому, кто грешен, и знает, что грешен.

Любому, кто грешен, да верит, что свят:

Все  ранние годы вернуть норовят.

Когда бы

Была бы

В почёте и в силе,

Меня б риторически тоже спросили:

- Коль скинуть, допустим, лет тридцать с хвостом?

И я б отвечала с лихим хвастовством:

- Бывало. Случалось. Но вот, хоть зарежьте,

Я всё бы оставила так же, как прежде.

Мне раны и слёзы прибавили сил,

Хотя о безоблачном кто ж не просил...

...Но жизнь не прославила; я не в фаворе,

И даже Луна, словно шапка на воре,

На мне не горит, не горит, не горит.

И кто-то другой за меня говорит:

- Я всё бы к чертям поменяла собачьим,

Прибилась к лачугам да шхунам рыбачьим,

Однажды любимого вмиг раскусив...

С нажимом бы вывела новый курсив.

.............................................................

Да полно бы врать! Обогнув заточенье,

Ты выплыла там, где хотело теченье.

Из той колыбели, что лаптем свита.

В сторонушку, что и доныне свята.

И ты б ничего изменить не хотела,

Душой не кривя, лишь уродуя тело.

И слаще моркови не ведая реп.

Беда за бедою,

А парус окреп.

Он спорит со штормом, тягается с тучей,

И крестятся люди: Голландец Летучий,

Штурвал его вряд ли хоть кто сторожит,

А он нас, безвинных, страшил и страшит.

.........................................................................................................

Год не помню, день был без числа...

Что случайно накатаешь,

Вряд ли многие прочтут.

Что в Сочельник нагадаешь,

То и сбудется вот тут.

Я гадаю, как слепая:

Видя тени на стене,

Я глаза свои слипаю

Да кружусь в веретене.

Я газеты не сжигаю,

Дабы образ проступил.

Я и так вполне живая,

Кто б за смерть мою ни пил.

Мне бы лишь любви к кому-то.

А ко мне кого-то - блажь,

Ибо мне по нраву смута,

Сеновал, а не шалаш.

Ибо мне страдать что плавать,

Что ходить, а что летать.

Ибо так тесна мне заводь -

Даже ран не залатать.

А звезду, как мелкий атом,

До которой бы дожить,

Заметает снегопадом,

Чтоб вторую затушить.

...Так что сбудется, как чую,

Что сбывается разок.

Этим я себя врачую,

Как оживший образок.

Заляпана в сугубо мирной краске,

Простреляна и вдоль и поперёк...

А от другой господь меня сберёг.

Отец её нашёл на стройплощадке,

И как трофей в квартиру приволок.

Где был уже булыжник из брусчатки

И прочего - под самый потолок.

Иконы, шашки, книги самиздата,

Васильева поэта Павла бюст...

И каска, что бедой была когда-то,

Пришлась к селу и не срывалась с уст.

Она была послушна то ли сказке,

А то ли обращению "на вы".

И я бесстрашно прикасалась к каске,

Не спасшей вероломной головы.

Х   Х   Х

Нету в мире новых истин,

Лишь забытые идеи.

Есть - зашоренные очи,

Заморочена башка.

Потому и ненавистен

Стал для дикой Иудеи

Сын её, её же отче,

Непохожий на божка.

Он учил тому всего лишь,

Что воспримется утробой,

Что простому сердцу ближе,

Чем придуманная ложь.

...Если душу не неволишь,

Обуздай её попробуй,

Но кому-то же смогли же -

Сплошь и рядом.

Рядом. Сплошь.

Повторял нехитрой притчей

То, что люди знали сами:

Не суди, не мсти, прощай им,

А запрет давнишний снят.

Вот за этот голос птичий,

Что звучит под небесами,

Мы в богов и обращаем.

Вот за это и казнят.

Говорил бы он учёным

Непонятным и мудрёным

Языком, что мил доселе

Правоверным Рождества...

А что чёрное есть чёрным,

Иоаннам и Матрёнам

Страшно, где бы не осели.

Так же, как и дважды два.

Неправда, что бог забирает хороших людей

До срока, а жить на земле оставляет напрасных.

Я столько к нему навидалась уж очередей

Из лучших, из худших, из близких.

Короче, из разных.

...Кого-то сама не успела за что-то простить,

А кто-то меня не успел, и за это прощаю.

Когда умирают - не дело обиды растить,

И дикое это зверьё я в себе укрощаю.

Конечно, мне друга всегда провожать тяжелей,

Конечно, о недруге вспомнится что-то живое.

И я говорю себе: слёз нипочём не жалей,

Да только избавь остальных от протяжного воя.

И всех я прошу: когда мой подоспеет черёд,

Не смейте кричать и писать, что была я святою:

Неправда!

Скажите: отмучилась, пусть заберёт

Господь её той, что терпела земля её тою.

.............................................................................................

А мерить глубины какой-то ещё высотой -

Всё будет неправдой, как всякое дело пустое.

Жил, не пряча свой покой

От нравоучений,

Ни хороший, ни плохой -

Человек ничейный.

Психанул бы стар и мал,

В ком души не чают...

А ничейный - принимал:

Пусть нравоучают.

...Был - кому-то - всех нужней,

Многим был - дороже,

Кто-то был к нему нежней,

Кто-то - и построже.

Так он жизнь свою листал

Увлечённо, лихо.

А потом он лишним стал,

Вот такое лихо.

И тогда принес он в дом

Уличную кошку,

Чтоб не сразу, так потом

Сблизиться немножко.

Глянул - и на ней печать

Полного сиротства...

Стал её нравоучать

В целях благородства:

- Ты теперь - не имярек,

Звать тебя вот так-то.

Я - ТВОЙ ЛИЧНЫЙ человек,

Не лишённый такта,

Не безгрешный, да живой...

Сердце мне заполни.

Человек я - лично твой,

Это ты запомни!

......................................................................................

По делам уходит близкий

Среди дня и дотемна.

Не подходит кошка к миске:

Человека ждёт она.

И звучит в его душе

Поднятая флейта.

Он уже

На этаже,

Потому что - чей-то.

Х  Х  Х

Философ - абстракцией, техник - конструкцией

Его представлял, не включающей лишнего,

Поскольку никто не оставил инструкцию,

Каким нам дозволено видеть Всевышнего.

Мы даже в деталях исполнены робости:

С какой бородою - седою ли, рыжею?

Вдали обитая, парит ли над пропастью?

Покой обретая, царит ли под крышею?

Но всё, что Его облачает подобие,

Чему только смерть облегчает страдание,

Однажды под тихое ляжет надгробие,

Где мы замолчим суете в оправдание.

Пока же - томимся догадками праздными:

Сойдет ли с небес, замаячит у двери ли...

А Он почему-то нас видел прекрасными.

А мы почему-то Ему не поверили.