Павел СЕРДЮК


* * *
Победы чувство перманентно.
Сопровождая аппетит,
оно вдоль складок континента,
контента к западу летит
с востока чувством превосходства,
подъёма всех душевных сил,
сродни приливам Донкихотства
широт натуры. Оросил
слезами дождик чувство долга
жить дальше в ритме оливье,
чтоб ощущать приливы долго –
и часовое острие
Победы вновь напоминало
её значение ценой
безнала, нала, криминала
так трудно добытое мной.



* * *
Я пробит навылет этим маем
Родины израненной моей.
Мы здесь по окопам не дремаем…
Каждой ночью будит соловей
Хаймерсом стремительным навылет
и на влёт пилотниками без
христианства, что осколком вынет
отчество, восшедшее из бездн
вековою распрей межусобных
битв, поименовонных войной.
Я зеваю в отголосках сонных
битв, обуреваемых здесь мной
на границе ада – и прилёты
голубей сермяжных, голубцов
на границе перемирий лета,
отошедших в будущность отцов…
* * *
Радость сердца неисповедима…
Слово, ощущаемое мной,
истечёт ручьём из хрупких льдинок
Родины небесной и земной,
что плывёт и тает облаками,
отражаясь глубиной полей,
рек, лесов, врачующих веками
сердце в наш победный Юбилей.
Потому легко мне и тревожно
слушать песню, прирастать душой.
Радость сердца истекает влажно
словом безграничным за межой
личного судьбою поколений…

* * *
Когда отходят праздники в сторонку,
подставив бок под очевидный быт,
а солнце прячет золота коронку
поглубже в тучи, дождик подсобит
расслабить нервность, а диван позволит
намять боками мякоти пружин,
то мы теряем безупречность воли
и день текущий ленью одержим,
что неизбежна в облике морале,
довлеет интернета круговерть,
но Праздники приходят по спирали,
как раньше письма радости в конверте,
чтобы пройти колечком Соломона,
точнее, изречением на нём.
А жизнь бесстрастна, словно Лиза Мона
текущей ночью, крышей или днём.

* * *
От зла не ищут зла – везде одно и то же,
как следствие греха в транскрипции страстей.
Добро чревато злом в чрезмерном эпатаже,
а мудрость в простоте (и в зрелом возрасте).
А от добра добро мы выложим путями,
дорогами, что в ад ведут исподтишка.
И афоризмом строк – крылатыми плетями
мы высечем себя, хотя тонка кишка.
Так и живём в пылу сгоревшими мостами
на паперти весны, впадающей в соблазн,
чтоб уповать на жизнь приятными местами,
и любим Буратин из брёвен грешных глаз.

* * *
Пророков нет в Отечестве своём
и нет Отечеств тоже без Пророков
своих, чужих. Мы грудью познаём –
и чувствуем, не выучив уроков
глагольных истин, истинных глаголов.
Глазами сердца виждим свет лица,
как в первом классе самой первой школы,
как мамину ладонь, ремень отца.
А сердце жаждет глубину пророчеств,
живое слово чести, прямоты.
Пророки прорецают между строчек –
и светят, светят вдаль из немоты
веков прошедших, нынешних, грядущих.

* * *
Расцветали яблони игрушек
майским Маем грома и грозы.
От прилётов вставлю в ум беруши,
и накремлю сапоги керзы,
и пройдусь Парадом по брусчатке
от Тоски до остров Сахалин,
и оставлю мыслью отпечатки
в глубине донецких кряжей, глин.
Пофиг мне брюссельские анклавы
в литрах Брют и звёздах коньяков.
И кружится мой Орёл двуглавых
над укропом смерти и оков..

* * *
Май, аккредитованный в подкорке,
чуть подстыл рассветом на ветру.
Запиваю крепким чаем горьким
опыт засыпания к утру.
Ночь нежна, княжна читает Блока
с фонарём простуженных аптек.
Ей, поди, там очень одиноко
на краю промозглых ипотек
окормлять на кассе продуктовой
сонной от усталости святой,
Азии, на все грехи готовой.
Я вдыхаю после запятой
аромат черешенного дыма,
что ещё клубится во дворе.
Хорошо живым остаться дома,
сыпать птичкам точки и тире
капельку пришибленным в кормушку,
гладить по башке седых котов
и готовить сани и гармошку
к Празднику Победы, что готов
у хозяек горкой с майонезом
и нарезкой сала с холодцом.
А княжна не дружит с полонезом
от ума Дюма с его отцом.