Николай Ильченко, г. Севастополь  

            * * * 

                 Сергею Есенину

Дом обычный, как сотни других,
 В три окна, полутёмные сени,
 Здесь под звон колокольцев  дуги
 И  родился Сергей Есенин.

 Век прошёл с тех далёких пор,
 Но обида мне сердце гложет,
 И берёзки стоят, как укор –
 Очень нужен ты им Серёжа.

 Ты в стихах был и робок, и смел,
 Но понятен и прост, как выстрел.
 Ты весенней грозой прошумел:
 Буйной, чистой и очень быстрой.

 По полям, по оврагам крутым,
 Что тобой так любовно воспеты,
 Ты слова собирал как цветы,
 И из них нам дарил букеты.

 Лёгкий, словно серёжка с ольхи,
 И родной до душевной дрожи;
 Даже те, кто не любит стихи, –
 Очень любят твои, Серёжа.

Даже в самой далёкой глуши

Знают люди – есть имя такое.

Ты – частица российской души, –

Без которой ей нет покоя. 

 Любовь поэта

       Владимиру Высоцкому
 
В сонных скверах Москвы 
 осень спелые листья косила,
 И носились они над землёю,
 как будто их кто-то просил.
 Мне, плечистому, нынче 
 под силу нечистая сила –
 Я в колдунью влюбился
 из всех человеческих сил.

 Я теперь как бы есть, 
 и как будто бы нет меня всё же…
 Я как будто бы здесь,
 а, возможно, и там, под замком…
 Мне признаться пора,
 ведь молчать уже больше негоже, 
 Мне дороже, увы, 
 что теперь уже  с ней я знаком.

 Наша встреча – судьба.
 Это – факт и его не заменишь,
 Не отменишь никак, 
 хоть из разных с тобой мы миров.
 Для меня ты – вся жизнь.
 Только Родины – нет, не изменишь;
 И готов я на всё, 
 но не брошу родительский кров.

 Я – в Москве. Ты – в Париже.
 Опять мы не виделись столько…
 Я – в тоске, я – обижен, 
 и снова тревогою полн.
 Мы с тобою разорваны, напрочь,
 и связаны только
 Тонкой сетью из нитей 
 невидимых радиоволн.

 Я с тобою брожу, 
 и кружу по Булонскому лесу,
 Иль в бреду я грешу, 
 что тебя я в объятьях держу…
 Я порою дрожу – 
 удержу ли такую принцессу?
 Сам себе потихоньку 
 на струнах судьбу ворожу.

         * * *
             Игорю Талькову

Как мне с памятью этой ужиться?! –
 По больному безжалостно бьют!
 А над городом песня кружится,
 Словно ангелы в небе поют.

 Эта песня печально летела –
 Словно знала, что будет одна…
 Без Талькова – осиротела,
 На заклание обречена.

 О, мой Бог, Ты спаси эту песню!
 Сохрани, – не её в том вина!
 Жаль, людишек, отравленных лестью…
 Ну, а песня, – как голубь,  взвилась.

 Понимаю, –  пожалуй, негоже
 Докучать, всё взывая к тебе, –
 Почему  всех талантливых, Боже,
 Так спешишь  забирать Ты к себе?

 Видно,  и не пойму я той вести,
 Светлый Господи, – страшной, как сон.
 А в сердцах наших ангелы   песней
 Славят память о нём в унисон. 

        * * *
           Д. Сэлинджеру

 Желают все однажды
 Познать движенья суть.
 Из нас когда-то каждый
 Свой выбирает путь.

 Ты вставил ногу в стремя
 И мчишься в кураже,
 А кто-то в это время 
 Дежурит на меже.

 Когда тебя бросает 
 В крутые виражи –
 Есть Тот, кто всех спасает
 Над пропастью во ржи.

 Всё  в мире  – повторенье
 В рутине ремесла,
 И ты – не исключенье
 Из общего числа.

 Не первый загоришься
 Мечтой о мираже –
 И во весь дух стремишься 
 К неведомой меже.

 Пусть кто-то и осудит,
 Ты бег свой придержи –
 Вдруг никого не будет 
 Над пропастью во ржи?... 

       * * *

Ослепли окна от мороза
 И снег идёт сплошной стеной.
 Надежды крылья за спиной,
 А впереди лишь жизни проза.

 Любой из нас, наверняка,
 Не зря родился в мире этом,
 Есть даже у плохих поэтов
 Неповторимая строка.

 Всё чаще боль в груди. И пусть! –
 Я с детства неженкою не был… –

Когда сквозь снег не видно неба,

Меня одолевает грусть,

 И как в слепой тоске мне  жить?
 А снег летит настолько плотный, –
 Что день у ангелов не лётный,
 Чтоб поддержать и вразумить.

 А жизнь могла бы быть иной.
 И оптимизм мой – только поза.
 Ослепли окна от мороза,
 И снег идёт сплошной стеной…
  

     * * *
         Роберту Рождественскому

 Наследие твоё
 Опять перелистаю.
 Давай смотреть вдвоём
 На строчек птичью стаю.
 Не знаю, что и как.
 Но с каждою строкою…
 Был в небе тайный знак,
 Что управлял тобою.
 Мы все не лопухи, 
 Но подчиняясь знаку,
 Ты так писал стихи,
 Как будто шёл в атаку.
 Слагал их на века
 Как рок, как неизбежность,
 Но каждая строка
 В себе таила нежность.
 Грустящий как ветла 
 И добрый изначально:
 Любовь к тебе светла, 
 Безмерна и печальна.
 Ты был большой извне –
 Суровый, важный, громкий,
 Но, где-то в глубине, –
 Ранимый был и ломкий.
 Клеймил любой порок
 С безжалостностью кобры,
 А где-то между строк,
 Был ласковый и добрый.
 Есть в этом чья-то месть,
 Чтоб нам всю жизнь терзаться.
 Меж вечным: кто мы есть,
 И кем хотим казаться.