Владимир Скуратовский


* * *
Я редко общаюсь с собственной тенью,
Захлопнув дверь во внутренние покои.
По улицам бродит, как привиденье,
Осень, укрывшись багряной тоскою.

Песчаный откос близоруко пялится
В небо, забитое рыхлою ватой.
Не то чтоб отпущено дней маловато,
А просто – Время уходит сквозь пальцы.

Я суетный бег свой сверяю с тенью,
Отбросив её на камни и лица,
Впечатав её в квадратные стены,
В которых она ещё сможет продлиться,

В дома, где, сроднясь с густым небосклоном,
Тускнеют зрачки распластанных окон,
Где каждый укутан в сумрачный кокон,
Боясь оказаться собственным клоном.

Я вольно дышу в плену сновидений –
И стиснут в свистящих будней потоке,
Ища безуспешно на солнцепеке
Светящийся след расплавленной тени.

Когда же стихнет в душе смятенье,
Растает, как стаи туч над рекою, –
Расстанусь с телом и стану тенью,
Захлопнув дверь во внутренние покои.


ШЕКСПИР

"О! весь Шекспир, быть может, только в том,
Что запросто болтает с тенью Гамлет".
Б.Пастернак

Кровосмешенье лестниц и мостов,
Хитросплетенье сплетен и оваций, -
И к резкой перемене декораций
Я вновь оказываюсь не готов.

Калейдоскоп притонов и таверн,
Цветной бумаги и высоких фраз;
Вот только Розенкранц и Гильденстерн
Мертвы, увы, мертвы - в который раз!..

Партер – партнёр для фата и лжеца.
Румян и слёз невидимая схватка.
Лишь Гамлет вопрошает тень отца,
Чтоб болью насладиться без остатка.

Папье-маше для кукольных террас.
Кулисы шумно празднуют успех.
А гордый, благородный Фортинбрас
Приговорён спешить – и не успеть.

Что ж, балаган раскинул свой шатёр.
Толпа, беснуясь, требует расценок.
Жизнь – режиссёр и автор, я – актёр,
А зрители – уже давно на сцене.


ПАМЯТИ ЛЕОНИДА ФИЛАТОВА

Быть может, я останусь в вашей памяти
Обломком вечной мерзлоты,
Уйдя без лишних слов, без слёз, без паники,
Без суеты...

Мир разукрасит сутолокой прошлого
Бесцветье завтрашнего дня;
В нем будет много пышного и пошлого,
Но без меня...

Блеснёт закат в канун Великой Троицы
Осколками цветной слюды –
И навсегда за поворотом скроются
Мои следы...


* * *
Розовощёкое облако
Грелось в закатных лучах
Мягкой подушкой из войлока,
Небо держа на плечах.

Миг – и обманчивым венчиком
Обняло глинистый плёс,
Высвобождая застенчиво
Место для огнистых слёз.


БАЛЛАДА О ПРИЗРАЧНОМ СЧАСТЬЕ

Ещё не опалённое в золе,
Ещё не расчленённое на части,
Самовлюблённо-призрачное Счастье
Однажды поселилось на Земле.

Стремясь навстречу Солнцу, на восток,
Входя без стука в каждую пещеру,
Приняв все клятвы в верности - на веру,
Суля взамен блаженство и восторг,

Оно шагало смело, напрямик,
Без вежливых "позвольте" и "извольте"...
Запнувшись на Тристане и Изольде,
Оно лишь побледнело в первый миг...

Но путь далёк, и дел невпроворот,
И непреклонен вечный кодекс чести...
Споткнувшись на Паоло и Франческе,
Оно упало крыльями вперёд.

Превозмогая крепнущее Зло,
Цеплялось за столетие столетье...
Обжёгшись на Ромео и Джульетте,
Оно уже подняться не смогло...

Померкли звёзды сонные вдали,
Ему судьбы иной не выбирая:
Как люди были изгнаны из Рая,
Так Счастье было изгнано с Земли...

С тех пор, тоской седую ночь обвив,
К березовым и тисовым аллеям
Кометой, не открытою Галлеем,
Оно крадётся в поисках любви...

Когда же тени позабытых лет
Поглотит нестареющая Лета,
Среди пустынь, быть может, вспыхнет где-то
Спасенный чудом чей-то влажный след:

Роса на солнце, иней на стекле,
Стена дождя иль снежное всевластье...
Но кто поймет, что это – слёзы Счастья,
Оставленные людям на Земле?..


* * *
Заблудшая осень, как мир, стара.
Земля паутиной блестит с утра.
Разбрасывать камни прошла пора.
Виски ладонями сомкнуты.

Дождями размыта тропа невзгод.
И вновь неизбежен зимы приход.
Лишь память петляет из года в год,
Как ты – из комнаты в комнату.


* * *
"Окна, выходящие на север..."
М.Павич

Окна, выходящие на север.
На ветвях – взъерошенные птицы.
Осыпаясь, засыпает клевер.
Высыхая, стелются страницы...

Вязкой паутиной воздух соткан.
Стынут тополя, как изваянья.
Осень – перезрелая красотка –
Возраст прячет в пёстром одеянье...

Куцый дождь, обмахиваясь тенью,
В полутьме тактично прячет жалость:
И в душе – хандра и запустенье,
И вокруг – тоска и обветшалость...

Ветер кучевыми облаками,
Как сквозь сито, изморозь просеет.
Машет тополь голыми руками
В окна, выходящие на север...


* * *
Зябнут зимние яблоки
По низинам седым,
В неприветливом облаке
Тает сумрачный дым,

Камышовые заросли
Над болотом стоят;
Скорбь ли тихую, зависть ли
Неприметно таят...

С полуголыми липами
Ветер шепчется всласть.
Запоздалыми всхлипами
Тишина разлилась.

Мгла тоской намагничена –
И не в силах помочь
Как всегда, ироничная
И ранимая ночь.


* * *
Привет, мой старый двор!
Я возвращаю стрелки
На сорок лет назад, в заснеженную даль:
Мне – около восьми. Морозною побелкой
На курточке моей отметился февраль.
Я брёл тогда домой и грезил чашкой чая,
А толстокорый снег затвердевал, как жесть;
И, лысину отца сквозь окна различая,
Я знал, что между мной и Богом кто-то есть.

Привет, мой старый двор!
Я, кажется, взрослею,
Сменив лихой аллюр на неуклюжий шаг,
А вольный горизонт, как в юности, белеет –
И я стремлюсь к нему, всё тяжелей дыша,
Своих учеников улыбкою встречая,
В их детские глаза безудержно влюблён,
Чтоб снова день за днём кого-то приручая,
Понять, что между мной и Богом – небосклон.

Старинный друг, прости! Мне кажется, едва ли
Мы сможем уловить в заснеженной дали
Те добрые слова, что мы порастеряли,
Ту прямоту души, что мы не сберегли.
Что ж, славный мой двойник
с котомкой за плечами,
Спеши бесстрашно в путь, неси благую весть,
Не зная горьких снов, не ведая печали,
Пока между тобой и Богом кто-то есть.