Виктор Еретин

В завтра…

Неуютно и холодно как-то
От написанных «Мастером» строк
Ночь голодная рыщет по трактам
Собирая на утро оброк
От вчерашнего некуда скрыться
Дни уносятся в жуткое завтра
Не видать журавля, а синицу
Выкрал ночью неведомый автор.

На плахе быта

Тепло. В календаре – зима.
…С такой зимой. Уж лучше б осень
Но… не люблю. Сведёт с ума
Мне крымских не хватает вёсен

С холодным ликом снежных гор
Хоть их, я не видал ни разу…
Земли, укрылся, черный горб,
Сырым ковром из листьев разных.

Роятся свадьбы мошкары.
Поопустели гнезда птичьи.
У Счастьенских прудов – корыт,
Охотится за рыбной дичью,

С утра до ночи рыбачье
(Но жора нет у пьяной щуки)
В сковороде небес печет
Ночь лунный блин, томясь от скуки

Стихают, с колокольным звоном,
Ворон охрипших голоса.
Сопит Восточный… над газоном,
Роняет ноты в голый сад.

Грустят раздетые леса,
Господь, спросонья, бочку катит
Громов, по тучным небесам,
Беременным совсем некстати

Дождями… От такой зимы…
Хоть скоро отстучит копытом
Февраль, всё также, будем мы,
Чинить разбитое корыто…

14 февраля 2008 г

За спиной

Порастеряв остатки совести,
Пришедший с копьями дождей,
Спешит переписать нам полностью
Февраль историю вождей.

Покуда никуда не выйти.
Скучают спиннинги в углу…
Под гром небесный мыслей нити,
Вдеваю в творчества иглу.

Душа в тоске! А сердце – в ярости.
Не от того, что Бог оглох,
Что на рассвете мусор в яр грести,
Весь день придётся за хот-дог.

Не потому, что зреньем плох,
А дождь нетрезвый (что за дикости),
Через затопленный порог
Не скоро за ворота выпустит

На берег Мертвого Донца,
Где дружат караси со щуками,
Всё от того, что псевдо-царь,
Народа, за спиной шушукает,

С врагами нашими, без совести…
От свеч, лишь "слёзы" на столе…
В рассвет уносят ночи повести
Шаги охрипших костылей.

Неспроста

Где-ж благие твои дела –
Прости господи – для народа,
Закусившего удила.
Дом родительский с огородом

Отобрали твои уроды,
Хоть и крестятся у икон.
Чужаками Иуде продан.
За предательство шаткий трон.

Здесь, под скрежет земной оси,
У крестов, на Святой Горе,
Зарывается в плач осин
Стон замученных лагерей.

Где в чахотке, средь стылых стен,
Посвятее всегда найдутся
Невиновные, во Христе,
у которых глаза, как блюдца,

Серо-карие… У Икаров
Окровавлены срезы крыльев.
Это, вовсе, не Божья кара –
Судят Правду твои рептилии,

кровожадные. Неспроста,
Полосатые, в звездах, гости,
С ложью дикою на устах,
Рушат к братьям славянским мостик.

Благородной вскипая яростью,
Мрут в Ираке и Югославии –
Раньше времени – не от старости.
Не того видно Бога славили.

О том, что будет, думать не хочу,
И, вспоминать о том, что прежде было.
Вслух, я не стану, лучше промолчу,
Чем будоражить кровь в уставших жилах.

Куда б судьба меня не заводила,
Везде терял я к Богу интерес:
То поп кадя кадилом (вот мудила)
Засаленный мне в губы тыкал крест.

Айдарский, вдруг, обрушивался мост
Передо мной, хоть я и пел молитвы.
То под горой горел деревни "хвост",
от молний стрел, когда я шел "на битву".

Друзей не стало. Нет в живых родни.
Все умерли какой-то смертью глупой.
Костлявая, считая чьи-то дни,
Идет с косою по горячим трупам.

Не разбираясь, кто там виноват.
Её девиз: не обсуждать приказы,
Не обращать на жалости слова
Того, который с высоты заказан,

(Не за грехи – все Боговы капризы)
И день и ночь, она всегда с косой…
Бог наугад выписывает визы,
То в рай, то в ад вращая колесо

Туманных звезд. Я прошлого не трону
О том, что будет, думать не хочу.
В миг предпоследний над последним троном
Тирана вольной птицей прокричу…

17 марта 2008 г.

 Художнику Николаю Романовскому
Срывая маску…

Нервный дует ветер с Дона.
Грудью бьется о причалы.
Вороньё кружит над долом.
По следам лошадки чалой,

Зверь крадётся одичалый.
Чёлн луны над черным лесом,
По волнам, на Запад чалит,
Мокрых туч, и пьян и весел.

Звезды, разные по весу,
Скоро все проглотит утро,
(В час вселенского прогресса)
И закусит млечной пудрой.

Дуб корявый моет листья,
Тихого в разливе – Дона
И тугой, воздушной кистью,
На холсте небес Мадонну.

Пишет март. В одежде белой
Зло гуляет днем и ночью
По Земле, роняя стрелы…
Подправляя лисьи очи

Чернотой. Сердечком – губы,
Тронет ярко – алой краской…
Крысы год идёт на убыль
С прошлого срывая маску.

7 марта 2008 г.

Реалии

Как в тесте, где один лишь сахар,
Как в строках классики скучнейшей,
Дрожащей за себя от страха
Без крепких слов. Как в танцах Гейши,

Без звуков песен в доме чайном,
Всё будет приторно и пусто.
Себя, без злости, гость случайный,
В дом творчества, такой, не впустит.

Любовь не может быть без грусти
И в пироге – щепотка соли.
Заряженный энергий сгусток –
Из радостей земных, и болей…

С удачей рядом бродит горе,
По тропам душ, почти в обнимку.
И, не бесстрашный, лезет в гору,
А храбрый трус за ради снимка…


Слова не могут быть без "перца".
Когда, средь ночи, бритвой острой,
Судьбина полоснёт под сердце,
Вдруг выпустишь лихого монстра

На Русском. Боль под ним остынет,
И ты почувствуешь внезапно,
Как заблудившегося сына,
Из прошлого спасти на завтра.

Не воскрес.

За слово крепкое нас не накажет Бог.
Бывает что по пальцам молотком…
Бог удержаться сам навряд - ли б смог,
Когда б обжегся птичьим молоком.

Средь верных слуг и дорогих гостей,
Во время пиршеств в храме поднебесном.
Когда Его распяли на Кресте,
Он матом крыл, и пел блатные песни.

А быть иначе, не могло никак
Кто подтвердит, что было всё иначе?
И не Его распяли – двойника,
А Он с Иудой пьянствовал на даче.

Вернее – с другом. Не было Иуды.
А потому, никто и не воскрес.
Да и не Богом, был Он в царстве блуда,
К богатству соблюдая интерес,

А хитрым бесом, Он и ставил крест
Не для себя. Свой "лик" измазав глиной
Убив вождя, в его же шкуру влез,
Но тот обман раскрыла Магдалина,

В любовном ложе, на правах "жены".
(А он пришелся женщине по вкусу)
В объятиях рычащей тишины,
В ту ночь, и я был Музою искусан.