Сергей Кривонос

 ***
Дворы в огне. Пожарищная хмарь.
И снова полный хаос в нашем стане.
На то, как в страхе мечутся славяне,
Глядит самодовольно хан Мамай.

И лики опечаленных святых
Скривились на задымленных иконах.
В полоне честь, и мужество в полоне,
И ждет аркан славянок молодых.

Мы убегаем. Про себя клянем
Врага сплоченность и ожесточенность,
И нашу вечную разъединенность,
И «хаты с краю», где всегда живем.

Над нами — стрел каленых косяки,
Но замер я меж топота людского,
Чтоб вдруг увидеть Дмитрия Донского,
Ведущего на правый бой полки.

И показалось — вместе мы давно.
Вот полк один татар обходит с края,
И заболело сердце у Мамая,
Предощущений гибельных полно.

Победный крик заполнил пустыри,
Встряхнув замшелые устои ханства,
И двигалось сплоченное славянство,
Неся на шлемах отблески зари.

Волк

Опустели леса. Воют вьюги натужно.
Ропщут рощи окрестные.
Всем я — чужой,
И в постыдных бегах ежедневно, ведь ружья
Неизменно готовы покончить со мной.

И собаки — служанки хвастливые эти —
Мигом в ярость приходят, завидев меня.
А совсем не случайно с прадавних столетий
Все считают, что волк и собака — родня.

Ах, как светит Луна. От нее не убудет.
В этом царстве безмолвья мы только вдвоем.
Очень хочется петь. Но надменные люди
Мои песни всегда называют вытьем.

Закрепилась за мною недобрая слава,
На край света к чертям забежать я готов,
Но охотничье, звучное слово «облава»
Долгим эхом плывет меж ружейных стволов.

Кормят ноги меня — это сказано точно.
Но к селенью — нельзя, я у леса в плену…
Старый волк сел на снег и совсем не по-волчьи,
С человечьим надрывом запел на Луну.

***
Хлыстом побитый, затаивший злость,
Пометил закоулки пес лохматый,
И посмотрел немного виновато —
Мол, понимаешь, так уж повелось.

Ну, что ж, дружище, погрустим вдвоем,
Меня хватает жизнь за горло тоже,
И я готов тогда пометить рожи
Давно забывшим драки кулаком.

Тебя привыкли на цепи держать,
Чтобы твоя была подвластной прыткость,
А если стукнет кто-нибудь в калитку,
То должен лаем глотку надрывать.

Хозяин выйдет — лаешь, мол, чего?
Глаза прищурив, поглядит вельможно.
Такой в своей вельможности ничтожный,
Что лучше было б лаять на него.

Ну, а сегодня вечером опять —
За то, что пропустил во двор соседа —
Он отхлестал тебя, прервав беседу,
Теперь и кошки могут засмеять.

Ты не породистый, и я простой.
Словами бьют меня неблагодарно,
А льстивую, болтливую бездарность
Возносят в это время на престол.

Обидно мне порой, но есть стихи,
А в них немало и хороших строчек.
И пусть немного до стихов охочих,
За эти строчки Бог простит грехи.

Хотя поэтом быть — не благодать,
Судьбу нам не дано переиначить.
И хочется сказать, что жизнь собачья,
Да совестно собак всех обижать.

… А пес, к ногам доверчиво прильнув,
Смотрел, все по-собачьи понимая,
Не лая, лишь слегка хвостом махая,
Боясь разрушить лаем тишину.

***
Устала земля от июльского солнца.
Хозяин двора, притомившийся дед,
Которому, может, не меньше ста лет,
Позвал нас напиться воды из колодца.

Она оказалась совсем не простая.
Глубинные воды — в особой цене.
Глубинности всем нам подчас не хватает,
Хотя копошимся нередко на дне.

Хранила вода и тепло, и морозность,
И ожили как-то внезапно в крови
И сила земли, и небесная звездность,
И что-то еще от добра и любви.

И нам улыбнулось застенчиво солнце,
И в лес покатилось по краю скирды.
А две залетевшие с неба звезды
Смотрели, как чьи-то глаза из колодца.

г. Сватово