Татьяна Корниенко
Маме

Вновь стою на обрывках мечты,
Уронив непослушные руки.
Только ты можешь знать, только ты
В задушевном сане подруги,
Как горячим под рёбрами бьёт
До сих пор беспокойное сердце,
Как сползает за шиворот лёд,
Заставляя вокруг оглядеться.
Мне ещё предстоит оживать
И дурманить себя звёздным ядом.
Как я счастлива, мамочка, мать,
Просто видеть – ты рядом, ты рядом…

* * *
В приютах для престарелых
В платочках цветастых и белых
Дежурят у входа старушки,
Казалось бы, скованы льдом.
Но стоит дверям распахнуться,
Они, Бог им в помощь, рванутся,
Как дети к желанной игрушке,
К тому, кто вошёл в этот дом.

Толкаются, спорят, чьи гости,
Забыв, что с утра ноют кости,
И что толковали о тризне.
Зачем помирать? Жизнь милей.
Довольны – теперь праздник самый!
Чужие ненужные мамы,
Вдруг ставшие лишними в жизни
Своих незабытых детей.

А рядом, на той же планете,
Дежурят ненужные дети
Увхода, забросив игрушки,
Весь мир отложив на потом.
Но стоит дверям распахнуться,
Они всей командой несутся
Быстрей, чтоб отнять друг у дружки
Того, кто вошёл в этот дом.

И каждая тётенька – мама.
Прижаться! Подумаешь, драма,
Что будет ворчать воспитатель…
Проверено – он не со зла.
Не мама,… но теплится всё же,
Когда по отбою уложат,
И щёлкнет курок выключатель –
А вдруг всё же мама была?

* * *
В моей Вселенной пусто и темно,
И холод лют.
В чужой Вселенной светится окно,
Но там не ждут…

* * *
Я пленных не беру –
Приходят сами.
Как росы поутру,
Как зимы, как шторма.
Не чувствую себя
Фемидою с весами,
Я пленных не беру,
Но… пленная сама.
Где жалкие щиты
Из шуток и бравады?
Не выдержал «металл»
Бесхитростную ложь.
И я тебе сдалась
В тот самый миг, когда ты,
Лукавя, прошептал,
Что пленных не берёшь…

* * *
По уши в собственной «вредной привычке»
Дремлет на свалке алкоголичка.
Рядом толчётся народ на аллее,
Кто матюкнётся, а кто пожалеет.
«Во, нализалась! Глянь, ну и рожа!»
«Экая, жалость… Женщина, всё же…»
Жирные мухи, там – выше – птицы …
Стонет. Вздыхает. Возможно, ей снится
Фактов, событий, людей вереница,
То, что могло, но уже не случится?
Может быть, полное радуги детство?
Кукла Алёна. Кафе по соседству,
Где наливали в стакан лимонада.
Где налива… разливают! Не надо.
Все эти сопли в промокшем жилете,
Поздние фразы о личном ответе…

В куче дерьма (и брезгливо, и жалко)
Жизнь непрожитая дремлет на свалке.

* * *
Он паруса купил в соседней лавке.
Виват, Ассоль –
Алмаз, закланный на огранку и оправку!
Такая роль
Тебе не снилась. Нет, в смысле, много.
Другой расклад.
Не серый Грэй – земной. Твоя ж дорога
Не здесь, а НАД!
Попробуй заглянуть за рамки сказки.
Не даром Грин
Окрасил все вопросы алой краской.
Не он один
Прекрасно сознавал, что всё на свенте
С секретным дном.
В какие б паруса не бился ветер,
А что потом?

* * *
Мы – сфинксы. Полузвери-полубоги,
Инстинктами впечатанные в твердь.
Утюжим мыслью звёздные дороги.
Мы любим жизнь и не приемлем смерть.

Покойников и зёрна в землю прячем.
Себе лукавим. Чтим отца и мать.
Растим детей для жизни, не иначе,
И тут же отправляем умирать.

Посмертно признаём. Кумирам верим.
Влюбляемся. Едим друзей и дичь.
Мы – сфинксы. Полубоги-полузвери.
Мы – люди! Как бы нам себя постичь?

* * *
Рождалась ИСТИНА. В схватке крутой
Глотала воздух распятая мать.
Ребёнок шёл без проблем, головой.
Вот только некому было принять…
Рождалась ИСТИНА.

* * *
Стихи можно петь и шептать,
А можно забраться повыше
И сверху стихами кричать.
Тебя всё равно не услышат.

Не лучше ль стихами молчать?

* * *
Он был чёрным, точь-в-точь, как ночь.
От него уносилось прочь
Всё, что было не то что светом –
Даже глупо мечтать об этом.
От него отрывались тени(!),
Чтоб скорее уйти в забвенье.
Для него не творилось Слово.
Презирая любые основы,
Жизнь, смеясь, называл маскарадом,
И кружил одиноко рядом…
Рядом с ней, невозможно белой –
Не сравнить с молоком или мелом.
Даже снег чёрной сажи чернее
Был, когда пролетал с нею.
Полыхая внутри и снаружи,
Свет её обесцвечивал душу.
Он был ярче, чем звёздное пламя,
И она закрывалась руками,
Только в этом не видела прока –
Ей всегда было так одиноко!
Вы хотите спросить: «Ну, и что же?»
Ни-че-го! Ничего быт ь не может.