В сыром саду – таком чужом! –
как будто каждая травинка,
что здесь оставила слезинку,
шептала только лишь о нём
моей душе – такой чужой! –
такой отпущенной на волю
моею собственной рукой,
моею собственною волей.

Холодный дождь осенних слов
размыл последний летний запах,
качаясь на еловых лапах,
и листьях всех моих стихов.
Он мне советовал: поверь,
что злые призраки пророчат;
раскачивал на петлях дверь
в другую жизнь, в чужие ночи.

Душа уже не ускользнёт
в синь позапрошлых сновидений.
От спрятанных в стихах видений
с внезапной ясностью пахнёт
постелью, ночью, красотою,
твоею близостью с другою.


***
Игра прекрасна и не надо
в живые темы листопада
по капле крови добавлять:
кровопусканьем щеголять
природа вовсе нас не просит.
Не тлен, не смерть, а просто осень,
всё, как обычно, каждый год:
мой день рожденья, Новый год.
Не нужно смертью заправлять
тугие, царственные фразы.
Как и Луны – есть жизни фазы:
Пора уже нам замолчать.
Оставим место для волненья,
для тайны, для прикосновенья,
для музыки в душе, для сна,
тьмы под ресницами, вина.

Не трогать пальцами враньё,
Привычкой не пятнать бельё –
Лишь два завета надо знать,
Чтоб пресыщенья избежать...

***
Что происходит за «всегда»?
Какая клятва и погода?
Дрожащие спирали года,
переходящие в года...
То почитать, то презирать,
не дать ни трона, ни покоя,
и в наслажденье боли ждать,
в манерной вычурности стоя.
Увековечив власть судьбы,
за тьмою глаз границу чуя,
за очертаньем – мысли, мы
всю жизнь со случаем ночуем.

То наказанье или дар,
что не узнали пресыщенья,
что не угас в душе пожар
и не зажили пораженья?
Вот-вот уже сойдёт вода,
и мы – на тине мирозданья,
устав всему давать названья,
узнаем: что же за «всегда».

***
Тот, кого можно приручить,
для сердца бедного находка,
когда манит его в ночи
пантеры лёгкая походка.
Вдруг по забору – тень-гроза
метнётся. Словно бы спросонок
недоброй зелени глаза,
взгляд утомителен и долог.
Себе не веря, как во сне...
Груз узнаванья – словно глыба...
И вдруг забьётся в глубине
душа, как пойманная рыба.
Воспоминания порог
пересекаем мы на горе –
да, этот зверь сидел у ног,
да, был когда-то он покорен.
Но если разум от беды
померк – приблизиться посмеешь, –
не трогай тёртые следы
на гладкой, на пантерьей шее...

***
Коль сам себе не веришь – я не верю,
а скажешь: «Твой», – и чувствую – твоя.
В рисованном огне за жёлтой дверью,
в придуманном пожаре недоверья
сгореть – это похоже на меня!..

Как маятник в просторном междуречье:
меж «да» и «нет» – без счёту «может быть».
Неверие себе – не грех, – увечье...
В раю зачинят шкуру человечью,
смогу ли я в раю тебя забыть?

Уже давно срослось с душой пристрастье:
с тобою в сердце – не страдать, а жить.
Всегда любовь – опора нам в ненастье,
когда ж – с другим – переживает счастье,
тогда уж больше нечего просить...

***
Волосок сожгу на свечке

Волосок сожгу на свечке,
нарисую им сердечко,
а в серёдку – перстенёк,
как серебряный конёк.
Всё прикрою я ладошкой,
пошепчу ещё немножко,
и подарочек готов:
вам пошлю до холодов.
Испугались? Что вы, право!
Ну какая там отрава!
И какая ворожба?
Кто же верит нынче? Ба!
Физик я, не танцовщица,
не гадалка и не жрица,
двадцать первый век уже,
и не носят неглиже,
и совсем другие моды...
Ураганы, непогоды
В новостях – не ворожба –
климат, выборы, стрельба!
Да и перстень я нашла –
не ворованый! – Прошлась
в полнолунье, на дорожке,
где в ночи гуляют кошки,
ловят дурочек-мышей,
да пугают ворожей...
Так что вы не сомневайтесь:
надевайте, не пугайтесь.
Как к кораблику матрос,
к пальцу сразу он прирос!
А теперь – к губам прижмите.
Как велит – так и живите:
ни подружек, ни измен!
Преданная вам, Кармен.


***
.... Как ангел падший

Сурьмой глаза не подведу,
кармином губы не украшу:
я встречу вас, как ангел падший
и молча, в спальню отведу.
А там – от штор лиловый свет...
На покрывале цвета сажи –
рукою быстрою разглажу
предательский – копытца – след...

Так душу успокой!

Мне перекраситься,
что плюнуть в блюдечко!
А что получится –
посмотрим утречком.
Мне и в стакан – сгрести, –
в твой, тот, что с трещиной! –
Уж в непорочности
я не замечена!
Что ж – выпить – не таков?
Или не хочется?
Да-к тут – соперников:
под дверью – очередь!
А коль не жизнь с такой,
так душу успокой:
тебе – с Алёнушкой,
так мне – с Иванушкой.
Тебе – с Мариночкой
или с Алиночкой,
иль с Ясным Солнышком,
с Пустой Корзиночкой!
В болотце меленьком –
мягки лягушечки,
на мяске беленьком
синеют косточки.
В пыли заочности –
душа не мечена.
А в непорочности
я не замечена!

***
Я не люблю

Глаза не видят – сердце не болит.
А ночь сулит надежду? – просто водка.
Уж не гляжу и, – что ни говори, –
я разучилась верить – вот загвоздка.
Я ухожу по мелководью прочь,
Бреду по неопасному болоту;
иллюзии дымящаяся ночь
мне не предложит больше, чем зевоту.

Я не люблю. Ты – сердце – замолчи!
Не смей и думать: годы не подушки!
Я выбросила ржавые ключи
от очень старой заводной игрушки.
Ведь я же над обрывом! Нет! Отстань!
Зачем глаза слезами застилаешь?
Надежда, ну какая же ты дрянь!
Зачем, зачем меня вперёд толкаешь?

Дай мне покой! Ведь счастия не дать...
И знаю, не в твоей это натуре...
Ну сколько можно душу мне трепать,
Забывчивой, непроходимой дуре?
А тот, кто любит – не мечту, не тень,
как хлеб, как соль, – меня, а не другую
уже... уже спросил: что за мишень
ему я ночью на груди рисую?