Дмитрий ВОРОНИН

Васька, маленький толстенький розовощекий первоклассник, осторож­но открыл дверь своей квартиры, сбросил обувь и на цыпочках прошел в детскую. Там он быстро достал из своего портфеля альбом и спрятал его под одеяло, затем снял с себя школьную одежду, облачился в до­машнее и, тихо всхлипнув, упал на кровать, зарывшись лицом в подуш­ку.

–   Васенька, ты уже дома? – раздался из коридора мамин голос.

Васька, еле сдерживаясь, чтобы не разрыдаться, закусил до боли в челюсти уголок подушки.

–   Вася, ты чего молчишь? – на лице мамы улыбка сменилась выраже­нием тревоги. – Тебе плохо, ты заболел?

Васька больше не мог сдерживаться и громко расплакался, размазы­вая слезы по щекам.

–   Да что с тобой, Васенька, что случилось? – мама присела к сыну на
 кровать и нежно погладила его по голове. – В школе что-нибудь?

Васька заголосил еще сильнее, вздрагивая всем телом.

– Значит, в школе, – нахмурилась мама. – Успокойся, сынок, успокой­ся и рассказывай. Поверь мне, Васенька, я тебя в обиду никому не дам.

– Мама, почему они все так смеялись надо мной, что я совсем ничего
не умею? – всхлипывал Васька. – А я умею, только у меня не совсем
получается. Ну и что же, у Генки тоже не получается, и у Аньки, и у дру­гих тоже, а над ними не смеются, только надо мной. Обзываются, что я
толстый, неуклюжий и что думаю только о булках с колбасой, – жаловал­ся мальчуган. – А я и не думаю совсем ни о каких булках с колбасой, я
вообще колбасу не люблю. Ты ведь знаешь, мама?

– Знаю, знаю, Васенька, – стала успокаивать сынишку мама.

– А сегодня на рисовании Зинаида Петровна поставила мне двойку
за рисунок, – вновь громко расплакался Васька.

– Ну не плачь, сына, не плачь, – крепко прижала его к себе мама. – Я тоже, когда училась в школе, двойки иногда получала, а потом их исправляла,
и ты исправишь. За что тебе двойку-то поставили?

– За воздушный шарик.

– За шарик?! – удивилась мама. – И что там у тебя не получилось, покажи-ка.

– А ты смеяться не будешь? – недоверчиво глянул на маму сын.

– Нет, конечно.

– И ругать не станешь? – смахнув последние слезы, полез под одеяло
Васька.

– Конечно, не стану, – твердо покачала головой мама, – наоборот, мы
с тобой вместе исправим ошибки, и завтра ты отнесешь рисунок учи­тельнице.

Васька протянул маме альбом для рисования и, насупившись, замол­чал, исподтишка поглядывая на маму в ожидании ее реакции. Мама пролистала рисунки и остановилась на последнем. Еле сдерживая смех и не поднимая глаз на сына, она, стараясь придать своему голосу се­рьезность, произнесла:

– Ну и что тут такого?

– Как что? – удивился её непонятливости Васька и, подражая
менторскому тону Зинаиды Петровны, снисходительно принялся настав­лять маму: – А это что, не видишь разве: нитка как бревно, на весь лист,
а сам шарик малюсенький!

На альбомном листе было изображено нечто: кривая черная палка шириной в сантиметр, расположившаяся по диагонали от одного угла листа до другого, а у самого конца палки прилепился маленький голу­бой шарик радиусом в полсантиметра.

– Ну, вообще-то вижу, что нитка чуть толстовата, ну так нитки-то раз­ные бывают, – не согласилась мама, решив разыграть возмущение.

– Нет, мама, Зинаида Петровна сказала, что это не нитка, а целый
канат, – твердо возразил Васька.

– А чего ж тогда у тебя канат вместо нитки получился? – хитро поин­тересовалась мама.

– Ты понимаешь, – серьезно принялся рассуждать Васька, – Зинаида
Петровна на доске мелом нарисовала образец шарика и сказала, чтобы шарики были похожи на этот. Но ведь доска-то большая, мамочка,
а листик в альбоме маленький. Я начал рисовать ниточку, весь урок про­трудился, а на сам шарик места уже не хватило.

Мама неожиданно прыснула, и Васька тут же с недоверием уставил­ся на нее:

– Ты тоже смеешься?

– Нет, что ты! – возразила мама. – И не думаю даже. А Зинаида Пет­ровна все-таки не права. Просто она не увидела в твоем рисунке того,
что шарик поднялся высоко-высоко в небо и стал почти невидим.

– Мамочка, – бросился ей на шею засиявший от счастья мальчиш­ка, – какая ты у меня умница, ведь все так и есть на самом деле! Как
же ты догадалась?

– Ну как, – крепко прижав к себе сына, засмеялась мама, – обыкно­венно, ты же мой сын.

Радостный Васька, соскочив с кровати и выхватив у мамы альбом, громко закричал:

–   Мама, не надо мне помогать делать работу над ошибками, я сам!
Я теперь знаю, что шарик должен быть поближе к земле, и поэтому нач­ну рисовать его, а потом уже и ниточку.

Мама, светясь любовью, поцеловала Ваську в щеку и вышла из дет­ской.