Тимофей Саньков.

 Мистер Грей
Грей (англ. Gray) – серый
Вивид (англ. Vivid) - яркий

-Привет, Эдриан.
-Здравствуйте, мистер Грей.
-Ты ждал меня, Эдриан?
-Да, мистер Грей, я ждал вас. Что мы будем изучать сегодня?
-Сегодня, Эдриан, у нас по программе голубой.
-Хорошо, мистер Грей. Я готов, -Эдриан разложил на столе цветные картинки.
-Тогда приступим. Итак, что означает голубой?
-Ну... Голубой - цвет надежды. Цвет неба, цвет... нетрадиционности, - Эдриан глупо захихикал.
-Опустим шуточки насчет геев, Эд. - На лице мистера Грея не отражалось никаких эмоций. У него
на лбу было написано: "безразличие".
-Простите, мистер Грей, - Эдриан открыл ящик и достал оттуда серый карандаш. Он был уже
списан наполовину, этот серебристый снаружи и серый внутри палач всех цветов. Мальчик
держал его в руке и выжидающе смотрел на взрослого. Мистер Грей оправдывал свою фамилию.
Лицо и руки у него были нездорового, пепельно-серого цвета. Остальное тело скрывал голубой
костюм.
-Ну что же, приступим, - серый человек придвинул к мальчику один из рисунков. На нем был
изображен человек в голубом костюме. Лица у человека на рисунке не было, был только контур.
Эдриан, ничего не спрашивая, начал перекрашивать костюм из голубого в серый. Серые штрихи
ложились поверх голубых. Вот брюки уже полностью серые, туфли, рубашка, пиджак. Когда
Эдриан, закончив, поднял глаза на мистера Грея, одежда последнего тоже соответствовала его
фамилии. Серый человек стал полностью серым. Цвет одежды сливался с цветом его лица.
Мистер Грей удовлетворенно кивнул.
-Молодец, Эд! Ты - способный ученик! - Но Эдриан только погрустнел от похвалы серого человека.
-А еще, - почти шепотом сказал мальчик, - а еще голубой это мой любимый цвет... - Мистер Грей
словно окаменел от этих слов. Глаза его налились кровью, и ярко выделялись на фоне его серости.
-Да как ты смеешь!? - прошипел мистер Грей. Его всего трясло от ярости. Мистер Грей наклонился
к мальчику и уставился ему в глаза. -Запомни, нет никаких цветов, кроме серого. Весь мир серый!
- голос серого человека срывался на визг. -Ты, маленький негодник...
-Эдриан, обед готов, - донеслось с кухни.
-Мы продолжим вечером, - буркнул мистер Грей, и растаял в воздухе. Эдриан сгреб картинки,
разбросанные по столу, в ящик. Серый карандаш он засунул в карман, и пошел на кухню.
На обед мама приготовила какой-то суп с какими то овощами. В мясном бульоне Эдриан
разглядел кусочки перца, помидоров, морковки и лука. Всю эту красочную картину разбавляли
черные шарики душистого перца и лавровый лист. Мальчик только по памяти мог сказать, что
душистый перец - черный, помидор - красный, морковка - оранжевая. Они с мистером Греем уже
поработали над этими цветами. Так что перед Эдрианом на столе стоял преимущественно серый
суп. Та же участь, что и эти цвета, должны была постигнуть вечером голубой - его любимый цвет.
Эдриан любил его с детства. Еще с того возраста, когда дети не должны ничего помнить,
десятилетний мальчик запомнил голубое небо, голубую рубашку отца. Но лучше всего ему
запомнились бабочки с голубыми крыльями. Таких бабочек Эдриан видел только во дворе своего
дома. И он боялся, что уже завтра крылья у этих бабочек станут серыми.
-Мам, - Эдриан бултыхал ложкой в тарелке, - а какого цвета помидоры?-Сынок, что за глупые вопросы? Ты же прекрасно знаешь, что красные.
-А морковка?
-Эд, ты издеваешься надо мной? Оранжевая! Тебе же уже десять лет!
-А откуда ты знаешь, что они именно такие? - Мама задумчиво посмотрела в тарелку.
-Потому что они должны такими быть, чуть помедлив, ответила она.
-Ясно... - глаза мальчика наполнились грустью. - Приятного аппетита, - Эдриан неохотно зачерпнул
суп в ложку. В ней оказался кусочек серого помидора и пока еще желтого сладкого перца. "Пока
еще",- с грустью подумал Эд, и отправил содержимое ложки в рот. Он знал, что серый человек
придет вечером, и эта перспектива его совсем не радовала. "Ведь голубой - мой любимый цвет", -
думал он.
***
Каждую пятницу после обеда Эдриан ходил к детскому психиатру. Мама настояла на этом
после того, как ее сын подбежал к ней полгода назад и спросил: "Мам, а почему трава вдруг стала
серой?" Сколько она не пыталась убедить сына, что ничего не изменилось, что и трава, и листья на
деревьях как были зелеными, так и остались - безуспешно. Дошло до того, что в определенный
момент она и сама задумалась:"А вдруг Эд прав? Ведь я знаю, что какого цвета должно быть. Вот
и внушила себе". Но очень скоро здравый смысл одержал верх. Любящая мать решила отвести
сына в больницу. Врачи были крайне удивлены и заинтересованы таким случаем. Но после
многочисленных анализов пришли к выводу, что с дальтонизмом это явление никак не связанно.
"Скорее всего , ваш сын таким образом просто пытается привлечь ваше внимание", - сказал
толстый очкастый врач с противным высоким голосом. Несмотря на то, что Эдриану было всего
девять лет на тот момент, мальчику захотелось ударить толстяка за такие слова. "Мама и так меня
любит! Зачем мне что то придумывать?" Но Эд был воспитанным мальчиком, и его учили не
влазить в разговоры взрослых. К тому же, мама и сама сказала чуть ли не то же самое, а потом
отвела сына к психиатру, которого посоветовал ей толстый врач. С тех пор Эдриан каждую пятницу
приходит к этой высокой деревянной двери с медной табличкой "Лиам Вивид. Детский психиатр"
на ней. Назначено ему было на четыре, но мальчик приходил всегда минут на двадцать раньше,
что бы собраться с мыслями, сидя перед этой огромной дверью. Девять лет – не девять лет – какая
разница? Взрослые всегда думают, что детские переживания не стоят и выеденного яйца. «Вот
вырастешь, появятся у тебя дети, работа, квартира и машина в кредит – тогда поймешь, что такое
настоящие проблемы». Эдриан всегда удивлялся таким словам. «Как мама может сама верить в
то, что говорит? Она же меня любит, но одновременно с этим ей на меня и плевать тоже.
Получается, так».
Сегодня он так же пришел минут на двадцать раньше, и уселся на стул рядом с дверью.
Тишина, висевшая в коридоре, угнетала мальчика. Эдриан жалел, что время бесшумно. Он бы
многое отдал за то, что бы услышать хотя бы тиканье стрелок. Но часы у него на руке были
электронные, и цифры сменялись тихо и незаметно. Сейчас на экране проставлено «15:46:52». Ну,
уже «15:46:53» и так далее. Секунды – просто пушечное мясо. Они уходят, и про них никто не
вспоминает. Про пушечное мясо Эдриану рассказал отец перед уходом на войну: «Людей не
ценят. Людей шлют на смерть, и хоронят, собрав тела в кучи. Ты должен об этом знать, сынок. Мы,
те, которые без понтов, для тех, кто выше – просто пушечное мясо». Мальчишке понравилось это
выражение. Но, когда прошло три года, а отец так и не вернулся, мальчик как -то перестал о нем
вспоминать. В детстве память обладает гораздо большей гибкостью.
-Эдди, привет. Ты же помнишь, что нам предстоит сегодня вечером? – Эдриан подпрыгнул на
стуле и чуть не закричал. Человек в сером сидел на соседнем стуле, закинув ногу на ногу.
-Мистер Грей! Вы меня напугали! – Эд поежился. – Сегодня вечером мы заканчиваем работать с
голубым, я помню.-Хороший мальчик, - мистер Грей потрепал парня по голове. – А этому патлатому, - серый человек
кивнул на дверь, - скажи, чтобы подстригся, а то смотреть противно. Эхо последнего слова еще не
отзвучало в пустом коридоре, а мистер Грей уже исчез.
***
Когда Эдриан зашел в кабинет, Лиам Вивид сидел за столом. Светлые волосы спадали на
плечи, а на носу удобно пристроились полукруглые очки. На самом - то деле, внешне психолог
напоминал какого то хиппи. Мешковатый свитер, потертые джинсы, сандалии.
-Присаживайся, Эдриан, - Лиам глазами указал парню на громадное кресло, в котором мальчик
спокойно мог бы утонуть.
-Здравствуйте, мистер Вивид.
-Есть ли какие – нибудь свежие новости от нашего серого знакомого?
-Зачем вы спрашиваете? Вы же считаете, что мистер Грей – плод моего воображения.
-Но ведь ты - то в него веришь. Ты его видишь. Ты говоришь с ним. Так какая сейчас разница, что
думаю я?
-Он просил передать вам, что бы вы подстриглись, - Эд посмотрел психологу прямо в глаза. –
Мистер Вивид, я не хочу взрослеть! Видеть мир черно – белым… Я не хочу этого!
-Эдриан, - Лиам не отводил глаз, - взросление есть обязательный процесс для каждого человека.
Ты же не Питер Пэн, и не живешь в Небыляндии. Жизнь взрослого человека очень сильно
отличается от жизни ребенка. И подготовка к этим изменениям начинается в очень раннем
возрасте. Некоторые дети переносят этот процесс легко, некоторые сами пытаются всеми силами
ускорить его, потому что хотят побыстрее повзрослеть. Но есть дети, такие, как ты, которые боятся
мира взрослых, которые не хотят входить в мир взрослых. Мистер Грей на самом деле существует.
Для тебя, Эдриан. Ты создал его, чтобы он помог тебе. Какой - то частью своей детской души ты
понимаешь, что взрослеть нужно. И ты выдумал себе помощника, и нашел самый легкий на твой
взгляд способ перехода. Единственное, чего я не могу понять, так это того, с чего ты решил, что в
мире взрослых нет красок?
-Мистер Грей так мне сказал, - Эдриан перевел взгляд на окно. – Он сказал, что взрослые не видят
дальше своего носа. Что они перестали обращать внимание на яркость красок, и мир поблек для
них.
-В этом мистер Грей ошибся, - Лиам самодовольно улыбнулся. – Я вижу мир таким же, каким его
видишь ты.
-Мистер Вивид, посмотрите в окно. Что там? – Эдриан грустно улыбнулся.
-Сад. В саду растет трава, и тянутся к небу деревья. К серому небу, потому что оно затянуто
тучами. Из-за пасмурной погоды вся зелень кажется серой.
-Мистер Лиам, на небе нет ни облачка, так что не обманывайте себя. Оно синее, а трава и деревья
зеленые, как мои глаза. Небо я все еще вижу синим, а трава – она зеленая только в моей памяти. Я
пока еще не забыл этот цвет. Пока еще.
-Эдриан, мальчик мой, - голос Лиама приобрел отцовские интонации. - Это называется юношеский
максимализм. Не нужно идеализировать детство. Думаешь, что ты какой-то особенный, и что все
вокруг желают тебе зла? Хотят затащить в жуткое и страшное место? На самом деле нет ничего
страшного в том, что заканчивается детство. Это процесс, отработанный веками.
-Я слышу вас прекрасно, мистер Вивид. Вы мне это повторяли уже не раз.-В таком случае, Эд, я могу тебе посоветовать только одно: не спорь с мистером Греем, не
сопротивляйся ему. – Лиам дежурно улыбнулся. – На сегодня наше время истекло. Встретимся
через неделю.
-До свиданья, мистер Вивид. Спасибо за то, что тратите на меня время, - Эдриан вышел из
кабинета. Оказавшись в коридоре, тихо прикрыл дверь, и устало прислонился к ней. В голове его
бушевал ураган дурацких мыслей. И главной дурацкой мыслью было послушаться психолога. Тем
более, мама хотела, чтобы ее сын ходил к нему. Мама думала, это поможет. Мама думала, это
приведет все в порядок. И убедить ее в том, что не приведет – не возможно. Так же, как
невозможно бороться с мистером Греем. Сопротивляться – можно… Но результата не будет. Этот
человек, это существо… Оно таит в себе ярость, подогретую страхом. А это самая опасная смесь,
которая заставляет не обдумывать свои поступки и действовать мгновенно. Придется сегодня
вечером лишить себя голубого цвета. Не будет больше неба, не будет больше воды… «Стоп! А
ведь можно попробовать кое-что!» Эдриан улыбнулся. Но улыбка его была скорее загадочно-
печальной, чем улыбчивой. Ведь то, что он придумал – абсурд.
***
Бумага на вкус была, как ни странно, как бумага. Эдриан придавал этим раскрашенным
серым карандашом картинкам какое-то мистическое значение, но и на ощупь и на вкус они были
как бумага. В детстве (когда оно еще не заканчивалось, а было в самом разгаре), Эд часто
запихивал в рот бумагу и жевал ее. У всех детей есть какие-то странные привычки. Вот у Эдриана
вот такая. «Надо сделать все картинки опять цветными!» - думал Эдриан, раскрашивая солнце на
листочке желтым карандашом. «А потом взять и съесть каждый лист!» - мальчик докрасил солнце,
и запихнул лист с ним в рот. «Тогда мистер Грей никак не сможет заставить меня уничтожать
цвета!» - перед Эдрианом осталась только сегодняшняя картинка – человек в бывшем синем,
сейчас сером костюме. Мальчик провел рукой по листу бумаги. Его кадык судорожно вздрагивал
каждый раз, когда он проглатывал очередной комок недопережеванной бумаги, руки крепко
сжали голубой карандаш. Эдриан уверенно закрашивал серые штрихи.
Когда Эд закончил раскрашивать человека в костюме, он не стал комкать листок и совать
его в рот. Вместо этого он уселся за стол, выпрямив спину и сложив руки перед собой, как
прилежный ученик, и стал ждать. Не очень скоро, но и не через вечность, появился мистер Грей.
Эдриана не заботило, сколько он прождал. Его заботило только одно – демонстрация своей силы
воли.
-Ну что, малыш, ты готов завершить нашу работу? – мистер Грей неприятно ухмыльнулся.
-Готов, как никогда! – гордость и нотки злорадства в голосе мальчика заставили человека в сером
напрячься.
-Что ты задумал, маленький засранец? – прошипел тот. – Не вздумай пытаться как -то помешать
мне. Я – это ты. Я – часть тебя. И у меня есть цель, которую я должен достичь любой ценой.
-Вы уже проиграли, мистер Грей, - задумчиво сказал Эдриан, начиная комкать листок. – Я вернул
себе все цвета, а голубой оставил напоследок. – Эдриан положил скомканный лист в рот и
принялся медленно и сосредоточенно двигать челюстями.
-Что ты творишь, ублюдок!?, - мистер Грей просто верещал. Если бы его голос звучал не только у
Эдриана в голове, а и на самом деле, то , наверное, перебудил бы весь дом. –Неблагодарная
скотина! – а мальчик молчал, и только пристально смотрел на человека в сером. Мистер Грей
подскочил к нему, схватил за шкирки и прижал к стене. – Что ты натворил, малолетний придурок?!
-Я перекрасил все картинки. А потом разжевал их и проглотил. Теперь моя жизнь никогда не
будет серой, потому что я сам – цвет и свет. – Для того, чтобы произнести это, Эдриан выплюнул
недопережеванный листик с человеком в голубом костюме прямо в лицо мистеру Грею.-Мы еще встретимся, Эдриан! – мистер Грей отпустил мальчика, и шаг за шагом отступал назад. –
Я еще вернусь к тебе, потому что мы еще не закончили. Я еще не закончил. И нам еще придется с
тобой встретиться, чтобы завершить начатое, иначе не будет спокойной жизни ни тебе, ни мне. –
Дойдя до середины комнаты, человек в сером просто растворился в воздухе.
Эдриан осел на пол, прислонился к стене и блаженно улыбнулся. Мальчика не волновали
угрозы человека в сером. Он просто был рад тому, что сейчас потолок в его комнате белый, а за
окном наступала ночь бархатисто-синего цвета