Поезд медленно ползёт по унылому ландшафту. Казалось бы, за окном твоя родина, твоё отечество, но отчего так грустно глядеть в окно? То ли день выдался пасмурным, то ли на самом деле всё вокруг серо и безлико. Куда ни кинь оком – заброшенные деревни с покосившимися заборами да поля, поросшие бурьяном. И питает их земля – матушка своим соком... 

           Привокзальные пивнушки... Народец, снующий с чемоданами… Мусор, разносимый ветром… Рельсы давно устали терпеть наш монотонный груз, а мы всё едем и едем.  А куда мы, собственно говоря, едем? –  Ах, да! В Европу.

            Шум картежников вернул мои мысли в душный вагон. Рыжий верзила бил по лицу молодого парня, с которым играл в паре. Тот уклонялся,  прикрываясь от побоев руками. А рыжий, если опустить нецензурные выражения, кричал примерно следующее:

–      Всё, падла, ё..! Сейчас прибью на…! Из-за тебя, на…, опять проиграли на… ! Сдавай, сука, снова! Я тебя… (туда-сюда, обратно) последний раз прощаю!

              Падла стал усердно тасовать колоду. А верзила, безбожно матерясь, все подносил и подносил ему кулаки под нос. 

               В приличном обществе, конечно, так себя не ведут. Но, то в приличном – в элитных кварталах больших городов, в местах культуры… А мы находимся в общем вагоне для самого бедного слоя населения. Он всегда переполнен и наслушаешься здесь чего угодно. Народ давно привык к мату и никто никого не стыдится. Ругаются везде и всюду, без всяких на то причин. Так, для красного словца, для сугреву.  Парни, идя рядом с девушкой... Да и сами девушки. А сейчас, как бы, даже и повод есть… А то, как же?! Проиграли! Это ж серьёзно!

                Над игроками, на верхней полке, спал в стельку пьяный мужик, то и дело опускавший грязную ногу рыжему на голову. Тот, брезгливо кривясь,   заталкивал её обратно. Пьянчужка неоднократно падал на игроков, сметая со стола пиво и раскуроченную тарань, и всем изрядно надоел. Смачно обматерив, парни укладывали его на место.

                 По вагону разносился неприятный запах рыбы.

                 На боковом сидении ютилась семья. Сухонький, тоже нетрезвый, папаша держал на коленях маленького мальчика и девочку, чуть постарше, рассказывая им сказку. Рядом, в тамбуре, не находя себе места от жары, стояла его беременная жена. Короткое платье трещало по швам! В глаза бросалась беспросветная нужда: и в тупом выражении лица, и в засаленной одежде, и в грязной дорожной сумке, набитой детскими вещами. Мне отчего-то пришло на ум обещанное государством пособие на третьего малыша. Говорят, теперь оно стало приличным. Ну, как тут не клюнуть?! Работать всё равно негде. Предприятия закрыты. Хоть таким образом поправят материальное положение. Только не на долго. Деньги скоро кончатся, так и не разрешив тотальной нищеты, а ребёнок останется навсегда. Впрочем, может быть, и не навсегда. Могут ведь начаться проблемы иного рода – уголовные дела по лишению родительских прав, а то, не дай Бог, ещё и по убийству детей или их продаже.

              Супруги вскоре сошли на каком-то затерянном полустанке, растворясь в сумерках, а я всё смотрела им вслед. Одолевали невеселые мысли о демографической проблеме, о качестве и количестве, об интеллекте... Никуда не денешься – «подобное рождает подобное».

            Вдруг поезд резко затормозил. Пьяный опять слетел на игроков,  сильно ударившись головой о стол. И все бы, может, сошло с рук и на этот раз, но, проиграв снова, рыжий пришел в жуткую ярость. С выпученными глазами схватил беднягу за шиворот и поволок к выходу, награждая тумаками и пинками под зад. Что он только ни орал! Как ни матерился!

            А мужик, разумеется, ничего не соображал и не оказывал никакого сопротивления. Он, как тряпка, висел у него в руках.

             За окном было уже темно. Поезд стоял на какой-то узловой станции. Спотыкаясь о заграждавшие дорогу сумки, верзила доволок жертву до тамбура, как вдруг из своего купе вышла толстющая заспанная проводница и, как противотанковый надолб, загородила проход: 

–    Ну, хлюпик, – прохрипела «малютка» прокуренным баском, – и куда ж это ты его прёшь, хотелось бы знать? – и одарила уничтожающим инквизиторским взглядом.

         От испуга рыжий разжал кулаки. Мужичок тут же рухнул на пол серым замызганным мешком, вжав голову в плечи. Послышался мучительный стон.

–      А ну, сволочь ты этакая, – наступала она животом, – тащи его обратно и положи, где взял. Ах, ты гадость! Нет, люди добрые, вы только посмотрите, что делается на белом свете! Сам – такая ж  беспробудная пьянь, а туда же, высаживать! От перегара в вагоне дышать нечем. Была б моя воля, я бы вас, алкоголиков хреновых, драной метлой – из вагона! Господи, как вы мне впеклись! Да когда ж это кончится?!

              Не ожидая, что дело примет такой оборот, неудачливый экзекутор поволок жертву на место, сопровождая отборной бранью. Побои сыпались, как из рога изобилия, делая из человека отбивную. Лицо покрылось сплошным синяком. Из разбитого рта капала кровь. Не вмешайся пассажиры – забил бы до смерти! Неукротимая злоба так и кипела, так и рвалась наружу! Потрясая огромными кулачищами, он, как зверь, долго ещё рычал в своём углу и ни жалости, ни раскаяния не было в нем! Страшно представить, если бы и вправду высадил мужика за сто верст от дома без документов,  денег и вещей. Рюкзак со всем этим валялся под ногами…  

               Ой, а куда это мы едем? – Ах, да! В Европу!             

               Пожилая дама, то и дело кормившая «худенького» внука, без конца комментировала происходящее. Всё сокрушалась, какой у нас жуткий, невоспитанный народ, не умеющий вести себя в обществе! А в это время её беспокойный ребёнок грязными ботинками пачкал платье рядом сидевшей девушке и, в довершение ко всему, еще и облил её молоком.

              По вагону туда – сюда сновали «коробейники», предлагая сосиски, пирожки, ситро, мороженое… Двери вагона постоянно хлопали. Об отдыхе не могло быть и речи. Измучившись окончательно, я  терпеливо ждала, когда же, наконец,  будет моя станция. Скорее бы окончился этот безумный вояж!

             В горле пересохло. Я решила купить минералки, но, пошарив в сумке, отчего-то не нашла кошелька. «Странно, – удивилась я, – наверно, он лежит в куртке!» Однако там его тоже не оказалось. И тут я вспомнила белобрысого мальчишку, недавно крутившегося около меня. В голову ещё пришло, что рано ему ездить одному, без родителей. А он, глядя своими «честными» глазами, видимо, подумал: «Какая же тётя глупая! Я тут не езжу, а работаю». Интересно, скольких облапошил этот неприметный ребёнок? Доходным ремеслом занят – ничего не скажешь! А ведь ещё так мал! Никто и не заметил, куда он делся. Только мне это «невинное» дитя обеспечило мучительную прогулку по ночному городу. Таксистам ведь всё равно, кого и где обокрали. Нет денег – иди пешком!

               Одиночные фонари встречались довольно редко, всюду мерещились зловещие тени. Признаться, было жутковато. Заглушая звук шагов, громко стучало сердце. Осенний ветер продувал пустые карманы. Слава Богу, так никого и не встретив, я миновала несколько темных переулков. Чего греха таить? Кто знает, что у прохожего на уме? Мы ведь давно не доверяем и боимся друг друга.    

             В голову лезли тревожные мысли: всё ли в порядке дома? Целы ли окна? Не взломаны ли двери? Так уж повелось, что долгое отсутствие чревато «сюрпризами». А так хочется не думать об этом! Но, отчего-то, всем нам в голову приходит одно и то же. Наверное, потому, что стремимся в Европу.

             Командировки мои – обычные трудовые будни, до боли знакомый несуразный быт. Как всегда, на вокзале с билетами туго. Люди готовы на крыше ехать, не то, что в общем вагоне! Кого из нас этим удивишь? Но любой самый простой человек «оттуда» пришел бы в потрясение от такого сервиса, от дребезжащего транспорта, в котором на колдобинах язык прикусишь, от хамства на каждом шагу. Но такой уж мы народ. Любим безобразие. Создаётся впечатление, что на самом деле мы и менять ничего не хотим! Только и умеем, что кивать на Запад – это у нас в крови, да ещё – ставить повсюду еврозаборы, такие модные сейчас. Только не прикрыть ими грехов! И городить их даже смешно – внешний лоск. А за ними, за этими заборами, всё ведь по-прежнему.

               «Вот за рубежом люди живут…  Вот в Германии, вот во Франции…» – как часто приходится слышать это! И говорится с такой обидой на судьбу! Мол, как она несправедлива! Но, если вдуматься, у нас ведь всё в беспорядке – и мысли, и чувства, да и собственный дом. О государстве и говорить не приходится. Всё просит денег в Международном валютном фонде, подставляет своё безмерное решето. Сыпьте, господа, сыпьте! Помогайте умножать миллиардные долги! А полученные средства тут же бесследно исчезают! Вот так штука! Просто колдовство какое-то! И народу никогда не воспользоваться ими! Все «за бугром» это знают. На нас ведь без слез не глянешь, да и деть нас некуда. Давно пора уже всё обустроить и исправить. Может быть, так бы оно и было, если б не воровали! А так… Ну, словом, решето есть решето! Топчемся на месте, меняем чиновников. И опять беда! Ни-че-го не помогает! Как в крыловском «Квартете»: «А вы, друзья, как ни садитесь, всё в музыканты не годитесь!»

             Так как же нам быть, простым людям? Общество стало уж очень политизированным! Все, так или иначе, вынуждены обсуждать серьёзные государственные проблемы. Но многие из нас не имеют на то ни ума, ни элементарных исторических знаний. Погрязли в безудержном словоблудии! И в этом надо отдавать себе отчет. Пользуемся сомнительными СМИ, дающими нередко абсолютно противоположную информацию. Разве не ведет это к вражде? Однако враждуя, мы только усугубляем своё положение, забыв, что едем-то в одном поезде!

             Так не лучше ли обратиться к вечным человеческим ценностям, обходя политику стороной? Может быть, просто так, по-человечески,                  

пойти друг другу навстречу, протянуть руку дружбы? Всё ведь в жизни условно. Сегодня я тебе – враг, а завтра – друг! И кровь наша пролилась зря. Ничего нет незыблемого на свете. Да и сказано в Писании: «Возлюби ближнего своего». А так не хочется! Зачем же укрощать ненависть? Но без этого, как видим, ничего не получается. Потому что не бывает личного благополучия. Это великое заблуждение. Но мы всё противимся вечным истинам. А истины надо принимать, как они есть. Тем более, что все мы незримо связаны между собой: правые, неправые, хорошие, плохие…  

Да и небо над нами одно.