Неизвестный немецких художник. Портрет рыцаря. Около 1540 года (Аугсбург)

Глава 24

Все несчастья Адониса начались с той самой пресс-конференции, которую он организовал для своего шефа. Было ровно восемнадцать тридцать, когда профессор объявил о своём открытии. Зал замер. Это и понятно: поверить в чудо всегда трудно, даже в ХХХI веке. После доклада к профессору было не пробиться.

Каждый присутствующий жаждал, чтобы камера государственного аудиовидения запечатлела именно тот момент, когда он, собственной персоной, прижмёт ведущего учёного страны к своему завистливому сердцу.  Когда страсти поулеглись, и толпы восторженных поклонников и чёрных завистников разошлись, Адонис предложил шефу:

- А не проводить ли мне вас?

Но Диагор отказался.

- Нет, мой мальчик, мне просто необходимо побыть одному. К тому же я подумывал зайти кое к кому.

И ушёл. Конечно, не надо было позволять ему идти одному! Ах, догадаться бы Адонису об опасности, грозящей шефу! Но в желании Диагора остаться в одиночестве не было ничего удивительного. Когда на следующее утро Адонис пришел в Институт, он был удивлен отсутствием шефа. Тот, обычно, приходил на службу раньше всех и уходил позже всех. Адонис позвонил ему домой. Никто не отвечал. Тогда он связался с его бывшей супругой. Однако её не встревожило отсутствие Диагора.

- Он просто обожает бродить по городу, когда обдумывает новую идею. Он обязательно появится, - успокоила она Адониса.

Настал полдень, а шеф так и не появился. К вечеру Адонис не выдержал и вызвал городскую службу безопасности. Его успокоили и отправили домой.

Только Адонис улегся на любимую кушетку перед телеоптической стеной, надеясь услышать что-нибудь про местонахождение своего шефа, случилось самое неприятное. В дверь позвонили.

Но Адонис и не подумал открывать. «Пусть себе звонят!» - пробормотал он. И упрямо уставился в экран, где ведущая, ярко блестя напомаженными губами, как раз произносила:

- Этой ночью бесследно исчез сорокапятилетний профессор Биовпоможения, Диагор. Слушайте в нашей программе все детали этого загадочного дела. Его жена готова поделиться с нами своими подозрениями.

Аудиовидение - вот ещё один сегодняшний бог. Ему молятся. Приносят жертвы. Его лелеют. В отличие от Всевидящего, не видимого глазу, он открыт для обозрения. И людям не надо больше мучиться, сосредоточенно вглядываться в себя.

Трепещущие тени на экране не позволяют такой роскоши - думать. Взамен, они бросают готовые рецепты правильной жизни: питайся силиконовыми салатиками, тщательно пережёвывай пищу, часто ходи в туалет, и не думай! Мы здесь, чтобы думать за тебя.

И только Адонис приготовился выслушать ценную информацию, в дверь стали колотить. Он встал с кушетки. Проклиная всё на свете, открыл дверь. На пороге стояла Катарина Крауновская, теребя край чёрного жакета.

Увидя, что молодой человек и не собирается приглашать её внутрь, Катарина протиснулась между Адонисом и стенкой. Глядя ей вслед, Адонис что-то усиленно соображал.

- Как? Разве вы не там?! – наконец спросил он.

И кивнул на фосфорирующую стену.

- Только что оттуда, - отрезала она и протиснулась в приоткрытую дверь. - Нам следует поговорить.

- Слушаю, - ответил он.

Бедняга, он-то воображал, что это она знает что-либо о судьбе Диагора. Но она только спросила:

- Что ты знаешь об исчезновении моего мужа?

Он рассвирепел.

- Твоего бывшего мужа? Ничего. Решительно ничего. Вообще-то, я думал, что ты знаешь что-то о его судьбе…

- Нам надо объединить усилия, - она избегала его взгляда, - тогда мы, вероятно, сможем узнать больше, чем это удалось до сих пор Службе Поиска. Ну-ка расскажи мне, где и когда ты видел моего…бывшего мужа в последний раз!

Бывало, что связав с кем-нибудь свою судьбу, Катарина вдруг решала стать благородной. Хотя, границы своего благородства, она всегда устанавливала сама. И если по какой-то причине, эти границы кого-то не устраивали, то она просто посылала этого «кого-то» к чёрту.

Вообще, достичь с нею согласия, всегда бывало трудно. Катарина могла внезапно полюбить вас за то, за что еще недавно ненавидела. Мыслей в её голове было мало, и все они вертелись вокруг её собственной персоны.

- Что, разве Диагор сделал нечто дельное? - спросила Катарина Адониса, пытаясь скрыть раздражение.

- Его изобретение - это революция в генетике! - разъярился молодой человек.

- Почему же я всегда думала, что он занимается чушью? - пробормотала Катарина, и было непонятно, обращается ли она к Адонису, или говорит сама с собой. - Всю жизнь провел в обнимку с ящерицей.

- Эта ящерица и принесла ему мировую славу…, - Но тут он замолк, пораженный странной мыслью. - Собственно, эта слава вполне могла бы послужить поводом для его исчезновения.

Оба замолчали. Он, обдумывая эту странную мысль. Она - ничего не обдумывая.

- Сердце мое предчувствует беду…, - вдруг сказала Катарина. - Диагор, вероятно, потерял память. А может, его похитили. Или даже убили. И он лежит где-нибудь в канаве… Холодный и мертвый. Ужас! Нет, мне этого не пережить!

Но она никак не походила на пораженную горем жену.

- Тогда бы нашли его тело, - возразил Адонис.

И снова погрузился в свои мысли.

- Хотя, вообще непонятно: ведь из страны и даже с планеты он, как выяснилось, не выезжал. Во всяком случае, по своему паспорту. Послушай, Катарина, может у него имелся паспорт на чужое имя?

Она посмотрела на него удивленно. Тонкое бледное лицо ее застыло, как маска. Страстный рот сжался в узкую щелочку.

- Зачем ему надо было вообще покидать страну? Он всегда был обласкан правительством: награды, высокие посты… Я ведь даже считала, что он их не заслуживает. Неужели ты тоже считаешь, что он уехал, чтобы продать секреты соседнему государству?

Он хотел, было, разозлиться. Но подумал, что злиться на Катарину - просто трата драгоценного времени.

- Просто я только что вспомнил, что прямо перед уходом он сказал мне, что идет повидать кого-то. А дней десять тому назад из Сан-Домениско ему звонила Люсинда Кайен и предложила встретиться.

- Да, действительно, мы должны были вместе встречать Летнее Равностояние. Диагор сначала согласился было, а потом, вдруг передумал. Ее предложение показалось ему подозрительным. Вообще, ему в последнее время везде мерещились шпионы.

Адонис потупил взгляд.

- Мне неприятно тебе говорить… Но дело в том, что профессор встречался с Люсиндой.

Она вдруг вспыхнула. И как будто даже обрадовалась его словам. Ледяные глаза ее сверкали холодным блеском.

- Видишь, я все-таки была права, что бросила его! - усмехаясь, пробормотала она сквозь зубы. - Да где это слыхано: эксперименты на рассвете, эксперименты в полночь… Правильно, правильно я сделала!

Да, душа подлеца, воистину, бездонна. На поверхности она иногда бывает даже светлой и прозрачной. Но загляни глубже - там правят пошлость и жестокость.

Глава 25

– Господа, мы переживаем самый страшный момент в истории Хватляндии. Нас душат два врага - голод и гнев толпы, – и фон Зайкинн обвел Совет строгим взглядом.

Малый Совет теперь собирали чуть ли не три раза в день. Говорить было нечего. Но собираясь все вместе, они ненадолго испытывали облегчение от мучавших их мыслей. Нет, конечно же, не укоры совести мучили этих людей! Но какая-то смутная тревога за свою жизнь.

– Ума не приложу, что делать, – важно заявил фон Зайкинн собравшимся.

– Бороться! Бороться!!! – выкрикнул фон Сталобыть. В такт его словам тряслось все его жирное тело, ходуном ходило необъятное пузо.

– Да как? Был бы враг явным, грохнул бы по нему ядерной бомбочкой, – важно заявил фон Кабы, министр Обходных Путей. – Вот и весь сказ!

– К счастью, министром Всеобщего Вооружения являюсь я, а не вы, – отрезал фон Сталобыть.

– Надолго ли?! – отозвался фон Кабы с язвительной усмешкой. – Мы все в любой момент рискуем потерять свое кресло. А может, и не только кресло…

Тут он умолк, испуганный собственными словами.

Страна бастовала. Все население вышло на улицы Курвиля. Транспорт не ходил. Заводы стояли. Фабрики ничего не производили. Продовольствия едва хватало, чтобы свести концы с концами. Союз Министров был блокирован в премьерском дворце.

Присутствовали на совещании и импортированные из Стервляндии новые советники премьера: советник по Особым Нуждам фон Велеречивый, советник по Снабжению Недостатков ван Уксус и советник по Конфирмационной Гибкости ван Крючкотворец. Все они были непривычно молчаливы.

–  Ну, что, импортированные голубчики, спасли Хватляндию? – взревел сенатор фон Верходув, глава оппозиции, глядя на новых советников премьера. Его дебелое лицо тряслось от негодования. – А ведь еще на прошлой неделе вы обещали, что страна выйдет из кризиса буквально со дня на день!

Советник по Особым Нуждам фон Велеречивый молча развел руками. Советник по Снабжению Недостатков ван Уксус хитро посматривал на сенатора из-под мохнатых бровей. А советник по Конфирмационной Гибкости ван Крючкотворец, не вставая с места, бросил:

– Мы признаем, что в этом деле были допущены ошибки. Но ничего с этим поделать нельзя, будем продолжать вести намеченную политику!

Пока фон Верходув пытался переварить смысл только что произнесенных слов, в дискуссию вступил премьер. Он нервно дрыгал тощей коленкой, кричал и брызгал слюной:

– Были ли допущены ошибки или нет, существенной роли не играет. Есть вещи важнее, чем ошибки наших высокочтимых советников: денег в кассе нет. Продукты в страну не поступают.

–Сто миллионов хвателинов израсходованы до последнего гроша, - с готовностью поддержал его фон Велеречивый. – Завтра мы должны платить зарплату министрам, а денег нет.

И тут же, как по мановению волшебной палочки, все собравшиеся переключили свое внимание.

– И куда же они делись?! – нахмурив клочковатые брови, спросил министр Всеобщего Вооружения. – Небось, и эта кругленькая сумма перешла в ваши карманы, как и другие суммы…

Советник по Особым Нуждам фон Велеречивый закашлялся. Советник по Снабжению Недостатков ван Уксус разглядывал потолок. А советник по Конфирмационной Гибкости ван Крючкотворец выстукивал на подлокотнике кресла решительный марш. Отвечать на этот вопрос, видно, никто не собирался.

– Служить безвозмездно не стану! – решительно заявил нервный министр Обороны Космического Пространства фон Еслиб.

– Ну, ну! Не надо так расстраиваться, господа! – встал с места фон Борофф, внушительно выпячивая жирную грудь. - К счастью, дела не так плохи, как вы их тут рисуете.

Министры заверещали. Фон Борофф, жирный, рыхлый, стоял под градом ругательств, спокойный и улыбающийся.

– Господа,  – заявил он, тихо, – нам повезло…

Все разом умолкли и уставились в рот советнику по Особо Секретным Делам.

– У нас, как только что заметил мой друг, фон Зайкинн, две проблемы: нас душат два врага - голод и гнев толпы. Министр Жизни и Смерти фон Саботаж уже работает над первой…

Министры снова разочарованно залопотали.

–  Понимаю, понимаю… Но на этот раз, мы можем ему довериться.

В ответ раздалось не то кудахтанье, не то стон.

– Я сейчас объясню вам ситуацию, – возвышаясь над остальными непоколебимой громадой, Советник по Особо Секретным Делам фон Борофф излучал силу и непоколебимую уверенность.

– Толпа, господа, не страшна, пока каждый требует дотаций только для себя, - изрек, наконец, он.

Нимфодор фон Борофф считал, что в этот мир он пришел, чтобы следить за порядком. И даже если он время от времени сворачивал с этого пресловутого пути, то только из интересов общественного масштаба.

Хотя как это ни странно, его личные интересы большей частью полностью совпадали с министерскими нуждами. Хотя, вполне возможно, это было обыкновенной случайностью.

Главной заботой этого господина была гармония всего мира. Во всяком случае, так, как он один понимал эту гармонию. А вот мнение других его просто не интересовало.

– Пока транспортники требуют прибавления к зарплате, шахтеры – улучшения рабочих условий, доктора – укороченного рабочего дня, а преподаватели – удлинения каникул, мы - в безопасности, – назидательным тоном вещал фон Борофф разинувшим рот министрам на знаменательном совещании 30 мая, 3013 года. – Что это значит?

– Разве это что-нибудь значит?  – недоверчиво пробурчал фон Еслиб.

– Только то, что у народа не хватает ума объединиться, – жутко довольный собой, произнес фон Борофф. – А посему, господа, разрешите представить вам кое-кого…

И фон Борофф, ничего более не объясняя, направился к двери, важно переваливаясь с бока на бок.

Обратно он уже вернулся с дурно одетым и нечесаным сутулым студентиком. Из-под очков взгляд юноши казался растерянным. Все смотрели на серое существо с нескрываемым изумлением.

Первым не выдержал премьер.

– Да не разыгрываете ли вы нас, советник? Объяснитесь! Кто он таков?

– Рекомендую, господин премьер. Фил Чумный. Революционер. Идеалист.

– Да я и сам вижу, что идеалист. Только на что он нам?

Держа паузу, Фон Борофф обвел зал ликующим взглядом.

–  Вот человек, который нас спасет! Посмотрели? Ну и хватит!

И в полной тишине он вывел Фила за плечи вон из зала заседаний. Поднялся шумок. Озадаченные сенаторы перешептывались между собой.

Меж тем, страшно довольный собой фон Борофф медленно шествовал между рядов заседающих.

– Ну, и что значит этот ваш спектакль? – обратился к своему любимчику премьер сварливым тоном. – Зачем нам этот молодец?

Фон Борофф взглянул на фон Шайтана с превосходством.

Пауза несколько затянулась. Наконец советник соизволил заговорить.

– Обожаю идеалистов. Уверишь такого, что его мысли совпадают с твоими собственными, и он, не задумываюсь, станет таскать для тебя каштаны из пылающего огня. Да что каштаны?! Жизни своей не пожалеет! Принесет себя в жертву, думая, что исполняет долг перед Родиной.

– Продолжаю пребывать в неведении…,  – фон Шайтан выпускал пары.

– Вот вам ответ! – и советник по Особо Секретным Делам бросил на стол веник образца 1919 года.

На него воззрились как на сумасшедшего. Он только посмеивался. Вручил министру Вооружения странный музейный экспонат и предложил:

–  Попробуйте-ка, сломайте!

Воистину, этот всесильный советник не боялся даже быть обезглавленным ради того, что он сам считал правильным.

Фон Сталобыть зло выхватил у советника веник и принялся гнуть дугой. Но веник не поддавался. Только, выпрямляясь, упрямо хлестал министра по пальцам.

– Секрет в том, как за это дело браться…, – с этими словами, Нимфодор распустил веник.

С победным видом оглянул зал. Выхватил из вязанки одну единственную ветку и легко сломал ее.

– Попробуйте, господа министры! Это совсем не сложно. Если со всем народом мы справиться не можем, то с каждым из них нам легко справиться по отдельности. Вот так!

И он еще раз показал как.

– Тяните время. Вот вам мой совет! Вообще помните, что народ не помнит за кого он голосовал всего лишь год назад. И завтра он опять будет голосовать за нас, потому, что ему неохота думать. Неохота сравнивать.

Этими мудрыми словами завершил свою блистательную речь фон Борофф. На него смотрели с благоговейным ужасом. Первым пришел в себя министр Обороны Космического Пространства фон Еслиб.

– Причем тогда ваш оборванец? – изумился он.

– Четыре тысячелетия назад на нашей далекой родине, Земле, один великий и мудрый властитель по имени Александр сказал: разделяй и властвуй! – с ликующей улыбкой заявил Нимфодор. - А мой идеалист сыграет роль водородной бомбы в нашей разношерстной толпе и разделит их. Так они перестанут быть опасными.

– И во что обходиться идеалист подобного класса? – поинтересовался премьер.

– Кто жаждет власти, тот вынужден платить, – тоном Сивиллы бросил высокому собранию Нимфодор.