Поволжье.

Знойным летом…

I

- Девчата, смотрите, смотрите! Опять Иван своей ненаглядной Катерине землянику рвёт, - стукнув локтем Нину в бок, Зоя кивнула в сторону лесочка. Там, среди стройных берёзок, молодой мужчина ловко собирал пахучую спелую ягоду и аккуратно складывал в свою фуражку.

- Вот это любовь! Больше пяти лет женаты, а как будто всё ещё медовый месяц!

- А почему бы и нет? Детей нет, и проблем нет. Живут для себя. Тётка Стефания потихоньку для них сварит, а они - на работу и домой, на всё готовенькое. Вот им и любится по-особому, - сворачивая с дороги на тропинку, ведущую к летнему стану колхозной фермы, ответила Нина.

- Нет, девчата, а мне кажется, что там не так всё безоблачно. У них односторонняя любовь, - заговорила Люська. - Он любит, а она позволяет себя любить, - и, подумав, добавила: - Не всё так ладно, как кажется.

- Люська, ты что это наговариваешь? Разве не видно, какими глазами она на Ивана по сей день смотрит? - встала на защиту Катерины Нина. - Влюблёнными! Только у них проблема: тётка Стефания сердечница, и надо чтобы всегда был кто-то дома. Ивана-то днём и ночью могут на работу вызвать, раз он бригадир, а дядя Степан и Катерина по очереди возле неё.

- Отец же пенсионер. Ну, и сидел бы дома, караулил жену.

- Деньжат им надо подзаработать, на операцию тётке Стефании.

- Не сочиняй, Нинка. Зачем в этом возрасте ей такая тяжёлая операция? Она же ещё на девять лет старше мужа.

- Дядя Степан настаивает. Вы же знаете, он без неё пропадёт. Вот где тоже любовь до старости! Ванька, наверное, от отца унаследовал. Однолюбы они.

- Зачем же рисковать, делать ей операцию?

- Без операции долго не протянет. А если удачно, то шансов - на много лет. В край её возили, а там очередь большая, и операцию назначили только на весну. Да и дорого. Поэтому он и работает.

- А если не выдержит сердце, то и денежки пропали? - всё допытывалась Зоя.

- Зойка, а тебе-то какая разница? Чего чужие деньги считать? - съязвила Люська, а потом с интересом спросила Нину. - А детей у Ивана с Катериной почему нет?

- Не знаю. Вроде бы после первого выкидыша не получается больше. Катька мечтает о ребёнке, а Иван хочет подождать.

- А я вам вот что скажу. Мужики в этой семье сами себе на уме. Если влюбились, то на всю жизнь, и всё тут! И не хотят ни с кем – в том числе и с детьми - свою любовь делить. Боятся - им будет мало, - уверенно заявила Люся.

- Да с чего это ты взяла? Мужикам-то зачем такая любовь? Главное, чтоб всё было, как он хочет. Вот и вся мужицкая любовь, - заспорила Зоя.

- Да ладно, девчата, будет вам, - стараясь примирить подруг, сказала Нина. А потом, смекнув, добавила:

- Вообще-то, правда, у дядьки Степана с тёткой Стефанией Ванька - единственный, поздний ребёнок. А от своей бабули я слышала, что тётка Стефания не раз в районную больницу ложилась на три дня.

- Ну, вот видите! Значит, у них и есть это, такая любовь! - подытожила Люська.

II

Наступила осень. В саду и в огороде работы невпроворот. Катерина занималась заготовками на зиму. Как-то вечером, сидя на летней кухне и помогая ей, Иван сказал:

- Катюш, мы с отцом сегодня осматривали сад и решили спилить яблоньку, которая ещё не плодоносила.

Катерина замерла возле стола. Но, собравшись с духом, спросила:

- Зачем же, Вань? Она у нас вон какая развесистая красавица.

- Красоту, конечно, у неё не отнимешь, да только пустоцвет это. Для красоты сирень цветёт, а с яблони не только цветочки по весне нужны, но и яблоки по осени.

- Ну, может быть, на следующий год будет плодоносить?

- Да вот как узнать, чтоб не прогадать? А на её место посадим лимонку. Говорят, скороспелка, и яблочки вкусные.

- Давай подождём ещё год, а саженцы посадим возле тыквенной грядки.

- Катюш, ну зачем тебе эта яблоня? Не будет с неё толку, и отец так считает. Говорит, бывает такое в природе, так же, как у женщин - бездетные, ну, бесплодные…

У Екатерины выпал нож из рук. Лицо покраснело. Тяжело дыша, она отошла от стола и села в старенькое кресло.

- Кать, ты что? Обиделась? Да разве ж я не прав? Зачем нам в хозяйстве дерево, от которого нет толку? Вырубить и заменить новым, плодоносным.

- А меня зачем ты в своём хозяйстве держишь? Я ведь тоже бесплодная стала.

Иван только сейчас понял, на что Катя обиделась. Он быстро подошёл к ней, поцеловал в щёку и прошептал:

- Катюша, что ты говоришь? Ты не бесплодная. Катенька, я тебя очень люблю! Ну, подождать нам надо с детьми, понимаешь? Ты не окрепла, да и я тобой не нарадовался, не налюбовался ещё, а ты уже ребёночка хочешь. А я хочу подождать, - присев, он стал целовать ей руки.

- Вань, как это можно подождать с детьми?!

- Катюша, радость моя, счастье моё! Будут у нас дети, но только не сейчас, позже. Хорошо? А сейчас нет их - и, слава Богу, пока и не надо.

- Ну, хорошо. Сейчас тебе не надо, а если и потом не будет?

- Будут, Катенька, у нас дети, будут! Врач сказал же, ты должна поберечься, и со временем всё наладится.

- Этого времени… да уже четыре года прошло, как я жду, - с обидой сказала она. - А яблоню не смей рубить, я на неё загадала.

- Что на яблоню загадала? - растерялся Иван.

- А то и загадала: когда она плодоносить начнёт, тогда и я забеременею.

- Катюш, родненькая моя, разве можно такое на дерево загадывать?

- Я ходила к бабке Марковихе за речку. Она мне и сказала, что больна я, но поправлюсь, и понесу вместе с цветом дерева, которое ещё не плодоносило. Сколько времени пройдёт - не сказала, но моё время настанет с последним урожаем. Я ей верю!

- Катя, перестань. Милая, разве можно верить в бред девяностолетней старухи?

- Тогда ей было восемьдесят восемь…

- Так ты уже два года как веришь в эту чепуху? Почему же ты мне ничего не сказала?

- Не хотела, чтобы ты всё это чепухой называл.

- Хорошо! Это не чепуха, а что это такое?

- Ванечка, я очень хочу ребёнка, и верю, это время настанет. Следующая весна - моя, вот увидишь!

- Вот никогда бы не подумал, что ты пойдёшь к бабке, - разочарованно махнул он рукой, а сам подумал: «Посмотрим, захочу ли я!»

- А я-то думаю, почему возле этой яблони ни травинки. Так это ты за ней ухаживаешь? Видишь, толку от неё нет, - уже громче сказал Иван.

- Ванечка, может быть, это толку нет от меня, и она, горемычная, бабкой заговорённая, мается вместе со мной. Прошу тебя, не трогай её.

- Катюш, так не бывает, что человек от дерева зависит. Успокойся, просто время ещё не пришло, - и вышел на улицу из летней кухни, не заметив, что возле открытого окна их разговор нечаянно подслушал его отец.

Обойдя летнюю кухню, Степан подошёл к сидящему на крыльце сыну и присел рядом.

- Пап, ты чего не спишь? Как там мама сегодня?

- Да, как жара спала, так и ей с каждым днём легчает. Может, с Божьей помощью и перезимуем.

- Конечно, пап, всё будет хорошо, - уверенно сказал Иван, посмотрев на круглую луну, вынырнувшую из-за туч.

- А ты что, заскучал? Катерина на кухне сама банки закручивает?

- Нет, сегодня банки не закручиваем, завтра.

- Сынок, ты чего это такой, не поладили, что ли?

- Всё бы хорошо, да Кате дети понадобились.

- Ну, и в чём дело? Давно пора вам родить.

- Пап, ну какие дети? Зачем они нам сейчас? Для себя ещё не жили. Да и маме в тягость будет детский шум да крик.

- Сынок, твоя мать, может быть, и живёт только тем, что внуков ещё хочет увидеть.

- Пап, вы с мамой сначала пожили для себя, а потом я родился. Вот так и я хочу.

- Иван, Катерина у тебя хорошая, жалей её, и не доведи до беды. Ведь сейчас я виню только себя, что мать уже столько лет сердечница. А ведь можно было её в молодости поберечь, и всё сложилось бы иначе. Ан нет, себя любил больше, а думал, что люблю её сильнее всего на свете. А сейчас каюсь, да руки не подложишь.

- Всё образуется, пап. Катюха заскучала просто, вот ей детей и захотелось.

- Ваня, у женщин совсем другое понятие. Ну, это, материнское чувство у них с рождения уже есть, а мужики его получают, когда начинают общаться с ребёнком, понимаешь?

- Да всё я понимаю, пап. Будут и у нас ещё дети.

- Ну, смотрите сами. Детей надо в правильное время заводить. А не тогда, когда ты уже набесился вдоволь и ничего от жизни не хочешь. Потом кажется, что дети тебе нужны на старость в утешение. Ан, нет! Дети требуют время и силы.

- Успеем. Чего-чего, а времени у нас ещё достаточно.

- Ну-ну, - опустошённым голосом сказал отец. Поднявшись с крыльца, устало пошёл в дом к самой любимой женщине на свете. За здоровье которой он ежедневно молился. Вымаливая каждый последующий день, в котором без неё и ему нет места.

Всё сильнее тучи затягивали небо. Тёмная ночь, смотревшая узкими косыми зрачками бледных уличных фонарей прямо в душу Ивана, навевала тоску с неприятным предчувствием беды…

… К утру Стефании не стало.

Весь дом с его обитателями погрузился на многие месяцы в тёмную угнетающую немоту. Невыносимо плохо стало всем. Как будто со Стефанией в могилу ушли смысл и радость жизни. Больше всех страдал Степан. Похудевший, с длинной бородой (после смерти жены всю зиму не брился), он по-прежнему ходил на работу, был малоразговорчив и почти ни с кем не общался.

III

В первые же по-настоящему тёплые весенние деньки, согретые солнцем, Степан заметил, что, Катя зачастила в сад и разговаривает с яблонькой, как с подружкой. Вспомнился подслушанный разговор, и сноху стало жаль. Он решил внимательнее присмотреться к детям, понять, что происходит. Ведь кроме них у него никого нет. А так хотелось, чтобы прежнее, согревающее душу тепло вернулось в дом. Оказалось, у снохи бывают красные заплаканные глаза, а сын своё недовольство устраняет с помощью рюмочки-другой водки. Это случалось редко, и Иван, когда трезвел, раскаивался и просил прощения. Степан понимал: так долго продолжаться не может, но вмешиваться не хотел.

Как-то раз, в воскресное утро, он застал Ивана на кухне за приготовлением завтрака. В выходные завтрак они с женой готовили по-очереди, давая друг другу возможность отоспаться. Так повелось с тех пор, как Катерина вернулась из больницы, потеряв своего первенца.

«Хорошо, что готовит Ваня. Значит, между ними всё в порядке. Подойду чуть позже, когда позовут», - подумал отец и направился в свою комнату, стараясь не шуметь. Но в последний миг увидел, как Иван вытащил из кармана какую-то бутылочку, вытряхнул из неё таблетку, размял ложечкой. Степан остолбенел. А сын высыпал белый порошок в Катин бокал, а бутылочку спрятал в карман.

Оставшись незамеченным, Степан проследил за сыном. Тот прошёл в кладовку, засунул бутылочку в старую рабочую рукавицу, а ту положил в ящик со слесарными инструментами, куда кроме него никто не заглядывал. Пока Иван задвигал ящик обратно, Степан вернулся на кухню и сел на Катин стул. За столом у всех и всегда было своё место. Иван, вернувшийся в хорошем настроении, улыбнулся отцу:

- Доброе утро, пап. Там Катюша ещё не проснулась?

- Да нет, ещё не слышно. Что-то она сегодня долго сны смотрит.

- У меня всё готово, уже буду чай разливать, - и он взял Катин бокал с оранжевой полоской, налил чаю и поставил на стол перед свободным стулом.

- Так, может, я её кликну? - поднимаясь, спросил Степан.

- Сходи, пап. Скажи, что у меня всё готово, и спящая красавица может идти за стол.

Услышав Катеринину возню в туалетной комнате, Степан прошёл мимо.

Молотом стучало в висках, и ответа на действия сына не находилось. Задержавшись на несколько минут, он вернулся на кухню. Сноха сидела на своём месте и пила чай из бокала с оранжевой полоской.

Его взгляд растерянно забегал по комнате, он побледнел и медленно опустился на стул.

- Что это с Вами? Вам плохо? - увидев его состояние, спросила Катя.

- Пап, ты заболел? Почему у тебя руки трясутся?

Отец посмотрел в глаза сыну, но тот выдержал взгляд, не почувствовав себя виноватым. Степан, опустив голову, тихо сказал:

- Есть малость. Уже который день сердце что-то барахлит.

- Пап, надо срочно в больницу.

- Я думаю, не так срочно, но хочу поехать в район, пусть обследуют. Ты зайди завтра с утра к Михееву, скажи, что меня после обеда не будет. А я туда и обратно на автобусе.

- Может быть, мне с вами поехать? У меня завтра выходной, - вызвалась в провожатые Катя.

- Нет. Не надо. Не такой уж я больной, чтобы под ручку меня водить. Спасибо, дочка, отдыхай завтра, уж если у тебя выходной.

Измученный догадками и плохими мыслями, старик не сомкнул ночью глаз. Встал до рассвета, вытащил спрятанную сыном бутылочку с таблетками и, не дожидаясь, когда проснутся дети, ушёл из дома.

Сидя в автобусе на заднем сиденье, в углу, Степан, наконец, осмелился посмотреть на злосчастную бутылочку. «Вот те на! Ещё и не по-нашему написано», - подумал он и, чтобы никто не увидел, торопливо засунул её назад в карман.

Приехав на районную автостанцию, осмотрелся и устало направился к аптеке. В помещении, кроме зевающей за стойкой молодой девушки, никого не было.

«Наверное, так рано за лекарствами не ходят», - подумал Степан. Подойдя к окошечку, оценивающе посмотрел на девушку в белом колпаке. Та от смущения стала быстро застёгивать пуговицы халата.

- Здравствуйте!

- Здравствуйте, дедушка, - подозрительно покосилась она на его длинную бороду.

- Девушка, Вы аптекарь?

- Да, фармацевт. А что Вы хотите?

- Вы в чужих, ну, в зарубежных, лекарствах разбираетесь?

- Да. Конечно, смотря в каких…

- Значит так, - сглотнул Степан. - Мне нужен начальник.

- Дедушка, почему сразу начальник? Вы ещё не сказали, что Вам нужно, а уже требуете заведующую.

- Девушка, - он просунул лохматую голову в небольшое окошечко и взволнованно промолвил:

- Понимаете, здесь такое щепетильное дело…

- Гражданин, вытащите свою бороду, то есть голову, - отступив на шаг, строго сказала фармацевт.

- Ох, извините! - и, выпрямившись, покраснел. - Тут такое дело. Как бы это сказать? Мне бы с кем постарше поговорить. Понимаете, это не так просто. А то вдруг это, что-то очень плохое, а как тогда быть? Надо всё равно решить. Понимаете? Ну, чтобы не вышло худа, - запутанно промямлил Степан.

- Мужчина, Вам что? плохо?

- Ещё как плохо! Еле до автобуса дотянул, - он тяжело вздохнул, и его руки бессильно повисли вдоль тела.

- Подождите, я сейчас, - и побежала в соседнюю комнату, крича: - Раиса Артемьевна, скорей! Здесь мужчине плохо.

Через минуту Степан уже лежал на кушетке в кабинете заведующей.

- Надя, водички скорей, - распорядилась начальница, а Степану ласково сказала. - Ну, что, дорогой, сердечко прихватило? Сейчас, сейчас. Это поправимо.

Надя поднесла стакан прохладной воды. Степан попил, и тут же ему под язык положили таблетку валидола.

- Полежите несколько минут, станет легче, - заверила его начальница.

- Да. Спасибо, - и отвернулся в другую сторону.

Раиса Артемьевна отошла и села за большой письменный стол. А через некоторое время услышала, как Степан встаёт с кушетки.

- Вы хотели купить лекарство?

- Нет. Я по другому поводу. Вы извините меня. Я от волнения не заметил, что мне стало плохо. Вообще-то мне нужна ваша помощь.

- Моя? Или медицинская помощь?

- Мне нужен аптекарь, который разбирается в зарубежных лекарствах.

- Ну, что же, спрашивайте.

Степан достал бутылочку и подал её пожилой женщине.

Она прочла название, достала вкладыш и стала читать написанное мелким шрифтом. Потом внимательно посмотрела в его озабоченные глаза и улыбнулась.

- Я надеюсь, Вы этим не пользуетесь?

- А что это такое? - смутился он.

- Это противозачаточное средство.

- Какое средство? Против чего?

- Противозачаточное. Чтобы не зачать ребёнка. Ну, чтобы не забеременеть, - пыталась она объяснить Степану, который плохо понимал смысл её слов.

- Ах, вот оно что! - наконец-то до него дошло. - Значит, пьёшь таблетку и спокойно можешь это, сколько хочешь? Ой, извините.

- Да, Вы правильно поняли. Кстати, хорошие таблетки, дорогие. Их из Великобритании поставляют. У нас таких нет.

- А как часто надо их принимать?

- Достаточно два раза в месяц, если нет нарушения постоянного цикла.

- Спасибо. Ох-ох! Теперь мне понятен строгий режим приготовления завтраков, - и он задумался.

- Что Вы сказали?

- Уважаемая Раиса Артемьевна! Я Вам всё расскажу, а Вы мне поможете, вернее, моей снохе. А тем вернёте и меня к жизни. Я за эти сутки уже решил на себя руки наложить.

- Простите, я думаю, что тогда Вам лучше в милицию идти, - и Степан увидел, как женщина изменилась в лице.

- Нет, нет. Не пугайтесь, пожалуйста. Выслушайте. Вы меня поймёте, и, я уверен, мы с Вами найдём выход.

Через час Степан вышел из аптеки, прижимая к груди маленький пакет с витаминами. Эти таблетки были очень похожи на противозачаточные.

Въехав в село на автобусе, он попросил водителя остановиться возле кладбища, и с давящим чувством вины пошёл на могилу жены. Казалось, его ещё крепкая фигура обмякла. Стоя на ветру с непокрытой головой, опустив лохматую бороду на грудь, и тяжело дыша, Степан шевелил губами, пытаясь подобрать нужные слова. Потом посмотрел в высокое весеннее небо и, сглотнув ком в горле, зашептал:

- Стефанюшка, любимая, услышь меня! Дорогая, прости, прости безумца! Как я виноват перед тобою! - и он разрыдался. - Стефа, я оказался ещё хуже, чем наш сын. Я заставлял тебя убивать уже зачатых. Ну, почему Господь не наказал меня? Стефа, слышишь, что Ванька-то наш удумал. Нашёл способ лишать Катерину детей. А она, несчастная, вся измучилась, винит себя. Нет между ними больше того согласия. Ванька, Ванька наш виноват! И ты, родная, по его вине не дождалась внуков. Господи, прости меня грешного! И за сына прошу, Господи! - и опустился коленями на сырую землю могилы, склонив голову до потускневших за зиму надгробных венков.

IV

Весна вступила в свои права. На длинном пологом скосе, где так ласково пригревало солнце, распустились подснежники. Спускаясь с горы, Степан сорвал несколько крупных цветков и понёс домой. Войдя на кухню, увидел, как Катерина ставит в вазу букет таких же подснежников.

- Ну, вот! Один раз хотел снохе угодить, но сынок опередил, - и подал ей цветы.

Катя, смутившись, взяла подснежники и поставила в ту же вазу.

- Спасибо, пусть стоят вместе с Ваниными.

Найдя мужа во дворе и погладив его руку, сказала:

- Ваня, кажется, отец начинает душой теплеть. Он мне сейчас подснежников принёс.

- Ты думаешь, он маму забывать стал?

- Да что ты такое говоришь! Просто понимать начинает, что жизнь дальше идёт. Вань, надо могилку матери поправить, а то за зиму осела.

- Ага, я поговорю с отцом. Сходим на кладбище, как земля немного подсохнет. Катюш, посмотри, вон там - возле забора - я положил саженцы. Надо бы решить, куда сажать будем.

Катя вся сжалась, хорошее настроение улетучилось.

- Ты бы, Вань, с отцом такие вопросы решал, что у меня спрашивать? - и вернулась в дом. Встретив в прихожей свёкра, не поднимая взгляда, сказала:

- Пап, там Иван с Вами посоветоваться хочет. Саженцы новые купил. Где сажать - не знает.

- Катерина, а ты бы где посадила?

- Я? - удивилась она, что её мнение свёкру не безразлично. - Я бы новый ряд сделала, сразу возле тыквенной грядки.

- Надо подумать. Предложение хорошее.

На следующее утро, перед работой, Катерина прошла в сад к яблоне, погладила ствол и голосом, полным надежды, сказала:

- Родненькая, не знаю, как тебя благодарить, что с тобою и моя надежда не умерла. Живи, цвети! И пусть к осени на твоих веточках хоть одно яблочко, да созреет. Храни тебя Господь,- и перекрестила яблоньку.

Было раннее воскресное утро. Степан важно прогуливался по узким дорожкам, радуясь обильному цветению сада. Заметив в окно, что по кухне кто-то ходит, он поспешил в дом. Иван по-деловому, как настоящая хозяйка, орудовал у плиты.

- Доброе утро, сынок, - поприветствовал Степан сына и сел на своё место.

- Пап, ты что так рано? Выходной же!

- Поэтому и поднялся, что выходной, время надо использовать с толком.

- А что ты хочешь делать?

- Завтра снова на работу, а на сеновале у нас пока не видно, что весна настала.

- Пап, оставь, я сам всё вывезу, и с Катей сарай побелим. И клетки для молодняка отремонтирую. Чего суетишься, ты вон как на работе устаёшь.

- Что это, по-твоему, я сидеть и смотреть должен?

- Пап, шёл бы ты на пенсию. Мужики-то, твои ровесники, все дома сидят. Что мы, последний кусок доедаем?

- Скучно мне в пустом-то доме, сынок, - тихо сказал он, и стал разглядывать свои натруженные руки.

- Ну, ладно, как хочешь. Ох, Катюха сейчас уже к завтраку подойдёт, а у меня не всё готово, - и засуетился, расставляя посуду на столе.

- Пап, ты руки уже помыл? - спросил Иван.

- Я готов завтракать.

- Ну, тогда иди, позови Катю, и будем начинать.

- Чего её звать, сейчас сама придёт. Я слышал, умывается, - и Степан заметил волнение в глазах сына. Тот медленно налил чай отцу, потом - себе, и поставил чайник на плиту. Неожиданно постучали в дверь прихожей. Иван вопросительно посмотрел на отца, попросил:

- Пап, посмотри, кто это к нам в такую рань?

Степан нехотя встал и пошёл в прихожую. На секунду задержавшись, он оглянулся и увидел, как Иван из кармана торопливо достаёт бутылочку. «Только бы сын не заметил подмены», - в очередной раз заволновался он. Открыв входную дверь, хозяин увидел соседа.

- Здорово, Степан.

- Здравствуй, Анатолий. Заходи.

- Только что видел тебя в саду, но не успел дойти - ты уже скрылся.

- Так завтрак на столе. А ты чо хотел-то?

- Слышал, сегодня на ночь заморозки обещают?

- Нет, пока не слышал.

- Так вот, если к вечеру похолодает, то предлагаю вместе костры разложить. Жалко будет, если деревья помёрзнут. Такой цвет набрали!

- Конечно, сады-то рядом стоят. Да ты проходи. Завтракать с нами будешь?

- Нет, Стёп, спасибо, я уже. На градусник-то поглядывай. Ну, давай!

- Договорились, - дверь закрылась, и Степан услышал голос Ивана:

- Катюша, отец, завтрак на столе, чай стынет, поторапливайтесь.

Войдя вместе с Катей на кухню, Степан увидел, как Иван торопливо помешивает ложечкой в Катеринином бокале.

- Доброе утро всем, - сказала Катя, поцеловав мужа в щёку, и села на своё место. Ещё раз заглянув в бокал, Иван поставил его перед женой.

- Что там? - спросила Катя.

- Да так, таблетку глюкозы тебе, любительнице сладкого, добавил.

- Это я с удовольствием, - улыбнулась она. - Приятного всем аппетита.

У Степана душа словно оборвалась. Как и в прошлый раз, Катя не заметила кисленького привкуса. Она была сладкоежкой, и тут же, не пробовав чай, добавила ещё сахара в бокал.

- Приятного аппетита, - ответил Степан и потянулся за куском хлеба, сомневаясь в правильности своего поступка.

- Пап, это кто приходил?

- Сосед, Анатолий. Говорит, что сегодня заморозки обещают, предлагает вместе сад обкуривать.

- Мы с Катей собрались в кино. Как вернёмся, костры и разложим.

- Конечно, сходите, раньше полуночи мороз не осядет.

В течение дня погода несколько раз менялась. А как стемнело, высыпали сверкающие звёзды.

- Точно - будет мороз! Уже плюс два, - сказал Степан соседу, подошедшему к забору. - Мороз может и при плюсовой температуре на землю упасть.

- Так чо, начинаем?

- Анатолий, давай костры сначала по границе выложим, разожжём, а потом ещё каждый по своему кругу.

- Согласен. Ветра нет, тепло не рассеется.

- Ну, пошли. Оглянуться не успеешь, как всё побелеет.

Возвращаясь из клуба, Иван сказал:

- Катюш, иди спать, а я к отцу. Наверное, спать не придётся, - и приложил руку к остывшему носу.

Заметно похолодало. Мужчины торопливо разносили широкими вилами дымящуюся солому по саду и поглядывали на медленно белеющие крыши домов.

- Степан, как у вас с соломой? У меня - на исходе, и в сарае больше нет, - крикнул Анатолий.

- Есть ещё солома. Бери вон с той кучки, возле второго ряда, - и показал в дальний конец сада. - А ты, сынок, неси из сеновала, что на подстилку оставляли.

Принеся дважды по полному пологу, Иван хотел сразу залить солому, но в лейках воды уже не было, пришлось бежать к колодцу. А возвращаясь, увидел, как загорелась сухая солома, как загудело пламя и взметнулось высоко в ночное небо. Огонь полностью охватил Катину яблоньку, сжигая листву, цвет, вгрызаясь в кору. Подбежали сразу все мужчины и раскидали солому по земле. Но было поздно: листья и цветы на деревце свернулись в трубочку.

- У, чёрт, надо же! Пап, смотри! И ещё эта яблоня. Говорил же, надо было её срубить, - зло сказал Иван.

А утром, осмотрев погорелицу, заметил, что уцелела только макушка. Не сказав ничего Катерине, ушёл на работу, а вернувшись, застал её плачущей:

- Катюш, ну я не специально, так получилось, понимаешь, воды не было. Пока бегал, куча сухой соломы вспыхнула.

- Да, я знаю, отец мне уже рассказал. Жаль её. Ванечка, ну почему моя яблонька? Я ведь на неё загадала.

- Катя, я говорил - нельзя на дерево человеческую судьбу загадывать. Пустое всё это. Не расстраивайся, придёт время, и всё само собой решится.

- Не решится у меня ничего, последняя надежда на бабкино предсказание была. Ваня, ты только не руби яблоню, она отойдёт.

- Да когда она отойдёт? Не раньше, чем через год.

- Ваня, прошу, не руби, оставь её стоять в саду!

После этого случая, когда с яблоньки опали почти все цветы и листья, Катерина разболелась. Настроение было никудышное. Её бледное лицо, частые головокружения, отсутствие аппетита и равнодушие ко всему, насторожили Степана.

- Иван, может нам Катерину показать врачу? Что-то она никак не придёт в норму, наверное, заболела.

- Пап, я её спрашивал, у неё ничего не болит. Ты же знаешь её каприз. Вбила себе в голову, что от яблони зависит её судьба. Бабке Марковихе поверила.

- А от кого зависит её судьба? - строго спросил отец.

- Не от яблони же? Ну, не может она пока иметь детей, а ей срочно надо.

- А тебе, значит, не надо?

- Пап, что это за разговоры? Раз нет, значит не надо.

- Вези её в район, к врачу, пусть ещё раз обследует, почему она не может забеременеть. Пусть точный диагноз поставят. И чтобы Катерина точно знала, если нет, то и надежды ей не давать. А то заключение дали, что здорова, а детей нет. Посмотри, девка на глазах тает.

- Ага, в таком состоянии ей только детей и не хватало!

- Эх, Ваня, Ваня, что с тобой? Разве так можно? И на яблоньку ты зря наговаривал. Я сегодня на верхних ветках завязь видел. Если бы её огнём не обдало, она бы вся полная была. Пойду Катерину обрадую.

- Что? На этой яблоне завязь? - и когда отец скрылся, бросился в сад - удостовериться.

V

Из кабинета врача Катерина вышла с широко открытыми глазами и, не моргая, опустилась рядом с мужем на стул. Потом из глаз выкатились слёзы. Он подумал, что подтвердилось её бесплодие, прижал к себе и погладил по волосам.

- Катюш, ну, не судьба. Не плачь, у тебя есть я, который тебя любит, - сказал Иван наигранно-расстроенным голосом.

- Ва-ванечка, я беременна, - прошептала она ему в плечо, но он не услышал.

- Милая, не унывай, поехали домой.

- Мне надо в лабораторию, сдать все анализы.

- Кать, ну что ещё? Зачем?

- Вань, я теперь буду под наблюдением врача. Срок уже где-то четыре-пять недель.

- Чего срок? - не понимал он, на что намекает жена.

- Ванечка, я же беременна! Ребёночку уже месяц. Мне надо сдать анализы.

- Как - беременна? Не может быть! Кто это тебе сказал?

- Врач. И надо сдать анализы, чтобы узнать всё точно.

Что-то возмутительное взбунтовалось в нём. Он схватил Катю за руку и почти бегом потащил в лабораторию.

- Иди, сдавай анализы, пусть подтвердят твою бесплодную беременность. Может быть, тогда успокоишься. Ты не можешь быть беременна, понимаешь?

- Ваня, что с тобой? Почему я не могу быть беременна?

- Потому что я не хочу. Ну, иди-иди, я очень жду этих результатов. Пусть они ещё письменное заключение дадут, что у тебя там двойня, а лучше сразу тройня!

Изменившись в лице, Катерина открыла дверь лаборатории. А когда, наконец, вышла с листом бумаги и положительным результатом в дрожащей руке, тихо сказала:

- Поехали. Мне после обеда ещё на работу.

- Кать, постой. Дай мне результаты, - и, убедившись, что жена действительно беременна, молча вернул ей лист и пошёл к мотоциклу.

Состояние жены Ивана не радовало, зато воспрянул духом Степан. Он даже пообещал к рождению внука сбрить бороду и уволиться с работы, чтобы помогать Катерине по хозяйству. Катя себя чувствовала неважно, даже похудела, лишь немного увеличился живот, который она постоянно ласково поглаживала.

Летом она каждый день навещала яблоньку. Пострадавшая тоже болела от ран, нанесённых огнём. На самых верхних ветках росло несколько маленьких яблочек.

- Вань, я смогла сегодня сосчитать. Семь яблок на дереве, больше не увидела.

Степан улыбнулся ей, посмотрел на округлившуюся фигуру, а потом на равнодушное лицо сына, и сказал:

- А я давно знаю, что там их семь. Пусть растут, посмотрим какой сорт будет.

- Пап, мы же всех сортов по два саженца сажали, значит, будет как первая. Мелковатый сорт.

- Ваня, ну зато какие они сладкие! Словно для детишек! Правда же, пап, - посмотрела она на свёкра, ища поддержки.

- Хороший сорт, вкусный. Мал золотник, да дорог, - улыбнулся Степан.

Время шло. Иван не уделял жене особого внимания. Катерину мучил сильный токсикоз, но она стойко сносила все тяготы своего положения и лишь яблоньке рассказывала, как ей плохо. Однажды, во время разговора с деревцем, она увидела, как с него упало яблоко и подкатилось прямо к её ногам. Катя подняла его и подумала: «Ну, вот и осень настала. Яблонька, тебе, наверное, срок? А мне до зимы, я не могу торопиться». И тут же вспомнила слова бабки, что время родов настанет с последним урожаем, и в душе что-то заныло. - «Доносить бы!»

Катя яблоко сполоснула, вытерла до блеска и, найдя мужа за хозяйственными постройками, подала ему.

- Вот, Вань, попробуй, наш первый урожай.

Иван посмотрел на яблоко и равнодушно пожал плечами.

- Спасибо. Не хочу.

- Жаль. Ведь яблоко не всегда бывает яблоком раздора.

Через несколько дней Катя нашла под яблоней ещё одно яблоко и взмолилась:

- Господи, прошу, не торопи моё время. Я должна до зимы выдержать. Смилуйся! Не забирай у меня ребёнка! Ещё раз я такого не выдержу. Яблонька, крепись вместе со мною, не теряй яблоки, они ведь тоже дети твои.

VI

Давно завершены все работы в саду и огороде. К этому времени Катерина заметно округлилась, отяжелела. Казалось, беременность забирает у неё все силы. Но она каждый день навещала яблоньку, с замиранием души считая на почти голых ветках яблоки. Сегодня Степан нашёл ещё одно упавшее яблоко, от чего даже у него настроение ухудшилось: скоро все яблоки опадут, а рожать Катерине ещё рано. Зная, что сноха верит в предсказание бабки, он повесил на яблоню красный мешочек и положил туда найденное яблоко. Потом пошёл в дом и предложил Кате выйти в сад. Показывая на мешочек, сказал:

- Катерина, скоро настанут холода, стукнут морозы, а тебе надо дождаться последнего урожая. Ты пока не заглядывай в мешочек. Ладно? А настанет Новый год, его тебе с последним урожаем и с желанным подарком Дед Мороз принесёт. Дед Мороз - он добрый, он исполняет заветные желания. Только крепись и жди, - и, посмотрев на её дрожащий подбородок, ласково погладил по плечу. - Доченька, всё будет хорошо. Надо только верить. Надежда, она ведь силы даёт.

Катя тоже понимала, что яблоки не могут до Нового года остаться на дереве, и до слёз была рада поддержке свёкра.

А Иван занял выжидательную позицию.

- Сынок, твоя Катерина гордая деваха, смотри, как бы потом не пожалеть, - как-то предупредил его отец. Иван который раз уж игнорировал просьбу Катерины о покупке для малыша люльки-качалки.

- Пап, я делаю всё, что могу. Пока это подождёт. Рожать-то ей не сегодня?

- Да что же ты с ней, как каменный? Или язык проглотил, или руки у тебя отсохли?

- Тут поневоле не только руки отсохнут! Заколдованная бабкой не только она, но и я тоже. Не знаю почему, но всё это время мужиком себя не чувствую, прикоснуться к ней боюсь. Яблоки стали сниться: крупные, мелкие, рассыпанные по белой скатерти, в чашке, в кадке, на дереве - зелёные, красные - под деревом в снегу. Не могу, устал я от всего этого.

- Ах, значит, ты устал? А Катерина как себя должна чувствовать? Ей каково, при таком упёртом муже? Посмотри, какая она! Как будто из неё все соки выпиты. Она от тебя лишь доброго, ласкового слова ждёт. А ты?

- А что я? У меня что, гордости нет? Она сделала сама, как хотела. Меня не спросила, вот пусть и страдает!

- А ты? Сколько времени делал ты, как хотел, её не спрашивая?

- Пап, что это ты имеешь в виду? - насторожился Иван.

- А вот то и имею в виду, сынок. Знаю я, что ты делал. И это я нарушил твои планы.

- Погоди, о каких планах ты говоришь?

- Ваня, - отец подошёл к нему совсем близко. - Сынок, может, перед тобой я и виноват, что сделал это тайно. Но с Катериной так нельзя! Я подменил таблетки к завтраку на витамины.

Иван от удивления попятился назад и смог лишь выдохнуть:

- Что?

- Да, это сделал я, - твёрдо сказал отец. - Катя ничего не знает. И разговоров на эту тему больше не потерплю, - увидев испуг сына, мягче добавил. - Она тебя любит, и от тебя ребёнка хочет родить. Но если Катерина узнает про твои макли с таблетками, она тебе этого не простит. А ты тут из себя ещё обиженного корчишь, - и, хлопнув дверью, вышел на улицу помочь снохе развешивать постельное бельё, шепча себе под нос:

- Пусть подумает. Ишь ты, какой! Гордость его заела!

Оставшись в одиночестве, Иван захотел закричать что-нибудь обидное. Но кому? Ни отца, ни жену обижать не хотелось, и он молча сел за стол. Мысли копошились в голове, но никак не выстраивались в ряд.

- Не может быть! Но как он догадался? Сколько лет, и на тебе - прокол! Кате он не расскажет. Отец, конечно, прав, но как трудно признать всё это.

Хлопнула входная дверь. Повернув голову на стук, он увидел в дверях Катю. Она улыбалась. Разрумянившиеся щёки говорили о том, что она чувствует себя лучше. Опустив взгляд, он увидел, как ласково её рука поглаживает живот, на котором и куртка уже не застёгивалась. Долгим, изучающим взглядом провёл по её фигуре, посмотрел в лицо и увидел нежность в её глазах.

- Катя, с тобой всё в порядке?

- Да. Мне просто хорошо, - и, повесив куртку на вешалку, прошла мимо него на кухню. Поставив на плиту чайник, сказала:

- Зови отца, чай пить будем. Я испекла вам пирог с грибами.

VII

Проснувшись рано утром, Катя снова почувствовала тошноту, головокружение и сильное давление в низу живота. Она услышала завывания порывистого ветра и поняла - за ночь погода испортилась. Поддерживая живот, стала медленно подниматься с кровати, шепча:

- Тихо, тихо, солнышко моё. Что это тебя так напугало? Успокойся, всё хорошо! - задержав ладонь на том месте, где образовалась выпуклость, погладила её. - Не волнуйся. Спи, моя радость, спи. Все деточки в это время должны спать. - Сделав несколько шагов в темноте, включила свет, прислушалась к шуму за окном. Стало понятно: сегодня свёкор положит в мешочек последние яблоки с заветного деревца. Как ни странно, но они оставались не тронутыми птицами. На удивление долго яблочки сопротивлялись природе, давая Кате силы и надежду. А сегодня ночью, наверное, упали с дерева. Бедняги!

Накинув халат, она вышла на кухню и, неожиданно для себя, обнаружила Ивана за накрытым к завтраку столом.

- Доброе утро! Проходи, садись, я тебе чаю налью.

- Доброе утро. Я, я ещё не умылась. Я хотела попить, а тебя не ожидала здесь увидеть, - взволнованно залепетала она.

- Сегодня воскресенье, и моя очередь готовить завтрак.

- Да? А я думала, что мы очередь больше не соблюдаем, - и она села на своё место, внимательно следя за мужем.

- Всё осталось, как прежде. Я сегодня всю ночь не спал, всё думал, думал… - Иван замолчал, подбирая слова, и, не найдя их, прошептал:

- Прости меня, Катюш. Прости, пожалуйста.

Он подошёл к жене, присел перед нею, и, впервые за всю беременность, дотронулся до её живота. В это время малыш зашевелился, и Иван почувствовал толчок. Напугавшись, резко отдёрнул руку:

- Что это он там делает?

- Ребёнок ведь живой! Наверное, поменял положение.

- Катя, так он там уже шевелится? - и снова положил руку на живот. Толчок повторился. На возвышенности живота появился твёрдый бугорок. Пяточка? Локоток? Нахлынуло какое-то, до сих пор ему не знакомое, чувство. Глянув украдкой на жену, он снова увидел непонятную ему счастливую улыбку. Было неприятно вдруг ощутить себя обделённым, с давящим чувством зависти в груди. Показалось, что он что-то упустил, не увидел, прошёл мимо чего-то очень важного, и что это нельзя больше вернуть.

Он прижался щекой к животу и ощутил новый толчок, словно малыш приветствовал его. Чувство зависти сменилось нежностью. Руки неожиданно задрожали.

- Катя, так он там уже совсем большой?

Она кивнула и улыбнулась всё той же полной ласки счастливой улыбкой. И вот тут-то он понял, что безвозвратно потерял драгоценное, счастливое время. Что где-то там, у Кати, зародился и вырос его маленький человечек. И как же это случилось, что его не было рядом? Что он не наблюдал за великим чудом? Его душа, обозлившись, сжалась. Захотелось завыть, закричать на себя…

Хлопнула входная дверь. Иван вздрогнул.

- Прости меня, - непонятно кому, то ли ей, то ли ребёнку, прошептал он и, чтобы Катя не увидела его состояния, отвернувшись, встал. Не обращая внимания на отца, стоявшего у двери в зимнем полушубке, прошёл мимо, но остановился, услышав его радостный голос:

- Катерина! А твои яблоки-то уцелели! Не упали! Морозом скованные, снегом засыпанные, висят родимые. Cрока дожидаются!

Катя поднялась со стула и увидела: Иван остановился за спиной отца, оглянулся и, улыбаясь сквозь слёзы, смотрит на неё тревожным взглядом.

Елена Думрауф-Шрейдер

22.11.2010