Евгений Рудов


Алина была самой красивой девочкой в школе. На выпускной после одиннадцатого класса она пришла в коротенькой расклешенной юбочке, из-под которой к туфелькам на шпильках тянулись длинные ножки, и короткой белой блузке без рукавов; спереди выглядывала узкая полоска голого живота, а сзади на спину почти до пояса свешивались густые волосы каштанового цвета.
В школе стоял шум и гам. В актовом зале толпились ученики, не только выпускники, нарядные, чистенькие, немного возбужденные и не совсем такие, какими были всегда. Сновали преподаватели – строгие, озабоченные, серьезные, казалось, совсем неприступные. А на эстраде мальчики продували свои дудки, дрожал плоскими боками кожаный барабан, звякали металлические тарелки, гундосила настраиваемая электрическая бас-гитара.
Наконец, строгая всегда директриса в парадной одежде взошла на подиум. Окинула взглядом толпу. И зал, как обычно в ее присутствии, стал стихать. Она торжественно и с пафосом долго говорила о полученных в школе знаниях и открывающихся перед выпускниками просторах новой замечательной самостоятельной жизни. За ней выступили завуч, химичка, англичанка, выходили на сцену младшеклассники, все поздравляли, желали, напутствовали и дарили девочкам цветы. Алина получила от прилизанного десятиклассника дорогую красную розу и смущенный взгляд, как первое признание в любви.
Снова в актовом зале поднялся невообразимый шум. Говорили все сразу, как на перемене, когда после звонка вываливались шумной оравой из классов в коридор и молодые крепкие голоса сливались в общий гул, обсуждая события вечеринок, мелкие интрижки и бог знает еще что, но только не занятия, как будто их и не было вовсе.
Заиграл оркестр. Мальчики на эстраде хорошо и с умением исполняли «Школьный вальс». Толпа расступилась, сдвинула к стенкам стулья, и на освобожденное пространство вышли пары. Замелькали, закружились коротенькие платьица и юбочки, модные туфельки, черные костюмы и узконосые башмаки. В перерывах между живой инструментальной музыкой школьного оркестра врубали магнитофон с мощными колонками. Бешено орущие ритмы не вмещались даже в высоком двухэтажном актовом зале и рвались в открытые окна, гремели на школьном дворе.
Алина танцевала с Андреем, одноклассником. Они дружили с восьмого класса. Андрей был одет в дорогой костюм, белую рубашку и галстук. Мальчик выглядел симпатично. Высокий, стройный, откинутые назад черные волосы, тонкие, интеллигентные пальцы.
Поцеловались впервые в девятом классе. Это было зимой. Прямо на уроке. На улице совсем стемнело, и вдруг в классе погас свет. Свет гас и дома, и тогда вся семья сидела в темноте или при тусклых свечах в тягостном ожидании. Говорили, что это плановые отключения.
Поднялся шум, класс обрадовался концу занятий, повыскакивали из-за парт. Никто не обращал внимания на призыв англичанки к порядку. Она была еще и слеповатой и в темноте не могла определить, кто мелькает у нее перед глазами.
Алина почувствовала на своих плечах чьи-то руки, кто-то обнял сзади, близко наклонился и неловко ткнулся в губы. От неожиданности вскочила.
Потом они отошли в самый дальний угол класса, там им никто не мешал, целовались долго, и Андрей нашептывал ей в самое ухо.
Танцы закончились уже при зажженных светильниках. В окна заглянули сумерки, и все повалили к выходу. Шарканье ног, теснота, шум, высокие крашеные стены – Алина держалась за руку Андрея - таким запомнился в последний раз актовый зал. Стало грустно расставаться со школой, ее привычной суетой и толкотней, опустевшими классами и даже с дядей Митей, сторожем, который всегда сидел на выходе у стола с телефоном, а сейчас с любопытством разглядывал покидающих школу выпускников.
Откуда-то из толпы к ним прибилась Ольга, подруга Алины. Девочка была ниже ростом, шире в плечах и бедрах, одета в короткое платьице, туго облегавшее её крепкую фигуру. Андрей подхватил свободной рукой и её, и так, втроем, они выскочили из дверей.
Прямо перед подъездом, у широких ступенек с трех сторон опускающихся к заасфальтированному дворику школу стояли три черные иномарки. Они, как генералы среди рядовых, выделялись в скоплении стоящих тут же отечественных «Москвичей», «копеек», «семерок» и «зубил». Чернота иномарок отсвечивала и в сумерках при тусклых фонарях, а их размеры внушали уважение.
- Нас ждут, - потащил Андрей девочек.
Из трех машин вышли сразу три водителя, щелкнули открывшиеся двери.
- Одиннадцатый «А»! Сюда! - кричал Андрей, размахивая рукой над головой.
- Сюда, сюда! Ээ-й! - тонко верещали Алина и Ольга, подпрыгивая в лёгких туфельках на асфальте над растекающейся толпой.
В открытые иномарки лез весь класс. Визжали стиснутые на сиденьях девчонки, усаживались на колени к мальчикам, обнимали их за шеи, мальчики, в свою очередь, крепко прижимали к себе девочек, а снаружи все напирали и протискивались внутрь. Стоял неимоверный хохот, гвалт, веселье, прорезаемые лишь самоуверенным молодым баском кавалеров.
Андрей распоряжался посадкой. Это были машины его отца, которому принадлежали автозаправки города. Он знал всех водителей и чувствовал себя здесь хозяином.
- Все сели! - кричал классу, захлопывая по очереди двери. Его машина тоже была набита, но переднее сиденье, рядом с водителем, оставалось свободным. Он усадил Алину и влез сам. Чуть слышно зашептал двигатель, и иномарка плавно сдвинулась с места. Сидеть было мягко, очень удобно даже вдвоем на одном кресле, места хватало; спина легла на кожаную обшивку спинки, Алина вытянула длинные ноги, расслабилась и прижалась к Андрею. Шум на заднем сиденье стих, только пищала какая-то малявка, умащиваясь поудобнее на чьих-то коленях и слышались короткие смешки мальчиков.
За первой машиной, не отставая, неслись остальные. Замелькали освещенные окна многоэтажек. Город был маленький и езды-то всего-ничего! Одна центральная улица, покрытая асфальтом, а на боковые лучше и не сворачивать – одни колдобины. И все же иномарки промчались и по ним, плавно покачиваясь и не создавая неудобств пассажирам.
В кафе расселись за маленькие столики. На каждом стоял скромный букетик цветов. Принесли шампанское, замысловато уложенный салат на красивых тарелочках, нарезанную кружочками колбасу, тонкие ломтики сыра. Почти так же, как и в актовом зале, гремела музыка, перекрывая молодой задор и смех. Симпатичные молоденькие официанточки в голубых передничках разносили графинчики с водкой и в глубоких металлических судочках горячую острую солянку. Диджей крутил музыку.
Мальчики неудержимо веселились, хватали девчонок, тащили танцевать. Девочки не отставали, и сами напрашивались, плясали, пьянели от шампанского и водки, курили, зажигая сигареты, далеко отставляя руку в сторону с зажатым огоньком между вытянутыми вторым и третьим пальчиками, сжав губки, выдыхали дым нарочито одной длинной струей. Кружилась голова от выпитого. Присаживались отдыхать, закинув нога за ногу, и тогда коротенькие юбочки и платьица совсем съезжали, обнажая и без того голые ноги почти до самых попок, показывая туго обтянутые белые кружевные трусики.
После кафе гуляли в парке. Парочки разошлись, а те, кто еще не определился с выбором, тесно уселись на лавках, кому не хватило места, прямо на траву.
Алина и Андрей далеко ушли по дорожке, набрели на упавшее дерево и примостились, как на насесте.
Небо уже побледнело, гасли звезды. Куда-то спешили темные облака. Стояла тишина. Город еще спал.
Алина не противилась Андрею. Ей это было самой приятно. Но когда руки заползали слишком далеко, цепко хватала его пальцы и так сдавливала, что он отступал. Разрешала только целовать и сама подставляла губы.
Где-то треснула ветка или сучок. Она повернула голову на звук. Среди редких деревьев спиной к ним стоял человек. Его хорошо было видно в рассвете наступающего дня.
- Кто это? - шепнула, пугаясь, Алина.
- Не бойся, - засмеялся он, - это охранник.
- Какой охранник? - удивилась она
- Какой, какой, мой, конечно. Отец приставил.
- И он все время был рядом? - ужаснулась Алина.
- А где ж ему еще быть?
- Ну! - вскочила с поваленного дерева. - Как ты мог так!
Уже совсем рассвело, когда Алина возвращалась домой. Первые автобусы, редкие грузовики и легковушки шуршали по утреннему асфальту. На остановке, мимо которой она проходила к своей многоэтажке, стояла кучка ожидающих – сонные и молчаливые.
Мать возилась на кухне, готовила завтрак и собиралась на работу, а в спальне ещё спал отец.
Он никуда не спешил, потому что нигде не работал. И почти не было дня, чтобы не выпил, а уж если и бывал трезв, становился злой, ругался и требовал денег на водку. А когда все уходили, брал что-либо из дому и тащил на базар. Там сидели молодые бабенки, и для вида торговали семечками, а проходившим мимо мужичкам вкрадчиво шептали:
- Самогоночка, самогоночка.
У этих баб был целый набор: четвертинки, поллитровки, наливали даже в стопку и давали закусить припасенным соленым огурчиком. Их знали все, - и пьющие, и не пьющие. Самогонщицы и не прятались особенно, а участковому платили дань с выручки.
Во времена Союза отец Алины работал на военном заводе, на станках с ЧПУ. Был мастером своего дела, сам настраивал программу и получал приличные деньги. Семья жила дружно и ни в чем не нуждалась. Подрастала единственная дочь – маленькая Алинка, и счастью, казалось, не будет конца.
Грянула, как война, перестройка, развалился Союз. На завод перестали поступать заказы. Нечем стало платить зарплату, и люди разбегались. Никому не нужны были больше классные токари, фрезеровщики, слесари, сварщики, все и сразу вылились на улицы продавать всякую дребедень, свое и наворованное на заводах, переквалифицировались в торговцев или, как выражался отец, в «сраных» предпринимателей. А кто мог - и вовсе уехал. Завод растаскивали. Первыми увезли куда-то станки с ЧПУ, продали, но денег никто не увидел. Отец ходил мрачный и подавленный. Его, мастера-станочника, нигде не брали, не было работы, а если и была – не платили, он не мог заработать даже на еду. Тогда-то впервые и сорвался, напился.
На заводе пытались наладить ширпотреб: мясорубки, соковыжималки, еще что-то. И хотя отец к этим изделиям относился с презрением, остался. За долгие годы прирос к заводу. О деньгах речь не шла. Давали, что выменивали по бартеру. Однажды привез домой двести килограммов хорошей, сочной капусты. Сложили на балконе. Мать секла ее в крошку и варила с пшеном. А если были деньги на масло, зажаривала с луком. Получалась вкусная и сытная похлебка. Но это вначале. А потом Алине она так надоела, что помнит ее до сих пор. Еще готовили капустные котлеты, но для этого нужны были яйца, а купить их было не за что, и мать несла на базар свою лучшую одежду.
Ее фабрику, где работали одни женщины, выстроенную из стекла и бетона, трехэтажную, постигла та же участь, что и завод отца. Не стало заказов, не стало и зарплаты. А когда началась приватизация, фабрику купили. Новый хозяин не спешил вкладывать в неё деньги, растащенную котельную не восстанавливал. Зимой в цехах стояла жуткая холодина. Один калорифер на этаж не давал тепла, и швеи приносили из дому свои обогреватели и ставили у ног. Работали одетые и в шерстяных перчатках с обрезанными кончиками пальцев. Ждали весны. И в марте, особенно в апреле, ласковое солнышко вдруг заглянуло в окна, и женщины постепенно оттаяли. Послышался первый смех. А в июле, сквозь накаленные бетонные стены и огромные стекла окон хлынула жара. Духота в цехах стояла как в парилке. Прежнее начальство поснимало кондиционеры, продало, а новое показывало пальцами на старое и жаловалось на отсутствие денег. Особенно недовольных и требовательных уволили, кто ушел сам, и остались только терпеливые, те, кому некуда было идти. Осталась и Алинина мама. Надо было кормить семью. Все же здесь платили. А таких мест в городе было немного.
- В кастрюле каша, на сковороде котлеты. Завтракай. Я уже опаздываю, - словно из небытия вывел Алину мамин голос. «Как она постарела и осунулась, - подумала Алина. – И сутулится от этих бесконечных швейных дорожек. А одежда! Сколько лет носит одно и то же платье.»
- Я не хочу. Мы в кафе ели, - но уже щелкнул в двери замок.
Котлеты. Из хлеба, сои и чуточку мясного фарша. Но это были мамины котлеты, и они Алине были намного дороже кафешных из одного мяса. «Потерпи, мамочка. Я обязательно вытащу тебя из этого болота», - шептала она.
В туалете загремел сливной бачок, скрипнула дверь, и оттуда вышел в трусах и майке босой отец. Волосы на голове всклочены, вихры в разные стороны, лицо заросшее щетиной, а мутные глаза еще ничего не различали после вчерашней выпивки.
- Явилась! И где же ты шлялась всю ночь, шалава непутевая.
- Я не шалава! Не смей меня так называть!
Отец выругался, нисколько не стесняясь дочери, и ушел досыпать. Алина давно привыкла к ругани. Она слышала её повсюду. В классе, коридорах, туалете, на тусовках, на улице. Ругались мальчики, ругались девочки, ругались взрослые. Ругань стала привычной, как затяжной осенний дождь – некуда от него деться, разве что закрыться зонтиком. И она отгородилась равнодушием. Это помогало. Ушла в свою комнату, разделась и нырнула под одеяло.


* * *
Алина стояла на автобусной остановке. Рядом с ней остановилась черная иномарка, и опустилось стекло. Увидела улыбающегося Андрея. Он сидел за рулем, один.
- Алина, садись, - крикнул своей однокласнице.
Раздался щелчок, как звук откупориваемой бутылки, и дверь открылась. Под любопытными и завистливыми взглядами Алина уселась в машину, хлопнула дверкой, и тут же поднялось стекло, отгородив ее от остального нищего мира. Было приятно от встречи, только немножечко обидно, почему за целый месяц так и не позвонил.
- Дела, дела, - словно угадывая ее мысли ответил он. - Отец передал мне все заправки, а сам уезжает в Сургут. Слышала о таком городе? Там нефть добывают.
- Ты забыл, что у меня «отлично» по экономической географии.
- Как же, знаю. У тебя все на «отлично», не только география. Куда тебя отвезти?
- В салон «Фото».
- На обложку журнала метишь? Или моделью хочешь стать?
- Готовлю документы в университет.
- На физмат?
- Куда же еще.
- Ну да. Куда же ещё. Когда-нибудь я с гордостью буду рассказывать, как на уроках целовался с будущей звездой математики, - отозвался Андрей. – А на нашей школе вывесят табличку с твоим именем, - всерьёз, и весело закончил он.
- Ладно тебе. А ты поступать собираешься?
- Зачем?
- Как зачем? Ты это серьезно! - удивилась Алина, - Продолжить образование, получить профессию.
- Она у меня уже есть. Батя дал. А продолжают образование только талантливые люди, как ты. Остальные гонятся за дипломами.
У Алины не укладывалось в голове то, что говорил Андрей. Она не могла представить свою жизнь, не продолжая учебы
- А если мне понадобится диплом, я куплю его. Выберу, как спелый арбуз на базаре, - закончил он.
- Но знаний же ты не купишь?! - возмутилась такой самоуверенностью и бахвальством Алина.
- Нет, не куплю, - согласился он. – Но когда ты станешь профессором, приглашу к себе на работу, - улыбнулся Андрей. – И за твои знания буду хорошо платить. Пойдёшь? – дурачился он.
- Нет! – отрезала Алина. - Не надейся. У меня планы выше.
В салоне «Фото», дожидаясь своей очереди, Алина поняла – их дороги разошлись. И школьная любовь оказалась обыкновенной дружбой. Детство кончилось, оба стали взрослыми. И у каждого свой путь. А впереди – целая жизнь.


* * *
Пассажиры поезда уже собрались. На полу и на нижних полках стояли и лежали сумки, пакеты, авоськи, а их хозяева топтались в проходах или, чуть приткнувшись на краешках сидений, готовы были тут же вскочить и двинуться к выходу. В вагоны снаружи заглядывала непроницаемая темень, стучали через равные промежутки стыки рельсов, выскакивали огни фонарей на тянущихся вдоль полотна столбах, и тогда в их слабом освещении бежали за окнами какие-то постройки, а за ними, ниже, спешили по асфальту автомобили с зажженными фарами, а ещё дальше светились квадратиками тысячи окон высотных зданий. И за всем увиденным угадывалась неизвестная, загадочная и беспокойная жизнь большого и незнакомого Алине города. Как он встретит их? Было немножко тревожно и боязно. Она глянула на Ольгу. Но та спокойно ожидала остановки.
Длинно и с перерывами заскрипели тормоза, зажатые в чугунных колодках колёса сбавили ход, и поезд остановился. И сразу поднялась суета. Все разом повскакивали, подхватили поклажу и, теснясь в узком проходе, двинулись к выходу.
Перрон встретил множеством электрического света, свежестью ночного воздуха после душного вагона, потоками пассажиров.
Алина и Ольга долго шли длинными освещёнными туннелями, переходами и вместе со всеми вышли в большой и высокий вокзал. Здесь было полно народу. Толпились в залах, у касс, справочного бюро, сидели в креслах, на клади у стен. Стоял плотный шум и гомон. Давил застоялый спёртый воздух.
Девочки отошли в сторону, выбрали свободный пятачок пола и остановились. Ехать в университет было уже поздно. Стрелки вокзальных часов показывали половину одиннадцатого, и они не знали, что делать. Никто их не встречал, У них не было здесь родственников или хотя бы каких-то знакомых. И вообще, они впервые попали в такой огромный и суматошный город. Почувствовали себя одинокими и ненужными. Так хотелось взять билет и повернуть обратно.
С набитыми сумками в руках и маленькими женскими сумочками на тонких ремешках, перекинутых через плечо, девочки вышли подышать на воздух. С широких ступенек вокзала на них смотрел город. Яркие огни, бегущая реклама, шум машин и множество люда в вечерний час, куча припаркованных такси. В высокие двери вокзала вливался живой поток и оттуда же выходили, шли, торопились, спешили, растекались по площади, уезжали.
- Девочки, вам куда? - шустрый пожилой таксист предлагал свои услуги.
- Нам? - оглянулась Алина на Ольгу. - Вообще то мы приехали поступать в университет. Но уже поздно.
- Так я вас отвезу в гостиницу. Там и переночуете, - предложил он.
Но когда таксист назвал сумму за проживание в гостинице и отдельно плату за проезд, у Алины полезли глаза на лоб. Нужно было выложить сразу столько, сколько хватало их семье на полмесяца жизни. И она отказалась.
Постояли на площади, наблюдая за ночной суетой. Это были главные ворота города и они ни минуты не пустовали даже в поздний час. Девочки с интересом наблюдали за чужой, незнакомой жизнью. Свет неоновых светильников ложился на лица людей неестественно мертвецкой бледностью и казались, что вокруг них снуют только больными и немощные.
Захотелось есть. Расстегнули сумки и достали пирожки. Это мамы напихали в дорогу всякой снеди. И хотя пирожки давно остыли, а Алина любила горячие, чтобы прямо со сковородки, они, все равно, были вкусными.
- Купи чем-либо запить, - попросила Ольга.
В буфете за круглыми высокими столиками с одноразовых тарелочек и таких же стаканчиков, стоя, обедали пассажиры. Алина повела глазами по полкам позади буфетчицы, выбирая напиток и читая цену. Самая маленькая бутылочка газированной подслащенной воды стояла почти пятерку. «Обдираловка!» - возмутилась Алина. Ольге ответила коротко:
- Попьем из крана в туалете. Там бесплатно.
К полуночи опустела привокзальная площадь, угас шум от снующих машин, поредели огни в окнах близлежащих домов, утихли залы ожидания. Кассы закрылись, исчезла толчея, заметно поубавилось народу, и даже освободились кресла.
Девочки уселись на свободные места. Хотелось просто отдохнуть, расслабиться. Потянуло в сон. Через подлокотник, не выпуская сумочек и зажав между туфелек дорожные сумки, они прижались плечами и прикрыли глаза. Сладкая истома разлилась по телу, захотелось вытянуть ноги и по-настоящему уснуть. Сколько они пребывали в таком состоянии, Алина не помнила. Иногда открывала сонные глаза, обводила ими утихший зал и снова погружалась в дремоту.
- Привет, девочки! – громко, над самым ухом раздался голос.
Это было так неожиданно, что обе сразу испуганно отпрянули от подлокотника и открыли глаза. Рядом сидел парень, может на несколько лет старше их, мускулистый, с закатанными рукавами рубашки. Круглое лицо с зачёсанными назад волосами светилось добродушием и доверием.
- Ай-я-яй, разве так встречают девушек? Приехали учиться и негде переночевать. Устали?
Алина и Ольга с любопытством разглядывали незнакомого парня. Это был первый человек в чужом городе, который вот так просто подошёл и заговорил с ними.
- Вы из Донбасса?
- Попал пальцем в небо. Донбасс – это половина Украины, - саркастически заметила Ольга, - придумай что-нибудь поумнее.
- А что тут придумывать, - просто ответил парень, - моя девчонка тоже должна была приехать этим поездом, да вот нет её. Приду встречать завтра.
- Может, разминулись? – посочувствовала Алина. – Она тоже поступает?
- Да.
- И куда? – вырвалось у обеих девочек.
- В университет, где и я учусь.
Алина и Ольга совсем по-другому взглянули на парня. Он начал завоёвывать их доверие.
- И на каком курсе?
- На третьем. Давайте знакомится, меня зовут Олег.
Девочки прониклись к нему уважением и назвали свои имена.
- А знаете что?! – вдруг загорелся Олег. – Я отвезу вас в университетское общежитие. Правда, это старое общежитие, оно на самой окраине города, туда поселяют первокурсников и там идёт сейчас ремонт, но свободная комната всегда найдётся. И дежурную тётю Дусю я знаю. Переночуете, а завтра утром уедете.
Алина и Ольга переглянулись. В глазах каждой стоял немой вопрос. Но они уже доверяли Олегу.
- У тебя своя машина?
- Не-ет, - рассмеялся он. – Но обязательно будет. У меня здесь друг таксист. Это его место работы – вокзал.
- А сколько это будет стоить? – тревожно спросила Алина.
- Для вас – ничего. Будете учиться, потом рассчитаемся. Думаю, мы подружимся.
Все трое вышли из вокзала. Олег впереди нёс сумки девочек.
Площадь была почти пуста. Кое-где мелькали фигуры одиноких прохожих. Исчезла вечерняя суета и суматоха. В окнах многоэтажек светились последние огоньки. Город засыпал. Стояла тёплая летняя ночь. Подошли к такси.
- Славик, подкинь нас с девочками в общежитие. Поездов нет, и не скоро будут, а ты стоишь. Девочкам негде переночевать.
Полусонный водитель высунулся из окна.
- Ты всегда такой добрый? Кто они тебе, что так заботишься?
- Это землячки из Донбасса.
Таксист нехотя оглядел Алину и Ольгу, буркнул:
- Только ради тебя.
Девочки уселись на заднее сиденье. Здесь было удобно и мягко. Откинулись на спинку и с интересом рассматривали ночной город. Широкие прямые улицы, высокие деревья, огороженные скверики, много света. Это не их маленький город, где, если чуть стемнеет, можно легко попасть в открытый колодец канализации.
Такси быстро неслось по пустынным улицам. Прохладный ветерок, задувая в окна, окончательно прогнал сон.
Все складывалось против их ожидания хорошо, и девочки уже думали о завтрашнем дне и о том, как встретит их университет.
Свернули на боковую улочку, потом еще раз и еще раз и уже пошли дома пониже, узкие проезды, стало темнее. Свет фар выхватывал сонные дворики, сараи, деревянные заборы, но вот и они окончились, и такси, повернув еще раз, выскочило на широкую дорогу.
Черная длинная лента уходила вдаль, бесконечно тянулась вперед, нигде не сворачивая и не отклоняясь, а по сторонам от неё стоял лес, непроницаемая стена деревьев.
Водитель прибавил скорость.
Навстречу неслись машины, слепили глаза, подъезжая ближе, переключали свет и с воем проскакивали дальше.
Скользкая противная тревога вдруг гадкой змеёй заползла внутрь девочек. И, как бы чувствуя это, Олег повернулся к ним. Перекрывая шум езды, громко сказал:
- Это зеленая зона города. Тут много дач, есть даже Правительственные. Еще немного и приедем.
Слово «Правительственные» успокоило девочек. Значит, здесь есть люди. Но это «еще немного» длилось долго. Свистел за окнами встречный поток воздуха, шуршали колеса по асфальту, набегал нескончаемый лес, все так же проскакивали мимо автомобили, а черная лента дороги тянулась и тянулась дальше. Змея беспокойства вновь холодно коснулась девочек, будоражила мысли, пугала неизвестностью. Их больше не интересовал ни лес, ни дачи, и даже университет отошел на задний план. Они прижались, как два напуганных цыпленка, и видели перед собой только затылки Олега и таксиста. Девочки жалели, что так легко и быстро согласились на предложение.
Внезапно такси сбавило ход и нырнуло с насыпи вниз, въехало в лес. Девочек качнуло в сторону.
- Вот и приехали. Сейчас отыщу вам комнату и будете отдыхать. А утром вместе поедем в университет, - это говорил Олег.
Словно из тумана или небытия девочки услышали его спокойный и уверенный голос. И сразу стало легче. Понемногу их покидал противный липкий страх.
Через несколько минут среди деревьев фары высветили одноэтажный длинный дом, похожий скорее на барак. Такси въехало в небольшой дворик с одним тусклым фонарем на столбе и развернулось у крыльца. Над крыльцом нависал небольшой полукруглый открытый с трех сторон навесик, подпираемый ажурно выкованными прутиками железа, торчащими из кирпичных стен. В окнах было темно. Здание казалось заброшенным и нежилым.
Олег постучал в дверь. Долго не открывали. Потом зажегся свет, и изнутри послышался голос:
- Кто?
- Свои, тетя Дуся. Это я, Олег, открой нам.
Загремели изнутри крючки и откинутые запоры. В проеме двери стояла высокая худая женщина и куталась в халат.
- Шатаетесь тут. Погляди, сколько времени! И поспать не дадут.
- Тетя Дуся, прости. Вот землячки мои, из Донбасса. Комнатку бы им до утра. Приехали учиться, а уже поздно. Не успели в университет.
- Твои знакомые, - хмыкнула презрительно старуха. - А как обворуют?
Алина и Ольга почувствовали, как краска заливает им щеки. От такого приема захотелось развернуться и сразу уйти, но куда? На дворе глубокая ночь, а кругом лес.
- Да ты что, тетя Дуся! Даже не думай об этом, ты меня знаешь!
- Знаю, - ответила старуха. - Но пусть вещи оставят у меня. И деньги с документами. Тогда я буду спокойна, не обворуют и не убегут. А утром все получат обратно.
Олег удрученно повернулся к девочкам. «Что ты сделаешь с этой бабой, - говорили его глаза, - придется подчиниться». И девочки послушно оставили сумки у дивана, где расположилась на ночь дежурная. Из сумочек вытащили свои аттестаты, паспорта, деньги, их было немного, и выложили на стол. Старуха небрежно сгребла и сунула в ящичек.
- До завтра. Я за вами приеду. - Олег толкнул дверь и вышел на улицу. Слышно было, как фыркнуло мотором такси, и все стихло.
В здании по обе стороны узкого коридора тянулось в глубину множество дверей. Действительно, оно было похоже на общежитие, но следов ремонта девочки не заметили. «Может, уже закончили, - мелькнула мысль. - Тогда почему пусто. На каникулах?»
Старуха сунула в одну из дверей ключ и прошла в комнату. Зажгла свет. Здесь было чисто и убрано. Четыре застеленных коечки с торчащими вверх уголками белых наволочек подушек, тумбочки, стол, зеркало, шифоньер.
- Чтобы не сбежали, я вас замкну. Нужно будет в туалет – стучите.
И она вышла. Щелкнул в замочной скважине ключ.
- Вот карга, - вырвалось одновременно у девочек, и они облегченно вздохнули, избавившись, наконец, от такого соседства.
В комнате им понравилось. Просто и чисто. Можно будет купить маленький дешевый холодильник в складчину, электропечь и готовить обеды самим. Вот только если поселят их здесь. Завтра будет известно.
Девочки разобрали постели, потушили свет, сняли платьица и, оставшись в одних трусиках, нырнули под одеяла. Алина успела почувствовать холодок и свежесть простыни и пододеяльника, мягкую подушку, свернулась калачиком, как делала это дома, и мгновенно уснула.
Разбудил её крик. Это был отчаянный, испуганный крик Ольги. В окна давил глухой мрак ночи, в комнате стояла темень, но Алина почувствовала, что кроме них, здесь есть еще кто-то. И, как бы в подтверждении этого, снова крик:
-Алина!.. Али...на! Помоги!
Койка Алины стояла в дальнем углу, и она успела вскочить на пол, прикрываясь одеялом, но его грубо вырвали из рук, отбросили в сторону, а ее повалили в постель.
Распластанная, лежа на спине, Алина пыталась сопротивляться, отталкивала руками надвинувшуюся на неё морду, уперлась кулаками в подбородок и даже сумела оторвать от себя голову. Но кто-то еще схватил ее запястья и крепко, больно отвел руки к спинке кровати, мертво прижав к металлической сетке. С нее стащили трусы, и теперь она лежала голая и беззащитная. Алина вырывалась, как могла, отбивалась ногами, а на соседней койке уже затихли крики о помощи. Ольга стонала под равномерный скрип пружин. Грузная туша раздвинула Алине длинные ноги, сделала ей короткую боль, и случилось то, чего она не разрешала Андрею. Теперь равномерный скрип уже двух коек то сливался в один, то разрывался надвое, на отдельные звуки. В самое ухо дышал, сопел довольный женской близостью самец, тяжело давил Алину в койку и она прогибалась и поднималась под ним вместе с пружинившей под ней сеткой. Еще пыталась противиться, но в какой-то момент вдруг обмякла, прекратила сопротивление. И тот, другой, отпустил ее руки. Алина безвольно вытянула их вперед, коснулась чужих плеч.
Слабо ойкнула в стороне Ольга. Там началась какая-то возня и уже через минуту комната снова наполнилась новым скрипом в ее постели.
С Алины тоже свалился удовлетворённый самец и на смену ему к голой груди, жадно щупая и тиская её, тут же приник другой. Не дали даже передышки.
Через полчаса все было кончено. Застегивая штаны, в выражениях не стеснялись.
- Девочка свеженькая, как первая клубничка, - объяснялся противный голос. - Длинными ножками отбрыкивалась, никак не хотела.
Его слова перекрыл жеребячий хохот.
- А потом и самой понравилось, так и поддавала, - и снова громкий смех.
- И другая люкс! Толстенькая, упругая. Ух! - причмокнул еще кто-то и опять хохот.
- Утром заберешь их. Пошли, - прозвучало командой.
Алина слышала, как повернулся в замке ключ. Старая стерва привела этих подонков и открыла им дверь. Теперь она снова заперла девочек. С улицы донесся шум мотора, хлопанье дверей. На секунду свет фар отъезжающей машины заглянул в комнату, пробежал по голым девочкам на койках, по стенам и убрался прочь. И темнота снова укрыла стыдливую наготу.
Оглушенная случившимся, оплеванная, растоптанная, Алина не имела сил, чтобы укрыться одеялом. Так и лежала, приходя в себя. А на другой койке, зарывшись в подушку, плакала Ольга.
Прошел час и Алина, более сильная и выносливая, в школе она занималась спортом, поднялась первой. Собрала с пола одежду, оделась. Села на койку к Ольге. Та продолжала всхлипывать.
- Что теперь будет, Алина, что будет, - размазывала она по лицу слезы.
- Поднимайся. Нам нельзя здесь оставаться. Утром они опять явятся.
- Так здесь же общежитие, здесь люди. Они не посмеют.
- Это бордель, Ольга. Самый настоящий. Вставай! - уже приказала Алина.
Через несколько минут девочки собрались. Свет не зажигали, в темноте отыскали свои сумочки.
- Мимо этой подлой твари идти нельзя. Да и дверь комнаты заперта. Попробуем окна, - распоряжалась Алина.
Рамы не поддавались, и очень опасным был бы их скрип. Но форточка легко открылась. Кто-то недавно ею пользовался.
За окном уже брезжил серый рассвет. Деревья тонули в беловатой дымке, как в тумане, посветлело небо, расслоившись на свинцовые полосы. Близилось утро.
Алина сняла туфли и взобралась на подоконник. Сунула в дыру форточки голову, следом опустила руки и, удерживаясь за переплетения рамы, далеко свесилась вниз. Для гимнастки это было просто. Она выполняла упражнения и посложнее. Платье на ней задралось, упало на спину, высветив голый живот, спину и белые трусики, но никто, кроме Ольги, не видел этого. Одна нога еще торчала в форточке, цепляясь подъемом ступни за деревянные поперечины, а другая уже нащупывала вытянутыми пальчиками кирпичный выступ на обратной стороне окна.
Рамы, как и весь дом, были старой конструкции, высокие, от форточки до карниза далеко, и Алина тянулась носком, раздвигаясь как можно шире, чуть ли не шпагатом. Вот когда по-настоящему пригодились ее длинные ноги. Опустилась на карниз и спрыгнула на землю.
- Давай, Ольга. Я поддержу тебя.
Из окна вылетели две сумочки, обе пары туфель. Плотная Ольга с трудом протискивалась в узкую для неё дыру.
Девочки обулись, подобрали сумочки и осмотрелись. Длинное здание тянулось от них в обе стороны. Зловеще, как пустые глазницы зияло темнотой окно. Заметно посветлело, и овальное пятно от фонаря у подножия столба исчезло, растворилось в быстро наступающем летнем рассвете.
- А как же наши сумки и документы? - забеспокоилась Ольга.
- Ты думаешь, эта стерва так тебе и отдаст! Держи карман шире. Она заодно с этими стервятниками.
Осторожно ступая, стараясь не издать ни единого звука, девочки прошли по дворику мимо ряда окон и запертого входа в страхе, что сейчас скрипнет и откроется дверь, раздастся крик и за ними начнется погоня. Но все обошлось. Они облегченно вздохнули, когда здание общежития скрылось за деревьями.
Неширокая дорога тянулась по лесу. Девочки спешили. Нужно было убраться отсюда поскорее, они хорошо помнили чью-то команду забрать их утром. Это не сулило ничего хорошего. Но и туман не ждал, быстро и предательски рассеивался. Уже чётко выступили из мрака деревья, как бы раздвинулись, освобождая занятое ими пространство, пропуская между своих стволов утренний рассвет.
От прохлады и сырости девочки ёжились, но накинуть на плечи было нечего, всё осталось в сумках.
- Надо было взять по одеялу, - хмуро заметила Ольга.
- И куда мы с ними потом? – спросила Алина. – Если догонят, обвинят в воровстве. И тогда уж точно мы здесь останемся.
Вышли на трассу. Она, как и раньше, бесконечной лентой тянулась в обе стороны, разрезая на две половинки лес. Девочки остановились.
- Куда нам, в какую сторону? - спросила Ольга.
Алина тоже не знала, в какой стороне город. Вспомнила, на повороте, когда съезжали с дороги, их качнуло.
- Помнишь, когда сворачивали, нас отбросило центробежной силой? - сказала Алина.
- Ты еще свою любимую математику позови на помощь, - буркнула Ольга.
- И все же давай думать. Я сидела у правой двери и свалилась на тебя, влево, и, значит, машина повернула вправо. Теперь ясно, мы ехали с той стороны, там город, - вытянула руку Алина.
- Ты прямо Шерлок Холмс, - удивилась Ольга.
Девочки перешли дорогу. Это было нужное им направление. По остывшему за ночь асфальту застучали легкие туфельки.
Алина и Ольга долго шли, оборачиваясь каждый раз навстречу мчавшимся автомобилям; уже и солнышко хорошо пригрело, стало даже жарко. Мимо пролетали с ветерком легковые, гремели грузовики, фыркали длинные автобусы, но никто не останавливался. И девочки уже перестали оглядываться на каждый звук.
Чуть не наезжая на них, на обочину свернула огромная, как вагон, крытая брезентом фура и затормозила почти рядом. Справа из кабины выглянул второй водитель; заросшее щетиной лицо, розовая лысина и только у висков и на затылке по редкой кучке волос. Круглые глаза с бесцветными бровями смотрели сверху вниз.
- Та-та-та-та! Такие девочки и пешком! Вас на «Мерседесе» возить надо. А ну, живо прыгаем!
Он вылез из кабины и стал подсаживать, первой – Ольгу, за ней Алину. Показалось, что его короткие волосатые руки дольше нужного удерживали ее за талию.
Фура выехала на трассу и набрала скорость. Алина еще ни разу не ездила в таких машинах. Было ощущение, что она выглядывает из окна второго этажа. Слева бежала белая разделительная полоса дороги, а навстречу в сплошную зелень сливался лес. Встречные легковушки проскакивали где-то ниже её ног, ныряли под фуру и мгновенно исчезали. Огромное высокое и широкое стекло машины, как экран широкоформатного фильма, позволяло видеть чуть ли не вокруг себя. Ольга сидела рядом, притихшая, ей тоже нравился открывающийся впереди ежеминутно новый вид, новая картинка. Это напоминало красочную игру в компьютере.
За рулем сидел крепкий дядя. На нем была бело-синяя полосатая майка, как тельняшка у моряков, а на широком сильном предплечье красовалась наколка: чуть ли не с чайное блюдце красиво расписанный якорь и ниже надпись – ВМФ. Он крутил баранку, переключал рычаги и давил педали.
Водители ни о чём не расспрашивали, и девочки были благодарны им за это. Не рассказывать же каждому встречному и поперечному что произошло с ними, а врать и чтобы было правдоподобно, ничего умного не проходило в голову.
Вскоре девочки уже знали, тот, кто сидит за рулем, – Жорик, так называл его лысый, а он – Дима. Возят они в фуре все, а сейчас – водку, и если желают девочки, у них в спальнике есть пара бутылок. Отличная водка! Для себя брали.
- Жорик, а что у нас из закусочки?
Крепкий дядя, бывший военный матрос, повернул на толстой борцовской шее голову к девочкам и, как старшина на вечерней поверке, доложил:
- Колбаска сервелат, лососина вяленная, сыр французский, свежие помидорчики и огурчики.
От водки девочки наотрез отказались, но на закуске замялись. Дима тут же скомандовал:
- Жорик, девочки голодны. Давай на обочину.
- Есть! - по-военному отрапортовал Жорик.
Фура затормозила и остановилась. Ольге Дима предложил забраться в спальник, внизу было мало места для стола. Она сняла туфли и запрыгнула вверх, а на нижнем сиденье, между Алиной и Димой расстелили газету и выложили продукты. Нарезали кружочки колбасы, кусочками лосося., разрезали дольками сыр, разложили овощи. Дима подал со стола в спальник Ольге и все дружно набросились на еду.
- А может, все-таки по стопочке? Для аппетита, - предложил он. - Мы бы и сами не прочь. Но – за рулем!
Девочки снова отказались. Слава богу, им аппетита не занимать, он у них и без водки был зверский.
- Тогда кушаем. Чем богаты, тем и рады. Для полного счастья человеку иногда не хватает полного желудка, - весело балагурил Дима.
Алине понравился французский сыр, жирный лосось. Дома она такого не видела. Все таяло во рту. Постепенно девочки насытились, пропал голод, но захотелось пить.
- А водички у вас нет?
- Ах, кавалеры, кавалеры, - упрекал Дима и себя, и Жорика.
Между сиденьями, в щели, стоял зажатый термос. Он вытащил его и в металлическую крышечку налил горячего кофе.
Остатки еды убрали. Комок газеты с колбасными и рыбьими шкурками, огрызками огурцов и помидоров, крошками хлеба полетел в окно. Ольга собиралась спуститься вниз.
- Сейчас, деточка, сейчас, - поспешил остановить ее Дима. - Дай убраться.
Он повернулся к Жорику, выразительно глянул и выпалил:
- Ну, с богом!
Грузный и сильный Жорик, как мартовский кот, легко сиганул мимо Алины наверх в спальник и повалил Ольгу. Мелькнули грязные носки. Он уже давно ждал момента и снял заранее башмаки, расстегнул ремень.
Дима обхватил Алину и опрокинул на сиденье головой к пассажирской двери. Одной рукой стиснул ее шею, другой задрал платье выше живота и стал стаскивать с нее трусы. А наверху, в спальнике, шла борьба, отбивалась от Жорика Ольга.
- Ах ты скот, гадина, мерзавец! Отпусти! Отпусти! - защищалась девочка, била Жорика кулаками по лицу и спине, дрыгала ногами, цепляя голыми круглыми коленками в обшивку потолка кабины. Но Жорик был намного сильнее. Удары Ольги значили для него, что укус мухи. Он их просто не замечал.
Дима был послабее, и молодая сильная Алина решила поспорить с ним. Она не собиралась просто так сдаваться. Нащупала прижатой к спинке сиденья левой ногой баранку, упёрлась ступнёй в рулевое колесо, а другой, свободной – в пол кабины, и вместе с лежащим на ней водителем сдвинулась на мягком диванчике к выходу. Голова оттолкнула не закрытую на защелку дверь и свесилась над обочиной, а левая рука нашарила запомнившуюся ей скобу снаружи кабины и цепко ухватилась за эту ручку. Теперь Алина прочно удерживала свои позиции. Свободной рукой что было сил давила в заросший щетиной подбородок Димы, отталкивала от себя этого мерзавца. Так защищалась она в общежитии, но там ей этого не дали. Здесь же помешать было некому. Но и Дима не уступал. Он сопел и удерживал Алину под собой, стаскивая с себя плавки.
Зажатая между мягкой спинкой и задом Димы согнутая в колене нога Алины уже ничем не могла ей помочь, не во что было упереться, но правая, что свисала на пол, все также оставалась свободной, и елозила своей подошвой по резиновому коврику.
Изловчившись, помогая себе рукой, крепко ухватившейся за скобу, напрягая все мускулы, Алина сумела вывернуться на спине и немного оттолкнуть от себя Диму. Ненадолго, на секунду, между его спущенными плавками и её стянутыми трусиками, образовалась щель. И этого было вполне достаточно. В тот же миг свободным коленом, круглой чашечкой, твердой косточкой она нанесла ему удар между ног.
Дима окаменел, перестал сопеть, прекратилось дыхание, от острой боли не мог вымолвить слова. Этих секунд хватило Алине. Она совсем столкнула с себя этого мерзавца, как бесчувственное бревно, выскользнула из-под него, и так, со спущенными трусиками выпрыгнула из кабины.
- С-су-ка! - медленно и болезненно приходил в себя Дима.
Но Алина уже обежала спереди фуру, открыла дверь водителя, вскочила на подножку и заорала:
- Отпусти Ольгу, скотина! Отпусти! Я сейчас лягу на дорогу и перекрою движение! Отпусти по-хорошему!
Жорик высунул из спальника здоровенную круглую рожу и удивленно уставился на Алину. Он не видел, не знал, что произошло внизу. Жорик был занят собой и Ольгой. Две розовые половинки его задницы, как две спелые красноватые тыквы в огороде, торчали под самым потолком кабины, а из под них до самого живота выглядывали голые ноги Ольги.
- Отпусти её, подлец! Последний раз говорю! Отпусти!
- Жорик, слазь. Приехали. Эта ненормальная дура все сделает.
Дима уже был одет, и перебирался на сиденье водителя. У него совершенно пропало желание, и все безвольно обвисло, а Жорик только вошел в раж и потому страшно матерился. Но руганью Алину нельзя было удивить или напугать. Она знала слова и похлеще.
Жорик спустился вниз, стащил Ольгу, и почти выбросил её из кабины. Дверь захлопнулась. Фура фыркнула, пустила черный дым и поехала, набирая скорость.
Девочки оказались по разные ее стороны. Когда мелькнул хвост длинного прицепа Алина нашла плачущую Ольгу. Колено Ольги кровоточило ссадиной, платье сзади было разорвано.
- Он что... Успел тебя? - спросила тихо.
Ольга всхлипывала и не отвечала. За неполные сутки ее изнасиловали третий раз.
Девочки, как могли, привели себя в порядок. Сумочки остались в машине, туфельки Ольга сняла, когда залазила в спальник.
Шли по краешку дороги. Нагретый солнцем асфальт жег босые ноги, а на обочине острые камешки мелкого щебня больно ранили нежную кожу голых ступней. По очереди менялись, одевая одни туфли. У Ольги нога была шире, и туфли Алины давили ей ногу. Долго она не могла идти в них. Пятки и подошвы у девочек стали грязными и черными. Решили идти, пока не упадут. Хорошо, если бы увезла «скорая».
Из окон проезжающих автомобилей пялились пассажиры, особенно из автобусов, но никто и не подумал остановиться. От очень уж любопытных и ощупывающих взглядов девочки отворачивались.
Километра через три увидели туфельку, дальше лежала еще одна. Наконец-то им улыбнулось счастье. Обувь выбросили из машины. Ольга обрадовалась. Теперь она могла защитить свои израненные ноги. А еще дальше, на обочине, маленькими чернеющими бугорками темнели две раскрытые женские сумочки. Проверили содержимое – помада, тушь для ресниц, зеркальца, платочки – все на месте. Теперь можно по-настоящему и прихорошиться.
Рядом заскрипели тормоза, остановилась точно такая же фура. И хотя девочки понимали, что той машины просто не может быть, они в страхе уставились на кабину. Оттуда, из открытого окна высунулась довольная рожа. Конечно же, это другие водители, но все они были на одно лицо и всех их сейчас так ненавидели девочки.
- Привет, красавицы! Куда путь держим?
- Давай, дядя, вали дальше. Мы не нуждаемся в твоей помощи, - неприязненно ответила Алина.
- Ой, ой, какие же мы гордые! Сколько?
- Чего сколько? - переспросила Алина.
- Что прикидываешься дурочкой! Сколько стоишь?
Алина вдруг поняла смысл его слов и то, за кого их принимают, в первый раз в жизни длинно и неприлично выругалась. Крепким матом. Водитель вытаращил глаза.
- Крутая, однако!
Фура прибавила оборотов и выехала с обочины на трассу.
К полудню подошли к остановке. Это было небольшое, но красивое строение из бетона в виде овала с круглыми вырезами вместо дверей, а внутри него стояли деревянные крашенные лавочки. Девочки обрадовались. Сюда не заглядывали жаркие утомительные лучи солнца, стоял желанный тенечек.
На остановке было несколько женщин и совсем еще юный, может быть, как и они, паренек. Девочки ему, по-видимому, понравились. Он покрутился перед широким входом, а потом присел рядом.
- Вы с дач?
Алина и Ольга не хотели отвечать. Все расспросы для них кончались плохо. Это они уже хорошо усвоили.
- Нет, не с дач, - сразу и решительно отрезала Алина. Этим она предупреждала, как ей казалось, целый ряд ожидаемых вопросов.
- Сломался автобус, и мы идем пешком.
Все, разговор окончен. Она повернулась к парню спиной.
- А где же остальные?
- Идут сзади. Отстали, - не поворачиваясь, коротко бросила Алина
Парень помолчал, раздумывал.
- С вещами?
- А то как же. Это мы, дуры, оставили их в автобусе, - язвила она и вдруг, в голове созрел план. Этот парень должен помочь им. Надо воспользоваться выгодной ситуацией. Она ему явно нравится. И Алина в притворном ужасе закатила глаза, сжала руками сумочку и, картинно изображая растерянность, завертела головой от Ольги к парню и наоборот.
- Ой! Я оставила деньги в сумке! Чем же мы расплатимся за билеты?
- Какие деньги? - ничего не понимала Ольга.
Хорошо, что парень не видел лицо Алины, сидел сбоку. Она хмурила брови и подавала знаки подруге.
- Да! И те, что отдала ты мне. Все!
Ольга медленно соображала и еще тупо смотрела на Алину, а та, не давая ей слова, тараторила дальше, повернувшись к парню.
- А сколько километров до города? Часто идут автобусы? Полные или нет? Все останавливаются или проезжают мимо?
Парень обрадовался такой неожиданной общительности и с упоением выложил все, что знал. Из его рассказа Алина выделила главное – до города больше тридцати километров и это повергло ее в уныние. А на её намеки о безденежье он никак не реагировал.
- Жмот, - шепнула подруге и потеряла к нему всякий интерес.
К остановке подкатил автобус. Это был ЛАЗ. Алина видела их у себя в городе. Синего цвета, длинные и обшарпанные, с грязными сиденьями. Они возили шахтеров на смены. Но эти выглядели чистенькими и свеженькими.
Женщины поднимались по ступенькам, а парень чего-то выжидал, смотрел на девочек. Алина скосила на него глаза и решительно потащила Ольгу за руку.
- Пошли!
В салоне все места были заняты, в проходе стояли люди. Вошедшие дачницы не платили, а пробивались в конец автобуса, где было посвободней. Алина следовала за ними, а за девочками – парень. «Только бы не выдал, что у них нет денег», - боялась Алина. О последствиях такого предательства не хотела думать. «Дура, разоткровенничалась», - ругала себя.
Автобус по пути останавливался, пассажиры платили на выходе, входили новые. Алина все примечала и когда въехали в город, стала протискиваться вперед, потащила за собой и Ольгу.
На конечной остановке у автовокзала открылась передняя дверь, и пассажиры, теснясь, двинулись к выходу. Поднялся с сиденья водитель и стоя, через перегородку, стал собирать плату за проезд. Толпа медленно редела. Впереди девочек совали деньги, спускались по ступенькам вниз и растекались по площади. Водитель протянул руку и к ним, в ожидании, но Алина деланно озабоченно капалась в сумочке и, не останавливаясь, двигалась дальше. Сзади в затылок дышала Ольга.
Кто-то, опережая их, протянул купюру, и водитель повернулся за сдачей к кучке мятых бумажек, лежавших перед ним на капоте. И вдруг, стуча каблучками по железным ступенькам, из автобуса выскочили две девчонки и бросились бежать.
- Стой! Стой! – кричал он. Шофёр порывался выскочить из кабины и догнать дрянных девчонок, но из-за этих двух дурочек уйдут остальные и он потеряет больше.
- Вот стервы! – возмущался он. – А с виду совсем культурные. Поди же, первый раз таких вижу.
- У них нет денег, - вступился за девочек парень.
- А ты что, с ними заодно? – подозрительно уставился на него водитель.
- У девочек украли сумки, а там лежали деньги.
- Так сказали бы. Что уж я - такой варвар, - подобрел он.
- Возьмите, - протянул парень за три билета.
Он долго ходил по площади, заглядывая во все уголки, но девочек не нашёл. А так хотелось сказать им, чтобы ничего не боялись, он все уладил.
На вокзале стояла та же самая толкотня, суета и суматоха. Люди приезжали и уезжали, уходили и приходили, налегке и с сумками, тащили тяжелые баулы. По радио объявляли посадки и задержки, а в залах ожидания стояла такая же духота и тот же зловонный спертый воздух. Негде было приткнуться, присесть, все кресла заняты, шум и гам – все также, как и в день приезда. У касс толпился народ.
Девочки не знали, что делать. В громадном городе, как в разворошенном муравейнике, они были совершенно одинокие, как две щепки в море, две иголочки в стоге сена. Никому не нужные, затерянные и чужие.
Ольга рвалась домой. Но как? Ни копейки денег, нет документов, не во что даже переодеться. Через час уходил поезд на Донбасс, домой, и Ольга ушла на перрон попытать счастья. Алина осталась одна. Нет, назад она не вернется. Это решено. У неё были на это две причины: вечно пьяный отец, его постоянная ругань и слово, которое она дала себе - вытащить маму из этого болота. А вторая, вторая была еще важнее. Что скажет она, медалистка, будущая Софья Ковалевская, как ее прозвали в школе за все выигранные математические олимпиады, своим бывшим одноклассникам. Может описать им и со всеми подробностями ночь в общежитии? Или события в фуре? А если сразу и то, и другое! Не подавятся?
Да никто этого не поймет. Не они же попали в ловушку. Станут за спиной тыкать пальцами, смеяться за глаза, прилепят позорное клеймо. Найдутся такие. Нет, ни шагу назад!
Была еще и третья причина, но она проскакивала пока подсознательно, ненавязчиво, еще не осознанно.
Алина не видела всего города, еще не знала его, но он уже ей понравился. Чувствовала, как кипит в нем жизнь. На всех улицах или улочках, где успела она побывать, шли, куда-то торопились люди, озабоченные, серьезные; другие просто гуляли, отдыхали, сидели в сквериках. Алина с интересом разглядывала девчонок, таких же, как она с Ольгой, но раскованных, свободных, одетых моднее, лучше, ярче. И она хотела быть такой же, как и они.
Минут через сорок пришла Ольга. Что-то изменилось в ее лице, оно чуть посветлело, подруга стала увереннее. Протянула маленький сверточек. Завернутые в газету, там лежали два тонких кусочка белого хлеба, а между ними полоски сыра и кружочки колбасы с чудными крапинками жира.
- Это тебе, поешь.
Алина смотрела во все глаза.
- Откуда? Ты что, стащила где-то?
- Не волнуйся. Все по-честному. Не так, как в автобусе. Я уезжаю домой.
Ля-ля-ля-ля! Вот так Ольга. Обычно тюха, сейчас она удивила и обрадовала.
- Как тебе удалось? Не на крыше же едешь!
- В купе, - и добавила. - Служебном.
Алина стала что-то туго соображать. Наверное, устала.
- С проводницей договорилась?
- Как же, с ними договоришься. С проводником. Завтра дома буду.
Алина поняла, но не знала, что ответить. За эти сутки произошло столько событий, что все не укладывалось в голове.
- Без денег никто не брал. А этот вежливый, силой не полезет.
«А как? - хотела спросить Алина. - Станет уговаривать? И надолго хватит ему терпения?»
Помолчали, каждая думала о своем. Грустно было расставаться.
- Я не такая сильная, как ты. Не выдержу больше, - оправдывалась Ольга. - Что передать дома?
- Маме скажи, что поступила без экзаменов. Живу в общежитии, - споткнулась Алина на этом слове. - Напишу скоро.
- А если встречу Андрея?
- Передай привет.
- И все?
- Все.
Вагон уплывал, набирали стук на стыках рельс колеса, прыгали на ходу на подножки вышедшие покурить было перед дальней дорожкой мужички. Из-за спины в служебной форме проводника, который держал в руке желтый флажок, выглядывала Ольга. Она прощально махала рукой. В ответ Алина чуть покачивала поднятой ладошкой. Обе стояли серьезные и грустные. У каждой начиналась своя жизнь. Когда еще встретятся?
Алина осталась одна, по-настоящему одна. Было две иголочки в стоге сена, и вот одна из них сама нашлась и предпочла мягкую розовую подушечку. Теперь в её узенькое ушко вденут шелковую ниточку, и иголочка, петляя стежком, послушно завертится в чьих-то руках. А вторая еще не найдена. Сколько ей там лежать? Это трудно сказать. Наверное, пока не ужалит кого-нибудь.
Алина бесцельно бродила по вокзалу. В залах ожидания было душно и тесно. У стенок и даже посреди зала, на полу, лежала кладь, гора огромных крепких сумок, как лошадиная поклажа, товар челноков. Стоял шум, гвалт и гомон сотен голосов, прорезаемый иногда резкими криками: кто-то окликал и требовал уступить дорогу, или по внутренней связи из динамика громко просили потерявшихся встретиться возле окошка справочного бюро. Среди этого столпотворения и суеты Алина почувствовала себя глухой и онемевшей. Она не слышала собственного голоса, не с кем было перекинуться даже парой слов.
Вышла на улицу. У входа в вокзал курили мужики, бросали окурки в переполненные мусором урны, пили из горлышек пиво, плевали под ноги, а между ними шныряли обтрепанные грязные бомжи, подбирая пустые бутылки.
На площади стояло много свободных такси. Одни уезжали, другие приезжали, садились или выходили из них пассажиры. Алина постояла еще какое-то время, наблюдая за городской жизнью и вновь зашла в вокзал. Из буфета, мимо которого она проходила, неслись вкусные запахи. Почувствовала голод. Заглянула посмотреть. Прошла мимо витрины. Бутерброды с копченой колбасой, сыром, сосиски, ветчина, булочки, пирожки, горячий чай и кофе. Казалось, съела бы сразу все. На высоком столике, у которого можно было только стоять, лежал на одноразовой тарелочке надкушенный пирожок. Половина его была съедена, мясная начинка тоже, остальной кусок, сверху зажаренный до золотистого цвета, а внутри светлый, оставлен. За столом никого не было и Алина уже занесла руку, украдкой поглядывая по сторонам, но встретилась с неприязненными глазами мордатой буфетчицы и вышла.
К полуночи уехали челноки, заметно поубавилось народу и стало меньше шума. Замолчали динамики, объявлять было нечего, поездов до утра не будет, и Алина выбрала укромное местечко на опустевших креслах у самой стены. Наклонила голову, коснулась холодного бетона и закрыла глаза. Завтра она будет искать работу. Любую. Уборщицей, посудомойкой. Все равно какую. Пусть хотя бы за еду и угол. Ей только зацепится. К весне что-то заработает, скопит. Съездит домой за новым паспортом, скажет, утеряла. В школе возьмет дубликат аттестата. А осенью поступит. Обязательно будет учиться. Теперь она уже не та дурочка, что приехала. Научили.
Рядом стало шумно. Толпа цыган, женщины и дети, плюхались на свободные сиденья; чернявые малыши сразу забирались на них с ногами, возили и стучали по дереву ботиночками. Быстро и громко тараторили на незнакомом языке мамы, разодетые в свисающие до пола пестрые юбки и цветные кофты. На возню ребятишек они, казалось, не обращали внимания, но не в меру расшалившимся летел грозный окрик. Малыши затихали, а через какое-то время продолжали свое.
Алина встала, ей здесь уже не было места.
- Ай, красавица, давай погадаю! - шагнула навстречу цыганка.
- Не надо. Не хочу, - отказалась она.
- Денег не возьму. По глазам вижу, нет у тебя ничего. Давай руку, так погадаю.
Цыганка была настойчивой, к тому же верно определила, что у нее нет ни копейки, и Алина нехотя протянула руку. Гадалка вложила раскрытую ладошку Алины в свою руку, а другой провела сверху.
- Открываю, - пояснила она.
Алина ничему не верила уже заранее, но было интересно и любопытно знать, что скажет ей цыганка.
- Твой обидчик ходит рядом. Но ты не бойся его. Не тронет. Дальше вижу дорогу и казенный дом. В нем ты будешь недолго. Линии жизни у тебя счастливые. Будут, конечно, неприятности, но все забудется.
Алина поблагодарила цыганку и пошла.
- Будь счастлива, красавица! - крикнула ей в след гадалка.
На улице стояла ночь. Свежий воздух после спертого зала взбодрил Алину и разогнал дрему. Над головой висело черное небо, а в нем светились миллионы маленьких огоньков. Алина подняла голову. Где же ее огонек, ее судьба, как распознать, как найти ту единственную крохотную звездочку, которая верно послужит ей, поведет по жизни.
В зале столкнулась с Олегом. Это было полной неожиданностью для обоих. Кажется, начали сбываться предсказания цыганки.
Парень ухмыльнулся и шагнул в сторону. Он понимал, эта встреча не сулила ему ничего хорошего. Но и бояться было нечего. Что эта дурочка может с ним сделать.
- Не спеши, - заступила дорогу Алина. - Верни наши документы.
- Пошла ты!.. - грязно выругался он. - Твое счастье, что сбежала. В следующий раз прикованная цепью будешь обслуживать на койке. Поняла?
Девочка вскипела. Над ней смеялись. Грубо, нагло и прямо в лицо. Этот подонок надругался над ней и еще смеет угрожать! Кровь бросилась Алине в голову. Со всего размаху въехала в его дрянную рожу. Ляск получился приличный. На весь вокзал. Покраснела и онемела ладошка.
Парень выпучил глаза, лицо от злости перекосилось, порозовело, как с мороза. Вокруг стали собираться пассажиры.
- А это тебе за Ольгу! - повторила Алина с левой.
- Ах ты, сука! Ты еще поплатишься за это, - ерепенился парень, но в драку не лез, вокруг них собралась уже порядочная толпа народу. Неожиданное развлечение среди ночной скуки и долгих часов ожидания привлекло сюда слонявшихся по вокзалу пассажиров, подняло с кресел дремавших.
- Ай да, девка! Ай да молодец! - зазвучали возгласы одобрения.
- А за что, за что она его? - спрашивали опоздавшие.
- А что тут непонятного, - отвечал кто-то. - Обрюхатил, а жениться отказывается.
- Не видно, чтобы была беременной.
- Значит, уже родила. Бабы, они что кошки. Сегодня погуляла, а завтра уже с пузом, - не унимался голос.
Толпу раздвинули два милиционера. Одни из них взял за локоть парня, а второй подошел к Алине
- Ваши документы?
- Они вот у него, - кивнула Алина на Олега.
- Что ты врешь, сучка! Не слушайте ее. Она ненормальная. Я вижу её впервые, - отпирался он.
Служители порядка повели обоих в комнату милиции. Сзади еще живо обсуждали происшествие. Какой-то представительный мужчина оторвался от кучки расходившихся и догнал милиционеров. Тронул одного из них за рукав. Все остановились.
- Полковник милиции в отставке, - козырнул мужчина. - Сержант, - неожиданно попросил он. - Будь помягче, подобрее с этой девочкой. Такая экспрессия бывает только у невиновных. По опыту знаю.
- Разберемся по справедливости, полковник. Будьте уверены. Мужчина постоял ещё немного перед закрытой дверью и ушел…
Оставим и мы нашу девочку, читатель. Будем надеяться, что цыганка нагадала ей правду. Будь счастлива, Алина!