Ваагн Карапетян

Прошел год. Унылый и безрадостный. Дни мелькали с необъяснимой

скоростью. Школа, редакция, редакция и снова школа - вот и весь круг

моих интересов. Иногда приглашали в гости знакомые, сослуживцы, как

правило, соглашался. Пить старался меньше, потому что, чувствовал, могу

спиться, но от застолий не отказывался. Однажды пригласили в соседний

район на именины.

Чтобы не опоздать на последний рейсовый автобус я прошел к ближайшей остановке, в надежде, там его встретить, либо на какой- нибудь попутке до Воскресеновки добраться.

Вечерело. Поднимался ветер. Вокруг меня серыми очертаниями расположились, словно вырезанные из картона, низкие хаты, покрытые почерневшим снегом. А далее простиралось необъятное поле, пересечённое холмами и оврагами.

Встревоженный отсутствием пассажиров, я, переминаясь с ноги на ногу, нетерпеливо посматривал на пустынную дорогу. За спиной послышался скрип валяной обуви. Я обернулся. То были двое мужчин, и один из них, подойдя поближе, словно прочитав на моем лице тревогу и желая меня обнадёжить, сказал:

- Сейчас появится… последний.

- Гаврила должен быть, - со знанием дела пояснил второй.

Еще через несколько минут из ближайшего переулка нарисовалась не по-зимнему легко одетая девушка и, порхая, направилась к остановке.

- Расписание знает, - хмыкнул первый

- То-то же, - эхом отозвался второй.

Настроение поднялось.

Однако после получасового ожидания первый мужчина, откровённо поеживаясь от холода, обратился ко второму:

- Может, вернёмся?

- Чего это ты?

- Ветер поднимается, метель будет.

- Да тут пятьдесят кэмэ всего, доедем, не дрейфь.

- Ух, Гаврила, мать твою, - зло выругался первый, - всегда опаздывает.

- Ему каждый месяц выговоры лепят и премии лишают, - добавил второй.

- Давай попляшем, - сказал первый мужик и пустился выделывать незамысловатые движения. Второй, скорее из солидарности, чем от холода, стал переминаться с ноги на ногу.

Почувствовал и я, что замерзаю. Достал из дипломата заготовленную в подарок полулитровую фляжку коньяка, откупорил и сделал несколько глотков. Тут девушка решила меня заметить. Я протянул ей фляжку.

- Можно? – Робко спросила она.

- Ну, раз предлагают, - улыбнулся я.

Затем протянул фляжку танцорам.

- У нас свой имеется, - продолжая подпрыгивать, махнул рукой первый, - мы такое не пьём.

- Настоящий, сам варил, - указывая рукой на товарища, подтвердил второй.

На горизонте появилась черная точка.

- Едет, - вздохнул первый мужчина, от удовольствия потёр руками и завертелся в лихом танце, слегка напоминающем бразильский танец макулеле.

- Ну, даёт, - захихикал второй.

Еще через пару минут, мы различили очертания автобуса, окончательно убедившись, что едет наш долгожданный транспорт.

Наконец-то дверь со скрипом открылась, и мы нетерпеливо, подталкивая друг друга, надеясь как можно скорее отогреться, ввалились в автобус. Но в автобусе сквозил тот же холод. Осматриваясь где бы разместиться, я заметил покрытое инеем треснутое окно и выбрал место на противоположной стороне. Девушка, не раздумывая, оккупировала последний ряд, и расположилась вдоль всего ряда, дав понять, что ей попутчики не нужны, а мужики уселись сразу за водителем и тут же вступили с ним в оживлённый разговор.

Автобус медленно, неестественно громко завывая, тронулся с места. Сквозь треснутое стекло врывался морозный холодный воздух, колол лицо и пронизывал до косточек всё тело.

Минут через двадцать ноги закоченели, я опять полез за фляжкой, сделал несколько глотков. За спиной послышались шорох и голос девушки:

- Можно я к вам, там так холодно?

Я расторопно откинул дипломат на соседнее кресло и освободил место рядом с собой. Она осторожно села, облокотилась на моё плечо и, поеживаясь и жеманясь, сказала:

- Позвольте представиться, Таня.

- А я Ваагн или Ваган. Как удобно, так и зовите. Слышали, в Москве есть Ваганьковское кладбище? Это в честь меня назвали.

- Ну и шуточки у вас, - рассмеялась Таня.

Я расстегнул дубленку, одной полой накрыл девушку и прижал её тело к себе. Достал фляжку, Таня не дожидаясь приглашения, схватила и со словами «спасибочки, спасибочки» присосалась к горлышку.

Через полчаса мотор заглох, и автобус, проехав еще 10-15 метров, упёрся в навеянную ветром и схваченную морозом заледеневшую горку снега. Водитель, не суетясь, одел поверх тёплой куртки овчинку, вытащил из-под сиденья промасленный видавший виды черный портфель, судя по всему с инструментами и вспоминая маму неизвестного нам Сидорыча, вышел. Приподнялись с мест, предварительно пошептавшись, и наши попутчики. В холодном автобусе с полуприкрытой дверью и трещиной в оконном стекле стало ещё холоднее. Тянуло встать и захлопнуть дверь, но что толку? Понимал,- теплее не станет, только холод под дублёнку напустишь. Хотя надежды не окоченеть, не было никакой.

«Приехали, - подумал я, с ужасом представляя последствия этой поездки». Прошло ещё минут двадцать, а может и больше. Не было сил и смысла искать на запястье левой руки часы. Я вдруг сообразил, что уже долгое время там, у мотора, царит необъяснимая тишина, хотя до того постоянно доносились характерные ремонту мотора звуки, вперемешку с криком и бранью.

«Не сбежали ли?- Промелькнуло в голове.- Кто его знает, ситуация, не дай Бог, кому попасть».

- Пойду-ка я посмотрю, что там они делают, - сказал я Тане и стал высвобождаться от дублёнки. Прикрыв своей половиной вконец промерзшую девушку, я вышел из автобуса. Тотчас же вернулся, плотно прикрыв, скорее по привычке, чем по необходимости, дверь, растерянный и с непонятной улыбкой на лице.

- Ну что там, скоро ли? - Жалобно пошевелила губами Таня.

- Водку пьют, самогонку и анекдоты рассказывают.

- Как водку, а мы!?

- Можем присоединиться, там в самом разгаре, скоро тамаду выбирать начнут.

- Здесь недалеко село Михайловское должно быть, там мои кумовья живут, может, пойдем пешком? А так пропадём мы.

- С твоей-то обувью? Градусов 30-35, не меньше, и ветер хороший.

- А что делать? Останемся здесь - погибнем.

- Хорошо, но ты наденешь дубленку, а я в пальто твоё влезу.

- Нет!

- Да!

- Не будем спорить, согласна, по дороге поменяемся.

Мы вышли из автобуса. Мужики от удивления застыли: один с бутылкой, другой с гранёным стаканом, а водитель с гаечным ключом.

- Тут Михайловка должна быть, далеко ли? - Обратился я к ним.

- С километр и направо, - ответил первый.

- А там ещё два или три кэме, - добавил второй.

- Удачи вам! – Я помахал им рукой, и мы развернулись и резвым шагом направились в указанном направлении.

- Не будем останавливаться, это нас спасёт, - крикнул я Тане и пропустил её вперёд.

Таня понимала это лучше меня. Стиснув зубы, она шагала, не сбавляя темпа.

На удивление легко дошли до перекрёстка, повернули направо и с удвоенной скоростью зашагали дальше. Вскоре показалось село, вернее замелькали огни. И ещё минут через пятнадцать услышали лай собак, показались изгороди и первые дома. И вот Таня решительно повернула налево, отворила калитку и резко отреагировала на лай собаки:

- Акташ на место, кому говорю!

Собака, видимо, признала ее, заскулила и исчезла в своей будке.

Дверь, как и водится в сельской местности, была незапертой, и мы ввалились в жарко натопленную комнату. За столом двое пожилых людей предпенсионного возраста играли в карты.

Полная розовощекая женщина, увидев нас, всплеснула руками:

- Танечка, Боже мой, каким это ветром вас, в такую погоду?!

- Теть Маш, вы лучше спросите, каким морозом, - ответила Таня и стала сдирать с себя одежду.

Тетя Маша перевела взгляд на меня:

- А говорили невзрачный. Вась, погляди-ка, какой зятёк у нас! И заботливый какой, свою дублёнку на Таню накинул, а сам в её пальтишке.

Подошла, обняла Таню и меня тоже, к своей груди прижала, да так крепко, что аж дыхание перехватило.

Таня интригующе посмотрела на меня. Я ей ответил взглядом, мол, всё понимаю, главное отогреться.

- Ой, что это я, раздевайтесь, раздевайтесь.

Спохватилась тетя Маша, - Вась, баня, небось, остыла уже, а ну пойди, подбрось дровишки. Им отогреться надо обязательно. Иди-иди, нечего глазеть, потом насмотришься.

Потом к нам обернулась:

- Вы тут у печки поворкуйте, пока я на стол накрою. Раздевайтесь. Сказала она и вышла из комнаты, по пути прихватив полотенце и пару мужских трусов с верёвки, протянутой по комнате.

- Я не пойду в баню, - насупилась Таня, - вы (перешла на "вы" ) один пойдете.

- Таня, я один не пойду. Во-первых, хозяева не поймут, а во-вторых, если вы (и я тоже перешел на "вы" ) основательно не прогреетесь, то заболеете и сляжете надолго.

- Нет, нет, не уговаривайте меня.

- Тогда я сейчас соберусь и уйду. Вот только чаю попью, если не возражаете.

- Как? - растерялась Таня.

- Таня, я буду в трусах, вы в купальнике, или что там у вас. Вы что, на пляже никогда не были? Нам нужно отогреться, иначе кому-то из нас хана.

- Хорошо, но я надеюсь на вашу порядочность.

- Если я до сих пор никак не зарекомендовал себя, то только могу выразить своё сожаление.

- Не обижайтесь на меня, и так голова кругом.

- Я вас понимаю. Слава Богу, что выкарабкались. Сейчас нас к чаю позовут.

И действительно из-за занавески раздался оклик:

- Танечка! Давайте сюда.

Мы прошли на кухню.

- Может, дядю Васю подождём, а, теть Маш? - чтобы как-то скрыть свою неловкость, спросила Таня.

- Ты за него не беспокойся, он своё не упустит, ещё тот гусь! Садитесь.

Только разлили чай из огромного самовара, как появился дядя Вася и торжественно поставил на середину стола бутылку самогонки.

- А ну убери, только после бани, ишь ты, кому сказала, - вскипела тетя Маша.

- Да ладно тебе, пред людьми хоть не позорься, - заныл дядя Вася, - гостей по-людски встречать надо, а не пустым чаем.

- Убери, и точка. Сейчас они только чаю, перекусят и всё. Чтобы не на пустой желудок парится. После бани и посидим.

- Так бы и сказала, а наезжать-то зачем? Откуда я знаю, что у тебе на уме.

- Столько лет живёшь со мной, но так ничего и не понял? И как только я за тебя замуж вышла?! Такие парни сватались, не хуже твоего, а я за этого дурня.

- Ну убрал уже всё, чо тебе надо. Был бы повод языком почесать. В понедельник начнёт и в пятницу только к вечеру закончит.

Тетя Маша обернулась к нам:

- А вы пейте, пейте, не обращайте на него внимания, он у меня такой балаболка.

- Погоди, Маш, - перебил её дядя Вася, - вы не особо рассиживайтесь, банька в самый раз, потом допьёте. Этого товару у нас… вон, в кране полно.

Мы прошли в баню, разделись, понятно, до трусов, а Таня на всякий случай ещё и полотенцем обвязалась. Начали мыться, стараясь не смотреть друг на друга, каждый в своём корыте. Напряжение спало, как только пару добавили, и пот градом потёк. Тут уже расслабились, стали друг друга веничком парить да водой окатывать. Прогрелись основательно, чувствовалось, как весь мороз из тела вон. Одевались, не договариваясь, по очереди, как-то само собой вышло. Таня подождала меня в предбаннике, и мы вместе зашли обратно в хату.

Тётю Машу застали посередине комнаты с подушками в руках.

- Тётя Маша, - обратился я к ней, - можно вас попросить мне постелить отдельно.

Нет, - вдруг отрезала Таня, гневно посмотрела на меня и твердо добавила, - спать вместе будем!

Утром следующего дня наскоро позавтракав, я, сославшись на неотложные дела, и, поблагодарив гостеприимных хозяев, отправился на автостанцию. Таня вызвалась проводить меня.

- Может, вдвоём поедем? - уже на автостанции обратился я к ней неуверенным голосом. Таня промолчала, а потом спросила:

- А тебе это нужно?

- Да.

- Не знаю, не знаю - она пожала плечами, и, поеживаясь, сказала, - мне очень хорошо с тобой.

- Вот здесь, вот… я записал. - Я протянул вчетверо сложенный лист бумаги с моим адресом.

Таня не сразу взяла, словно ожидая подвоха, о чём-то думала. Затем мельком прочитала адрес и, небрежно сложив, спрятала за рукав.

Возвращался я подавленный и без настроения. К полудню был дома, и весь остаток дня слонялся из угла в угол, всё валилось из рук. По телевизору транслировали финал кубка СССР по футболу, встречались луганская Заря и ереванский Арарат. Я страстный болельщик нашей армянской команды, долгие месяцы ожидающий этого знаменательного дня, спустя пятнадцать минут после начала игры выключил телевизор.

Сидел в полутьме, ни о чём не думая. Как вдруг в десятом часу вечера в дверь постучали. Сердце учащенно забилось, и я рванулся, по пути теряя тапочки, в прихожую. Резко отворил двери и…

На пороге стояла Таня и улыбалась мне.