Владимир Береснев

Для читающего этот рассказ человека, я больше чем уверен, само название вызывает ассоциацию с книгой Александра Васильевича Суворова «Наука побеждать». Это в случае, если конечно читатель до этого знакомился с военной доктриной генералиссимуса Суворова. А если нет, то в этом самом трактате полководцем было четко определено преимущество штыка в тогдашних баталиях. «Стреляй редко, да метко, штыком коли крепко. Пуля – дура, штык молодец». Такой взгляд покоился на реальной оценке тактико-технических свойств оружия пехоты того времени. Как ни крути, а современное для Суворова ружье, почти не менявшееся со времён Петра, давало действительный огонь не далее шестидесяти шагов. На большую дистанцию стрелять можно было только по сомкнутым массам, и это расстояние пехота могла пробежать за двадцать секунд. За это время даже лучший стрелок не сделает более одного выстрела, так как заряжание ружья производилось с дула, было делом нелегким, во всяком случае, не быстрым. «При всяком случае сражаться холодным ружьем. Действительный выстрел ружья от шестидесяти до восьмидесяти шагов, ежели линия или часть её в подвиге, то есть в движении на сей дистанции, то стрельба напрасна, а ударить быстро вперед штыками» - говорилось в приказе Суворова ещё в одна тысяча семьсот девяносто четвертом году. Отсюда следует, что преимущество в ближнем бою будет иметь та сторона, у которой больше решимости сойтись в рукопашной схватке и больше умения владеть штыком. Такими качествами вполне владели подчиненные Суворова.

Но это, так сказать, в познавательных целях, я кратко рассказал вам о выражении «Пуля – дура, штык – молодец». На самом деле, повествование пойдет совсем о другой пуле, которая и станет основой данного рассказа.

Ну что же, начинаем знакомиться

За небольшим еловым леском, разбросавшим свои владения недалече от главного тракта в город, с мелкой возвышенности пышного травяного луга хорошо просматривался дачный поселок, белеющими крышами домиков и зеленными деревьями на участках.

Как обычно, в июле месяце, днём жара стояла неимоверная. С одной стороны хорошо, что дождей нет. Ничего не погниёт. С другой, - все овощи могли посохнуть на солнцепеке, и ни о каком урожае даже мечтать не придется. Правду говорят, что урожай не тот, что на полях, а тот, что в закромах. Оно и так. Что в погреб или подвал опустишь осенью, то зимой и будешь на стол подавать. Сколько сделаешь «закруток», столько раз к тебе и приедут дети с внуками - за дачным подспорьем. Шутка, конечно. Но в каждой шутке есть доля шутки, - так, кажется, говорили древние философы.

И всё же, в студеную пору, бывает, в охотку и консервированный, хрустящий огурчик испробовать, и тугой красный помидор в домашнем маринаде отведать, или капустку нашинкованную, со всеми положенными вкусно пахнущими специями, горстью на тарелку бросить да вкусить под запотевшую бутылочку «Перцовки». Зима, она всё спросит. Чем, мил человек, занимался летом? Или на солнышке пузо грел, или в поте лица на огороде «хлеб насущный» добывал.

Илья Калистратович Огородников, мужчина пенсионного возраста, спортивного телосложения, с минимальным количеством морщинок на красивом, мужественном лице, был не только завзятым дачником, но и отставным полковником внутренних дел. Так судьба распорядилась, что тридцать лет верой и правдой отслужил на благо Отечества и в награду получил приличную пенсию с земельным участком под строительство дачи. Первые два года ускоренными темпами шло строительство дачного домика с хозяйственными постройками. Третий год был посвящен облагораживанию участка, на котором появился гараж, с большим сухим подвалом и обосновавшимися деревянными стеллажами по периметру помещения.

Шесть соток земли с самого начала были засажены деревцами яблони, груши, персика, сливы, черешни и Подбельской вишни. Кустарники смородины, крыжовника, малины и облепихи разместились возле зеленого забора из топинамбура, с последующей установкой штакетника по периметру дачи. На красивой калитке, что выходила на улицу, была прибита табличка с предупреждающей надписью, о наличии в доме злой собаки, которой и в помине не было. Так, на всякий случай, от городской шантрапы, любящей обносить плодоносные деревья в отсутствие хозяев. Бывало, не столько оборвут плодов, сколько вреда деревьям нанесут. А так, глядишь, рисунок грозной овчарки увидят на красочной табличке и побоятся посетить чужую территорию. Местные пацаны такими делами не занимались и даже старались своевременно предупреждать дачников о появлении чужаков в товариществе.

Рядом с дачей Огородникова был участок бывшего главного бухгалтера завода «Красный коммунар», Копейкина Эммануила Ипполитовича, человека несколько грузного, даже можно сказать, рыхлого, немного ленивого и давно находящегося на заслуженном отдыхе. Всей земляной и домашней работой на участке занималась его благоверная супруга, Евфросиния Ивановна, женщина дородная, необъятных размеров в талии, прямолинейного склада ума и привычек. Все, что касалось обслуживания дачи, лежало на её «хрупких» плечах, и, по её стойкому убеждению, - только она могла хорошо справляться с этой нелегкой работой. Эммануил Ипполитович даже не пытался перечить супруге и со всем соглашался. Сказано, будем садить рассаду, - значит, будем рассаживать. И не важно, - томаты это или огурцы, кабачки или перец. Главное, вовремя «поддакнуть» жене, а как оно там дальше будет, уже и не стоило внимания. Всё равно, она сама всё сделает: сама посадит, сама польёт и, чего греха таить, - осенью сама и уберет. Эммануил Ипполитович лишь в подвал всё должен опустить да, под бдительным присмотром хозяйки, расставить все банки по своим местам на деревянных полках.

Работа не пыльная и вполне устраиваемая. А вот зимой, в исключительных случаях, Эммануил Ипполитович, по настоятельной просьбе своей дорогой жены, мог спуститься в погреб и принести заказанный консервированный продукт или обыкновенных овощей с фруктами.

Обычно, зимой дачи пустовали. Закрытые ставнями окна, бронированные двери и хитро-мудрые замки надежно оберегали имущество дачников, убывших в свои городские квартиры. Но были и такие, которые не особо жаждали конец осени и всю зиму с началом весны находиться в загазованном городе, а предпочитали чистый воздух на природе.

К таким любителям ежегодного пребывания на даче относилась и семья Копейкина, в своё время выстроившая кирпичный дом, с печкой в кухне и камином в комнате. На втором этаже, в мансарде зимой никто не проживал, и вполне хватало комнаты и спальни на первом этаже. Электричество поступало бесперебойно, и долгими зимними вечерами Эммануил Ипполитович, сидя у потрескивающего дровами камина, занимался любимым делом, в очередной раз рассматривая коллекцию старинных монет и каталогов к ним.

Евфросиния Ивановна предпочтение отдавала «мыльным» сериалам по телевизору, не теряя, при этом, времени даром. Её вязаные из шерсти носки, кофточки, свитера, рукавички - всегда были востребованы не только домочадцами, но и пользовались колоссальным успехом среди дачников, имевших привычку загружать её на зиму работой. Мотки ниток покупали они сами. А за работу платили довольно приличные деньги, зная, что качество изделия было на самом высоком уровне.

В моменты оплаты сделанной работы, Эммануил Ипполитович всегда крутился рядом, зная, что его дражайшая супруга обязательно выделит ему сумму на покупку бутылочки «Жигулевского» пива и копченой воблы.

Ну, вот была у мужика такая слабость! Ну, любил он это дело! Привычка ещё с завода осталась, когда после работы заходил с товарищами из планового отдела «пропустить» по кружке-другой холодного пенистого пивка. Находившийся рядом с заводом пивной бар, с интересным название «Келых», что в переводе с украинского языка обозначало - «кружка», как нельзя кстати, утолял жажду работников завода в летний зной и до поздней осени принимал любителей этого чудесного хмельного напитка.

С самого утра незабвенная Евфросиния Ивановна уже ковырялась на огороде, пропалывая грядки моркови и лука. Через штакетник, точно так же с тяпкой в руках, сосед, Илья Калистратович, успешно справлялся с сорняком, периодически отгребая его маленьким граблями.

- И как, спина ещё не болит? Вы что-то сегодня очень рано начали пропалывать, - облокотившись на тяпку, отдыхая от работы, поинтересовалась соседка.

- Я перед прополкой зарядку сделал и принял водные процедуры у колодца, - промолвил Илья Калистратович, однако при этом, тяжело разгибая спину и потирая поясницу. Вот хвастун! Чай, не молодой, чтобы «заливать» перед соседкой и бравировать здоровьем.

Ефросиния Ивановна улыбнулась, прекрасно понимая, что настоящие мужики они, такие, - как бы тяжело не было, а показать свою немочь для них ниже достоинства, как говорится, хуже не придумаешь. Это не то, что Эммануил. Чуть где заболит, сразу «скорую» вызывать пытается. Трусишка ещё тот. Даже удивительно, что у него уже целых два летних месяца ничего и нигде не заболело.

Ть-фу, ть-фу! Хоть бы не сглазить.

О, надо же! Лёгок, на помине!

Эммануил Ипполитович, в кои-то времена, принес для своей жены сделанный им самим же бутерброд. Давненько такого не было.

Удивленно разглядывая своего мужа, поинтересовалась:

- Ты чего это? Я бы и сама пришла. Вместе бы и позавтракали.

- Почему-то так захотелось тебе сделать приятное, что просто сил не было. Так что ты не обессудь и попробуй мое кулинарное мастерство.

- Ух, ты! Вкусно, - пробуя порезанную варёную колбасу на кусочке черного хлеба, густо посыпанного крупномолотой солью, с теплотой в голосе проворковала супруга.

- Вот видишь. Я старался.

Как оказалось впоследствии, это были последние слова в жизни Эммануила Ипполитовича. Негромко вскрикнув и схватившись рукой за сердце, стал медленно оседать на грядку с луком.

- Ну, ты молодец! Нашел, где усесться, - незлобно проговорила жена, не понимая, почему это вдруг её муж решил отдохнуть таким необычным для него образом. Когда же он упал лицом в землю, раскинув в стороны руки, - заволновалась.

- Ты чего это? Что случилось? Тебе плохо?– наклоняясь над мужем, встревоженно зашептала женщина, пытаясь перевернуть мужа набок.

Когда ей это удалось, перед ней лежал супруг, с широко открытыми глазами, безжизненно уставившись в синее небо.

- Маничка, ты чего это удумал? – ласково пролепетала супруга, назвав своего благоверного ласкательным именем, коим окликала его ещё в молодости:

- Ты это брось, меня пугать. Ой, господи. Ты что это?

Услышав воздыхания женщины, Илья Калистратович обеспокоенно поинтересовался:

- Соседка, что случилось?

- Да вон, Эммануилу плохо.

- Вызывайте «скорую» - и, быстро преодолев забор, оказался на смежном участке. Даже беглого осмотра было достаточно, чтобы убедиться, что Эммануил Ипполитович мертв.

Евфросиния Ивановна замерла, не в состоянии сдвинуться с места.

- И милицию вызывайте. Кажется, здесь убийство, - поднимаясь с колен, задумчиво выговорил мужчина.

Его профессионального взгляда было достаточно, чтобы убедиться, что умер мужчина насильственной смертью. Небольшое кровавое пятно прямо напротив сердца свидетельствовало о совершенном преступлении. Он готов был поклясться на чем угодно, что звука выстрела не слышал. Не было ничего, что могло бы указывать на выстрел. Однако, он был, и это неоспоримый факт.

Евфросиния Ивановна упала рядом с мужем и горько запричитала. Слезы хлынули ручьем из её глаз. Она не могла поверить в происходящее. Как это всё могло произойти? Кто стрелял? Зачем стрелял? Маничка мухи не обидит? Кому он мешал? Что это, вообще, всё значит? Ой-ёё-й-ёё! Раскачиваясь из сторону в сторону, всё причитала женщина.

«Скорая помощь», на удивление, приехала быстро, чтобы зафиксировать факт смерти. Бывает человеку плохо, так полдня пройдет, пока соизволит явиться. А на труп, так через пятнадцать минут приехали. Милиция же, наоборот, приехала только через час, и то, после того, как Илья Калистратович позвонил своим городским друзьям-товарищам, чтобы ускорили приезд следственной группы.

Осмотр места происшествия длился долго. Никто не мог понять, откуда стреляли, и как так получилось, по предварительному заключению медиков, что пуля попала в сердце со стороны груди, но не вышла навылет через спину. Выходило, что убойная сила пули была на исходе, или же орудие преступления было рассчитано таким образом, что пуля могла пробить только тело человека. Выходного отверстия не было. Но для этого используется специальное оружие и, как минимум, в спецподразделениях вооруженных сил. Эммануил Ипполитович никакого интереса для спецслужб не представлял, и говорить о том, что здесь просматривается их след, было явно преждевременно.

Следователь, Арсентьев Андрей Владимирович, молодой человек лет двадцати пяти, со звездочками старшего лейтенанта на погонах, был расторопным малым, и за те четыре часа, что он находился на участке, успел опросить всех дачников, которые, по его мнению, могли что-либо видеть или слышать.

Увы! Опрос успехом не увенчался. Но было видно, что он руки опускать не собирался, а узнав, что Илья Калистратович был не просто соседом по даче убитого мужчины, а ещё и принадлежал к славной когорте советских сыщиков в звании полковника, вообще растаял от удовольствия. Такому стечению обстоятельств можно было только позавидовать.

На вскрытии Эммануила Ипполитовича было установлено, что пуля, поразившая его сердце, была выпущена из автомата Калашникова калибром семь шестьдесят миллиметра. Оружие это очень серьезное, и просто так, по воробьям, из него не стреляют.

Для Ильи Калистратовича было делом чести помочь в расследовании преступления, и он предложил свою помощь следователю, которую Андрей Владимирович с радостью принял.

- Я, если честно, не могу понять, откуда прилетела пуля, - в очередной раз, встречаясь с полковником, поделился своими сомнениями Арсентьев, изучивший, по просьбе сыщика, всю близлежащую местность. Баллистическая экспертиза установила, что пуля прилетела с северо-запада, с до минимального уменьшенной кинетической энергией. Проще говоря, - пуля была на излёте, и её убойная сила была также на исходе. Пролетела бы ещё метров пятьдесят и, однозначно, уткнулась бы в землю. Но на её пути, случайно или не случайно, оказался Эммануил Ипполитивич, который ни сном ни духом не ведал, что ему уготована такая печальная судьба. Рядом каких-либо войсковых полигонов не наблюдалось. Да и воинские части, в которых на вооружении находятся такие автоматы, напрочь отсутствовали. Понятно, что подобное оружие в магазине не купишь, а откуда вылетела пуля, - было тайной за семью замками.

- Что мы имеем на сегодняшний день? – задал вопрос Илья Калистратович, при очередном посещении дачи следователем Арсентьевым:

- А имеем мы вот что. Убойная сила АКМ до трех километров. На таком расстоянии ни одного воинского подразделения нет. Полигонов, стрельбищ также нет. Что остается?

Андрей Владимирович весь напрягся, слушая старшего товарища, и попытался ответить на поставленный вопрос:

- Остается проверить всё охотничье оружие, - и, увидев благосклонный кивок полковника, добавил:

- Уже отдали пулю баллистикам. Они всю охотничью картотеку подняли и зарегистрированного оружия, с которого была выпущена пуля, не обнаружили.

- Молодец, - похвально отозвался Илья Калистратович:

- Я в предыдущий твой приход просил топографическую карту принести.

- Ой, извините, - доставая карту из «дипломата», проговорил следователь:

- Еле нашел. Вояки расщедрились и дали на время.

Илья Калистратович развернул карту, внимательно посмотрел на её содержимое и удовлетворенно проговорил:

- По всей видимости, стреляли с железнодорожной ветки.

- Это как? – не понял следователь.

- А так, что исходя из заключения баллистической экспертизы, пуля прилетела с северо-запада. А в трех километрах от дачи, именно на северо-западе проходит железнодорожный путь. Вот там надобно и искать.

Легко сказать. У путейных обходчиков, что ли? Так им оружие по штату не положено. Кроме железнодорожного молотка на длинной ручке да устройства для контроля ширины колеи железнодорожного пути у них ничего больше-то и нет.

Поблагодарив за подсказку, Андрей Владимирович раскланялся, чтобы через полгода упорного сыска, наконец-то появиться на ясные очи полковника и бодро доложить о найденном преступнике.

- По глазам вижу, что раскопал, - после крепкого рукопожатия произнес Илья Калистратович:

- Давай, не томи душу, рассказывай.

- Да что рассказывать, - удерживая интригу, начал Арсентьев:

- Вы оказались правы. Выстрел был действительно произведен именно в районе железнодорожного пути, - и, выдержав паузу, продолжил:

- С товарного вагона-теплушки.

- Это как? – не понял собеседник.

- Военную технику перегоняли. А ей требуется охрана.

- Стоп. Позволишь, если я дальше продолжу сам? – попросил полковник, и получив удивленно-подтверждающий кивок следователя, начал анализировать произошедшую больше полугода назад ситуацию:

- Итак. Предполагаемый выстрел мог произойти в двух случаях. Первый - при отражении нападения на охраняемый объект. И второй - разгильдяйство. Учитывая, что в то время нигде и никак не поступала информация о нападении на железнодорожный вагон, остается версия разгильдяйства и баловства с оружием.

- Так точно, - непроизвольно вырвалось у Андрея Владимировича:

- Был произведен несанкционированный выстрел старослужащим ефрейтором Дебиловым, который, ради забавы, пальнул в хвойный лес - по ходу движения поезда.

- Это надо же. Пуля пролетела через весь лес, не зацепив ни одной ветки на дереве, - покачивая головой, произнес Илья Калистратович:

- Просто невероятно. Уму непостижимо.

- Не-е, - протяжно выговорил следователь:

- Непостижимо было услышать предъявление обвинения в неосторожном убийстве человека давно дембельнувшемуся ефрейтору Дебилову у себя на родине. Обвинения, которого я целых полгода искал. Пришлось проверить все путевые листы на железнодорожном перегоне. Выяснить, какие составы следовали в тот день и в то утро именно на этом участке дороги. Вот так и вышел на караульное подразделение, которое охраняло военную технику, перебрасываемую на широкомасштабные учения в другой округ.

- Ну, что я могу сказать, - молодец, - поднявшись из-за стола и легонько обняв Андрея Владимировича, удовлетворенно произнес полковник:

- Достойная смена растёт. Ещё раз - молодец.

- Да если бы не Вы, я вряд ли бы смог догадаться в каком направлении искать. Я уже, грешным делом, думал списывать производство по уголовному делу в архив, как не раскрываемое, получив очередной «висяк» в отделе. Оказалось, что если правильно расследовать преступление, то обязательно его раскроешь.

- А ефрейтор этот - как?

- Да, ожидает суд. Меру пресечения избрали - подписку о невыезде. Раскаивается, конечно. Переживает страшно. Клянет себя, на чем свет стоит. Говорит, что в тот день утром решил выпендриться перед молодёжью. Мол, смотрите «салаги», какой я крутой. Хочу, стреляю. Что хочу, то и делаю. Вот и «настрелял» себе срок, лет на восемь. Как не крутите, а неосторожное убийство налицо.

- Н-да. Дурак парень. Судьбу себе поломал по полной программе. Да и как потом жить с мыслью, что убил человека? Даже по неосторожности. На всю оставшуюся жизнь эта карма будет его преследовать, - задумчиво произнес полковник:

- Ну что, ещё раз - молодец. Жаль Евфросинию Ивановну, вдову Эммануила Ипполитовича, порадовать не смогу. Слегла она через неделю после похорон мужа. Так и не смогла оправиться. Умерла. Рядом с мужем и похоронили. Вот, что значит настоящая любовь. Не пережила. А пуля, действительно дурой оказалась. Вот так-то.