Ника Черкашина

Рассказ

Галина Николаевна Самохина проснулась, как всегда в половине шестого, но долго еще лежала, глядя в потолок с обвисшими и вылинявшими обоями. Дочка с внучкой давно уже обещают приехать к ней в отпуск и помочь переклеить обои, да все некогда им… Ничего не хотелось – ни есть, ни пить, ни влачить с утра до ночи эту никчемную и никому не нужную жизнь пенсионерки. Из головы не выходил не только вчерашний разговор с соседом из соседнего подъезда, но и приснившийся сон. Будто она смотрит со своего седьмого этажа вниз, а по всей стене дома ползут вверх, и уже подползают к ее балкону, тьмы гусениц, тараканов и каких-то жуков… Видно, и сегодня к каким-то неприятностям. Опять душа не выдержит и отчертует эту неряху Семеновну или эту разведенку Дашку. Их очередь убирать площадку и лестницу до 6 этажа, а ни та, ни другая – ни гу-гу, пока она не устроит им разнос … И что за люди! Мусор высыпают, а как упало что мимо, так и лежит… Пришли с улицы, наследили и не подумают за собой следы свои вытереть… Еще и огрызаются, дурищи безрукие… Надо вставать, проверить… Но вставать не хотелось. Вспомнила соседа … Вчера она наблюдала со своего балкона, как благообразный и еще всячески привлекательный вдовец чистит от снега забытую строителями огромную бетонную плиту, и рассыпает по ней свое ежедневное угощение птицам. «Вот и повод наконец-то познакомиться» - подумала она и, собрав в приличный пакет куски черного хлеба, засохшего и зацветшего даже в холодильнике, отправилась знакомиться. Старик рассыпал по плите мелко порезанные очистки картофеля, моркови и яблок, смешанные с раскрошенным белым хлебом. Голуби прямо кипели у его ног. Галина Николаевна тоже высыпала на край плиты свое угощение. Птицы бросились к ее дару, и, выхватывая друг у друга черствые куски хлеба, отскакивали от плиты прямо в снег. - Леди, - сказал старик, - птицам нельзя давать черный хлеб. - Почему это нельзя? – вызверилась на него Галина Николаевна, никак не отреагировав на слово «леди». – Им это ваше интеллигентное угощение - мертвому припарка. Они же - обжоры, видите, как набросились? - Черный хлеб вызывает брожение и вздутие, а у них нежные желудки. Они потом болеют и погибают. - Да по мне, пусть они хоть все повыздыхают! Гадят тут с утра до ночи. Какая от них польза? - Если так рассуждать, дорогая леди, - сказал миролюбиво старик, - то Небесные Силы и Бог, глядя на нас сверху, тоже могли бы сказать: да зачем нам эти люди, если от них никакой пользы… Только едят и своими отходами всю Землю уже загадили. - Сравнили! Где у Бога - мы, а где эти чертовы голуби! - А чем же мы с вами от них отличаемся? Им, как и нам, Бог дал жизнь, а Матушка – Природа держит их и нас... - Как это чем?- растерялась Галина Николаевна, - мы же люди! Трудимся всю жизнь, детей, внуков растим. А эти дармоеды – им бы только жрать! - И птицы всю свою жизнь неустанно с ранней весны до поздней осени трудятся – гусениц и всяких вредных насекомых уничтожают. И детей, как и мы, тоже выводят на свет божий. Сейчас вот снег, мороз – где им взять корм? Если мы – люди, наша очередь позаботиться о них. А через них - о себе самих. Опять будет весна, и опять повылезают со всех щелей всякие насекомые. Представляете, если не будет птиц, какие полчища гусениц, тараканов и жуков, ища пропитание, полезут по всем стенам к нам в квартиры? …Галина Николаевна опять во всех подробностях вспомнила свой сон и приказала себе: «Хватит валяться, восемь уже натикало, пора вставать и за дело приниматься!» Первым делом она выглянула с балкона. Никаких тараканов и в помине не было. Наоборот, по выцветшей, а когда-то почти красной терракотовой стенке плясами солнечные зайчики, отражаясь от застекленных соседских балконов. Дедок без головного убора, сияя серебристой сединой, кормил голубей. «Вроде приличный со всех сторон человек- видно же по дубленке и по выглаженным брюкам, - а ерундой занимается!» - подумала она. Хотела, было, включить чайник, так как пила по утрам, заваривая пакетик, чай с медом... Но вспомнила, что вчера так и не купила свежий хлеб, а оставшиеся в хлебнице горбушки не хотелось есть. Собрав их в глубокую миску и залив водой из крана, стала спешно собираться… - Доброе утро, леди! – сказал ей дедок, когда она подобно ему стала рассыпать голубям размягченные свои сухари. – Благодарю вас за поддержку и за достойный пример для подражания. - Какого подражания? – не поняла Галина Николаевна. - Да я присмотрелся и вижу, сколько черствого хлеба и разных очисток люди выбрасывают в мусор!… а Вы - молодец! Вот размочили сухие горбушки и поделились с божьей птицей. Это все равно, что Богу подарок сделали. С тех пор Галина Самохина каждое утро, выходила, как пошутила дворничиха Варвара, «на панель». Выносила измельченные и проваренные очистки картофеля, свеклы и капусты. Не столько к птицам выходила, сколько к деду. Ей по сердцу пришлось это его приветствие «Доброе утро, леди!». Что означает это слово «леди» она не знала доподлинно, но ей нравился душевный голос деда и его доброжелательный тон. Но особенно нравились ей его рассказы о птицах, разном зверье и о жизни вообще... Получалось у него, что все в мире связано и живет во имя друг друга. Ей тоже захотелось жить с какой-то пользой хотя бы для этих бедных голубей, раз они от ранней весны до глубокой осени живут для нее. Может, и к другим женщинам двора сосед обращался с этим приветствием, но с легкой руки независтливой Варвары именно к Галине Самохиной приклеилась эта кличка «леди». То ли в противовес ее грубоватому и неуживчивому характеру, то ли из-за удивления неожиданному и непонятному изменению ее поведения. На днях же совершила нечто вообще невиданное. Ни она от себя этого не ожидала, ни тем более соседки. Для всех это был сюрприз. Было уже десять утра, а Дарья опять игнорировала свою очередь. Так и не удумала, придя из магазина, вытереть свои следы. Галина Николаевна взяла ведро с водой, тряпку, швабру и молча вымыла в лифте пол, площадку перед мусоропроводом и лифтом, а потом и лестницу до шестого этажа… Встав пораньше, она уже успела напечь пирогов и сварить борщ. Самым тайным ее желанием было пригласить вдовца-соседа на обед. И, понятно, не хотела, чтобы этот, пока не очень понятный, но очень приятный ей человек, видел всю эту грязь. Выскочившая из своей квартиры Дарья сначала остолбенела, а потом бросилась к ней на шею со слезами и причитаниями: - Галиночка Николаевна! Солнышко вы наше!.. Да я за вас и два, и три раза потом отдежурю… Всю ночь Сашенька горел, скорая помощь была, наследили сильно, конечно. И я в аптеку бегала... Только утром мы и заснули с ним. Проспала, простите меня! Участковый врач должен вот-вот прийти…Спасибо вам, спасибо! - Да ладно, чего там, все бывает!- почему-то прослезилась и Галина Николаевна, - главное, чтоб пацан твой очухался быстрей. Для матери, сама знаю, дитя дороже жизни… Всю ночь на тридцать первое декабря шел снег. Утром, сметая с балкона еще пушистый и легкий снежный пух, и, кляня себя, что забыла на ночь закрыть балкон, Самохина обозрела двор с высоты своего седьмого этажа. По белоснежному ковру в разных направлениям уже темнели ранние следы. Небо было низким, все в толстых землистых тучах. Снег, скорее всего, еще будет идти. «Пока снова не пошел, надо почистить ковер и дорожки!» - решила она и, быстро скатав их, в рулоны, съехала вниз. Плита, где дед каждое утро кормил голубей, казалась огромной и пышной периной. Она не была еще очищена. «Заспался сосед, что ли?» - сначала подумалось ей. Но вдруг что-то кольнуло в сердце: «А вдруг с ним что-то случилось?». Распластав неподалеку от плиты ковер и длинную домотканую дорожку, она постучалась к Варваре в ее коморку. - Одолжи на пять минут лопату - снег надо сгрести с плиты, пока он не утрамбовался. Дед что-то не вышел. - Да, я тоже заметила! – сказала Варвара, подавая ей деревянную лопату.- Я, как только посыплю дорожки песком, приду к тебе на помощь. - Да сколько той плиты – и одна справлюсь! Ты лучше к деду сходи, узнай, жив ли? - А ты чего ж? - Да я даже не знаю, как его по батюшке. - Будто не говорила с ним каждое утро? - Он не спрашивал, как меня звать, и я постеснялась спросить. Вдруг подумал бы, что набиваюсь в «невесты»… - Так бабы всего нашего двора это и думают. Удивляются, чего это он тебя из всех так величает, чем ты его приворожила… - Да он сразу понял, наверно, что не буду набиваться - он для меня, как бог или ангел какой. Слушаю его, разинув рот. Кто нам про бога и про то, как вся жизнь наша устроена, рассказывал?.. У тебя ничего тут не завалялось, чтоб голубям покрошить? Пойду… А ты… того… узнай, жив ли… Ладно? Пробегавшая мимо Дарья, остановилась. - Тетя Галочка, родненькая, давайте я почищу! - Да что тут чистить, беги уж! Пацан твой как? - Спасибо богу и вашему меду - поправляется… Тогда я на обратном пути ваши дорожки и ковер помогу почистить… Бегу вот скупиться. А дед ваш, что, не вышел? - Да что-то заспался… снег же… может, всю ночь не спал…кости у нас ломит при такой погоде… Подошла Варвара и, рассыпая по очищенной уже плите измельченные очистки, сказала: - Все, Галина, нет больше деда. Это последний от него голубям подарок. С вечера на утро готовил. Ночью скорая помощь забрала и до больницы даже не довезла – отдал богу душу. Сын там. Просил тебя зайти – может, согласишься для поминок борщ сварить. Я возьмусь картошку с мясом сделать… - А пирожки - кто?.. - спросила одеревеневшими губами Галина Николаевна.

Ника Черкашина