Александр Раткевич

На время мне запрещено высовывать нос из кабинета, а всё потому, что у племянницы Катерины совершенно неожиданно возникло желание уничтожить пыль в соседней комнате и особенно на старинной книжной полке.

— Дядь Саш, скажи, пожалуйста, зачем в нашем доме пылятся восемь томов собрания сочинений товарища Андрея Платонова, классика русской литературы двадцатого века. Если честно, я о таком даже не слышала. Ну, Шолохов, ну Твардовский или Фадеев, понятно. А Платонов? Может быть их сразу туда?

— В библиотеку не возьмут! — Прервал я монолог своей родственницы. Они, к большому сожалению, сейчас сами такие вот собрания списывают.

В кабинет заглянуло хитрое личико Екатерины. — Дядь Саш, я тебя уже пятнадцать лет знаю. И если ты Платонова хранишь, то это не спроста! Колись! Зачем все эти тома тебе? Я уж точно их читать не стану. Мне семь томов Роулинг осилить бы. А там ещё Толкиен на подходе.

— Катюша, будь бобра принеси любую книгу из собрания или выпусти меня из заточения, я сам выберу.

— Ладно. Затворник. Свобода тебе! Но не на долго. Идём на кухню пить чай. А потом я за пылесос и тогда…

***

— «И решив скончаться, он лег в кровать и заснул со счастьем равнодушия к жизни» — это из его произведения «Котлован».

«- Ты зачем здесь ходишь и существуешь? — спросил один, у которого от изнемождения слабо росла борода. — Я здесь не существую, — произнёс Вощев, стыдясь, что много людей чувствуют сейчас его одного. — Я только думаю здесь.» — Тоже из «Котлована»? — спросила племянница.

Я кивнул и продолжил. — «— Зачем же он был? — Не быть он боялся.»

 Чувствуешь какой красивый, можно сказать, вкусный и не повторимый русский язык. Так писать по-русски не мог никто! Не зря же, до наших дней дошла легенда о том, что вождь всех народов, товарищ Сталин, прочитал его повесть «Впрок» написал на полях: — «Автор — сволочь, но талантливый».

— Ух, ты, как интересненько. Найди мне эту повесть, я её постараюсь прочесть, если пойму. Буду нашим, в гимназии, рассказывать. А за что Иосиф Виссарионович так автора приложил?

— Сама почитай. — Я протянул Катюше ксерокопию документа. — Это записка Сталина, предназначенная для редакции журнала «Красная новь». Именно там опубликовали повесть «Впрок».

— «К сведению редакции «Красная новь». — Читала вслух девушка — «Рассказ агента наших врагов, написанный с целью развенчания колхозного движения и опубликованный головотяпами-коммунистами с целью продемонстрировать свою непревзойденную слепоту.

Р.S. Надо бы наказать и автора, и головотяпов так, чтобы наказание пошло им «впрок».» — Ничего, себе! И что после всего этого их не того? Не расстреляли?

— Я знаю, что после этого Андрея Платоновича дружно перестали публиковать. И это несмотря на то, что почти все редакторы и писатели, которые читали повесть, отзывались о ней положительно.

— Дядя. Ты сам-то её читал?

— Конечно. И даже перечитывал.

— Тогда расскажи, на что именно вождь взбеленился?

— Катюша, я ведь не он. Поэтому могу лишь предположить, что хозяину страны не понравилось то, что автор посмел высмеять процесс коллективизации.

— Ну что тут такого? Подумаешь.

— Вам современным, трудно понять ушедшую эпоху. Но всё же постарайся. Суть в том, что Сталин, не без основания, считал себя автором и инициатором этой самой коллективизации.

— А. Поняла. Выходит, что Платонов высмеял самого!

— Ну не совсем так. На подобное, в Советском Союзе не мог решиться никто. Просто автор, в своём неповторимом стиле маленько поиздевался над только что вышедшей статьёй, под названием «Головокружение от успехов».

— Понятненько. И что, его после всего этого, на Колыму или стразу к стенке? Ведь обозвал же он писателя — агентом наших врагов!

— Платонов, по ночам, прислушивался к шуму мотора. Ждал, что за ним, вот-вот приедут. Но в Кремле поступили иначе. Хитрее, подлее. Арестовали его пятнадцатилетнего сына.

— Опа-на! Почти что, моего ровесника! А его-то за что?

— Ка обычно. Стандартно. Статье 58/10 — «За антисоветскую агитацию».

— А он, что? И правда агитировал? Да, такого быть не может!

— Скорее всего Платонов-младший в какой-то, «своей» компании, взял да и брякнул, что-то такое,за который в те далёкие времена можно было и загреметь. — Как Варлам Шаламов? — Примерно. Рад, что ты его знаешь. Хвалю!

— Что, сгинул пацан? Вряд ли выжил. Подросток, в лагере.

— Выжил. Отпустили в сорок первом году. Один смелый депутат верховного совета сильно похлопотал.

— И кто же этот смельчак?

— Шолохов! Он многие годы дружил с

Платоновым. Но парнишка вернулся домой с открытой формой туберкулеза.

— Выходи его на фронт не взяли, с такой-то болезнью?

— Сын умер в начале сорок третьего года. Отец был рядом с ним и заразился тоже. Поговаривали, что военный корреспондент газеты «Красная звезда», капитан Андрей Платонов, за фронтовыми сто граммами говорил, что родная власть забрала его сына, но вот творчества у него отнять не в состоянии никто!

Катюша примолкла. Взяла из моих рук томик автора, полистала. Увидела фото женщины. — Жена? Как они жили? Расскажи, если знаешь?

— К сожалению, племяшка, я этим особо не интересовался. Читал где-то, что любимая девушка Платонова, уехала от него в какую-то глухомань. Но Андрей в таки добился своего. Приезжал к ней, почти еженедельно. Молодые поженились, но белая полоса в жизни писателя тут же сменилась на чёрную.

Любимые брат и сестра в тот же год скончались от отравления грибами. Кроме этого свекровь никак не могла найти общий язык с невесткой. И Андрей

Платонович постоянно мучился от того, что никак не может примирить двух , люби х им женщин.

— А после войны? Жизнь его наконец, наладилась? Издавать стали?- Екатерина листала один том, за другим, стараясь отыскать даты послевоенной публикации.

— После окончания войны капитана демобилизовали по болезни. Я тебе уже говорил, чахотка-болезнь заразная. Платонов написал рассказ «Семья Иванова». Его напечатали. Ты можешь отыскать его в томике, но под названием «Возвращение». И всё началось по новой. Литературные критики яростно обвиняли его в клевете на воинов-победителей! Понятное дело, что после этого на литературе можно было поставить жирный крест. Пришлось писателю переквалифицироваться. Он стал собирать и перерабатывать народные сказки. Читал их своей дочке Машеньке. Кстати, по мотивам е «сказочных трудов» через двадцать лет после его смерти наши мультипликаторы сняли серию великолепных мультиков.

— Так, дядь Саш. Это всё я забираю в свою комнату. — Племяшка, в два этапа перенесла собрание сочинений в своё лежбище. — Да и ещё вот, что. — Она протянула мне планшет, на экране которого мерцали буквы- «Забыл сказать: очень хороший язык». — Максим Горький, об Андрее Платоновиче Платонове