Леонид Аранов

Я совсем не шахматист. Во всяком случае, если мои шахматные способности оценивать по некой разрядности, я бы посчитал себя игроком пятого разряда. Иногда я все-таки играл в шахматы. Но для меня это – всего лишь случай и не более. Я никогда не искал себе партнера. Но как писал известный писатель Стефан Цвейг, «Шахматы, как любовь, требуют партнера». Причем, настоящие игроки «священнодействуют», начиная свою партию. Но я далек от святости такой.

Это было время, когда наше Бюро, как огромный «Титаник», шло ко дну. Это было время «Перестройки» - как окрестил его первый президент разваливающейся коммунистической державы. Наше предприятие тогда от полного краха спасло объединение с аналогичным тонущим кораблем. И в этом объединенном судостроительном конструкторским бюро я нежданно подружился с Алексом, который вдруг оказался моим старым приятелем из той поры далекой, «когда мы были молоды и чушь прекрасную несли».

Нас тогда связывали лыжные походы, посиделки у костра, порой под звуки вещие гитары. И девушки, конечно. Я еще не знал, что мой приятель Алекс крутой шахматист. Как-то на очередном нашем туристическом сборище появилась очень изящная девушка. «Вероника», - представилась она нам. Очень скоро я заметил, что все парни нашей компании, не исключая меня, уж очень вожделенно посматривают на Веронику. Но Алекс оказался проворнее всех. Он всегда оказывался рядом с Вероникой, рассказывая ей смешные истории и бесконечные анекдоты. Однажды на привале я подошел к Алексу и сказал полушутя: «Алекс, мне пора вызывать тебя на дуэль». Мой приятель быстро все понял и ответил: «Ну что делать, если девушка тоже любит шахматы и даже записалась в клуб Чигорина. Но если ты вызываешь меня на дуэль, я принимаю вызов. За мной право выбора оружия. Это будут шахматы». И я как-то легкомысленно быстро согласился, не обсуждая выбор оружия. А мог бы предложить гонки на лыжах или просто, наконец, рыбалку. Но логика Алекса была безупречна – «за мной право выбора…». Алекс не мешкая, быстро достал из рюкзака свои походные шахматы. Затем пристально посмотрел на доску, словно хотел загипнотизировать шахматные фигуры, подчинив их своей воле. Его напряжение как-то передалось всей нашей команде туристов, ставших вдруг моими секундантами. Каждый мой ход подвергался горячему обсуждению. Когда я дошел до семнадцатого хода, благодаря моим секундантам, казалось, появился реальный шанс на выигрыш. Я уже мог получить второго ферзя. Но это была всего лишь ловушка, расставленная моим противником. Он сумел предвидеть развитие игры, и через три хода мне был объявлен мат. Когда же я узнал, что мой недавний дуэлянт уже несколько лет является мастером спорта по шахматам и судья всесоюзной категории по шахматным композициям, я даже как-то возгордился, что мне довелось с ним играть. «Не огорчайся, у нас еще все впереди», - сказал мне в утешение Алекс.

Слова Алекса оказались пророческими. Прошло почти 40 лет, и мы снова встретились. Уже не туристами, а давно убеленными сединами инженерами судостроительного конструкторского бюро.

Как-то в конце рабочего дня в нашу комнату вошел Алекс. Дружески хлопнув меня по плечу, он заявил:

— Мне, кажется, ты сегодня вечером ничем не занят. Так, одни пустяки. Предлагаю пойти со мной поздравить Карпова, бывшего чемпиона мира с юбилеем. Ему сегодня 60 лет.

— Ты действительно провидец. Прямо Вольф Мессинг. У меня сегодня вечером действительно одни пустяки. А Карпов, наверное, очень здорово обрадуется встрече со мной?

— В радости Карпова от встречи и с тобой, и со мной я не уверен, но мне как ветерану шахматного клуба вручили два билета. Встреча состоится в Большом зале филармонии. Среди приглашенных будет даже Спасский, генеральный конструктор подводных лодок. Он тоже большой любитель шахмат. До звания «мастер» он не дошел, но во время испытательного подводного похода Спасский одержал убедительную победу над Карповым…, старшим механиком подводного крейсера.

Как только мы переступили порог филармонии, нас сразу окружили журналисты и репортеры. Почему-то именно меня приняли за некого шахматного авторитета. И под прицелом видеокамер на меня обрушился град вопросов. Я старался, как мог держать марку, давая обтекаемые ответы. Но в трудную минуту Алекс пришел мне на помощь. Очень деликатно прервав мое интервью, он стал рассказывать о своих шахматных баталиях на международной арене и о своей мимолетной встрече с молодым Карповым.

На следующий день в родном институте начались непонятные проблемы. Рабочий день совсем не задался. Алекса срочно вызвали на Судостроительный завод. А я, как только приступил к текущим проектным проблемам, вдруг неожиданно услышал телефонный звонок. Это молодой начальник вежливо приглашал меня в свой кабинет. Возрастная дистанция между нами была достаточно велика, так что вежливость моего шефа пока еще была необходимой формой общения между нами. Мрачно посмотрев на мои чертежи, разложенные у него на столе, он сказал:

— Я бы хотел весь этот проект передать в сектор Прошкина, а Вам хочу предложить командировку в Северодвинск на месяц. Там уже есть наши люди, Вы будите старшим.

Мне хотелось что-то возразить, но он, прервав меня, сказал:

— Вы еще подумайте, но так нужно. И извинившись, быстро пошел в сторону кабинета главного инженера.

На другой день после обсуждения итогов очередного технического совещания Алекс неожиданно спросил:

— А, по-твоему, какова в перспективе судьба сектора Прошкина? И не дав мне ответить, он продолжил:

— Все очень просто. Это шахматы. Тебя отправляют в командировку, твой проект передается в сектор Прошкина, который и так не справляется с работой. В результате проект «заваливается». В итоге Прошкина снимают с должности, а его сектор со всеми работами передается под начало твоего молодого шефа. Сектор становится достаточно велик для обычного подразделения. И твой молодой начальник делает реальный шаг к организации нового отдела систем управления. Он же его и возглавит. Таков итог партии в недалеком будущем. Именно поэтому тебя нужно отправить в командировку. Желательно на месяц, лучше на два. Чтобы поле расчистить, чтобы не мешал. Не зря же твой шеф сейчас постоянно бегает к главному инженеру. Чего не сделаешь для «хорошего мальчика». Конечно, все это отвратительно, но «се ля ви ̽ ». Именно поэтому я играю в шахматы только шахматными фигурами. Преимущественно деревянными. А все эти интриги — кого-то подставить, кого-то заставить меня не касаются. Мне свойственны человеческие страсти, но я их реализую на шахматной доске. Конечно, я поклонник прекрасного пола. И уж если случается – «бес попутал», эту страсть я воспринимаю как дар Божий.

Неожиданно для себя я вдруг спросил:

— А как поживает наша старинная знакомая, Вероника? Как ее шахматные успехи?

— Эта «старинная знакомая» уже давно стала моей женой. Она подарила мне двух сыновей, и ей давно не до шахмат.

— Ну вот, я думал, она полюбила шахматы, а оказывается «крутого» шахматиста. Рад за вас обоих.

Но я уже не смог быть ни участником, ни свидетелем шахматной партии, задуманной моим начальником. Я неожиданно стал пациентом районной больницы. Диагноз неутешительный — плеврит с пневмонией. Прошло несколько дней, а состояние мое никак не улучшалось. Единственное достижение, дипломатический успех — меня перевели из коридора в шестиместную палату.

— Воспаление легких прогрессирует» — мрачно констатировала лечащий врач Светлана Олеговна при очередном моем осмотре, — на завтра я пригласила нашего профессора на консультацию, послушаем его рекомендации. Может, помогут.

— Ну, будем надеться, — прозвучал мой голос без всякой надежды.

На другой день в репродукторе раздался голос дежурной медсестры, который приглашал меня в ординаторскую.

«Не иначе как, пришел пан профессор», — подумал я, открывая дверь ординаторской.

За центральным столом сидел несколько грузный мужчина пенсионного возраста. Быстро взглянув на меня, он, как бы продолжил разговор:

— Я посмотрел все Ваши снимки, компьютерную томографию и прочие

документы. Правое легкое у Вас полностью поражено. Поэтому единственный вариант — вскрыть грудную клетку и удалить это легкое.

Да, не буду лукавить, у Вас для операции не лучший возраст.

— И в случае успешной операции я, конечно, буду жить долго и счастливо, а если нет — пышные похороны будут обеспечены, — потянуло меня на черный юмор.

— Ну, я все сказал. Мне пора, — попрощался профессор.

И вот опять шестиместная палата больницы. Мрачные мысли не дают мне покоя. Неожиданно в палату вошла Светлана Олеговна. Окинув взором палату, она прервала мои невеселые мысли:

— Вот что, больной, Вы мне сегодня что-то совсем не нравитесь.

— Значит, я могу предполагать, что в предыдущие дни я Вам как-то нравился?

— А как же? И не сомневайтесь. А пока все, что наговорил Вам наш профессор, забудьте. Я договорилась с хирургом — завтра до обеда Вам предстоит небольшая операция. Наш хирург постарается с помощью катетера добраться до легочных карманов и максимально их очистить. А дальше — моя работа. Желаю Вам хорошего настроения.

И доктор, как добрая фея, одарив меня надеждой, быстро покинула палату.

Ближе к обеду следующего дня после проведения моей экзекуции в палату вошла «добрая фея»:

— Могу Вам сказать, что процедура, проведенная нашим хирургом, прошла вполне успешно. Он выполнил ее на «отлично», — быстро сказала Светлана Олеговна вместо приветствия.

— Очень рад слышать.

— С сегодняшнего дня и всю неделю Вам будут давать новый антибиотик. Через капельницу. А там компьютерная томография и посмотрим…

И добрая фея снова упорхнула.

Медленно тянулись очередные сутки. Где-то по коридору громыхал колесный штатив для капельницы, и вместе с ним вошла в палату медсестра. Привычно проколов вену, она «запустила» капельницу:

— А Вы знаете, что вчера было в кабинете Главного врача? Я туда пришла забрать подписанные документы и слышала, как Главный «наехал» на нашу Светлану Олеговну. Он почти кричал: «какое право Вы имели применять американский антибиотик, для которого мы предусмотрели свой российский заменитель и уже отчитались по программе ИМПОРТОЗАМЕЩЕНИЕ. Этот больной, что он Ваш друг, брат, сват? Я Вас не понимаю». А она ответила: «Это просто мой больной и я считаю своим долгом спасти его, когда это „импортозамещение“ не срабатывает». В общем, криков еще было много, но я уже ушла.

В одно прекрасное утро сразу после завтрака в палату вошла группа докторов во главе профессором, который еще совсем недавно вынес приговор моему легкому.

— Вот наш знаменитый пациент, — заявил профессор, показывая в мою сторону. Он попал к нам с полным поражением правого легкого. Ему грозило классическое удаление этого органа. В его возрасте 70 лет — это очень опасно. И мы пошли другим путем. Мы применили неоднократную очистку легкого с использованием катетера. А затем, наш современный отечественный антибиотик довершил весь процесс. И мы спасли и легкое, и саму жизнь нашему пациенту. Теперь он уже готовится к выписке. Ну что Вы можете сказать, больной?

— А я совсем недавно еще слышал: «надо удалить это легкое и все».

— Ну, я не знаю от кого Вы это слышали. Это, скорее всего, была шутка.

Мне хотелось опять возразить, но неожиданно я встретился с тревожным взглядом Светланы Олеговны и осекся. «Ну, куда я все лезу? Кому нужна эта правда?», — мрачно подумал я.

Авторитетная комиссия медиков как-то незаметно для меня удалилась. Мое пребывание на больничной койке заканчивалось. До выписки из больницы оставалось два-три дня, когда неожиданно ко мне в палату заявился Алекс:

— Вот оказывается, где ты отдыхаешь. И я решил нарушить твой покой.

Мне пришлось рассказать ему всю историю своего пребывания в больнице и особо о встречах с профессором.

—Да, – продолжил свою речь Алекс,– игра в шахматы идет во всех областях человеческого бытия. Весь мир наш – шахматы. И хорошо, что ты не нарушил комбинацию своего профессора. Завалил бы всю партию, а в выигрыше – никто. Зато теперь у профессора есть шанс подняться на ступеньку выше. Ты сделал правильный ход. Кстати, твой начальник уже поднялся на очередную ступеньку. Я думаю, что он обязан и тебе в этой партии.

—Ты выразился почти как Шекспир в своей комедии: «Весь мир - театр и люди в нем актеры». Иногда, правда, шахматисты, что в принципе без разницы.

— Не все, конечно, актеры и шахматисты в этой жизни. Некоторые - просто созерцатели, а если играют в шахматы, то только деревянными.

Через несколько дней с Алексом мы снова встретились уже по долгу службы. А шахматные баталии нашей жизни продолжались.

 се ля ви ̽ -такова жизнь