Александр Ралот   

(На основе реальных событий)

1813 год. Урал

 Ночью бушевала гроза и маленькая горная речонка Мельковка, вообразив подобной Чусовой, рычала и ворчала. Что есть силы бросалась на берега, намереваясь их основательно подмыть. Вымыла корневища и унесла здоровенные сосны вниз по течению.

Но к утру устала и угомонилась.

Ласковое солнышко, пробившись через неровный строй деревьев и кустарников, мгновенно породило на поверхности воды стаю «зайчиков». Они прыгали на волнах реки и манили тринадцатилетнюю девочку Катю присоединиться.

Та опустила ладошку в студёную воду, чтобы поймать одного, но так и застыла.

На дне рядом с безымянным пальчиком блеснул самородок.

— Серебрянка, — пронеслось в голове у Катюши. — За такой господин приказчик цельный рубль даст, а может быть и по более. Вон он какой большой!

Девочка намочив подол платья и промочив ноги, извлекла со дна предмет.

— Это ничего, что сарафанчик промок и лапти тоже. Пока до селения добегу, обсохну. Зато как уж тятенька с маменькой обрадуется.

На окраине села остановилась — отдать находку тятеньке? Так ведь приказчик Полузадов денежку взрослому человеку может и вовсе не дать. Отберёт и вся недолга. А ежели даст, то папенька от радости обязательно в трактир заглянет. С него станется, а маменьке опять горевать. Сама понесу. Чай, увидев меня не осерчает, осчастливит.

***

— Украла? — Приказчик схватил девочку за ухо и потянул вверх.

— Ей богу нашла. На берегу, в воде лежал.

— Завралась! Так на берегу или в воде? Сказывай правду – иначе запорю до смерти.

— В водице, возле самого бережка. Ой, больно! Отпустите. Я больше не буду.

— Конечно не будешь. Воровать не будешь. Врать тоже.

Полузадов выглянул в окно: «Эй там, ходь сюды».

Минуту спустя, в комнату ввалился дюжий кучер.

— На конюшню её. Всыпь как следует. Чтоб знала.

Приказчик толкнул Катюшу. Та упала на пол. Зарыдала в голос.

— За что? Я же сама принесла.

— Пори до тех пор пока не сознается, где остальное припрятала.

***

Молва о лютой расправе над девочкой разнеслась по округе. Рабочие приисков и заводские шушукались по углам. Кумекали: как половчее отомстить.

Однако их задумкам сбыться не довелось.

Бог на свете есть.

Несколько дней спустя высекли уже самого приказчика.О бесчинстве негодяя соглядатаи донесли владельцу участка Яковлеву.

***

— Пошто ребёнка розгами отхайдахал? Отвечай?

— Так ведь украла?

— Врёшь! Ежели бы украла, к тебе, скотина, не понесла! Трактирщику сбагрила или купцам заезжим. Неужто простых вещей не понимаш? Или придуриваешься?

— Я же для всех нас старался. И выпороть велел, чтобы помнила урок и помалкивала. Ведь прознают про то люди служивые, государевы. Заводы господам Демидовым, на посессионном праве принадлежащие, изымут. За открытие месторождений серебра али золота враз в казну царскую оприходуют. Худо будет, коли благодетелей лишимся.

Яковлев пнул носком сапога валявшегося в ногах негодяя.

— Молчи пёс. Тебе собственная мошна важнее благости государства! Да за такое...! — Повернулся к писарю. — Кликни Петьку, да Ефима. Пусчай позабавятся, всыплют бывшему приказчику плетей вдове больше девичьих. И ещё вот что: для курьера подготовь подорожную и бумаги. Чтобы отбыл в столицу без промедления. Это, — Яковлев указал на самородок, — доставил в Берг Коллегию и сдал под роспись. Там, уж точно понимают — сей металл завсегда дружбу водит с золотом и залегает в одной жиле или поблизу!

1827 год. Зимний дворец

Император слышал как отворилась дверь, пропуская министра финансов Канкрина, но взгляда от окна не отвернул. Молча смотрел на снующих по площади людей.

Вошедший, выждав паузу, кашлянул, обозначая присутствие.

— Егор Францевич, если вы пришли сообщить, что в России серебра и золота катастрофически не хватает, ассигнации обесценены настолько, что за бумажный рубль купцы дают двадцать пять копеек серебром, так это мне ведомо.

Николай первый обернулся и, не мигая, смотрел на вошедшего.

— Ваше высочество я с добрыми вестями.               

Министр положил на стол тяжёлый тускло поблескивающий предмет.

— Канкрин! В детстве у меня были достойные учителя. — Николай первый повысил голос. — Зачем здесь этот неказистый металл, именуемый испанцами платой или «серебришком»? Ведомо ли министру финансов империи, что охотники льют из него дробь, взамен свинца?

— Обер-пробирер Соболевский. Вставил слово «канкрин», — когда царь сделал паузу в монологе.

— Кто таков? По финансовому ведомству трудится?

— Нет Ваше высочество. В соединённой лаборатории. Сей учёный муж изобрёл новейший метод обработки металлов. Растворённую в «царской водке» платину затем осаждают в виде мельчайших крупинок, которые позже приобретают свойства, присущие глине: слипаться при нагревании и через это можно чеканить монеты.

Император вернулся к окну. Теребил подбородок рукой.

— Сколько надобно времени, чтобы получить заключение компетентных лиц по сему вопросу? Англичане на золото, вывезенное из Индии перевооружают турок. Надеюсь понятно для чего? Те подбивают персов на войну с нами. Это я к тому, что ежели до чеканки дело дойдёт, то хватит ли сырья? — Самодержец кивнул на самородок.

— Ещё при правлении вашего старшего брата, штейгер Лев Брусницын открыл на Урале богатейшие россыпи. Ноне добывают несколько сотен килограммов в год. А можно и по более.

— Ступайте министр. — Перебил император. — Сначала подробное заключение, а уж потом высочайшее соизволение. К кому из мировых светил предполагаете обратиться?

Егор Францевич был готов к подобному вопросу.

— К Гумбольдту. Компетентнее в целом мире не сыскать.

Николай кивнул.

— А согласится? Урал — не Европа. Там с погодой не забалуешь.

— Уговорю.

***

«Берлинский университет.

Фридриху Вильгельму Генриху Александру фон Гумбольдту.

«Правительство Российской империи имеет честь пригласить Вас совершить путешествие на восток нашей страны в интересах науки. На эти цели из казны выделяются двадцать тысяч рублей ассигнациями. Вам и сопровождающим лицам предоставляется полная свобода выбора направления и цели путешествия. Кроме этого, министерство финансов передаёт для нужд научных исследований полтора фунта русской платины. Мировая слава Вашего превосходительства в областях науки даёт повод просить совета по одному вопросу. А именно высказать своё отношение к проекту чеканки из этого металла монет».

Зимний дворец. Год спустя

— Ну, что там Гумбольт? Как ему российские просторы? Признаёт платину валютным металлом с ценой много дороже серебра?

На этот раз император был в приподнятом настроении. На столе лежали реляции о баталиях очередной русско-турецкой войны. Армия под командованием Виттгенштейна и отдельный Кавказский корпус генерала Паскевича перешли реку Прут и оккупировали Дунайские княжества. Черноморский флот успешно воевал под Анапой.

— Пишет, что будет выгодно улучшить условие труда горных рабочих. Это повысит работоспособность. Даёт советы по эксплуатации рудников и шахт Урала. Канкрин, — положил листок поверх донесений.

— Об этом позже. — Самодержец нахмурился. — Мне персам деньжат послать надо. Чтобы тихо сидели и врагам нашим на Кавказе не потворствовали. Служивому люду довольствие выдавать не бумажками, а полновесными, звонкими монетами. Что с ними?

— Для чеканки платиновых монет полезно использовались те же формы, что и для серебряных. Кроме того, вес этого металла в два раза больше, чем у серебра.

Таким образом, платиновый трёх рублёвик, по форме и диаметру сопоставим.., а ежели взять шести рублёвую монету, то...

— Егор Францевич — оборвал царь. Не на учёном совете. Государству нужны деньги. Много. Очень. Извольте их раздобыть! И получите наконец внятное, положительное заключение от немца. Оно дорогого стоит. Надеюсь это понятно?

***

«Урал. Фридриху Вильгельму Генриху Александру фон Гумбольдту.

«Я всеми силами стараюсь распространить новую монету в Азию. Наши соседи Персы находят удовольствие в этих деньгах. Полагаю, что мы слишком мало оценили металл. Министр финансов, граф Канкрин».

 «Я чрезвычайно рад узнать новость, что новая русская монета имеет успех и приносит много пользы. С наилучшими пожеланиями Александр фон Гумбольт».

***

Российская империя в середине девятнадцатого века стала единственным государством, где в обращении находились монеты из благородной платины. Ни одна другая страна мира не имела возможности пустить в оборот подобную «роскошь».

1917 год. Хранилище бывшей Берг Коллегии

Люди в кожанках бесцеремонно ввалились в помещение тускло освещённое лампой накаливания.

Навстречу им поднялся, похожий на сморщенный гриб старик, в истёртых телогрейке и валенках.

— Читай. — Уполномоченный поднёс к глазам хранителя исписанную бумагу. — Обыск тута учинять будем. Именем революции. Золото, бриллианты, алмазы имеются? Выдавай добровольно. Иначе... — Говорящий демонстративно расстегнул кобуру.

— Так вы, почитай, уже третьи по счёту. С конфискацией приходящие. —  Старик развёл руки. Всё уже того. Упёр.., то есть я хотел сказать, унесли. Для нужд, этой, как её, революции.

— А это что? — «Кожаный» указал на поленицу из тускло поблескивающих болванок.

— Серебришко.

— Не понял? Серебро что ли?

— Не совсем. Говорю же, серебришко. Не сверкает. Убедитесь сами. Те, кто до вас, забирать не стали. За ненадобностью. Попробовали. Тяжеловато. Да так и оставили.

— Ну, это они зря. Мы заберём. Скоро, дед, новые монеты выпускать станем. Советские! Правда ненадолго. Ибо грядёт всемирная революция и тогда деньги исчезнут.

— Это как? — Удивился хранитель.

— А вот так. При коммунизме деньги без надобности. Ну, а пока!  Хлопцы! Тащи эти чушки отсюдова. Серебришко говоришь. Ну, ты дед даёшь!

***

Читатель, ежели в доме сохранились советские рубли и полтинники на которых указано: девять или допустим двадцать грамм серебра. Не поленись, положи на весы. А вдруг там не серебро, а настоящее серебришко!