Вот скажите, куда нынче без атрибутики? Без атрибутики, друзья, нынче никуда. Для солидности любая безделица сгодится. Лишь бы в обществе не сконфузиться и сохранить естественный цвет лица. А ежели что позначительней подвернётся, так и солидность из правильного места расти будет. Кому хронометр с браслетом из драгметаллов, кому средствами электроники карманы напичкать, а кому колтуна на голове будет достаточно. Лишь бы по свежей моде и чтоб кожа не зудела. А случается, что кому-то и простой ошейник душистым бальзамом на душу ляжет, особенно, если он собака. Вот о собачьих статусах и пойдёт беседа.

Лаврик был охотничьей породы, с настоящим нюхом и хронической катарактой. Только жил он на хозяйских хлебах, а нюхал лишь положенный ему паёк. И вот случилась с Лавриком большая утрата – обронил он где-то свой ошейник. Поисковых навыков у него отродясь не замечалось, а нюх, как уже говорилось, был растрачен на домашнюю пищу. Остался Лаврик, как говорится, на обочине своей профессии без собачьей гордости и без ошейника. Пошастал, конечно, по сторонам, фыркнул пару раз для совести и затосковал. Ведь ошейник для пса это как паспорт, особенной сохранности требует. Да и хозяину, хоть сквозь землю провались, в глаза глядеть стыдно. Получил от хозяина ошейник, считай, с ним обручился. Вот, ежели нерадивый супруг без кольца к благоверной заявится, какое семейное счастье можно им посулить? Так что, ни дать, ни взять, одна легкомысленность и предательство чувств. Вот возьмёт и отравится хозяйское сердце. Он к Лаврику со всей любовью до самой стенокардии, а тот чего удумал – ошейники терять, будто линялой шерстью разбрасываться. Так и без выходного пособия остаться можно, в связи с утратой доверия к собачьей преданности.

Ежели глядеть на календарь, Павлику отроду было тридцать восемь лет, по триста шестьдесят пять дней каждый. А если давать визуальные оценки, то, как есть мальчишка, разве что воротник за щетину цепляется и ботинок такого размера, что по этикету обращаться только на «вы». Однако друзья Павлика на его ботинки не глядели, а всего этикета у них хватало, чтобы звать его Павлик-Лаврик. Вот он-то и был хозяином того самого Лаврика, который так перед ним оплошал, что учуял, будто числится теперь на строгом карандаше. Только напрасно так Лаврик маялся – ежовой бухгалтерией его хозяин отродясь не промышлял. Да и характер у Павлика, что хлебный мякиш – любой конфигурации скульптуру из него слепить можно. Добрый парень, нечего сказать. Только ногти грызёт и плюёт в неположенных местах. Но это нынче с манерностью врозь не пляшет. Так что выходит, Лаврик по двойному тарифу в хозяйском сердце набезобразничал. Поставил под сомнение его душевность и, как ни верти, а ротозейство с ошейником допустил. Ищет теперь Лаврик в интерьере тёмные пятна, чтобы было куда бесстыжие глаза спрятать.

И вот переступил Павлик порог холостяцкого очага после положенных по КЗОТу отработанных человеко-часов, растопырил объятия, улыбается, будто во рту у него зубов на шестерых припасено – приготовился к дружеской встрече. По крепкой традиции выбегает каждый вечер в прихожую преданный пёс к верному хозяину, споласкивает ему щёки влажным языком и обозначает свою радость при помощи виляния хвостом. А тут стоит Павлик в непривычной растерянности, только позывные со свистом перемешивает, а Лаврик всё не идёт. Распереживался Павлик, не околел ли его питомец. Кинулся он осматривать помещения на своей жилой площади, даже в сахарницу заглянул, нет нигде Лаврика. Когда повторил процедуру в сопровождении электрического освещения, разыскал пса под раскладушкой. Глядит, Лаврик морду отворачивает, катаракта на мокром месте, дрожь, словно блоха, по спине скачет, хвост поджал, будто вот-вот отнимет кто. Симптоматика, конечно, знакомая – как испачкает Лаврик ковёр, так и жмётся в укромных углах, и со стыда хвостом пошевелить не может. Поглядел Павлик на то, как от чувства вины у его пса шерсть дыбом топорщится, стал принюхиваться на предмет скандальных ароматов. Только ничем похожим его обоняние не просверлило. Озадачился, конечно, Павлик внештатным поведением четвероногого, но долго плешь себе начёсывать не стал – мало у животины что ли причин для тревожности. Вот так скрутит радикулит звериную психику по случаю кризиса среднего возраста, и на тебе – вся физиология шиворот-навыворот, включая огульность жестикуляции хвоста. Что ни говори, собачья душа – потёмки.

Вот и оказался Павлик в полной растерянности, не знает, что и делать. Только чешет Лаврика за ушами и спинку ему наглаживает, будто рубаху после стирки, да ласковой словесностью успокаивает. И до того он этим увлёкся, что вовсе позабыл о своих намерениях перед Лавриком. А намерения у Павлика были самые торжественные. Купил он своему псу новый ошейник, лакированный с золотистой пряжечкой, и спешил домой, чтобы вручить свой подарок. Прежний-то истрепался и был утилизирован по всем предписаниям международных экологических деклараций, а именно выброшен в помойное ведро. Откуда ж было Павлику знать, что его подопечный так запутается в своей мнительности? Сиди теперь, Павлуша, и расхлёбывай свой порыв, да не забывай о задуманном. И вот уже затискал Павлик пса до хронической икоты, наговорил ему всяких кренделей с таким усердием, что язык на боковую попросился, и впал в отчаяние. Как вдруг вспомнил про уготованный ошейник и без промедлений предъявил этот аргумент Лаврику. Засияла его катаракта слезами восторга, замаячил хвост, будто к радиостанции прикручен, забегал он, словно с газелями наперегонки. Одним словом, приключилась с Лавриком щенячья радость, которую он даже озвучил мажорным сковчанием. И до того заразительно, что и Павлику перепало. Стали они на пару фокстрот на коврах выплясывать. Для Павлика ведь этот ошейник не меньшей важностью ценен, не взирая на то, что он не собака. Ведь порой атрибутика разной шерсти обладателям пользу приносит, даже если это не очевидно. Павлику, казалось бы, тоже ошейник без надобности, только надо же ему куда-то поводок пристёгивать.

Вот скажите, куда нынче хозяину без поводка? Без поводка хозяину нынче никуда. Для солидности в самый раз. Да и вообще, сами понимаете…

25 мая 2019 г.