Анна СОЛОДКАЯ  

                              С голубого экрана, ставшим от событий багровым, лилась жуткая информация. Температура воздуха в это время года колеблется в пределах сорока градусов, теперь же континент превратился в сущий ад. Огонь наступал отовсюду. Пожарные службы сообщали о ста пятидесяти очагах одновременного возгорания. Бедствие множилось. Пострадало уже более двух тысяч домов. Престижные коттеджи, находившиеся вдали от городов, в экологически чистых зонах, пылали как стога сена. Проблем добавляло тотальное игнорирование Австралией многотонного сухостоя, заполонившего леса. Из-за веками поваленных деревьев и густого буша, зеленые массивы непроходимы. Под ногами — толстый слой валежника. При тотальных засухах и высокой температуре — это полная катастрофа! Однако здешние экологи не вмешиваются в жизнь дикой природы, настаивая на том, что вывоз бурелома отрицательно сказывается на флоре и фауне. Пожары прошлых лет, к счастью, миновали эти райские уголки и были сравнительно небольшими, но сейчас произошло наихудшее — огонь бушевал везде. Остервенелое пламя, гонимое обжигающим ветром, добралось и до этих мест, в мгновение ока испепелив девственные леса вместе с элитными поселками, в одном из которых обитали родители Ника. Позже очевидцы расскажут ему, как, среди ночи, жители выскочили на улицу. Пожилые супруги спасались вместе со всеми. Мать держала на руках вырывающуюся болонку, а отец, уже подойдя к эвакуационному автобусу, вдруг оглянулся и, растолкав преграждавших путь, пожарных, бросился назад, в полыхающий дом. Это вызвало недоумение. Никто не знал, что в кабинете, на рабочем столе, остались папки с уникальными исследованиями последних лет, бесценный научный труд — дело всей его жизни! Он хотел спасти хоть что-нибудь, но, проломив ногой подгоревший пол, споткнулся и упал. Его жена, отпустив собачку, кинулась на помощь. В это время рухнула крыша. Толпа с ужасом наблюдала разыгравшуюся трагедию.           
.                                                                               ***
                Неукротимое пламя продолжало бушевать на обширных территориях Нового Южного Уэльса, Виктории, Южной Австралии... Огонь смёл тысячи гектаров эвкалиптовых лесов, истребил плодородные сады и виноградники, зреющие хлеба; уничтожил фермы с заживо сгоревшими буренками... Всюду стоял жуткий, отчаянный вопль. Из загонов выскакивали обожженные овцы, руна их полыхали. Беспорядочно мечась по обугленным полям, живые огни догорали в страшных муках. Над континентом исчезло солнце, небо превратилось в жуткие, апокалиптические, клубы дыма. Зловещие переливы менялись от ярко-оранжевого до черно-багрового, и, стелясь по земле, удушали все живое на своем пути. Лесное зверье гибло тысячами — бежать было некуда, на всех направлениях его ждала смерть. Многие виды уникальных животных и растений оказались на грани исчезновения. Пострадавшее население вертолетами вывозилось в безопасные зоны. С таким масштабом бедствия Австралия еще не сталкивалась. Довлела мысль: что же явилось причиной катастрофы? На кого пенять? На сухие грозы? На безответственность человеческую? На умышленный поджег или, может быть, на глобальные изменения климата? Климат на планете стал другим — это научный факт, однако такой подход к происходящему дает возможность уходить от ответственности, списывая все на неумолимый рок.    
                                                                           ***
             На следующее утро Тома разбудил телефонный звонок.
 —   Привет, это Стив, — послышался знакомый  голос бывшего шефа, — зайди в авиаклуб, дело есть.
 —    Какое у тебя дело ко мне может быть теперь? — буркнул Том спросонья.  
 —     Мэрия просит принять участие в устранении последствий пожаров. Уже задействована вся легкая авиация. Помогают, чем могут. Я бы не хотел оставаться в стороне… Ну так как, придешь?
 —    Ты же знаешь: я лишен лицензии и не имею права летать.
  —   Оставь. Кто сейчас на это смотрит? Из ада надо спасаться любой ценой, а у меня — одна молодежь необученная! Сам подумай, разве я могу на нее рассчитывать? Условия экстремальные, видимость плохая! А делать посадки придется на выгоревшие лесные поляны, а то и вовсе на автострады! Это не просторы аэродрома! Тут нужен асс или сам черт, не знаю! Помоги по старой дружбе.
  —   А где же Джек, где Билл? —  Том спросил о, работавших в авиаклубе, инструкторах.
 —    Джек — астматик. Какой с него толк? От дыма задыхается. Еще умрет в полете! А Билл — в отпуске! Как назло, на прошлой неделе уехал в Новую Зеландию. Так что, один я остался!
 —    Ладно, через полчаса буду.
                     Заглянув в комнату матери, Том попросил, чтобы она никуда не отпускала Ника. Он был в страшной депрессии, все время молчал и, отвернувшись к стене, тихо плакал. Перед глазами всплывала картина натянутых отношений с родителями. Он укорял себя за ссору с отцом, за то, что отказался поступать в университет, а вместо этого пошел искать золото. Его не остановили даже слезные уговоры матери. И вот, теперь уже ничего нельзя было исправить — он остался один на белом свете. Горе и раскаяние терзало сердце. Том считал разумным как можно дольше задержать его у себя, а то и вовсе оставить жить.
                   Наспех выпив кофе, бывший инструктор поспешил в авиаклуб. По дороге, отчего-то, вспомнился  Джеймс: «Интересно, как он там со своим золотом? Не много ли одному? — размышлял он. — Столько лет дружили... и так испортить отношения! Не понимаю, зачем старому дураку, на склоне лет, такое богатство? Детей у него нет, оставить наследство некому... Глупо как-то. Ну, что поделать? Пусть кувыркается, как знает. Сам выбрал.»
                     Между тем, Джеймс крепко обдумывал, как легализовать краденный самородок. Это было очень непростым делом — кому зря не доверишься! Нужен надежный, проверенный человек! Закон такое не прощает. Старик потерял покой и сон, замкнулся в себе, затравлено глядя по сторонам. Жена боялась к нему подойти, и, поставив на стол ланч, тут же уходила. Джеймса в таком состоянии она еще не видела, а о золоте, спрятанном в чулане, ничего не знала! Она думала, что муж переживает из-за пожаров. Хотя, их поселок находился вне эпицентра бедствий, на отдаленном скальном участке. Сокрушаться, что здесь что-то может сгореть, не стоило. На этой высоте постоянно бушевали шквалы, погода всегда была плохой. Вот и сейчас дул сильный ветер, превратившись в пыльную бурю. Только орудовал он внизу, разнося пламя на еще не тронутые участки леса, добавляя хлопот измученным пожарным. Это хорошо  наблюдалось из окон дома. Панорама происходящего шокировала, в новостях, то и дело, говорили об ухудшении ситуации, а объявленное правительством, чрезвычайное положение осложняло проблемы Джеймса: поездки были запрещены, дороги перекрыты и круг общения сократился донельзя! «Как все плохо складывается!» — сетовал он, упрямо ища выход из создавшегося положения. Наконец, в голову пришла идея расспросить здешних парней, может, у кого-то в друзьях есть аборигены? Мысль была трезвой, однако незадачливый старатель упустил из вида, что абориген должен быть не просто аборигеном, но принадлежать к очень малочисленному теперь, древнему племени нунгаров.                 
 
                                           ***
              Со стороны пылающих лесов полз удушающий дым. Взобравшись на крутой холм, Гоутухелл видел, как, спускаясь в долину, смертоносные массы заполняли ветхие хижины. Стелясь по дворам, они вызывали жуткую панику. Гоутухелл однако выглядел безмятежно. Устав жить, он потерял счет годам, злясь, что смерть так долго не приходит за ним. Он готов был умереть хоть сейчас, мысленно прощаясь со своими детьми. Особенно с младшим — Кумуларной. В прошлый приезд сын настойчиво звал его к себе, но Гоутухелл отказался ехать. "Что за жизнь в городе? — думал он, — голым ходить — нельзя, разводить костер у порога — нельзя! Лежать, где хочется, и курить ибогу — тоже нельзя! Всё — нельзя! Разве это жизнь?! Лучше умереть здесь, на воле". Осмотрев округу, старый абориген стал спускаться вниз, оставляя на песке глубокий след босых ног. 
            Тем временем стоянка превратилась в гудящий улей. Роковым обстоятельством было то, что здравомыслящая молодежь разъехалась по городам, в селении остались только пожилые и очень старые люди. От ужаса они совсем сбились с толка. Гоутухелл советовал им искать спасения у Яилармы. Старейшины рода тут же отправились к нему. «Яиларма сильный, Яиларма все может!» — успокаивали они себя привычной мантрой. Преодолев неблизкий путь, ходаки остановились у входа в Вандималунгу. Наскоро исполнив надлежащие ритуалы, спустились в холодную пещеру.
                 В дальнем углу подземелья тускло мерцал жертвенник, царило звенящее безмолвие. Приняв от деда сакральное право хранить священный огонь, Яиларма ни разу не нарушил обет. Дни и ночи он живил тлеющие угли, угодными духам, травами. Молодой жрец находил в пустыне редкие галлюциногенные растения, грибы и кактусы, сушил их на горячем австралийском ветру, затем перетирал все это  в порошок и добавлял щепоть к тлеющим поленьям эвкалипта. Ритуальные сборы совершал в зависимости от фаз Луны. Отшельник до тонкостей знал воздействие небесного светила на магическую силу трав и психоэмоциональное состояние человека, чем с успехом пользовался при лечении больных. Но сейчас в жертвеннике дымились пряные травы, предназначенные для заклинаний духов на новолуние. Когда же Луна начинала расти, состав курений постепенно менялся: в очаге появлялись измельченные ветки акации вирра — сильного галлюциногена, вызывающего не только тени предков и их голоса. Этот сбор он применял в первой четверти лунного цикла. Во второй — добавлял сухие листья диких сортов табака. А когда Владелица Звезд превращалась в полноликую красавицу, колдун воскуривал кору ибоги, обильно кропя жертвенник смертельными ядами. На убывающую Луну — ему приходилось ублажать духов едким дымом питурии…  Обыкновенный человек, попав сюда, впадал в полное безумие. Но Яиларма хорошо знал действие курений и способ ими пользоваться. Жреческие обряды позволяли ему не только общаться с духами и видеть их, но и ощущать незримые, тайные энергии окружающего пространства. 
                  Сидя к вошедшим спиной, он творил заклинания. Едва удалось вызвать дух Матери Змеи, как не званные гости грубо прервали его видение. Перебивая друг друга, старейшины требовали немедленно отвести наступающий огонь от их жилищ. Яиларма повернулся лицом, слегка покачиваясь в стороны. Он тревожно глядел на соплеменников, а когда те немного успокоились, сделал отрицательный жест и мысленно объяснил, что стихия огня не подвластна никому. Перед пожирателем лесов колдуны   бессильны. Старейшины не хотели это слышать и, грозя проклятьем, продолжали настаивать, чтобы он заставил ветер дуть в другую сторону и немедленно остановил пожар. Яиларма терпеливо внушал сородичам, что огнем объята колоссальная территория и нет такого жреца, который мог бы справиться с таким бедствием. Он указал на горизонте полуразрушенную скалу, в направлении которой, не мешкая, надо уводить племя. Ответ Яилармы взбесил старейшин. Пнув ногой дымящиеся чаши, окружавшие жертвенник, один из них сказал:
—   Мы не покинем землю нунгаров и никуда не уйдем отсюда, мы родились здесь! Если ты не хочешь защитить свое племя, значит, ты предатель, а если не можешь... 
Его перебил беззубый старик с замысловатой татуировкой на груди:
—   А если не можешь, — прошамкал он, — то еще и дохлая крыса! Ты заплатишь за все наши несчастья! Мы знаем, почему ты потерял силу! Ты всю ее истратил на белого чужака! Ты принес горе своему народу! 
 —  Потерявший силу колдун достоин смерти! — заключил, молчавший до сих пор, самый древний из них, — таков закон.
    Яиларма не сводил глаз с разъяренных сородичей. Отойдя в сторону, они решали его дальнейшую судьбу. Отцы рода имели на это право. Посовещавшись, старейшины зло объявили:
—  Прими наше проклятье. Ты больше не жрец и не служитель огня! Ты — позор нунгаров! Ты пойдешь к потусторонним духам, умрешь страшной смертью, без воды и воздуха! Ты задохнешься дымом, который не можешь отвести от наших жилищ! Ты больше нам не нужен! Ты погасший очаг! Но у нас еще хватит сил замуровать тебя. Мы заложим Вандималунгу камнями.
            Старейшины вышли. Никто не вспомнил, как немой жрец в страшные годы засухи вымаливал для них дождь, наполняя колодцы живительной влагой, спасал племя от смертельных эпидемий, лечил от укусов змей и возвращал с того света безнадежно больных. 
            Послышался грохот. Отцы рода хоронили Яиларму заживо. И, чтобы завершить это черное дело, прикатили еще два огромных валуна и застопорили вход. Потеряв много времени, никто из них не успел спасти скот. Бросив все, племя бежало, в указанном Яилармой, направлении.
                                                             
 
                                                                  ***
                    В тесном подвальном помещении, находившемся под павильоном, на холодном каменном полу, лежали Гарри с Энтони. При плотно закрытых дверях, здесь кое-как можно было дышать. Охранники по-прежнему оставались в зале. Их услуги были оплачены за весь период работы выставки и покинуть объект они не имели права. Вовремя подоспевшие полисмены привезли респираторы. Оставалось только ожидать смены направления ветра, когда свежие воздушные массы вытеснят дым с этого района.
                     Один день работы экспозиции не мог покрыть огромных затрат Гарри. Показ самородков был сорван. В ближайшее время ему предстояло вернуть экспонаты владельцам. Звонки от них не прекращались ни на минуту. Никто не хотел рисковать потерей дивидендов, а тем более собственного золота. Потери нес только учредитель выставки, осипшим от дыма голосом, гарантируя участникам целостность и сохранность вещей. Мучительно хотелось курить. С болью в сердце, Гарри подумал: «Господи, где же я так нагрешил? Истинно говорят: не собирай сокровищ на земле»! Он вспомнил, как вчера ему не удалось передислоцировать самосвалы из котлована. Прогноз, опубликованный в интернете, оказался неверным, огонь шел гораздо быстрее, чем предполагалось и, когда он позвонил в офис, окрестности были уже объяты пламенем. Трубку никто не взял — сотрудники эвакуировались. Прииск утопал в густом черном дыму, сквозь который нелепо проглядывали торчавшие зубья экскаваторных ковшов. Прилегающий лесной массив являл собой бескрайнюю обугленную равнину. Злополучный отвал, до недавнего времени мешающий строительству трассы, теперь оказался как-то в стороне — пролагай дороги, где хочешь, можешь даже строить космодром! За короткое время жизнь круто изменилась, и серьезные неприятности, суды и штрафы, терроризирующие Гарри, потеряли всякий смысл.            
                                                                      ****
              Нежные руки тронули Ника за плечо. Он обернулся. Над ним склонилась Каби, мать Тома.
    — На свете много горя, — сказала она, — но надо как-то жить... Не отчаивайся, оставайся у нас. Мы будем рады тебе. 
Вытирая кулаком запекшиеся слезы, Ник встал с дивана.
    —  Где мне можно умыться? — тихо спросил он.
    —  Хочешь — в ванной комнате, а хочешь — во дворе, прямо из бочки. Том и зимой, и летом моется на улице. Мы — люди простые. 
        Ник решил умыться на улице . Под развесистым платаном стояла огромная бочка с водой. Он заглянул внутрь. В зеркальной глади отражалось его опухшее лицо. Сбросив рубашку, юноша стал истово обливаться холодными струями. Это привело его в чувства, но, из-за резкого запаха приближающегося пожара, дышать было тяжело. Ник поспешил в дом.
 В это время Каби подвезла к столу молодую девушку в инвалидной коляске.
 — Вот, познакомься. Это наша Ванесса, — улыбнулась она, — да ты проходи, проходи! Не стесняйся! Сейчас будем чай пить.
Интуиция не обманула Ника, еще вчера он почувствовал в доме чье-то присутствие.  
  — Привет, меня зовут Ник, — грустно представился он, — новоиспеченный сирота и погорелец. 
После таких слов улыбаться было глупо, девушка учтиво кивнула. 
   —  Угощайтесь — сырок, салями, — суетилась Каби. 
Ник заметил, что у Ванессы не работает правая рука. Среди тягостного молчания, она, кое-как, справлялась левой. Мать Тома все время пыталась ей помочь. Ланч был невеселым. Вскоре старушка отвезла девушку в ее комнату. Ник в раздумье остался за столом. Во рту пересохло. Он попросил налить чая еще. Подав ему чашку, Каби сказала:    
 —  Каждый несет свой крест, мальчик. Не знаю, рассказывал ли тебе Том об этой ужасной аварии… О разбившемся самолете… Наверно, рассказывал. Сейчас ты видел последствия всего этого. У Ванессы серьезная травма позвоночника, ходить она никогда не будет. «По вине инструктора курсантка стала инвалидом» — таков был вердикт суда. Сыну грозило долгое лишение свободы. Адвокат насилу добился замены реального срока условным. Слава Богу, приняли во внимание добровольное возмещение ущерба авиаклубу и взятие на себя пожизненной реабилитации пострадавшей.
Подсев ближе, Каби прослезилась:
  — С работы Тома уволили... Все сбережения истратили… Ванессе нужны дорогие лекарства и серьезный уход. Из родственников у нее     — только пожилой дядька, средств у которого нет. Да мы на него и не рассчитывали… Вот Том и занялся золотоисканием, стал мало-помалу зарабатывать. Для лечения этой девушки мы делаем все возможное, только, мне кажется, она все равно ненавидит Тома. Да и он старается не попадаться ей на глаза. Так и живем.   
            У Каби зазвонил мобильник. Том сказал, что вылетел мониторить ситуацию в район бывших пожаров: предстояло выяснить, нет ли там новых локальных возгораний? Обнаружение очагов надлежало сообщать пожарным бригадам.
 «Когда вернешься?» — спросила мать. «Ночью», — услышала в ответ.
                                         ***

                                                                                                                  Продолжение следует.