197... год. Специальный вагон поезда «Южно-Российск − Арлар». Пять часов тридцать минут. Время московское.
Иван Никольский из-под полуприкрытых век внимательно наблюдал за сослуживцами.
Съеденный перед самым отъездом кусок сливочного масла и специальные таблетки, полученные от Шерхана сделали своё дело. Сон, конечно, подбирался к голове, но с ним можно было бороться.
«Друг» Колька Лыжин, принятый на работу в «ГосМорСтройбанк» за неделю до этого рейса, то и дело бегал в туалет, лил воду на голову, но это помогало мало.
«Ещё минут десять и всё. Заснёт, словно младенец. Кофейка халявного он вылакал полтермоса. То есть, дозу, на свою грудь принял изрядную, − пронеслось в голове Никольского, − такую комбинацию мог придумать только Шерхан. И погоняло^[1] у него соответствующее − коварный и щеголяет в дорогом замшевом прикиде…»
От дальнейших раздумий его оторвал сигнал маленького механического таймера.
Иван, кинул взгляд, на уже посапывавшего Кольку и выглянул в окно. За ним промелькнул чёрно-белый километровый столб.
«Восемьдесят девятый! Надо спешить. Пора! − стучало в висках Ивана. − Поезд идёт по расписанию, и это замечательно».
Достав из рюкзака разводной гаечный ключ, он поспешил в туалетную кабину.
Обильно политые прихваченным заранее машинным маслом гайки унитаза, всё равно никак не хотели откручиваться! А назначенный час «Х» приближался.
Иван ободрал руки в кровь. «Это не страшно! Это ничего! Взрыв всё спишет», − пронеслось у него в голове. Наконец, открутив последнюю гайку и отшвырнув ногой металлический унитаз, начал лихорадочно выкидывать в образовавшиеся отверстие пачки банкнот, которые судорожно извлекал из располосованного перочинным ножом опечатанного парусинового мешка.
Выкинув последнюю, взглянул на часы.
«Есть минуты три, чтобы дойти до лавки и расположиться под ней. Тогда взрывная волна пройдёт выше и не заденет… Ой! Почему же так рано и так больно?»
Это были последние мысли в жизни Ивана Никольского, ибо пол вагона вздыбилось, и чудовищная сила подбросила его тело к потолку, а затем, разрывая на части, выкинула наружу, в образовавшееся отверстие.
Южно-Российск. Шесть часов сорок пять минут.
Марго нагнулась и подняла с земли плоский камешек. Посмотрела на спокойное море. «Вот швырну, и, если он раза три коснётся поверхности, то мама поправится, и всё будет хорошо» Она размахнулась, но предмет в её руке зазвонил. Женщина удивительно посмотрела на него и ... проснулась.
Серый телефонный аппарат, стоявший на прикроватной тумбочке, издавал противные звуки, не переставая.
Машинально бросив взгляд на старенькие ходики, Марго сняла трубку.
− Крулевская собирайся и поживее! − послышался начальственный бас прокурора области. − Машина за тобой уже выехала.
− Валентин Анатольевич, что случилось? Может, для начала милиционеры, а потом уже мы? − подавляя зевоту, попыталась возразить женщина.
− Вагон с деньгами взорвали полтора часа назад, − гаркнула трубка.
− Так это же не по нашей части, − в голосе Крулевской появились радостные нотки. − Пусть конторщики, то есть, я хотела сказать, сотрудники КГБ... Это же по их ведомству. Теракт и всё такое...
− Порассуждай! − бесцеремонно оборвал начальник. − Комиссия уже создана, и советник юстиции третьего класса Маргарина Сергеевна Крулевская в неё уже включена. Шнелер, шнелер^[2], десять минут тебе на всё про всё. Наличие кителя, обязательно!
− На месте взрыва? − удивилась Марго. − Пыль, грязь, копоть и я при полном порядке?
− Так-то оно так, но мало ли что. Я тоже туда приеду. Позже. С первым секретарём области. Чрезвычайное, понимаешь, событие. Половинкина помнишь^[3]?
− Угу, − вымолвила женщина, окончательно прогоняя остатки сна.
− Тоже включён в следственную группу. Летит из Москвы, первым рейсом.
Трубка запищала сигналами отбоя. По своему обыкновению начальник не счёл нужным ни поздороваться, ни попрощаться.
Два часа спустя. Девяностый километр железной дороги Южно-Российск − Арлар.
Марго брела вдоль железнодорожной насыпи, то и дело натыкаясь на обломки вагона, разлетевшиеся на значительное расстояние. Машинально нагнулась и подняла с насыпи несколько больших гаек. Интересно откуда они, и почему лежат сами по себе, без болтов и прочих железяк.
− Двое погибших, − её размышление прервал, не к месту улыбавшийся Половинкин, и продолжил: − Крулевская, ты это видела? − сотрудник КГБ держал в руках пачки полу-обгорелых банкнот. − что будем делать? В банк сдадим или выберем, какие поцелее, и пропьём за упокой убиенных?
− Витя! Как ты можешь шутить? У тебя душа есть? Инкассаторов не жалко?
− Маргарита Сергеевна, извольте взглянуть на это, − старичок криминалист Митрич протянул Крулевской помятый термос. − Со сто процентной вероятностью утверждать не могу, но, сдаётся мне, там, кроме кофе, мы обнаружим и сильнодействующее снотворное.
− И как вы это определили? У вас особый нюх на такие препараты? − Половинкин, обернув руку платком, забрал вещдок. − Наши проведут экспертизу и быстрее, и качественнее. Так что, без обид.
− У меня самого хроническая бессонница, к тому же тридцатилетний опыт работы в прокуратуре, это вам, молодой человек...
− Понятно, − оборвал его Виктор. − Что скажете про взрывчатку? Она была под вагоном или в нём?
− Пиротехники ещё не приехали, но, судя по разбросу фрагментов, могу с точностью до девяноста процентов утверждать, что рвануло не извне, а внутри. Полагаю, что ваши эксперты это тоже подтвердят.
Крулевская подошла к телу одного из погибших. Не первый раз в жизни ей приходилось рассматривать изуродованные человеческие останки, но побороть возникавшую рвотную реакцию женщине всегда удавалось лишь большим усилием воли.
Нагнулась и расстегнула кобуру погибшего. Достала табельный пистолет. Тщательно осмотрела и черкнула в блокноте: «Предохранитель на месте. Обойма полная.»
Рядом оказался милиционер, который пытался вручить собранные поблизости полуобгоревшие банкноты.
− Это всё? − Марго взглянула на то, что раньше было деньгами и знаком позвала к себе управляющего отделением «ГосМорСтройбанка», только что прибывшего на место происшествия на служебной «Волге».
Несмотря на внушительные габариты, мужчина споро подбежал к Крулевской и представился:
− Иван Андреевич Терентьев, управл...
− Я это уже поняла. Заберите у товарища деньги и оприходуйте. У вас, наверное, имеется должностная инструкция для подобных случаев.
− Какое несчастье, трагедия, как мне теперь общаться с их родственниками? Я ведь сам буквально пару часов назад... А деньги все сгорели? В этом есть уверенность? − затараторил управляющий.
−  Совершено преступление, следовательно, у него была цель. Вероятнее всего − кража, − Марго пыталась отвернуться от назойливого банковского служащего, но тот не унимался.
− Но этого же не может быть. Я боюсь этого слова, но всё же произнесу! Взрыв поезда − самый настоящий теракт. Об этом уже сегодня вечером будут говорить на БиБиСи^[4]. У них везде свои люди. И сразу же передадут в Лондон информацию. Куда только наше КГБ смотрит.
− Куда надо, туда и смотрит, − вмешался в разговор подошедший Половинкин, − и, в первую очередь, на таких персон, как ваша.
− То есть? Не понял? − лицо управляющего приняло удивлённо-растерянное выражение.
− А чего тут непонятного? Деньги похитили, а потом привели в действие взрывное устройство. Пожар, ветер, несознательные местные жители, не пожелавшие сдавать занесённые ветром купюры. Быстренько составляем соответствующий акт, а спустя некоторое время едем отдыхать в Сочи, где и покупаем у спекулянтов из кавказских республик «Жигули» или «Волги». И не смотрите на меня так! Чтобы к обеду на столе у начальника местного КГБ лежала опись с номерами купюр, перевозимых в этом вагоне! Это первое! И второе, и главное: такая же справка с чёткой инструкцией, куда звонить в случае обнаружения банкнот из описи, должна быть немедленно отправлена во все отделения Сбербанка и универмаги этой и соседних областей.
− Но это же колоссальный труд, а у нас не так уж много сотрудн...
− Вот и приступайте прямо сейчас, а с вражескими голосами мы уж как-нибудь без вас разберёмся, − бесцеремонного оборвал банковского работника Виктор.
Он хотел ещё что-то добавить, но перед ним вырос начальник поезда, державший в руке завёрнутый в грязную тряпицу разводной ключ.
− Вам чего? − раздражённого поинтересовался Виктор.
− Улика, − шёпотом произнёс железнодорожник.
− Гаечный ключ? − вмешалась в разговор Крулевскя.
− Ага. У нас в стандартном ремонтном наборе такого нет. Значит, принесли банковские люди или другие злоумышленники. Я его в раскуроченном вагоне нашёл.
− А кто вас туда пустил? Там же оцепление выставлено! − удивился офицер.
− Но я же начальник поезда. Лицо официальное. Мне везде можно.
− Ну, в таком случае, благодарю, − Половинкин забрал тяжёлую ношу и продолжил: − А почему вы его завернули?
− Так ведь улика же. Отпечатки пальцев и всё такое. Я же понимаю, − проявил осведомлённость железнодорожник.
− Действительно уникальный случай, − согласился Виктор, предавая вещдок стоявшему рядом милиционеру, − никогда не слыхал, чтобы на обгоревшей до черна железяке эксперты обнаруживали отпечатки пальцев.
Авторынок города Южно-Российска. Пятнадцать часов тридцать минут.
Вор по кличке Коленвал, а по паспорту, Кирилл Стоянов, бродил по рынку, прицениваясь к подержанным «Жигулям», «Москвичам» и «Запорожцам». С раннего детства его тянуло к автотехнике. Родители не имели никакой возможности доставить чадо в детский сад без бибики, которую пацан тащил за собой, на верёвочке. Первую судимость, ещё по малолетке, он получил за неудачный угон соседского мотоцикла «Ява», вторую − за «УАЗик». Но вот обладателем собственного авто с техпаспортом, выписанным на собственную фамилию, Коленвал не был никогда. И в данную минуту он был в шаге от воплощения заветной мечты. Карманы куртки «жгли» пачки денег в банковской упаковке. Законная доля в серьёзной «вязке»^[5]. Правда Шерхан предупреждал, чтобы деньги сразу в ход не пускал! Выждал месяц, а лучше два и только после этого понемногу, по одной банкноте, можно тратить. Но ни в коем случае не в магазинах, а исключительно на рынках. И лучше в других городах. А он сейчас где? На авторынке! Второго такого в области нет. Возьму и куплю у того сельского лоха «Запор»^[6]. Наверное, получил в награду за доблестный труд. На «кровные» годы копить надо, во всём себе отказывая. Цену, конечно, загибает не хилую, но ему сегодня не до торговли. Решено! Беру колхозника за шкирку и тащу в комиссионный магазин, пока тот не закрылся. Оформляю покупку, хватаю справку и шементом^[7] в ГАИ. Не «Волга» и не «Жигуль», но всё же собственный транспорт. А колхозник пусть спускает денежки у себя в станице, там супермаркетов отродясь не водилось.
То же время. Областное управление прокуратуры. Кабинет Валентина Анатольевича Флехова.
Половинкин встал по стойке смирно и по-военному отчеканил:
− Управление государственной безопасности, изучив материалы пришло к выводу, что в этом преступлении версию террористического акта следует исключить. Экспертиза дала заключение, что взрывчатка, используемая преступниками аналогична применяемой на расположенном в области угольном карьере. Погибшие работали инкассаторами, но лица гражданские. Большинство купюр, хоть и сильно повреждены, но всё же возвращены государству. А остальные либо сгорели, либо похищены. И их поиск, как и поимка преступников − задача местных правоохранительных органов. У меня всё.
Прокурор области неохотно кивнул, соглашаясь, и обратился к присутствовавшему здесь же Терентьеву.
− Иван Андреевич, объясните собравшимся, почему Вы вдруг решили перевозить деньги поездом.  В отделении разве нет специальных автомашин?
− Есть, конечно, но столичное руководство решило, что на такое расстояние гонять автомобиль опасно.
− Это ещё почему? − поинтересовалась Маргарита Сергеевна.
− Его ведь гораздо легче ограбить, чем вагон поезда. Я написал соответствующую докладную и там, − Терентьев поднял палец вверх, − с этими доводами согласились.
− А почему вы не привлекли к операции наших милиционеров? − Не унималась Крулевская.
− В банке посчитали, что чем меньше посвящённых, тем лучше. Согласитесь? И, вообще, я не припомню ни одного случая со времён войны, когда бы бандиты нападали на поезд. Полагаю, что злоумышленники затевали ограбление, но что-то пошло не так, и они сами погибли от собственной бомбы, а деньги сгорели.
− Вы считаете, что, − Марго заглянула в блокнот и продолжила, − Иван Никольский и Николай Лыжин вступили в преступный сговор, но не смогли его осуществить до конца?
− Я, конечно, не следователь, но, полагаю, что в этом есть рациональное зерно, − Иван Андреевич достал из кармана платок и вытер пот со лба.
− Можете быть свободным, − буркнул, обращаясь к нему, прокурор. − Мы вас ещё вызовем. И не раз.
− Да, конечно. Сколько угодно. Но повторю ещё раз, все, кто знали о предстоящей транспортировке денег, исключительно честные люди. Мы же у себя в банке не вывешиваем об этом объявление... и, вооб...
− А вот это мы и проверим, − оборвал его на полуслове хозяин кабинета. − Крулевская, поручаю это тебе. Займись, прямо сейчас.
− Но Валентин Анатольевич... − попыталась возразить Марго.
− Половинкин поможет, у него для подобных случаев особые полномочия имеются, если я не ошибаюсь.
Виктор кивнул и что-то черкнул в блокноте.
Прокурор дождался, когда за управляющим отделением банка закроется дверь и сообщил:
− Эксперты только что доложили, − он надел очки и заглянул в лежащие перед ним бумаги, − недалеко от места взрыва обнаружены следы велосипедной шины. Никто из наших сотрудников на место происшествия на таком транспорте не добирался. Были вызваны кинологи^[8], они прошли по следу шин и обнаружили велосипед, тщательно замаскированный, неподалёку от шоссе.
Марго, как прилежная ученица, тянула руку, выжидая момента, когда ей предоставят возможность задать вопрос.
− Слушаю, Крулевская. Что-то не понятно?
− Я хотела спросить, а пальчики с велосипеда откатали? По нашей картотеке проверили?
−  Злоумышленник, будем пока называть его так, хотя это ещё не доказано, действовал в перчатках. Однако, пряча своё транспортное средство в кустах, он всё же чуточку, но наследил. Один отпечаток обнаружили на ветке, лежавшей поверх велосипеда. Результатов идентификации пока нет. Жду.
Исходя из этого, свяжись с автопредприятием, обслуживавшим этот участок дороги. Узнай, не проходил ли там в это время рейсовый автобус. Мало вероятно, но вдруг, велосипедист сел на него. В жизни ведь и не такое случается.
− А вы не допускаете, что его там мог поджидать сообщник на личном автомобиле, − вмешался в беседу Виктор.
− Нет! Не допускаю. Если их было двое, да ещё с машиной, то на кой ляд, им прятать такую весомую улику, как велосипед. Бросили бы его в багажник и вся недолга. И ещё, вот что, − Валентин Анатольевич взял в руки ещё одну бумагу, − догадка нашего криминалиста, о том, что обитатели этого злосчастного вагона перед смертью принимали сильнодействующее снотворное, подтвердилась. В желудках у них обнаружены следы веронала. Но если они оба его выпили и крепко спали, кто же тогда привёл в действие взрывное устройство? И кто из них двоих преступник? Или, может быть, оба? Эту шараду нам с вами так же предстоит разгадать. И как можно быстрее. Всё. Закрываем народное вече.  За работу. А я к первому секретарю обкома, на ковёр. Эх, как бы я хотел с любым из вас поменяться.
Окончание детективного рассказа читайте через неделю.
[1] - Воровская кличка.
[2] − Быстрей, быстрей (нем.)
[3] - См. Александр Ралот. «Самородок».
[4] - Английская радиостанция ВВС, передачи которой глушились в СССР.
[5] - ограбление или разбойное нападение при помощи наводчика.
[6] - автомобиль Запорожец.
[7] - очень быстро (жарг.)
[8] - специалисты по подготовке собак в разных сферах: в области государственной безопасности, при подготовках к выставкам и дрессировках.

Областное управление КГБ. Неделю спустя. Десять часов утра.









        
− Лейтенант, ну как ты не поймёшь? Да, это дело мы к себе не забираем. Это факт. Но всё, что связано с утратой больших денежных сумм, не может просто так взять и пройти мимо нашего ведомства! − горячился Половинкин. − Мне что, прямо из этого кабинета позвонить на Лубянку, чтобы они всех вас тут образумили? Так я это запросто.
Он потянулся к трубке телефона, но тот зазвонил сам.
− Лейтенант Ручников, − хватая трубку, выпалил офицер. − Кто, Терентьев? Управляющий отделением? Хочет подать заявление? В комитет?
Виктор вырвал трубку и рявкнул:
− Немедленно сюда!
***
− Вы, там на месте взрыва… с дамой, как её? − мямлил Иван Андреевич, переминаясь с ноги на ногу. − Оказались совершенно правы. Деньги не все сгорели. Часть уцелела. Вот, поглядите сами. Десять купюр, − при этих словах банковский служащий положил на стол золотистые сотенные банкноты:
− Вот видите, у этой край немного обгорел, и у этой тоже.
− Откуда они у вас? − с любопытством разглядывая деньги, поинтересовался Ручников.
− Из нашего филиала в Арларе передали. Ими расплатились за номер в гостинице. Скорее всего, пассажиры того самого поезда подобрали ещё до приезда милиции. Теперь вот тратят.
− Но мы же опросили их всех и приказывали, подобранное сдать немедленно! − Виктор достал из кармана увеличительное стекло и взял одну из купюр.
− Товарищ, к сожалению, не знаю вашего звания. Мне было предписано изымать и сдавать. Я в точности всё выполняю. Номера банкнот по нашим и сбербанковским отделениям разослал и в головное управление тоже.  Как полагается. Ко мне ещё вопросы будут?
− Да. Один, − Половинкин вплотную приблизился к Терентьеву и заглянул тому в глаза. − Почему вы сюда пришли, а не в прокуратуру? Ведь дело там завели!
− Так взрыв же. Я уже говорил, диверсия, а прокурор не верит, сомневается. И, вообще, если есть на свете правда, так её только в ЧК^[1] можно отыскать. Остальным лишь бы галочку.
Управление прокуратуры. Четырнадцать часов.
Телефон на столе прокурора области трезвонил уже минут пять. Флехов смотрел на него с ненавистью, но трубку не снимал. Перед ним лежала недописанная объяснительная записка в Обком партии. От изложенного в этой бумаге зависело его пребывание в занимаемой должности и наличие в кармане красной корочки, гордо именуемой «партийный билет». Поняв, что аппарат не угомонится, отложил ручку в сторону и снял трубку.
− Деньги? Сколько? Семь тысяч рублей. Теми купюрами, которые указаны в списке? Где? В сберкассе Станицы Новокольской? Человека, надеюсь, задержали? Выезжаю немедленно.
Два часа спустя. Станичный пункт правопорядка.
Растерянный мужичонка, мял в руках видавшую виды кепку.
− Да я уже говорил товарищу милиционеру. Машину продал, дом строить хочу. Большой. Кирпичный. Председатель с материалами обещал помочь. Выписать как передовику производства. Всё чин по чину, через комиссионный магазин, ну тот, который на рынке. И пошлину заплатил, всё, как полагается. За что задержали, я же ни копеечки не истратил. Всё в сберкассу принёс. Если деньги не честные, ворованные, так заберите. Бог с ними. Мне от этого бандюги ничего не надо. Я же не знал. Поехать составить фоторобот?  Это завсегда. Помочь милиции, так с большим удовольствием.
Вечер следующего дня.
− Витя, ты помнишь те гайки, что подобрала возле взорванного вагона?
− И что? Там этого добра было... − Половинкин отхлебнул остывший чай и хотел положить ноги на стол, но, взглянув на Крулевскую, передумал.
− И совсем даже не ну. Митрич раздобыл схему вагона, изучил и выяснил, что такие там установлены только на креплении унитаза и нигде больше.
− Подумаешь, велико открытие. Взрывом сорвало и выбросило.  Вагон к чёртовой бабушке разнесло.
− Ты можешь не перебивать! − Марго стукнула ладонью по столу. − Они были выкручены! Сечёшь? У них резьба целая! Унитаз открутили и в дырку выбросили деньги. А велосипедист их подобрал!
−  Логично. Прям мисс Марпл^[2] советского периода. Одного не пойму. На кой ляд вагон подрывать и самоубийство совершать?
− Не знаю. Но думаю, − Марго поднялась и включила электрочайник.
Автотрасса Южно-Российск − Раздольная
Коленвал, расположившись на чуть потёртом кожаном сиденье личного Запора пребывал в приподнятом настроении. С утра, как полагается, опохмелился «Жигулевским» после вчерашнего, но в меру, без фанатизма. Жал на педаль газа умеренно, соблюдая скоростной режим. Конечно, если ГАИ-шники остановят, он откупится одной из бумажек, греющих карман, но всё-таки лучше без этого. Заберёт в станице разбитную деваху Люську и махнёт с ней на море. Пара часов − и они окажутся в любимой бухточке. Правда, там нет никаких удобств, ну да не беда. Переночевать можно и в салоне автомобиля, чай, не баре.
Его размышления прервал полосатый жезл сотрудника дорожной службы.
− Вспомни нечистого, так тот и явится, − проворчал Коленвал, подчиняясь требованию и останавливаясь у обочины.
− В чём дело, шеф? Я же ничего не нарушал, ехал согласно установленным знакам и, вообще...
− Документы! − бесцеремонно перебил сотрудник ГАИ.
Коленвал с явной неохотой достал права, сунул в них купюру и протянул в открытое окно.
− Кирилл Иванович Стоянов, выйдите из машины, − минуту спустя проорал страж закона, вытаскивая табельное оружие.
Из допроса задержанного.
Крулевская: − Объясните наличие у вас такой большой суммы денег. Ведь вы не имеете постоянного места работы, а, следовательно, и стабильного заработка.
Стоянов: − Так я это, занял, у друзей, машину вот купил. Отдам постепенно.
Крулевская: − Имена, фамилии, где проживают? У кого сколько брали в долг?
Стоянов: − Где живут, не знаю. Встретились в пивной, я им объяснил, что машина нужна до зарезу, бомбить, то есть, таксовать буду и отдам с процентами. В два раза больше, чем в сберкассе.
Крулевская: − Это незаконно и уголовно наказуемо.
Стоянов: − Признаю, нарушил. Готов понести заслуженную кару. Что мне за это полагается, с учётом того, что я ещё ничего противозаконного не совершил, то есть, ещё ни разу не бомбил. Условка? Или годик, другой, всё же дадут, с учётом моего прошлого?
Крулевская: − Хватит дурака валять. Что вы делали на месте крушения поезда? Отпечаток вашего пальца был обнаружен на ветке возле велосипеда, который вы замаскировали в кустах у трассы. (С документом задержанный ознакомлен.) Это факт опознания вашей личности водителем рейсового автобуса, который вы остановили на трассе, и так добрались до города. Водитель вас хорошо запомнил, потому что вы расплатились за проезд новенькой двадцати пяти рублёвкой. Шофёр с трудом наскрёб сдачу. Ещё раз спрашиваю, откуда столько денег?
Стоянов: − Нашёл. Вот те крест. Пути переходил, а там на шпалах, пачки валяются, много. Сотенные, полусотенные и одна с фиолетовыми, двадцати пяти...
Крулевская: − Ордер на арест сейчас лежит на столе у прокурора. И, будьте уверены, он его подпишет. Убийство двух человек тянет на высшую меру наказания.
Стоянов: − (заикался) Какое убийство? Никого я даже пальцем. Что деньги не вернул, мой грех. Позарился на государственное. Бес попутал. Но...
Крулевская: − Вы не могли не слышать взрыв, и, следовательно, только вы могли положить на рельсы взрывное устройство. Погибли служащие госбанка. Будем писать чистосердечное?
Стоянов: − Это не я! Шерхан придумал. Я должен был только пачки с полотна дороги забрать, отстегнуть своё, остальное ему отдать.
Крулевская: − Где, когда?
Три дня спустя. Стройка на окраине Южно-Российска. Семь часов вечера.
Шерхан удивлённо смотрел на рукав замшевой куртки. Вокруг небольшого отверстия быстро растекалось тёмно-красное кровавое пятно.
«Суки! Такую дорогую вещь испортили», − пронеслось у него в голове, боли от ранения, почему-то не было. Попытался пошевелить пальцами. Те не слушались. «Плохо дело. С одной рукой много не навоюешь…» Мужчина прислонился к холодной колоне и стал считать, сколько патронов из своего «ТТ» он уже израсходовал.
− Сдавайтесь! Вы окружены! Сопротивление бесполезно. У нас есть приказ стрелять на поражение! – раздался голос с недостроенной лестничной клетки.
«Всего два патрона. Мало. Хорошо хоть этого придурка Коленвала пристрелил. Точнёхонько в его дурную башку пулю всадил. Теперь умолк навеки. Приказал же не тратить деньги. Перетерпеть, пока шумиха утихнет! Так нет же, спалился! А раз легавые сцапали, так сиди и молчи. А он, гад, всё выболтал, раз ментов на встречу в условленное место притащил. Такую операцию завалил! Выходит, зря я ночи напролёт план составлял. Все возможные мелочи просчитывал. Сколько времени понадобилось на то, чтобы рассчитать точное время срабатывания взрывателя. Именно тогда, когда Иван Никольский унитаз открутит и деньги на рельсы выкинет. Ни раньше и не позже. Оставлять его в живых было нельзя. Запросто мог проболтаться. Прокурорские и не таких кололи, а он не урка, не сидел ни разу. Биография чистая. Иначе бы в банк на работу ни за что не взяли. Полгода к нему присматривался, пока не нашёл подход и не завербовал…»
Размышление Шерхана прервала автоматная очередь.
Превозмогая боль в раненой руке, он высунулся и выстрелил наугад.
«Выпустить последнюю пулю и сдаться? А что потом? Сначала тюремная больница, больных и раненных в СССР из гуманных соображений к стенке не ставят. Потом суд и высшая мера социалистической справедливости. Нет уж, такой радости я им не дам»
Шерхан посмотрел в оконный проём, − день угасал. Солнце уже скрылось за горизонтом.
«Вот уж никогда не думал, что нового восхода для меня больше не будет. Никогда! Самое дорогое на свете, это человеческая глупость! За неё приходится платить самой высокой ценой − собственной жизнью!» Мужчина поднёс пистолет к виску и нажал спусковой крючок.
***
Крулевская и Половинкин стояли возле тела Ивана Андреевича Терентьева. Глядя на работу экспертов Марго тихо спросила:
− Виктор, скажи, только честно, ты догадывался?
− Если честно, то лишь, подозревал. Работа у нас, чекистов, такая, подозревать всех и вся.
− А я вот, нет. Выходит, плохой я следователь. Завтра закрою дело, в связи со смертью подозреваемых и попрошусь в отпуск. Буду искать себе другую работу, может быть, в адвокатуру подамся. А ты назад, в белокаменную?
− Нет, конечно. Твоя работа закончилась, а моя только начинается.
Марго от удивления округлила глаза:
− Не поняла, поясни? Они же все погибли.
− Не все. Кто-то же украл и передал Терентьеву взрывчатку. А расследовать сей прискорбный факт, самое, что ни на есть наше, КГБ-шное, дело!
[1] − Чрезвычайная комиссия, предшественница КГБ
[2] − мисс Марпл — персонаж детективов Агаты Кристи