Борис Берлин

1.

- И не вздумай мне умирать, ты слышишь?
- Хм…Вот еще. Не дождетесь.
- Ну, вот и правильно, юмор – самое лучшее лекарство. И без побочных эффектов.
- И снова ты права. Слушай, почему ты всегда права?
- Потому что я – женщина. И не просто, а твоя любимая женщина. Еще вопросы – есть?
- Нет. Вроде нет…
- Тогда, давай-ка, расскажи одну из своих знаменитых историй.
- У меня их больше нет. Закончились.
- Не верю. Не верю потому, что знаю тебя, как облупленного.
- И напрасно. В смысле, не веришь – напрасно. Все мои истории закончились с твоим появлением. Началась совершенно другая история – наша. Одна-единственная.
- Ну, тогда расскажи – нашу. Но только чтобы интересно – с самого начала, с первого слова…
- Само собой. Тем более что и слово-то было особенное.
- Какое же?
- Хорошее, ласковое, старинное – барышня…

…- Барышня…
Я недоуменно оглянулась.
На барышню я явно не тянула по возрасту и, хоть и была достаточно хрупкой и вполне несолидной на вид, но чтобы вот так – среди бела дня…Нет, это не ко мне…
Но, кроме очень сомнительного вида мужика, никого другого рядом не наблюдалось.
- Барышня…
Именно он и именно - мне, надо же…
- Вы – мне?
- Да, простите. Вы не подумайте, что я …Мне просто на метро не хватает. Вы не могли бы? Завтра я вам здесь же верну, на этом же месте. В любое время…
День у меня был тяжелый - машина третий день в ремонте, до дома восемь остановок на метро с пересадкой и автобус. К тому же вчера я промочила ноги, после обеда стало знобить и, само собой, сразу разболелась голова.
Я, конечно, понимаю - человеколюбие, и помогать надо ближним, я же не зверь какой-то и не вчера родилась, но этому мужику и - сейчас…
Я просто мотнула головой и попыталась его обойти.
- Нет, нет, вы не поняли, я не на бутылку выпрашиваю и не на дозу, и – вообще…Разные бывают обстоятельства, понимаете? Вы просто посмотрите на меня. Мне, на самом деле, нужно обязательно попасть домой.
Я старалась не дышать – боялась вдохнуть чужую беду.
Окинула его взглядом.
Ужас, конечно, но…Щетина на щеках, а голова брита наголо, да и обувь – алкоголики и бомжи такую не носят – из мягкой кожи, чистая, не заношенная…Правда, шарф закрывает всю нижнюю часть лица, может зубов не хватает? Зато – шапки нет. Мальчишки мои в детстве – сколько ни пыталась бороться с ними, сколько ни ворчала - тоже никак не хотели зимой шапки надевать…
Он молча ждал, когда я закончу его разглядывать. И вдруг, глядя мне в глаза, чему-то улыбнулся.
- Ужасно смешно, - сказала я, доставая из кошелька деньги и протягивая ему. – Держите.
- Скажите, когда вы завтра здесь будете, я верну вам деньги, не беспокойтесь. А если хотите, скажите куда – я привезу…
Пожав плечами и ничего не ответив, я пошла к метро. Не оглядываясь.

…Голова совершенно распухла и пульсировала, боль отдавалась в висках, видимо поднималась температура. Когда поезд тронулся, до меня вдруг дошло, что он сидит рядом со мной. Странно, но от него совсем недурно пахло. Немного сигаретами и даже отголосками парфюма.
- Вам куда? – спросил он и снова улыбнулся.
- Домой…- вздохнула я.
- А мне – до конечной, а там еще пешком…
- Что вы говорите? - я уже почти завелась. – Ну, вот и давайте – вперед.
Тоже, поболтать ему захотелось…Сидишь себе и сиди. И не лезь со своими…И так тут…
- Простите, я вовсе не хотел оказаться навязчивым.
- Вы еще и мысли читаете? – лениво удивилась я .
В голове все сильней стучал маленький отбойный молоток и как раз – в левый висок. С той стороны, где сидел он.
Вам знакомы привычные запахи метро – пластика, пыли, пота. От всего этого меня совершенно развезло. Знобить стало еще сильнее, и начало драть горло.
- Ну, вот и ангина…- подумала я и закрыла глаза. А когда открыла, вагон был уже полупустой, а моя голова – у него на плече. Шевелиться совершенно не хотелось.
- Мне на следующей. – пробормотала я.
- Хорошо…
И он привел меня домой. Вернее – притащил, идти нормально я была не в состоянии.
Чуть ли не на себе.
Очнулась я через пару часов – в кровати. Без пальто и без сапог, зато горло обмотано шарфом, а на ногах – шерстяные носки.
- Слава богу, хоть не догола… - подумала я и снова провалилась в сон.

Второй раз я разлепила глаза оттого, что кто-то тряс меня за плечо.
- Что? Ну – что?..
- Просыпайтесь, я вам аспирин принес.
На его ладони лежала облатка с таблетками, в другой руке – стакан с водой.
- Вот, возьмите…
Я проглотила таблетку и уставилась на незнакомца.
- Вы кто?
- Я? Я - свой…Вы поспите, поспите, а я пока домой съезжу, ладно? Ненадолго.
- Ненадолго…- повторила я, сама не зная почему.
- Я быстро – улыбнулся он и исчез.
Я закрыла глаза и услышала, как хлопнула входная дверь.

- А ты, действительно, помнишь все это так подробно? До деталей?
- Еще как. И краски и даже – запахи.
- Ну, а запахи-то? От меня что…
- Конечно от тебя, от кого же еще? Когда я с тебя пальто снимал, ты чуть не упала – ноги не держали. Пришлось тебя к себе прижать. Крепко. Ты такая слабая была и на ощупь – горела вся, а пахла просто чудесно - лесной какой-то запах, с горчинкой, будто – хвоей.
- Сумасшедший. Маньяк просто. Господи, как же я тебя не боялась, а?
- Да разве можно меня – бояться?
- Можно, даже очень. Это я тогда не в себе была, а то бы…
- Что – а то бы? Что?
- А то, что страшно мне стало гораздо позже, когда уже ничего нельзя было изменить.
- Ну хоть сейчас-то можешь сказать – чего боялась?
- Чего, чего…Чего мы все только и боимся, хоть и мечтаем об этом, тоже – все? Влюбиться. А потом – потерять. Разве непонятно?
- Опять ты об этом…Я же тебе сказал – не дождетесь. Неужели неясно?
- Теперь – ясно. Теперь мы вместе и навсегда. А вот – тогда…
- Тогда было – тогда. И закончилось.
- Знаешь что? Устал ты, по-моему. Поспи, а? А я посижу. Спи, ну…
Он откидывается на подушки и закрывает глаза. Дыхание делается ровнее, успокаивается. Его ладонь в моей расслабляется, и только кончики пальцев подрагивают, словно говоря – живу, живу, живу…
Как странно люди это придумали – про смерть. Будто пустота и нет ничего.
А вот - ничто не появляется ниоткуда и не исчезает в никуда – с этим как? Кажется, это называется закон сохранения энергии. Просто - мы забываем…И потом, как же это ужасно трудно – встретиться.
А уж рассчитывать на встречу – дважды, в будущей жизни - тоже…

…Оказалось, он не алкоголик, не бомж, не попрошайка, не…
Игрок. Карточный игрок.
А еще оказалось, что я смертельно в него влюбилась.
На много жизней вперед…
Представьте себе, жить, жить и вдруг узнать, что она – любовь – есть. Я ведь не про привязанность, не про родство душ, не про долг и не про естество. Все это в моей жизни было, было…
Я – про другое. Про стихийное бедствие. Про землетрясение. Про то, от чего невозможно убежать и с чем невозможно бороться. Про обстоятельства - непреодолимой силы.
Черт бы побрал ту мою ангину.
Благослови ее, господи…

2.

Он играл давно. Играл все время – всю свою жизнь. Иногда – нередко – выигрывал и немало. Чаще – проигрывал. Не потому, что играл недостаточно хорошо, насколько я могла судить по отдельным деталям, которые время от времени прорывались наружу, а потому, что не мог, просто не мог остановиться вовремя. Это было как болезнь, с которой бесполезно бороться. Он и не пытался.
Бывшая жена сначала пробовала было, потом махнула на него рукой. Сын вырос. Жизнь перевалила за половину, и однажды он понял, что – поздно. Искать в жизни смысл и вообще что-то – менять. И – успокоился. Ни тебе мук совести, ни чувства разочарования от прожитой впустую жизни, ни вины перед семьей…Он не опустился, умудрялся держаться на плаву, даже сыну помогал. В конце концов, заработать на полквартиры за неделю…Потому, собственно, жена и терпела до последнего – понимала, что вреда особого – нет, а пользу, при случае…Когда уж совсем проигрывался – до нитки, брал в долг, и ему – давали, потому что возвращал - всегда, даже с процентами. Как раз в один из таких дней, когда – до нитки и даже на метро не хватало – мы и встретились…
Конечно же, вы думаете – а зачем мне все было нужно – все эти заботы на мою бедную голову? Немолод, за душой – ничего, кроме бывшей, какой-никакой семьи и дурных привычек, перспектив – одни неприятности. Так вот, мне это было не нужно, совсем. Я просто не могла сопротивляться, потому, что на то они и обстоятельства непреодолимой силы, что преодолеть – невозможно.
Пустое занятие.

…- Ты знаешь, я понял, почему бросил играть. Сначала не понимал, а вот совсем недавно – дошло.
- И что же дошло? Узнать можно?
- Можно, можно. Тебе все можно…
- Ну?
- А просто – неинтересно стало…
- Всего-то? Тоже мне – причина. Я думала – из-за роковой любви ко мне…
- А у меня к тебе – не любовь.
- Да? А тогда – что же?
- Зависимость. У меня от тебя зависимость, понимаешь? Я впал в зависимость от тебя, как раньше был зависим от карт, от игры…А две зависимости одновременно – это же невозможно. Одна другую все равно – вытеснит. Из тела, из души. Я, может, потому и играл, что раньше тебя не нашел. Не встретил…
Это ведь – не шутка, а - диагноз. Окончательный.
Неизлечимо…

- Риша, Риша, проснитесь…
Я с трудом разлепила глаза.
Он поднес к моему лицу бумажный сверток, который держал в руках, и сказал:
- Понюхайте, как пахнет.
Это был запах свежего, теплого, хрустящего хлеба.
- И еще – вот…- он кивнул головой в сторону стола, уставленного вкусностями.
- Я тут принес кое-что. Как вы насчет поесть?
- Я – положительно, только…Вы деньги из воздуха достаете? Рисуете? Или просить на метро у проходящих мимо женщин – такое доходное занятие?
- Из воздуха. Ну... почти из воздуха. Если захотите, я расскажу, потом. А пока, давайте-ка за стол, не зря же я старался. Не зря?
- Да уж. Я голодная, как…И как вас зовут, наконец? Я, знаете ли, не привыкла сидеть за столом с незнакомыми, безымянными мужчинами. Тем более - в собственном доме…
- Иван. Меня зовут – Иван. Иногда – Вано, а вы зовите меня – Ваня, ладно? Разумеется, когда мы познакомимся поближе. Но, если хотите прямо сейчас – я тоже не возражаю…
- Познакомимся поближе? Скажите, у вас нахальство – врожденное или этому где-нибудь учат?
- Ни то, ни другое. Это вы на меня так действуете…
- Н-да…- сказала я, садясь и опуская ноги на пол. Мир вокруг слегка покружился и занял привычное положение. – Такому, действительно, не научишь. У вас – талант…Иван…А Вано – это что? Вы, вроде, на грузина непохожи…
- Крови во мне всякой намешано, но грузинской, насколько мне известно…Это прозвище такое – Вано. Как у Штирлица – Юстас.
- А-а-а-а…Ну, раз вы – Штирлиц, понятно откуда деньги. И спрашивать, откуда вам имя мое известно, тоже уже – бессмысленно.
- А у вас тут фотографии развешаны, а на них надписи – кому…
- Слушайте, вы и в самом деле Штирлиц. Это надо же, как мне повезло…
- Так я же говорю…Давайте, я лучше помогу вам встать – он протянул мне руку.
Солнце светило - вовсю...

…- А почему ты тогда у метро обратился именно ко мне? Там же народу…Случайно или как? Почему я тебя никогда об этом не спрашивала? И какая я была?
- А ты была – моя. Просто. Словно, потерялась и вдруг – нашлась…Я тебя – знал, понимаешь? И сразу понял, что второй раз – не потеряю или – не позволю потеряться. Не выпущу из рук – хоть режь. Ты просто взяла и оказалась у меня – внутри…
- Ага…У меня было такое чувство, как будто я – твой ребенок…Словно на коленях у отца – беззаботность и чувство защищенности. С самого начала - когда ты меня французским батоном разбудил...А дальше я тебя уже – ждала. Все время. Всегда.
- И правильно. Есть старые-старые стихи – Симонова – помнишь?

Жди меня и я вернусь,
Только очень жди…

Он все сказал – этот парень. Жди меня, Риша.
Жди меня – всегда…


3.

- Риша, слышишь, Риша…
Ох ты, господи, я же сама рядом с ним задремала…
- Да, Ванечка, прости. Видишь, меня тоже сморило. Что, подать чего-нибудь?
- Нет…Понимаешь ли, я давно хотел сказать, все откладывал, откладывал. Я хочу, чтобы ты сделала то, что я попрошу. Обещай мне, ну…
- Конечно же, бог ты мой! Ну, сделаю, ты и сам знаешь, зачем так – обещать…
- Хорошо. Дело в том, что я за тебя беспокоюсь. Беспокоюсь, что с тобой будет после того, как я…
- Прекрати! И слышать не хочу! Ты еще всех нас переживешь, понял! Чтобы и думать не смел. Подумаешь, опухоль у него. Больше чем у половины мужчин в твоем возрасте опухоль простаты. Это вам наши слезы отливаются. Так что - все умирают, что ли? Ты мужик или кто?
- Не кричи…Мужик я, мужик. Кому, как не тебе знать? И умирать я так просто не собираюсь, ни завтра, ни послезавтра – поняла? А голос будешь на меня повышать – отшлепаю. Ты знаешь, я умею…Слушай и не перебивай. Вот так вот, да. Ты все про меня знаешь, ну – почти…Всю жизнь я не умел остановиться вовремя. Азарт – вот что меня губило. Если бы не это, жили бы сейчас с тобой где-нибудь на берегу океана. Хотя, тогда бы мы не встретились, да? Значит, все правильно…
Тем не менее…Не перебивай! Тем не менее, я не могу сейчас позволить себе надеяться только на удачу и ни о чем больше не думать. Сейчас я уже не один, у меня есть – ты. И я обязан принимать в расчет все варианты. В том числе и этот…
Так вот – он достает из ящика тумбочки бумажник, вытаскивает и протягивает мне карту, обычную игральную карту, довольно старую, потертую десятку червей.
- Держи и не потеряй. Ты отправишься по адресу, который я тебе дам, это не слишком далеко. Встретишься с одним человеком, он уже очень пожилой, старый даже, скажешь, что ты от Вано, и отдашь ему эту карту. Заберешь то, что он тебе передаст, и это все. Там будет довольно большая сумма. Если разумно ей распорядиться, хватит до конца дней и еще детям останется. А я буду спокоен. Ты все поняла?
- Поняла…
- Умница. Вот адрес – он быстро пишет на листке бумаги и протягивает мне. – Тут и адрес, и имя, и как добраться.
- И ты – уверен, что…
- Вполне. Не сомневайся – все так и будет. Конечно, если…до этого дойдет.
- До этого не дойдет! И ты получишь свою десятку назад!
- С большим удовольствием. И ты еще в этом убедишься…

К вечеру я немного пришла в себя и даже смогла постоять под душем и наложить хоть какой-то макияж.
В общем, чего уж там.
Я его - ждала…

…- Ну вот, вам уже получше. Можно войти?
- Странный вопрос. Я-то думала, вы здесь уже – свой.
- Так оно и есть. Но нельзя же вот так – сразу. Или вы предпочитаете…
- Я предпочитаю не говорить на пороге…
- А я уже вошел и полностью к вашим услугам…
- Н-да…Пожалуй, мы с вами друг друга стоим.
- Именно поэтому вы и улыбаетесь…
- Смутить меня у вас не получится.
- Возможно. Но я хочу попытаться. Кроме этого, я принес вам долг – вот…- он протягивает мне конверт.
- Что это?
- Я же говорю – долг. За метро.
Два билета в Большой. Послезавтра. Кармен. Ложа.
- А почему, собственно, два?
- Мы пойдем вместе. Вы еще слишком слабы. Снова заснете на плече у чужого мужчины…
- А вы, стало быть, не чужой?
- Уже – нет. Вы же сами сказали только что - свой…
- Ну, раз сама сказала…Раздевайтесь и пошли чай пить и…осваивать друг друга.

…Он сидел напротив так привычно и уютно, как будто знал здесь каждый угол, каждую деталь и где что лежит. Мы говорили. А на самом деле, трогали друг друга - словами, глазами, улыбками. Вспоминали – друг друга и себя – вместе, вдвоем.
Он мог бы остаться у меня сразу – в эту же ночь. Это зависело только от него, как и все остальное, начиная с этого вечера, с этого часа, с этой минуты. Я просто стала – его, и какое же это было счастье…

- Мне - пора…
- Конечно, уже поздно. Мы засиделись. Постарайтесь успеть на метро…Ваня…
- Ну, вот. Я говорил, что мы познакомимся поближе…
- Поближе…
- Ты сделала мне подарок.
- Да, я знаю. И себе – тоже…
- Ты понимаешь, что происходит?
- Нет. Зачем?
- Ты понимаешь, что уже все случилось? Все…
- Да, наверно…Да.
- Я приду завтра вечером, ты жди, слышишь? И лучше бы тебе не выходить на улицу совсем, я все, что надо – принесу. Поняла?
- У меня как раз неделя отпуска – со вчерашнего дня.
- Ну, вот и будем – отдыхать, да?
- Да. Возвращайся…
- Я вернусь. Я теперь от тебя не отстану – и не надейся.
- Ага. Иди…
- Ты горишь. У тебя температура.
- Я – живая…
Он погладил меня по голове – как маленькую.
…За ним уже закрылась дверь, а я все еще стояла и никак не могла отлепиться от него.
Не могла. Никак…

- Риша, скажи мне…
- Все, что хочешь…
- Скажи, почему я зову тебя все время только так – Риша? Не Ириша, не Ришка, не Ришуня, наконец…
- Нет, Ришуня звучит как-то необычно. Я не хочу.
- А как? Как тебе нравится?
- Мне – как сейчас.
- То есть, как это – как сейчас?
- На левом боку, глупый.
- Будешь грубить – отшлепаю…
- Ага. Все только обещаешь…
- Слушай…
- Я только этим и занимаюсь. Ну…
- Понимаешь, вдруг, стало очень хорошо – жить…

…Когда его не было рядом, я начинала бояться – не случилось ли чего.
Иногда эта боязнь друг за друга превращалась в навязчивую идею, и мы без конца звонили, писали, хотели знать каждый шаг и каждую минуту. Порой я вела себя как маленькая, доставала его своими страхами, порой – он меня. Как-то Ваня сказал, что мы замкнулись друг на друга, как две самонаводящиеся ракеты и, столкнувшись, взорвались, образовав новую вселенную, наполненную квинтэссенцией любви…
- И мы плаваем там с тобой, как в аквариуме - две золотые рыбки. Только бы – не выплеснули.
- Кто же нас выплеснуть может? А потом…Даже если и так, все равно – вместе…
- Ах ты, рыбка ты моя золотая. Мы не вместе, мы – одно…

…Он никогда раньше не болел.
Всегда я - то одно, то другое. Вечно он носился со мной, баловал, берег. Иногда я со страхом думала - что же с ним будет, если я…
И вдруг…Горе – это всегда вдруг. Даже, если – ждешь.
И вот я сижу около его кровати. Диагноз вы знаете. Врачи говорят, что если бы хоть на три-четыре месяца – раньше, было бы намного проще, почти стопроцентно. А сейчас – тоже почти стопроцентно, только вот результат - обратный.
А как же – я?
У меня – взрослые сыновья и два бывших мужа. Работа, которую я люблю и друзья, с которыми мне хорошо. Великолепное еще тело.
Зачем мне все это – без него?
Любить – это так просто, господи...
И кто ее только придумал – смерть?

4.

- Вот ты так легкомысленно ко мне относишься, а я такое умею – если б ты только знала!
- Нет, ну кое-какое твое умение мне знакомо. Французский батон, например. И – вообще…
- Шути, шути. Ты - женщина. Вот эти руки – ты им настоящей цены не знаешь. Вторых таких, может, во всей Европе не сыскать.
- Ну нет, Ванечка, это мне как раз известно. И как раз потому, что я – женщина. Не в Европе – в мире. Таких рук в мире больше нет – точно. Если тебе рекомендации понадобятся – только скажи…
- Вместо рекомендаций, лучше найди-ка мне карты, а? Где-то я здесь видел у тебя колоду…
- А зачем тебе? Я с тобой в дурака играть не сяду – порывшись в ящике, я протянула ему колоду старых атласных карт. – Вот. Такие подходят?
- Любые. Любые подходят. Ты сейчас поймешь, увидишь…

…Чтобы знала…Ты думаешь, я просто картежник был? Который на пляже курортников чешет? – он сделал движение кистью, и колода рассыпалась веером в его руке за долю секунды. Еще движение - и она раскрылась в другую сторону. Он развел руки, и карты полетели плотной лентой из одной в другую, извиваясь, как бумажный дракон…Я не могу это описать. Они – ожили. Они смеялись и плакали, кружились в танце, летали, появлялись и исчезали. По-моему, они просто радовались, что, наконец, его пальцы их - коснулись. А когда я все же смогла оторвать от этого глаза и взглянула Ване в лицо…
Он смотрел на них, как дирижер на свой оркестр. Он слышал их голоса и видел их лица. Он с ними говорил, и они – отвечали…Он…Я его таким не видела – ни разу. Потом он поднял на меня глаза и улыбнулся. Колода лежала на столе - как ни в чем не бывало – самая обычная, смирная, неживая.
Колода старых игральных карт…

- Ты понимаешь…Я и подумать даже не могла. Не могла – представить…Да я и не видела тебя таким ни разу. Это был совершенно незнакомый человек – не ты…Откуда в тебе такое? Я же видела твои руки, и как ты на них смотрел – на карты эти. Вы разговаривали друг с другом – они и ты. На своем каком-то языке…
- Риша, ты…Никто не смог бы сказать лучше, чем ты сейчас. Никто бы не смог увидеть и понять лучше, чем ты. Я же не случайно говорю, мы с тобой – одно…
- Расскажи мне про это. Я хочу знать, потому что это такая часть тебя, без которой ты – не ты. Я только сейчас поняла, увидела, что не знаю о тебе так много, просто - не знаю тебя. Ну, пожалуйста…
- А тебе как? В хронологическом порядке или в смысле…- он усмехнулся – осознания своих способностей?
- Мне вот, в смысле осознания – тебя. А?
- Ну, в этом вопросе ты продвинулась уже так далеко…В общем, все очень обычно…Всем рано или поздно попадает в руки колода карт, и все начинается с подкидного дурака. Еще в детском возрасте. Дальше бывает по-разному – в зависимости от способностей или таланта - и еще от того, в чьи руки попадешь. От учителя, от мастера. Мне с этим повезло. Прежде всего потому, что попался ему на глаза. Потому, что он меня – заметил. А потом – потому, что хватило ума и терпения пройти его школу и кое-что – понять.
- Понять – про игру?
- Не только. То есть - разумеется, но…Игра – чтобы ты поняла - это ведь не только ловкие пальцы, хорошая память и быстрые мозги. Есть еще что-то такое – над, понимаешь? Резо – учитель мой, Лермонтова очень любил. "Маскарад". Наизусть его знал и все время повторял и мне и про себя. Так вот, такое место там есть:

И если бы ты мог на карту бросить душу,
То я против твоей – поставил бы свою.

Просто – правда? Ведь почему азарт во мне такой был всегда? Я же не из-за денег или там чего-нибудь - такого. Мне игра душой своей всегда интересна была. И в ней - души людей, сидящих за столом напротив друг друга. Это ведь не карта карту бьет, а душа – душу. Чья – сильней, умней, тоньше…
- Ванюша, ты – поэт…
- Не знаю, может быть и поэт. Только одно я точно понял: чтобы не потерять в этой жизни самого себя, есть только два способа – дело и женщина, которую любишь.
- А как насчет женщины, которая любит – тебя?
- Хм…А она играет, ну, хотя бы – в покер?
- Ты – садист. И к тому же, жутко невоспитанный тип, хоть и жутко талантливый. И еще – глупый, потому, что не знаешь – женщина, которая любит, играет во все игры, не только в карточные. Вообще – во все, понимаешь? А еще она умеет…- и я шепчу ему в самую шею - А еще она умеет...


5.

- Ванечка, привет, мой родной! Как ты спал? Как самочувствие, вообще?
- Я бы и спал, да все эти процедуры покоя не дают…Гормоны, гормоны…У меня такие гормоны, что им и не снилось. Я просто чемпион по гормонам. Я бы прямо вот сейчас им такие гормональные доказательства привел, самые что ни на есть убедительные…Слушай, Риша, а что, если нам сбежать ненадолго? На полдня – домой. А лучше – на сутки. А?
- Да кто же тебя отпустит? У тебя же – лечение, наблюдение, процедуры…
- Так и я про процедуры! Мне сейчас так одна процедура нужна, ты просто не представляешь…И к тому же, у меня день рождения скоро, мне подарок полагается или нет? Знаешь, какие мне сны снятся? То-то и оно. Кошмар…
- Хм…Ну, вообще-то…Подарок? Подарок…Это и мне подарок – тоже. Надо, вот только, с врачом поговорить. Давай, поговорим…
- Ага. И – не откладывая. Мочи нет, я сегодня из-за мыслей этих дурацких, снос не угадал – представляешь? Резо, хитрец, от третьей дамы снес фоску и паровоз накрылся. Простить себе не могу. Ловленный был, ловленный…
- Какой паровоз? При чем здесь – Резо? Ничего не понимаю…
- Да во сне! Из-за мыслей о тебе, я Резо выпустил, понимаешь? Он ловленный мизер сыграл! Раз в жизни такое бывает! Мы же не мальчики, слава богу. Такой снос сделать! Мастер, слов нет. Мастер…
Это же надо, так проскочить…

…- Но ведь всего несколько дней, доктор! Он вернется – обещаю вам. Я же ему не враг, в самом деле. И он себе – тоже. Может, это его последняя возможность почувствовать…ощутить себя мужчиной. Ну, хотя бы, чисто по-мужски, вы можете это понять?
- Я, прежде всего, его лечащий врач. И, конечно, я понимаю, о чем вы говорите, но – увы. В его положении…
- Именно в его положении! Скажите честно, вы сами верите, что именно в его положении можно рассчитывать…Что это - на самом деле - так важно? Это ужасно – то, что я говорю, но…У вас же есть статистика, опыт, ну? Честно!
- Так нельзя рассуждать, понимаете? Медицина не математика, организм человека – не таблица умножения. Иногда бывает, знаете ли, такое…Дважды два – не всегда четыре.
- Вы не ответили. Я не прошу вас заниматься прогнозами, просто скажите, вам такие случаи – известны?
- Экая вы…Ну, хорошо. На такой стадии, как у него, в моей практике лечение особого эффекта не давало. Один-единственный раз больной выздоровел, но это было связано со стрессом, очень сильной зависимостью от конкретных обстоятельств. И ровно ничего не значит.
- Значит! Я ему, знаете, какой стресс устрою! Под мою личную ответственность. Или – его. Все, что хотите, доктор. Ну? Ничего за эти несколько дней не случится…
- Знаете, что я вам скажу…Ему повезло…Вместе с такой женщиной, как вы…
- Мы не вместе, доктор, дорогой. Мы – одно…

…Ты же сам сказал мне когда-то - невозможно иметь две зависимости одновременно.
Одна из них неизбежно вытеснит – другую. Ведь болезнь - это та же зависимость. Так почему бы - не попробовать...

Длинные, седые, почти до плеч волосы, спокойный, прищуренный взгляд. Худой, неторопливый. В глазах – вопрос.

- Здравствуйте, Резо.
- Здравствуйте, уважаемая. Мы знакомы?
- Нет. Лично – нет. Мне про вас Вано рассказывал. Вот…- я протягиваю ему ту самую десятку червей. – Он просил вам передать…
- Передать…- он рассматривет карту, переворачивает, только что не пробует на вкус.
- Ну что же, подождите немного, вот садитесь пока сюда. Я скоро вернусь.
- Подождите. Я не за деньгами.
- Ах, даже так? Тогда – за чем же? И – как ваше имя, уважаемая?
- Меня зовут Риша…Я…Мы с Ваней, простите, с Вано, уже…давно. Он очень болен, он – умирает. Мне, нет – ему, ему, нужна ваша помощь, вы – единственный, кто может…Я больше никого не знаю, понимаете? Я вам расскажу…

…- Риша, ну почему ты так ужасно далеко? Я тебя обнимаю, прижимаю к себе, чувствую тебя всю, ближе – некуда, а мне – мало. Этот микрон расстояния между нами сводит меня с ума, понимаешь? Я просто не могу с этим примириться.
- Но ведь ты сам говоришь – ближе уже некуда…
- Я не перестаю сходить по тебе с ума…
- У нас одно сумасшествие на двоих, милый мой. Мы же с тобой…
- Одно. Я знаю. Это-то меня и бесит. Не должно быть никакого расстояния – вообще. И между телами – тоже. Промежуток – ноль. Между душами, между телами, между словами, между – всем…Меня просто раздирает желание быть сразу и внутри и снаружи тебя, везде. Одновременно, как в кольце Мебиуса.
- Это кольцо твоих рук, Ванечка. Это - когда они – везде. Они – везде. Я знаю…


6.

- Мне скажут: можно отучиться, натуру победить. Дурак, кто говорит...

- Пусть ангелом и притворится, да черт-то все в душе сидит...
Видишь, Резо, я не забыл. Столько лет, а не забыл.

- Ты всегда был умным и ты был хорошим учеником…Здравствуй, Вано, дорогой, здравствуй…
- Я все еще твой ученик, Резо. Им и останусь. Это же надо, какой Риша сюрприз учудила. Ну, умница какая…
- Да, тебе с ней повезло. Она – сильная женщина и красивая. И тебя, на самом деле, любит. И уважает в тебе не только мужа, а – мужчину. Понимаешь? Сейчас такое нечасто встретишь.
- Я не муж ей, Резо. Мы не женаты.
- Слушай, у моих родителей тоже не было свидетельства о браке. Но кто посмеет сказать, что мой отец не был мужем для моей матери, и моя мать не была ему женой? И как тогда я появился на свет? Браки совершаются не здесь, а совсем в другом месте…Пойдем в дом, Вано, там у меня люди, которых ты очень давно не видел. Почти, как меня. Идем. Это будет большая игра. Наша игра. Твоя игра, мальчик…

- Ничего, милая, ничего. Никто из нас не вечен…
Я реву на груди у Резо. Он успокаивающе похлопывает меня по плечу и повторяет, как заведенный:
- Риша…Риша…Риша…

…Ужасно болит голова и не хочется просыпаться.

- Риша, Риша, проснитесь…
Я с трудом разлепляю глаза.
Он подносит к моему лицу бумажный сверток, который держит в руке.
- Понюхайте, как пахнет…
Запах свежего, хрустящего хлеба…

- Риша, Риша, проснись, наконец…- я трогаю тебя за плечо. Обход начинается, просили всех выйти, подождать в коридоре. Ну…Я тебе такую историю рассказал, все, как ты просила, смотрю, а ты – спишь. Устала ты со мной, да? Ничего, милая, потерпи, недолго осталось – совсем чуть-чуть…Врач приходил, сказал, следующее обследование через полгода, даже следов никаких от опухоли не осталось. После обеда – домой. Ох, отшлепаю я тебя, наконец. Приготовься, слышишь?
- Ванюша, да я только об этом и мечтаю. Господи…Давай уже, а?
- Ага…А еще, я вот что подумал и решил. Карта та – ну, фоска, то есть, десятка червей…Помнишь? Пусть у тебя остается. Насовсем. Суеверный я стал, понимаешь…Может и смешно выглядит, а все равно – спокойней как-то. Ну, во-о-от…Не надо, милая моя, не надо. Все уже хорошо - улыбнись. Золотые рыбки, они ведь тоже – люди. Ну, улыбнись, ну…

© Copyright: Борис Берлин, 2013
Свидетельство о публикации №213052601426