Виктор Шендрик (1956-2021)


В маленьком городке быть
писателем невозможно.
 Сергей Довлатов

До поры до времени Автор и Лирический Герой жили дружно.
Автор, можно сказать, вкладывал в своего героя душу. Пытался сделать его узнаваемым. Добавлял привлекательно-сти его отличительным чертам. Скрашивал неприглядность его поступков. Обогащая лексикон Героя, умело выдавал его трю-измы за оригинальность мышления.
Герой же… Герой, как мог, вкалывал на репутацию Автора. Хотя, как это случается, нередко выходил из-под контроля и откалывал умопомрачительные коленца. Восславлял кутежи и плотские утехи. Туманно намекал на головокружительные страстные романы и мелкие любовные интрижки. Бравировал этим, проповедуя немыслимую для захолустного городка свободу нравов.
И всё же, повторимся, какое-то время жили они душа в душу. Чёрная кошка пробежала между ними, когда Автора начали печатать.
Дебют пришёлся на конец восьмидесятых с его, уже легендарными социальными потрясениями. Рушились устои, низвергались кумиры, переосмысливались идеалы, отступала – с боем и скрежетом зубовным – цензура. Раскованность стиля Автора пришлась читателю по душе.
Знать бы тогда, чем всё закончится… Но речь о другом.
Автор писать не бросил, печататься тоже, а Лирический Герой обрёл с годами конкретные черты, делающие его образ реалистичным и заметным.
Предмет их ссоры выглядит до обидного банально: читатель начал путать Героя с Автором и зачастую принимать за одно и то же лицо.
Первый камень в огород их благодушия запустил человек, в городе известный и в литературе, казалось бы, искушённый, – восьмидесятилетний баснописец Вениамин Хвастовой.
– "Исповедь пораженцев”? Хм! – вскидывал брови старикан, вертя в руках первую книжку Автора. – Ну и название! Ты что, пораженец?
– Не-а… – ответствовал Автор потупясь.
– А как же тогда прикажешь тебя понимать?
– А Пушкин?.. Тот был чуть ли не негром, а написал "Песни западных славян”.
– Всё равно! – городской корифей строго отмёл ссылку на высокое имя. – Ты должен был сначала посоветоваться.
– С кем? – наивно спросил Автор, непроизвольно дёрнувшись при слове "должен”.
– Ну-у-у! – многозначительно протянула звезда басенного жанра, что приблизительно означало "Да ты, парень, совсем дурак, как я погляжу, если не понимаешь, с кем нужно приходить и советоваться”.
Дальнейшие события доказали правоту Хвастового. Советоваться было с кем… И Автор советовался. Он приносил рукописи прототипам своих персонажей и, рассыпаясь в извинениях, мямлил: "А как бы ты посмотрел, если бы я… Вот…”
Увы, полученное согласие дело вершило не всегда. Слу-чалось даже, что родственники сговорчивого прототипа угро-жали Автору физической расправой. Вопрос "что станет гово-рить княгиня Марья Алексеевна?” в провинциальном городке стоит как нельзя остро.
Читатель упорно не признавал претензий Автора на своё место в литературе. Читатель гордился своим умением читать между строк, отыскивая там географические, бытовые и интимные подробности.
– Читал твою книжонку, – мог остановить Автора на улице любой встречный. – Там, в одном рассказе, вас заперли в ресторане, так вы вылезли через шахту грузового лифта. Правда такое было?
– Нет, – обречённо разъяснял Автор. – На самом деле мы лезли через канализацию. Попали в коллектор и выбрались через люк. Все по уши в дерьме.
– Круто! Так чё ж ты? Так бы и написал!
– Ага. В другой раз.
…И не выдержал Автор. И обрушил гнев свой, как водится в таких случаях, на ближнего. То есть на Лирического Героя.
– До каких пор?! До каких пор ты будешь меня подставлять?!
– Я? – совершенно искренне удивился Лирический Герой. – О чём ты, отец родной?
– А ты будто не знаешь! Мне постоянно приписывают твои дурацкие выходки, все твои пьянки и блядки…
– Фу! Ну зачем так грубо? Нет бы сказать: пирушки и… романтические приключения.
– Приключения! Уж позволь мне называть вещи своими именами.
– Называй, как хочешь. Можно подумать, ты у нас трезвенник… нецелованный.
– Не твоё дело!
– Вот именно, не моё, а твоё. А я всего лишь, в некотором роде, твоё детище.
– Но я же не знал, что ты выйдешь из-под контроля! Ты несёшь Бог весть что, а я ходи и оправдывайся, что ничего у меня не было с Леной!
– С какой Леной?
– А я знаю с какой! С Леной… Зиной, Мариной… – какая разница… Ты наплёл, что у какой-то дуры муж выгуливал дога, а меня подозревают в интимных отношениях со всеми собаками города! Тьфу… С их владелицами, я хотел сказать. А если му¬жья начнут меня этими догами травить?.. И выходит, к каким бы художественным изыскам я не прибегал, по какому древу мыс¬лею не растекашился, читателя интересует другое. Его интере¬сует: с кем, когда и как! А две-три почтенные дамы, втайне польщённые, с напускным возмущением скажут, что у них со мной никогда ничего не было, что всё в моём рассказе – поклёп, на том хотя бы основании, что они никогда не носили описанного мною розового белья…
– Слушай, а кто тебя заставляет писать от первого лица?
– Ну… – тут Автор несколько смутился. – Не знаю, от первого – как-то доверительнее… Я привык.
– Привык он! – Лирический Герой явно не чувствовал за собой вины. – Вот и расхлёбывай! Да любой писатель, говорящий от первого лица, да и не только от первого, вкладывает в героя частицу себя. И если не пережил в жизни того, о чём пи¬шет, то хотел бы или опасается пережить. Я уверен, что Камю курил у гроба матери.
– Ты сошёл с ума!
– Да! А Стивенсон в детстве нашёл пиратские сокровища, что и дало ему возможность в дальнейшем жить безбедно и писать…
– Что ты несёшь! Стивенсон в сорок четыре года умер от туберкулёза. К тому же, жил на островах Самоа и помогал туземцам воевать с немецкими колонизаторами. Не вяжется как-то с образом миллионера, не так ли?
– Кстати, об островах! Неужели Дефо не сидел на необитаемом острове? Так убедительно написано.
– Дефо сидел в тюрьме! Хотя и рад был бы, наверное, продёрнуть на какой-нибудь остров, когда скрывался от кредиторов. А Высоцкий, наоборот, не сидел, так же как и не воевал и не был слесарем шестого разряда.
– Высоцкий – актёр, – уклончиво заметил Лирический Герой. – А Герцен, по-твоему, никогда не изменял жене и не дружил с Огарёвым?
– Идиот! Тебе ещё нужно объяснять, что такое мемуары, что литература бывает документальная и придуманная, то есть в чистом виде художественная, и что ни в коей мере нельзя отождествлять автора и героя, то есть нас с тобой.
– А это ты объясняй не мне, а своим читателям, – равнодушно отозвался Лирический Герой.
– Им объяснишь… – вздохнул Автор. – Хоть на Марс дей-ствие перенеси, всё рано скажут: "Твои герои узнаваемы…”
– А как ты думаешь, – перебил его Лирический Герой, – Эдуард Лимонов делал негру минет или не делал?
Автор ответил после краткого раздумья:
– Да… Этот, пожалуй, мог.
– Ха-ха-ха! – возликовал Лирический Герой. – Вот видишь, и ты туда же!
– Что "видишь”, что "видишь”! – вспылил Автор. – Кто ты такой, чтобы меня учить? Я тебя породил, я тебя…
– Поздно, батенька, – ухмыльнулся Лирический Герой. – Вспомни о своих тиражах – теперь я вполне обойдусь и без тебя.
– А уж я без тебя и подавно. Люди целые поэмы без героя писали, и ничего.
– И пожалуйста!.. Так я пошёл?
– Скатертью дорожка…
И расплевались они, и разошлись надменные, пониманием друг друга не обогревшие… По чьей вине?