Елена ЛЯШКО

Этот день должен был стать решающим, поворотным моментом в жизни Богдана Ильича. Пожилой мужчина уже долго к нему готовился и наконец, решился. Выбор даты пал на сегодня не без настояния молоденькой коллеги, которая засиделась в любовницах и давно грезила сменить свой статус на более привлекательный. В последнюю неделю она была особенно придирчива, а вчера и вовсе поставила вопрос ребром — «Или я или она».
Встав ни свет ни заря, стараясь не разбудить супругу, он выбрался из-под одеяла, накинул халат, прихватил мобильник, и плотно закрыв дверь спальни, прокрался в кухню. Сложный разговор о том, как делить нажитое имущество Богдан Ильич отложил на утро. Он хотел вместе с любимым крепким кофе ещё раз прокрутить основные реплики и проговорить доводы расставания.
Зёрна Арабики заскрипели в старой кофемолке, начиная разносить терпкий запах, а в голове мужчины тем временем, отточенным строевым шагом ходили скупые фразы: «Скучно нам вместе. Дети давно выросли. Давай освободим друг друга. У каждого ещё есть шанс пожить».
Высыпав в медную турку молотые дурманящие крупинки, он налил воды, добавил сахар и стал ждать, когда синие языки газовой конфорки довершат начатое. Ладони были сжаты в кулаки, будто бы он вышел на боксёрский ринг, а не стоял у плиты.
Сердитый взгляд пробежался по окну и, сорвавшись на дождливой погоде, мужчина проворчал: — Как я ненавижу всю эту осеннюю хлюпость!
Кофе всё не вскипал.
Богдан Ильич гневно постукивал пальцами по столу: — Да что ж такое!
Он хмуро взглянул на мобильник: «Почти шесть, время ещё есть».
И тут экран высветил сообщение от дочери: «Срочно позвони».
В душе похолодело, сердце отрывисто забилось, точно в груди тяжёлым молотом застучал уставший кузнец по железной наковальне, и взволнованный отец тут же набрал дочке: — Что случилось? Что-то с внуком?
— Па, всё прекрасно. Сейчас в садик твоего ненаглядного внука начнём собирать, вот тогда-то Армагеддон и наступит, — рассмеялась та, и быстро застрекотала: — Я к тебе по другому вопросу. Мы тут с братом кое-что придумали. Мы же знаем, что вы с мамой наверняка забыли, что сегодня за день. А он, между прочим, был в нашем детстве праздником, поэтому говорю открытым текстом — ждите вечером в гости. Торт я уже испекла, как раз к этому времени пропитается. Ну, всё, целую, до встречи!
Дочка положила трубку, не дожидаясь ответа, избавив отца, сей же миг придумывать отговорки.
Налив кофе в чашку, мужчина застыл с единственным вопросом: «Неужели разговор придётся отложить?».
Но тут он словно ощетинился: «Надо отменить этот внеплановый визит. Через пару дней, когда съеду, обсудим, что они там хотели. Допью кофе и перезвоню, а то ты посмотри, попривыкли, все под их дудку только должны плясать, как родились, так и командуют и отцом, и матерью».
Сделав несколько глотков обжигающего напитка, хозяин дома традиционно подошёл к календарю, и сдвинул красный пластиковый квадратик на новую дату. Неожиданно в его сознании заиграли огненные всполохи, будоражащие память...

В последний день книжной ярмарки, книголюбы с накрученными спиралями толстыми шарфами, прячась под зонтиками, толпились у поредевших витрин. Он, тогда студент, обожавший научную фантастику, регулярно искал новинки и, сбежав с лекции, бравым гусаром скакал по палаточным магазинчикам. Прямо из-под носа у него увели последнюю книгу, нашумевшего романа. Поникнув, уже готовый вернуться в институт, он вдруг увидел её. Смущенная девушка-продавец протягивала ему тот самый заветный экземпляр.
С кроткой улыбкой мягким голосом она произнесла: — Тут обложка поцарапана. Я её себе отложила. Вот, возьмите, вам, наверное, очень надо.

Пытаясь отогнать внезапную картинку из прошлого, Богдан Ильич встряхнул головой, и заиграл желваками: «Ну, это ж надо! Сегодня ровно тридцать лет как я познакомился с женой. Что я только тогда в ней нашёл?».
Одно за другим воспоминания неожиданно полились водопадным потоком, срывая льдины тривиальной действительности, запутавшейся в клубке обывательской морали, и обнажая пылкие чувства. Каждый эпизод семейной жизни, заканчивался одинаковым выводом, зависая на мгновение перед глазами, словно подпись под фотографией: «Всегда только поддержка и готовность отдать последнее, как и при первой встрече. Чтобы не происходило, она была рядом».
И тут недавние раздумья сложились как карточный домик, в ушах зазвенело, губы подрагивали: «Как? Когда? Почему? Что за бес меня в ребро двинул? Что может быть милее родного человека рядом? Как я мог даже подумать о том, чтобы разрушить наш уютный очаг? На старости лет приключений захотелось? И что мне эта вертихвостка с работы сможет предложить? Ей же только нужно, чтобы счета оплачивались, а потом меня в дом престарелых сдаст, если не притравит!».
От последней мысли Богдан Ильич вдруг повеселел, он прекрасно понимал, что коллега на такое вряд ли способна, но осознавал, что раз эта молодая особа голову ему вскружить всё-таки умудрилась, то недооценивать её нельзя.
Включая радио, мужчина с мальчишеским задором прошептал: — Что же, пора изгонять этого беса в юбке. И поможет мне в этом миндаль!

Когда супруга вошла на кухню, там уже под мелодичные мотивы витал аппетитный ореховый аромат.
— Ах! Это же твои фирменные блинчики!
Скинув со сковороды очередной румяный диск с ажурным ободком, Богдан Ильич отсалютовал деревянной лопаткой: — С годовщиной, любимая! Дети с внуками будут вечером!