Сергей ОЛЬКОВ

Их было двое. Двое в непроглядной мгле. Если бы не способность видеть в темноте, то они не заметили бы присутствия друг друга. Даже звуки шагов не могли бы помочь в этом. Невидимая поверхность под ногами была твёрдой, волнистой, но ни малейшим звуком не реагировала на шаги этих двоих. Трудно было бы определить, кто из них первым оказался здесь, среди кромешной тьмы. Но один из них стал Первым, чей голос прозвучал во тьме. Голос нарушил тишину. Окружающий мрак был ему не по силам. Голос прозвучал громко, но как-то глухо, не отдаваясь отдалёнными отголосками вдали, не звеня в ушах ни слушателя, ни говорившего. Как будто вокруг была бочка, гасившая не только звуки шагов, но и всё вокруг, что может издавать звуки. Голос был явно удивлён:
- Как я здесь оказался? И я здесь не один! А ты давно здесь? Твоего появления я тоже не заметил. Ты знаешь, где мы находимся?
Голос Второго звучал так же глухо, словно сквозь вату:
- Я у тебя хотел спросить то же самое. Я должен быть совсем в другом месте и ничего подобного не ожидал увидеть, - он поправил на плече длинное бревно, такое длинное, что трудно было представить, как можно без особых усилий удерживать на плече подобную тяжесть. Но Второй словно не обращал внимания на свою ношу. 
- Странно, - Первый пожал плечами. – Мы оба здесь не по чужой воле, не по своему желанию. Выходит одно – странное стечение обстоятельств. Так, что ли?
Второй откликнулся:
- Не знаю, какие там у тебя обстоятельства, что ты о них так странно говоришь, а про себя я думаю, что пока тащил бревно, малость задумался и не заметил, куда забрёл. Со мной бывает, - добавил он. – Но такое в первый раз. Тут я ещё не бывал, ничего не пойму, - он повертел головой, разглядывая окружавшую их тьму.  Первый ехидно хмыкнул:
- О чём можно задуматься, когда тащишь бревно? 
Второй обиженно шмыгнул носом, хотел что-то сказать, но промолчал. Первый совсем не собирался молчать. Молчать в кромешной тьме было невозможно:
- Должен тебе признаться, что у меня похожий случай. Я обнаружил всё это только когда отвлёкся от своих мыслей. 
Второй откликнулся на его слова:
- Какие могут быть мысли во время работы? Я помню точно, что был разгар рабочего дня и все вокруг были заняты делом. До захода солнца много времени, а ты занят какими-то мыслями. Что- то я не встречал ещё таких, кто с пустыми руками прохаживался бы в рабочее время. Ты бездельник и прячешься тут в темноте от работы? – в голосе Второго послышались сердитые нотки. Они не смутили Первого:
- Ты напрасно сердишься, дружище. У нас разные понятия о работе. Ты не знаешь другого занятия, кроме того, что таскать на плечах брёвна, - Первый начал прохаживаться перед Вторым из стороны в сторону, словно читал лекцию. – Я же занят работой совсем иного рода и если у меня в руках ничего нет, то это никоим образом не приравнивает меня к бездельникам, - он остановился и в упор уставился на Второго. – Вся моя работа вот тут, - постучал он пальцем себе по лбу. - А для твоей работы от меня мало пользы. Мне и половины твоего бревна не поднять. Я с детства такой. Думать у меня получается лучше, чем таскать брёвна.
Второй перекинул бревно на другое плечо:
- Да разве это бревно? Так себе, обрубок. 
Первый снова начал ходить перед ним, энергично жестикулируя:
- Видишь ли, мой случайный дружище, твои мысли изо дня в день привыкли находиться в границах длины твоего очередного бревна. Поэтому они не позволяют тебе представить всей грандиозности того мира, в котором мы живём, в котором ты таскаешь эти брёвна. Нас миллионы в нашей цивилизации, кто трудится изо дня в день на её благо и для своей выгоды, все, в едином порыве, но лишь единицам из этих миллионов дана способность охватить мысленным взором необъятные просторы того мира, где мы живём. Да!
Второй слушал без признаков интереса. Бревно на плече для него было более привычным, чем эти неожиданные слова в непонятной темноте:
- Какая грандиозность? Какого мира? Я каждый день выполняю норму и на хорошем счету у старшего. Скоро сам старшим буду, - добавил он и после паузы продолжил. - Меня бы уже давно назначили старшим, да только вот…, - он замялся, не зная, как сказать. – Был бы я старшим, то не попал бы сюда, - уверенно продолжил он.
Первый прервал его речь:
-  Старший отличается от тебя только тем, что видит каждый день больше брёвен, чем ты. Не более того. Он не относится к тем единицам из нашей цивилизации, о которых я говорил. А если бы я не относился к ним, то не оказался бы здесь, неизвестно где. Ещё бы, - вздохнул он. – Когда мыслишь о великом, то не замечаешь, куда несут тебя ноги. Поэтому я здесь, неизвестно где. 
Первый казался не столько встревоженным неизвестной обстановкой, сколько обрадованным появлению слушателя и спешил этим воспользоваться:
- После того, как мне довелось с вершины мира увидеть его бесконечные просторы, я не могу ни о чём другом думать. Оттуда, свысока, вся наша цивилизация, ради которой ты таскаешь каждый день брёвна и прочие тяжести, кажется малюсеньким пятнышком, да-да, уверяю тебя! – с жаром воскликнул он, хотя Второй не собирался ему возражать. – И мне не жалко тех нескольких дней, что я потратил для того, чтобы достичь этой вершины. Не каждому дано среди его каждодневных забот и обязанностей задуматься о величии окружающего мира. 
Второй был явно не готов к роли слушателя. Его беспокоили другие мысли:
- Что же нам делать? Какой тут мир, когда сплошная тьма вокруг? Надо искать выход!
Первый не стал ему возражать:
- Совершенно верно! Если мы попали сюда, значит где-то есть вход, а если есть вход, значит, должен быть и выход. При всей его безграничности мир устроен просто. Такое ощущение, что мы в замкнутом пространстве, судя по звуку наших голосов, но при этом я чувствую слабое движение воздуха. Это подтверждает мои слова насчёт выхода. Для начала надо определить направление, в котором будем искать выход. 
Второй увидел, как Первый сделал шаг в сторону и пошёл вперёд. Они могли видеть друг друга в темноте, но саму темноту видеть невозможно. Темнота скрывала всё окружающее, или же во всём тёмном пространстве они были одни и смотреть там было не на что. Вокруг была чёрная пустота. 
Второй молча наблюдал, как Первый чуть отдалился от него и вдруг стал шагать куда-то вверх. Он поднимался выше и выше, потом оказался над головой Второго и тот запрокинул голову вверх, чтобы не потерять из виду это зрелище. Первый оказался высоко, так высоко, что длинное бревно вряд ли могло дотянуться до него там, наверху. А Первый как ни в чём не бывало прошагал дальше и спустился вниз, оказавшись с другого боку от Второго.  
- Ну вот и разобрались, - Первый радостно потирал руки. – Так и есть. Мы в ограниченном пространстве. Я обошёл вокруг тебя, только не с боков, а сверху вниз, - произнёс он. 
- Ну и что? – Второй топтался на месте. – Мне с бревном так не пройти. Придётся нам вдвоём тащить его наверх. 
- Что ты, дружище! Это не понадобится. Мы пойдём в другую сторону. Туда, где есть проход. А он должен быть. Чувствуешь ветерок? Мы пойдем вслед за ним и твоё бревно тебе не помешает. Но сначала предлагаю отдохнуть. Кто знает, что нас ждёт впереди и какие силы нам понадобятся, - Первый, где стоял, там и уселся, подавая пример своему новому приятелю. Второй молча опустил с плеча бревно, аккуратно положил и уселся рядом. Они сидели на чём-то твёрдом с волнистой поверхностью. Идти по ней было удобней, чем сидеть. Своей чернотой она сливалась с окружающим мраком и от неё не веяло стальным или каменным холодом. 
Первый тут же воспользовался присутствием слушателя и заговорил:
- Мне кажется, я догадываюсь, где мы находимся. Если мои догадки верны, то нам и повезло, и не повезло одновременно, дружище. Любой учёный пожелал бы оказаться на нашем месте, о котором столько разговоров и из которого ещё никто не выбирался обратно. Это можно считать научной сенсацией. Ты будешь свидетелем для подтверждения моего доклада на научном совете! Иначе никто не поверит, что я побывал в чёрной дыре и смог об этом рассказать! – голос Первого звучал в темноте торжественно и радостно. 
Второй не разделял его чувства и был явно сердит:
- Сначала я должен буду объяснить старшему своё опоздание. Мне никакой учёный совет не поможет. Ему нужна не твоя дыра, а моя дневная норма. Мы должны скорей выбраться отсюда. Тут никакая не дыра, а сплошная чернота. 
Первый дружески похлопал его по плечу:
- Эх, дружище, ты не понимаешь, что твоё имя войдёт в историю, когда мы выберемся отсюда и заявим о моём, нет, о нашем открытии! Я тебе сейчас объясню. Ты ведь слышал о том, что иногда некоторые из нас бесследно исчезают?
- Да, приходилось. Нам с детства объясняют, что у нас много врагов вокруг. 
Первый снова обрёл слушателя и начал терпеливо объяснять:
- Всё не так просто. Учёные открыли в нашем мире чёрные дыры. Они живут по своим законам и никто про них ничего не знает, кроме того, что в чёрных дырах пропадает всё, что туда попадает. Они поглощают всё вокруг себя. Похоже, мы с тобой попали в одну из таких дыр и сможем считать, что нам повезло, когда выберемся отсюда. Поэтому запоминай каждую мелочь, все свои ощущения. Это понадобится для науки. Вот в таких дырах и пропадают некоторые из наших. Плохо, что мы не знаем как попали сюда и где вход в эту чёрную дыру. 
Второй подал свой голос:
- Я тоже не могу этого сказать. Мы, может, и не выберемся отсюда никогда, поэтому я признаюсь тебе, скажу. Об этом никто не знает. Я никому не признавался в этом. Я не знаю, как это происходит. Когда я тащу бревно, в голове моей возникают стихи, - почти шёпотом произнёс Второй. – Я иду, а они звучат в голове и тогда уже не я волоку бревно, а стихи ведут меня за собой, и я не замечаю, куда иду, - он горестно вздохнул. – Вот и на этот раз так же получилось. 
Первый удивлённо взмахнул руками:
- Дружище, так тебе надо записывать твои стихи, они не должны умирать в твоей голове! Им нужен выход!
- Какой выход? Я с первыми лучами солнца, как и все, на работе и до самого заката занят. Потом ночной отдых и утром снова на работу. А утром возникают в голове новые стихи вместо прежних. Я должен работать. Они мне только мешают. Мешают стать старшим. Как можно назначить старшим того, кто оказывается в самых неожиданных местах, не там, где ему положено быть, - вздохнул он.    
- Это не стихи тебе мешают! – воскликнул Первый. – Это ты мешаешь им появляться на свет! Я теперь понимаю, как ты мог попасть сюда, рядом со мной. Только с поэтом такое могло случиться, который живёт не в реальном мире, а в мире своих рифм и образов. Не удивительно, что ты оказался здесь.
Но Второй не дал ему договорить. Он решительно встал на ноги и снова нагрузил себя бревном:
- Никакой я не поэт! Мне надо работать, а нам надо срочно искать выход! Пошли вперёд!
Первый медленно встал:
- Я сижу лицом как раз в том направлении, куда надо идти. Нам туда, - он протянул руку в темноту перед собой. Теперь Второй шёл впереди, а Первый шагал позади него и продолжал бубнить в надежде, что Второй его слышит:
- Пока что ничего страшного в этой чёрной дыре нет. Если получится запомнить место выхода, то можно будет исследовать дыру научной аппаратурой. А пока мы, может быть, найдём здесь кого-нибудь из пропавших. 
После этих слов Второй неожиданно остановился и Первый уткнулся в его спину:
- Кого мы тут можем встретить? Иди вперёд, а я за тобой, - он сделал шаг в сторону, пропуская Первого, который пытался его успокоить:
- Ты напрасно опасаешься. Мы любую опасность успеем разглядеть в темноте. Вряд ли нам что-нибудь грозит, если здесь есть какие-нибудь бедолаги вроде нас. 
Чего тебе опасаться при таком бревне? Ты сам кого угодно испугаешь. И вообще, разве мог ты ещё сегодня утром предполагать, что тебе придётся столкнуться с тайнами окружающего нас мира? Всё это вокруг нас, - Первый махнул рукой. – Тоже наш мир. Неизученный мир, таинственный. Нам, учёным, предстоит изучить все его тайны. 
Они шли и шли вперёд. Тьма окружала их со всех сторон, но не казалась помехой для движения. Помеха была в другом. Время от времени им приходилось натыкаться на омерзительные вязкие комки, похожие на густую паутину. Они запутывались в ней с ног до головы и пока продирались сквозь очередной комок, паутина набивалась в глаза, в уши, в рот. Выбравшись на свободное пространство, они долго чихали и отплёвывались, очищая себя с ног до головы от противных мягких лохмотьев. Но вскоре они приспособились. Второй опять пошёл впереди. Он концом своего бревна в несколько приёмов аккуратно прижимал такой комок вниз, и они перешагивали через него. 
Какое-то время Первый был вынужден молчать, занятый борьбой с препятствиями. Вскоре он снова заговорил:
- Когда мы выберемся отсюда, я возьму тебя с собой на вершину мира. Ты сам сможешь увидеть и удивиться тому, как ничтожно мала наша цивилизация среди безграничных просторов мира. От такой картины ты забудешь про всякие стихи. Голова твоя будет занята другими мыслями, и я не удивлюсь этому. Тайны необъятного мира будут манить тебя. Вот так и становятся учёными, когда желание думать становится сильней желания работать. 
В темноте послышался голос Второго:
- Мне некогда думать. Я должен работать, - его бревно напоминало длинный лохматый клубок. 
Пространство, по которому они шли, вынуждало их сворачивать во время движения то в одну, то в другую сторону. Они это чувствовали по тому, как  поверхность под ногами вдруг начинала плавно подниматься вверх то с одной, то с другой стороны. Им приходилось менять направление движения в другую сторону, чтобы идти по горизонтальной поверхности. Для Первого это было открытием. Он ликовал:
- Оказывается, чёрная дыра извивается в пространстве! Кто бы мог знать об этом, кроме нас с тобой?! Это сенсация! 
Преодолев очередной вязкий комок, Второй остановился, положил бревно и присел на него:
- Нам надо отдохнуть. 
Первый не возражал. Они оба были покрыты серым слоем то ли пыли, то ли паутины, но уже не пытались очиститься от неё.  
- Как думаешь, далеко ещё? – не удержался Второй. – Наверное, меня потеряли на работе. 
Второй пожал плечами:
- Науке многое ещё неизвестно. Нам предстоит это выяснить. Ради нашего открытия я готов на что угодно и чувствую, что пройду любые расстояния. Такой шанс даётся не каждому учёному. А как ты думал? Двигать науку вперёд – это дело потрудней, чем таскать брёвна. Не физически, а морально. Для тебя всё просто. Результаты твоего труда всем видны каждый день в виде кучи дров. Твой старший хвалит тебя за это. Ты славно поработал. А каково учёному? Его целыми днями, месяцами, годами принимают за бездельника, потому что он или прячется где-нибудь от всех, занятый своими мыслями, или болтается под ногами на глазах у всех с пустыми руками, с пустыми глазами, устремлёнными куда-то мимо всех, куда-то туда, чего никто вокруг не может видеть и понимать. А всё потому, что мысли его далеки от всего окружающего и от всех окружающих его. На улице он не видит куда идёт. Дома он может не замечать, что ему дают на обед и из чьей тарелки он хлебает суп. Выходя из дому, он не замечает того, в чьей обуви и в какой одежде выходит на улицу. Каково это? Стоит ли мне удивляться, что я оказался здесь? Это всё из-за того, что учёный работает на будущее. Результат его труда никто не увидит в конце рабочего дня, поэтому любой может ему в лицо снисходительно усмехнуться –«бездельник». 
- Вообще-то я так и думал, - подал голос Второй. – Все, кто в рабочее время ничего не перетаскивают с места на место, а ходят с пустыми руками – это и есть бездельники. 
- Вот -вот! Ты подтверждаешь мои слова! Учёные выброшены из повседневной жизни в глазах остальных. Не каждый из них может с этим смириться и некоторые уходят таскать брёвна. Ты сам не хочешь прослыть бездельником, поэтому таскаешь свои брёвна, тебе здоровье позволяет этим заниматься. А будь ты хилым, немощным, то стал бы поэтом и писал стихи целыми днями о том, как все вокруг таскают брёвна. И тебя бы за это называли бездельником все те, кто таскают брёвна, потому что они не признают никакой другой работы. 
Но если бы учёные не думали и не изучали окружающий мир, то они никогда бы не открыли то, что они открыли. Взять хотя бы чёрные дыры. Я бы сейчас не знал о том, где мы с тобой оказались и не смог бы тебе ничего объяснить. И неизвестно, чем бы всё это кончилось. Я не исключаю паническую атаку страха и истерии, которые случаются с теми, кто попал в необъяснимую ситуацию. С любым может случиться истерика. Я думаю теперь, что все пропадают в чёрных дырах не от их пагубного воздействия на организм, а исключительно по другой причине психологического свойства. Нервы не выдерживают перед фактором чёрной неизвестности. Когда мы выберемся отсюда, я напишу брошюру для населения о правилах поведения в чёрной дыре. Тогда все будут знать, как надо вести себя в такой ситуации и принимать меры к своему спасению. Разве это не вклад учёного в судьбу нашей цивилизации? Вот что бы ты делал, окажись здесь один, без меня и без малейшего понятия о том, где ты оказался? Согласись, что твоё бревно не могло бы тебе помочь в такой ситуации. 
- Ну как? … Почему?... Бревно…  – это бревно, и я должен его доставить по назначению, - голос Второго изменился от неуверенного тона до привычных, заученных интонаций. Вопрос застал его врасплох. 
- Но что бы ты делал тут со своим бревном один, без меня? – не отставал Первый.
- Не знаю, - равнодушно пожал плечами Второй. – Может, я и не заметил бы, куда попал. Шёл бы себе и шёл, как обычно хожу, со стихами в голове. 
- Ах, да, - спохватился Первый. – Чего это я спрашиваю, действительно, у тебя особый случай, не годится для примера. Ты мог бы и не заметить, как вышел обратно и где оказался. Какой с тебя спрос? А мне очень интересно, где мы окажемся в конце концов. 
- Нам надо идти, - Второй снова торопил Первого. Он не привык прохлаждаться без дела или думать. 
Но не успели они встать на ноги, как почувствовали стремительное приближение невыносимого запаха, заполнившего всю чёрную дыру. Вонь приближалась так быстро, что они ничего не успели сообразить. Всё произошло в один миг. Сначала с той стороны, куда они двигались, из темноты показалась огромная, вытянутая к носу, морда. Из носа торчали во все стороны длинные гибкие усы. Сверху на голове виднелись маленькие не страшные ушки. Маленькие, тоже не страшные, глазки. Всё это видение мелькнуло перед глазами, и тут же их повалило вниз и уже показалось, что они будут безжалостно раздавлены этой жуткой головой ещё до того, как задохнутся от невыносимой вони. Они лежали, распростёртые, прижатые к полу, а сверху по ним ползло что-то огромное, заполнившее всю чёрную дыру. Было слышно пыхтение и царапание когтей, которые цеплялись за поверхность чёрной дыры и толкали над ними всю эту вонючую тушу вперёд. Вокруг стояла не только вонь, но и волна тепла от ползущей по ним туши. 
Любой учёный в такой ситуации перестаёт быть учёным и превращается в существо, единственной мыслью которого остаётся мысль о желании выжить на уровне инстинкта. Инстинкт выживания вытесняет инстинкт познания. Первый лежал, закрыв глаза, затаив дыхание. Тело его сжалось в комок от напряжения всех мышц, скованных спазмом ужаса. К счастью, он не видел, что там ползло по нему, но чувствовал, как мягкая, противная паутина цепляется за него и покрывает толстым слоем сверху донизу, облепив руки, ноги, голову. Он не мог, даже если бы захотел, поднять руку и смахнуть с лица мерзкую паутину, которую он чувствовал на лице. Она даже мешала дышать. 
Это длилось недолго. Он почувствовал облегчение. Туша уползла дальше в чёрную дыру. Её хвост скользнул по нему, и царапанье когтей затихло вдали, там, откуда они шли. Первый смог приподняться и сесть. Прежде всего он с отвращением очистил лицо от налипшего слоя паутины, от которой ему пришлось начихаться до слёз. С ног до головы тело было покрыто серыми лохмотьями скомканной пыли вперемешку с мелким мусором. Он даже обрадовался всему этому мусору. Ведь это был такой милый взору мусор его привычного родного мира, который он привык видеть каждый день. Всякие мелкие обрывки бумаги, щепки, веточки, листва. Здесь, в чёрной дыре, они выглядели как привет из родного мира и напоминали о его существовании. Как можно было не обрадоваться?
Вдруг он услышал приглушённый стон, вспомнил про Второго и огляделся. Второй оказался невдалеке. Он пытался сесть, но это у него плохо получалось. Его трудно было узнать, облепленного безобразными серыми клочьями, торчавшими с него во все стороны. Первый поспешил к нему на помощь и попытался поднять на ноги, но удалось только усадить и помочь очиститься от налипшего мусора. 
- Нога, - со стоном произнёс Второй, - Похоже, эта тварь её отдавила, если не сломала. 
Первый осмотрел ногу, пощупал и успокоил:
- Тебе повезло. Кости целы. 
Тут он увидел, что бревну пришлось хуже, чем им обоим. Бревно разломилось на три части. Ему стало жутко от мысли, что с ними могло произойти то же самое.  
- Что же за твари тут водятся, в твоей чёрной дыре? Науке, конечно, неизвестно? – сердито спросил Второй. – Кого мы тут ещё встретим?
- Надо быть готовыми ко всему. Мы обязаны выжить, чтобы сообщить науке о нашем открытии, - решительно ответил Первый. – Ты идти сможешь?
- Попробую. Дай мне обломок бревна покороче. 
Первый принёс ему один из обломков и помог встать на ноги. Второй сунул обломок подмышку, как костыль и попытался сделать шаг:
- Ничего. Идти можно. Возьми остальные обломки и вперёд.
- Зачем? Зачем их брать? – возмутился Первый. 
- Это моя работа. Я должен притащить это бревно на место. Без них мы никуда не пойдём, - Второй был неумолим. Первому пришлось ухватить оба обломка и только после этого они продолжили свой путь. 
Второй ковылял впереди, а Первый тащил позади него свой груз. Это не убавило его желания к разговорам и он не мог молчать:
- Я так же как и ты понятия не имею о том, что это такое промчалось над нами. Кто это? Обитатель чёрной дыры, или её жертва, как мы, которая ищет выход? Одно ясно, что двигалось это существо с той стороны, в которую мы направляемся. Опять же вопрос – сколько их тут ещё может быть? В другой раз нас может постигнуть участь твоего бревна и наука не дождётся нашего открытия. И кто знает, - Первый с опаской оглянулся назад. – Вдруг эта тварь проголодается и вспомнит про нас. Может быть, она спала и мы спугнули её. Если бы она двигалась нам навстречу, то мы бы издалека это услышали, - Второй ковылял впереди и молча слушал его речь. 
Чёрная дыра делала новый поворот, за которым Второй неожиданно замер. В нос ударил запах знакомой вони, но впереди была чернота и тишина. 
- Что это? – испуганно произнёс он, зажимая нос. Ещё одна тварь? 
 Первый, морщась, выглянул из-за него вперёд и прислушался:
- Мы услышали бы её. Тут что-то не то. 
Они осторожно прошли ещё немного и наткнулись на источники вони. Перед ними лежали большущие шары. Стоять возле них было невозможно от жуткого смрада. Второй зажал нос свободной от костыля рукой и быстро-быстро заковылял мимо них. У Первого обе руки были заняты кусками бревна. Он даже не мог зажать нос и буквально задыхался, пока пробирался вслед за Вторым. Ему казалось, что эта вонь отравляет изнутри весь его организм, обжигая лёгкие, разъедая внутренности. 
Впопыхах Второй споткнулся и упал. Первый устало бросился вниз рядом с ним и затих. Даже говорить ничего не хотелось. Было одно желание – глоток свежего воздуха. Они успели удалиться от зловонных шаров и теперь, лёжа на полу чёрной дыры, чувствовали, что внизу запаха почти не ощущается. Это было для них спасением, и они постепенно пришли в себя настолько, что Первый заговорил, усевшись поудобней:
- Неплохо было бы взять для анализа образец экскрементов этой твари, чтобы определить к какой форме жизни она относится и известна ли она нашей науке, эта форма жизни из чёрной дыры, - важно произнёс он. 
Второй тоже отдышался и пришёл в себя:
- Не каждый учёный смог бы по доброй воле вернуться в эту вонь. Лучше брёвна таскать, - они поднялись на ноги и двинулись дальше. Первый так и не проявил желания вернуться для сбора анализов, хотя эта мысль не давала покоя:
- Сюда можно будет вернуться с оборудованием и техникой, которая защищает от любых вредных воздействий. Главное, найти выход! Меня во всём этом смущает один факт, - снова заговорил Первый, и говорил он скорее самому себе, чем для ушей Второго, которого вряд ли могли интересовать эти вопросы. – Если верить всем знаниям про чёрную дыру, то она поглощает всё вокруг себя, засасывает, как пылесос. Согласно этому чёрная дыра должна быть забита «под завязку». Так, что в ней пошевелиться было бы невозможно от всего того, что в неё угодило. И где всё это? Странная дыра какая-то. Почему она засосала только нас двоих, да и то лишь потому, что мы сами не заметили, как в ней очутились. Скорей это не её заслуга, а наша рассеянность. Странно, - повторил Первый. – Может, это сверхновая дыра, и она ещё не набрала силу? Науке предстоит разобраться и в этом. 
Второй все же слушал его рассуждения и не удержался:
- Это дыра, в которой пропадают такие поэты, как я и такие учёные, как ты. Чего тут странного? – Первый оставил его слова без ответа. Он заговорил о другом:
- А ты заметил, что после встречи с той тварью нам стало легче идти? Я заметил. Больше не встречаются на пути противные комки из паутины и пыли. Эта тварь все их собрала своим брюхом. 
- Да уж. Весь этот хлам она оставила на нас, пока ползла над нами, - Второй согласился с его словами. Первый снисходительно усмехнулся:
- Ты ещё так ничего и не понял. Тебе надо думать не об этом. Чёрная дыра оставит в твоей жизни нечто большее, чем вонь, пыль и грязь, а тебе придётся оставить свою прежнюю жизнь, - голос его звучал решительно. – Я сделаю тебя своим научным ассистентом. Твоё имя будет упоминаться рядом с моим в научных трудах о природе чёрных дыр. Тебе некогда будет таскать брёвна, потому что каждый твой день будет расписан по минутам и в этом расписании не будет времени для иных дел, кроме как служение на благо науке. 
- Я не хочу служить. Я хочу работать, - пробубнил Второй, слабо улавливая смысл речей Первого. 
- Ты и будешь работать, дружище! Только это будет работа совсем иного рода. Твоё бревно будет мешать тебе в дальнейшей жизни так же, как оно до сих пор мешало тебе сочинять стихи. 
- Что ты понимаешь? – возмутился Второй. – Я сочиняю стихи лишь тогда, когда таскаю брёвна. Как оно может мне мешать? 
- И снова ты ничего не понимаешь! Если бы ты не таскал брёвна, то ты бы не сочинял стихи, а писал их.  В этом вся разница. Конечно, тогда был бы риск услышать от окружающих, что ты бездельник с пустыми руками посреди рабочего дня. Что тут поделаешь, если нет такой профессии – поэт. Другое дело – учёный. 
Второй не вытерпел:
 - Надоел ты мне со своими речами. Голова гудит от болтовни. Если бы ты привык работать, то не болтал бы так много, а занимался делом, - голос его звучал сердито. 
- Понимаю тебя. Ты привык, что с тобой никто не разговаривает, когда все вокруг тебя заняты своими делами. Но ничего. Это поправимо. Чёрная дыра не только поглощает всё окружающее. Она меняет всё, что в неё попадает. Нам ещё предстоит изучить механизм этих изменений на собственном опыте. Другого опыта в науке до сих пор не было. Мы первые! Мы не просто шагаем тут с тобой неизвестно куда. Каждый наш шаг вперёд – это шаг науки в изучении природы чёрной дыры. В этом наш опыт бесценен. Главное, чтобы мы выбрались живыми, несмотря на всё то, что нам тут может повстречаться на нашем пути познания. 
Неожиданно Второй остановился:
- Мне это кажется, или на самом деле становится светлее? – неуверенно спросил он. Первый выглянул из-за него вперёд:
- Да, ты прав. Впереди заметно светлее. Неужели мы нашли его, выход?!
Они поспешно двинулись вперёд и вскоре ответ не заставил себя ждать. Оказалось, что яркий, пронзительный свет привычного для них мира скрывался за очередным поворотом чёрной дыры. Стоило лишь им выйти за этот поворот, как открывшаяся внезапно перед ними картина больно ударила по глазам невыносимо ярким светом. Они оба остановились и не только зажмурили глаза, но и непроизвольно прикрыли их руками. Настолько ярким показался долгожданный свет родного мира. Второй при этом отбросил ставший ненужным обломок бревна, и два других с глухим стуком упали вниз. 
- Вот оно, свершилось! – шептал Первый, не спеша убирать руки и открывать глаза. Он верил и не верил в свершившееся чудо. Его пугала мысль о последствиях, о тех изменениях в организме, которые может вызвать пребывание в чёрной дыре, но всё это будет потом, не в эти минуты их победного торжества.   
Он был уверен, что при виде открывшейся перед ними картины любой поймёт, откуда они сейчас выходят. Любой, далёкий от науки, даже если он только таскает брёвна или только сочиняет стихи. 
- Так вот она какая, чёрная дыра! – Услышал Первый. Он открыл глаза и увидел, что рядом стоит Второй и в оцепенении смотрит вдаль, забыв о своём бревне, о больной ноге, о работе, о старшем. Весь он был там, впереди, где их взору открывалась величественная картина. Чернота ещё оставалась, но она лишь служила фоном, посреди которого зияло ослепительно яркое, круглое пятно солнечного света. Да, это был солнечный свет их родного мира, который ни с чем нельзя спутать!
Первый тоже был очарован этой картиной, но не мог не возразить шёпотом:
- Чёрная дыра остаётся у нас за спиной. А это выход из неё. Там, где свет, уже нет чёрной дыры. Там наш мир. Кто знает, что нас ждёт на выходе? Останемся мы прежними или чёрная дыра сделала нас чуждыми для родной среды обитания? Сможем ли мы вернуться?
- Чего ты там бормочешь? – вмешался в его речь Второй. Он быстро собрал обломки бревна и хромая поспешил туда, где сиял яркий круг. Глядя на него, Первый отбросил свои сомнения и последовал за его спиной, находясь на приличном отдалении. Он оставался учёным и обязан был наблюдать за происходящим, а не бросаться первым в пасть невиданного эксперимента. 
Чем дальше они шли, тем больше становилось яркое пятно света, а чёрные стенки дыры начали выступать из темноты с боков, сверху, под ногами. Наконец стало ясно видно, что стенки напоминают своей волнистостью гофрированный шланг. «Поэтому так неудобно было сидеть» - машинально успел подумать Первый, обнаружив этот факт.
 Вот он, выход! Второй шагал всё быстрей, подгоняемый одним желанием вырваться наружу, вернуться к совей прежней жизни, несмотря на все новые проблемы, которые ждут его после очередного исчезновения. Первый, следуя за ним, напротив, замедлял свои шаги, увеличивая расстояние между ними, а вскоре совсем остановился. Он затаив дыхание наблюдал, как Второй подходит к самой границе света и окружавшей их черноты. Для Первого наступал момент истины, после которого всё встанет на свои места и определится кто есть кто. Он стоял и ожидал этот момент. Любой учёный готов полжизни отдать за такой момент. 
Всё произошло просто. Не было криков, воплей о помощи, мольбы о спасении.  Тело Второго не испарилось на глазах, не распалось на атомы, его не разорвало на куски и не разбросало во все стороны. Второй сделал последний шаг и вышел из пасти чёрной дыры, оказавшись под лучами яркого солнечного света. Он даже перестал прихрамывать. Поднял голову кверху, вскинул руки вверх и радостно прокричал:
- Солнце! Наконец я вижу солнце! – после этого добавил деловым голосом, - Солнце ещё высоко. Рабочий день в разгаре. Мне пора на работу, - подхватил свои обломки и бросился прочь. Первый, засмотревшись на эту картину в ожидании неизвестно каких эффектов запоздало кинулся наружу, вслед за ним, но было уже поздно. Второго и след простыл. Первый стоял под яркими лучами солнца и растерянно оглядывался вокруг. 
Да, вокруг был огромный мир. Непознанный мир. Сверху светило яркое солнце. Оно висело высоко. Гораздо выше той берёзы, с которой, как с вершины мира, можно было осмотреть весь окружающий березу мир. Сверху можно было увидеть опушку леса, на которой валялся брошенный неизвестно кем шланг от пылесоса. Он валялся в траве и своими изгибами мог напоминать толстую змею. Неизвестно, как долго он валялся тут. 
Окружающий мир жил своей жизнью и не заметил, как из этого шланга выскочил муравей с тремя короткими соломинками. Сначала он бросил их на землю, весь потянувшись к солнцу и его тёплым лучам, после чего подхватил свои соломины и скрылся в густой траве. Судя по всему, он очень спешил. 
Вслед за ним из шланга выскочил другой муравей. Это был муравьишка, и размерами он был гораздо меньше, чем тот, что тащил соломинки. Второй муравьишка никуда не спешил. Он стоял и вертел своей головёнкой во все стороны, как будто искал кого-то среди зарослей травы. Потом повернулся назад, в сторону шланга и долго смотрел, словно хотел запомнить эту картину. Он не пошёл обратно к шлангу. Вместо этого муравьишка начал вертеться на месте и, наконец, побежал. Он бежал в сторону большого муравейника. Муравейник возвышался на опушке леса под высокой берёзой, как центр окружающего мира, и был виден издалека. Ни в лапах, ни на плечах муравьишки ничего не было. Он ничего не тащил в свой муравейник, но он очень торопился. 
                                                                                                                 04. 2023