Евгения ЛЯШКО

В пылающем жаром костре потрескивали дрова, пуская золотистые искры в чернильное небо. Убаюканные горной прохладой казачата-подростки в камуфляжах плотным кольцом сидели вокруг лагерного очага. Закончился последний день военно-полевых сборов. Закончились каникулы. Закончилось лето полное приключений.
В воздухе ещё витал запах запечённого картофеля и окуньков, пойманных юными рыболовами. Ужин отшумел, но уходить никто не спешил. С какой-то тёплой тоской смотрели ребята на танцующие язычки пламени.

— Чего приуныли? — раздался голос седовласого наставника.
— Макар Ильич, так ведь через два дня первое сентября, — ответил за всех смешливый паренёк.
— Паш, неужто тебя приходом осени шугнуть можно?
Паренёк приосанился:
— Я вообще ничего не боюсь. Это другим в школу неохота.
Сосед Паши, толкнул его в бок:
— Кому это неохота? Я, например, скучаю по школе.
— Глеб, ты-то, конечно, а вот я бы ещё на свежем воздухе пожил…, — степенно проговорил Паша, и вокруг костра послышались приглушённые вздохи.
Наставник уселся на поваленном дереве, с которого ему был виден весь отряд и, обведя пристальным отеческим взглядом казачат, спросил:
— Что нет, настроения за парту садиться?
Все молчали, а Паша хохотнул:
— Кто же вам сознается. Мы-то все обучены, что знание — это сила, не меньшая чем физическая подготовка. Это лень, нас ненадолго в плен взяла…
Лицо Макара Ильича посуровело, а голос стал грубоватым:
— Что-о? Казака лень одолела?!
Сонливость как рукой сняло, подростки, словно по команде, вытянули спины. В наступившей тишине было слышно, как шаловливый ветерок играет листвой и стрекочут сверчки.
— Я, глупость сморозил, простите, — сконфуженно выговорил Паша.
Но старика-наставника было уже не унять. Цепляющим взглядом он всматривался в лица подопечных.
— Лень! Ни один воин не знает такого слова, а казак и подавно. Неусыпно бдел он рубежи страны денно и нощно, и всегда так будет. Враг только и ищет, за что бы ухватиться. Думаете, он подойдёт в таком образе, что сразу разгадаете кто перед вами? Враг он, что змей-искуситель, обличие меняет постоянно, всё ключики подбирает, ждёт, когда слабинку кто даст. Не успеешь оглянуться и предателем стать сможешь, и себя погубишь и товарищей. Зло от добра всякий отличить может, коли не лениться. Уяснили?
Подростки синхронно кивнули, а Паша прокашлялся, и осторожно попросил:
— Макар Ильич, а расскажите что-нибудь интересное… Чтоб это… Чтоб урок хорошо запомнился…
Наставник согласился. Услышав обычный голос Макара Ильича, ребята спокойно выдохнули и приготовились слушать.
— Эх, про то, как караульным было лень пошевелить мозгами, и про то, как они врагов впускали на заставу, что к смертям приводило, я сказывать не буду, не раз разбирали. Поди, усвоили уже, что правила в уставе кровью написаны?
Казачата дружно закивали, и наставник продолжил:
— Я вам лучше чуток изложу о тех, кто не ведает даже тени лени, о пластунах. Казак, он ведь как? Случится задача какая, и он первым делом давай в памяти перебирать, что старшие сказывали про былые времена, да военные хитрости какие использовали. И после этого смекалку применяет, прикидывает, что и как из знаний и умений соединить можно, чтоб вернее с препятствием справиться. А пластуны это отдельный сорт казаков — разведчики-диверсанты, следопыты, снайперы, люди-невидимки. Им полагается быть незримыми, что призраки, прозорливыми, что ведуны. Традиционная тактика пластунов состоит из того, чтобы подкрасться к врагу и обрушиться бесстрашной атакой. Одна из их заповедей: «Стань призраком во вражеской стороне. Призрак внушает ужас».
Глеб подался вперёд:
— А как это «стань призраком»?
Макар Ильич улыбнулся и, понизив голос, загадочно произнёс:
— Пластун — хитёр! Его задача раствориться на местности, ниже травы распластаться. А ещё, на поле стога может двигать так, что не приметит никто. И птицей прокричит, и шакалом завоет, да так искусно, что и не догадаться, что это человек. Хладнокровно может часами в сугробе сидеть или под водой с одной соломинкой во рту стоять. Для него не проблема врага заманить в болото, чащу лесную или другое гиблое место, откуда выхода нет, потому как с малых лет с природой знается.
Почесав затылок, Паша спросил:
— А в лесу-то следы остаются. Как они свои маскируют?
— О-о-о, так это мы с вами ещё будем изучать. А наперёд скажу, что по-всякому делать можно: и прыгать на одной ноге, и ходить задком вперёд, и сакмой* звериной, следы заметать.
Глеб вскинул руку:
— Я читал, что пластуны умеют сбивать даже всадника, делая высокий прыжок из засады.
— Есть такое дело. Этот прыжок — «ползунец» называется, на корточках делается. Да вы его все знаете, не раз видели на гуляньях.
Ребята ещё больше заинтересовались, а Макар Ильич, пояснил.
— Обрядовые танцы помогают тренироваться. Коли придётся, так и на корточках биться можно. Вот, например рисунок танца гопак состоит из перечня боевых приёмов: «млын», «стрижак», «коса», «чепак», «садить гайдука»… Только обычные танцоры, конечно, эти элементы на свой лад зовут.
— Ух-ты! Вот это да! — переглянулись Паша с Глебом.
— Да, и в отдыхе всё для пользы продумано, — усмехнулся наставник и, добавил, — и ещё, казаки в плен не сдавались. Дрались до последнего. Казак везде дорогу проложит, такой юркий, что и в игольное ушко пролез бы. Помните, выход есть всегда, коли не лениться.


Лёжа под открытым небом в спальных мешках, друзья тихонько перешёптывались.
Словно пробуя слова на вкус, Паша медленно произнёс:
— Между прочим, есть поверье, что раньше казаки знались с некими древними силами, поэтому их боевое умение принимали за колдовство.
— Это звучит занимательно, а вообще наука отрицает наличие потусторонних сил, — пробормотал Глеб.
— Ну да, ну да. Как бы сказала моя мама: «Вселенная услышала твой вызов». Жди, теперь древние силы себя обязательно проявят.
Внезапно раздавшийся треск сухой ветки заставил ребят вздрогнуть. Около ближайшего дерева вырисовался чёрный силуэт.
— А ну-ка спать! — шикнул Макар Ильич, и парни заулыбались, признав наставника.
— А вам чего не спиться? — поинтересовался Паша.
Неожиданно пожилой мужчина таинственно изрёк:
— Места здесь заповедные. Жду, может какой признак многомерности бытия повстречается…, — и тут он осёкся.
— Чего? — хором спросили друзья.
— Того! Не шуметь и спать!
Подростки, как черепахи втянули головы в спальники, и закрыли глаза. Каждый думал о своём.
Когда наставник удалился, Паша прошептал:
— Если мир многомерен, то и границ у него много… Кто же их охраняет?
Глеб, зевая, выдал:
— Кому надо, тот и охраняет, учёным об этом вряд ли что известно.
— Жаль, что и Ильич не расскажет. Поговаривают, его бабка целительницей была, травки заговаривала. Вот бы у кого спросить можно было…
— Кто ж такое расскажет? Так что если случай выдастся, придётся нам, Паш, без магии самим искать, как через игольное ушко пролазить.





*сакма — оставленные зверем следы.