Ада КОМИССАРОВА
 
Моему становлению как писателя послужило написание дневников в детстве и юности, которых собралось у меня 15 штук. Это были толстые общие тетради в клеточку, исписанные мелким почерком. Способствовало этому моё вынужденное одиночество. Я  заканчивала первый класс, когда родители одарили меня совсем не подходящим подарком — роди­ли моего брата Вовку. Ох уж этот Вовка-Володей, он испортил моё детство, из-за него я практически лишилась свободы, беззаботной беготни и весёлых игр с ровесниками — я превратилась в круглосу­точную няньку, не спускающую с рук этого толстопузика. Я вынужде­на была таскать его с собою всегда и всюду в течение нескольких лет, а детских колясок в посёлке в 1958 году и в помине не было, тем более, что во дворе,  на месте ранее растущей кукурузы, родители начали строить новый дом, денег совершенно не было! В общем, Вовка стал моим, прирос ко мне, как рубаха или платье: везде только со мною, моим ровесникам он в друзья за малостью лет не был интересен, и я большей частью сидела с утра до вечера дома, терпя Вовку и мои страдания.
… А поговорить, пообщаться с кем-либо — хотелось невероятно. И тут моя троюродная сестра Танька, которая была старше меня на три класса, показала свой дневник, — это её учительница заставила весь класс вести дневник, чтобы они летом всё записывали в тетрадь, а заодно и не забыли держать ручку в руках, а осенью рассказали, как провели свои каникулы.
Я старательно училась всему у моей Таньки, тянулась за ней и, конечно, уже в 3-4 классе тоже стала писать дневники. Сначала описывала действия: где была, что видела, а позже это уже были повзрослевшие в моей голове мысли, значительные события и мечты.
С годами дневник стал моим верным другом, я доверяла ему свои тайны и наблюдения, я спешила к нему вечером, чтобы поделиться своими мыслями, побыть наедине. Позже эти наблюдения переросли в небольшие рассказы — возникла необходимость рассказывать не только себе, дневнику, а и людям. В восьмом классе я уже начала писать по­весть о школьной любви, разногласиях между одноклассниками. Спустя много лет, мой брат, всё тот же Вовка, нашёл мои рукописи на пыльном чердаке нашего родительского дома, куда их снесла наша заботли­вая мама... Мы смеялись с ним и долго вспоминали детство.
Когда началась война Украины с Донбассом за право диктовать нам как жить, чьими именами называть наши улицы и на каком языке говорить - русском или украинском, меня вновь потянуло к дневни­кам, которые я давно перестала писать, уйдя в семью, работу, напи­сание прозы. Возникла острая необходимость снова поговорить самой с собою, с бумагой и пером. Прошла неделя, вторая, писательский зуд не проходил, и я изредка делала кое-какие наброски на листах, от­кладывала и забывала о них, никакой системы написания не было. Вот лишь часть из них о тех незабываемых днях.
 
2 июня 2014 года.
Сегодня пришло полное осознание НАЧАЛА ВОЙНЫ... Когда месяц назад, 2 мая 2014 года,  в Одессе нагло, вызывающе жгли и расстреливали возле  Дома профсоюзов беззащитных людей, — это был лишь пер­вый звонок, ужасный, потрясающий своей жестокостью, он показал всю сущность тех, кто из центра Украины — из самого Киева! — доехал до южного мирного города. Но это изуверство было от нас далеко, ки­лометров 800 от Луганска...
А вот сегодня утром война пришла к нам на Луганщину. Мы, жи­тели маленького шахтёрского городка, имеющие по 2-3 сотки земли за городом, в 5 часов утра были уже в поле: кто полол, кто поливал.
Ближе к десяти часам, когда начиналась жара, мы собирались уже ухо­дить домой, стояли группкой и разговаривали, обсуждали последние сообщения телевидения. Вдруг  раздался натуженный, тяжёлый гул низко летящего самолета.
Сторож, охраняющий территорию очистных сооружений, где нахо­дятся наши огороды, дрогнувшим голосом громко сказал:
- Полетел бомбить Луганск! — От нас до Луганска, если по пря­мой, — всего километров 20-25.
- Да ты что? — Мы не верили: как такое может быть?
Но через 5 минут до нас докатился звук двух тяжелых сброшенных бомб:
- Бах! Бах!
И вскоре самолёт всё также низко пролетел над нами в обрат­ную сторону — на запад. Мы проводили его взглядом, даже не сообра­зив, что в таких случаях надо падать на землю или в "зелёнку”:  в тра­ву, грядки или кусты.
- Девки, в следующий раз прячьтесь, а то кто его знает — мо­жет, он и по нас начнёт палить, - сказал сторож, единственный мужчина среди нас.
Это был наш первый урок. Дальше была война...
 
16 июня 2014 года.
Вчера моя племянница, беременная на шестое месяце, срочно бросила своё село Роскошное, которое находится в черте города, и приехала к родителям в Луганск. 
…Когда начинались обстрелы из тяжёлых орудий, они с мужем прятались в подвале дома. Дом им достался от мужевой бабушки, построен по старому проекту: дом-коридор-веранда, под ко­ридором находился подвал... Буквально за 18 часов до очередного обстрела соседка сказала ей, чтобы они больше не прятались в под­вале, так как при попадании снаряда в дом их засыпит, и никто не будет знать, что они там, а дом старенький, ненадёжный…
Леночка быстро собрала необходимое в сумку и, как только муж пришёл с работы, они последним автобусом уехали в Луганск. А ночью - любимое время нациков — начался обстрел и снаряд угодил прямо в их веранду и подвал!
 
21 июня 2014 гoда.
Сокольники... Это крошечное село с 154 дворами находится в Сла­вяносербском районе. Практически — это одна длинная улица, да ещё маленький хвостик — несколько домов, примыкает улица Молодёжная. А название-то какое, это вам не улица Бандеры или Шухевича! Село стоит на высоком правом берегу Донца, тянется с запада на восток.
Была ли я там, живя в двадцати пяти километрах от него? — Была, в советское время часто, да и позже, проездом, будучи в коман­дировке: через Сокольники пролегала прямая и короткая дорога с от­личным асфальтом,  связующая районный центр с селом Крымское, где жи­ли мои родственники. Сокольники запомнились добротными белыми домами, одетыми в так называемую "шубу” из цемента и шлака, углы домов кра­сиво расписаны красками, лепниной.  Позже появились много кирпичных домов, подороже да и росточком повыше — на высоком фундаменте, появился газ. Там жили сельские жители: не ленивые и не жадные, обычные трудолюбивые люди, которых не манит городская жизнь, а наши донецкие степи, свежесть близко протекающего Донца, лес на его противоположной стороне и рыбалка — лучшее лекарство от всех болезней и хандры. Богатое было село.
Но впервые о том, что недалеко от нашего поселка есть село Со­кольники, я услышала где-то в четвёртом классе, когда мой любимый дедушка Гришка после смерти бабушки Маришки, растившей меня до че­тырёх лет, вынужден был жениться вновь и взял другую хозяйку — из села Сокольники. Однажды я даже подумала: почему оно так называется, возможно, там когда-то водились соколы, как в Москве, где есть свои Сокольники?
Так как я с родителями, уже будучи школьницей, жила в стороне от села Крымское (новая бабушка переехала к деду), я бывала у них лишь во время летних каникул, то есть общалась с нею до обидного мало. Но она запомнилась мне очень хорошо, и даже спустя 20-30 лет, если кто-то случайно рассказывал мне о ком-либо из жителей этого села, или просто в разговоре звучало слово "Сокольники", я с любовью и грустью вспоминала бабушку Настасью, казалось, что все хо­рошие люди вышли из того села.
21 июня 2014 года  в семь часов утра в село Сокольники въеха­ли две машины, на первой был укреплён сине-жёлтый флаг, в кузове стоял военный с автоматом. Машины промчались по улице и останови­лись у дома, в котором жила красивая женщина — Ирина Викторовна Пащенко, ей было 52 гола. До этого она работала в райадминистрации, принимала активное участие в апрельском референдуме, была его орга­низатором. Все поняли, что военные приехали по наводке...
Они вошли в дом, сделали два выстрела в голову сидящей на ди­ване женщине и пошли в следующий дом — там жил её водитель, ко­торый также был участником референдума. Его звали Вольвак Сергей, он находился дома, не работал. Его вывели в огород, за теплицы, и убили выстрелом в затылок...
Машины развернулись и уехали на запад, в сторону села Крымского, уже занятого нациками.
Бомбить Сокольники начали неделю спустя, а до этого велись об­стрелы прилегающих населённых пунктов: Желобок, Сентяновку (п.Фрунзе), Криничное и др.
Все жители после таких жутких обстрелов покинули родные Сокольники, осталась одна одинокая женщина, Татьяна Краснова, 1962 г. р., у которой совершенно нет родственников. Но однажды и в её дом при­летел снаряд, и она пешком ушла в соседнее село — Пришиб, жить к чужим людям.
Ополченцы со временем отремонтировали Татьяне Красновой её домик. Туда, осторожно, по асфальту, чтобы не наступить на мину, она ходит, наведуется, мечтает вернуться домой. Рядом стоят разваленные, поросшие травой дома односельчан, сквозь разбитый дом пророс клён.
...Позже, в 2017году, в Сокольниках на растяжке погиб ополче­нец из г.Зимогорье — Валерий Шмулёв.
 
24 июля 2014г.
Звонила сегодня моя тётя Надя из с.Педынки, из Житомирской области, родины моего отца, спрашивала, как мы живём, стреляют ли у нас?
Да как живём — как все! Иногда стреляют, иногда сидим без связи и света, а значит и без воды. Пенсии не платят, но я — похвалю себя­  женщина хозяйственная, купила мешок муки  в прошлом месяце и думаю, что как-то проживём: НУ НЕ ВЕСЬ ЖЕ ГОД ВОЙНА БУДЕТ ДЛИТЬСЯ! ...Позже оказалось, что война не на год, а на несколько лет, и неизвестно, как и когда она закончится.
А пока держимся. Вот Луганску куда тяжелее: там полная блокада - ни света, ни еды, ни воды, ни лифтов, ни канализации! Плохо моей родной Сентяновке (слово "п.Фрунзе" в народе плохо прижи­лось, там в основном жили железнодорожники и поэтому "Сентяновка"— от названия станции, привычнее в обиходе), бухают ежедневно! По­пала бомба на вокзал, не знаю, как именуется снаряд, — но метал-лические рельсы враз изогнулись змейкой, словно они бечёвка тря­пичная! Люди тоже гибнут. Соседка моей одноклассницы погибла от осколка прямо у себя во дворе, не добежала до укрытия. Хоронили её на второй день тоже под обстрелами, снаряды ложились и около клад­бища, разбили осколками несколько памятников, но могилы — ни од­ной не коснулось. И слава Богу.
А мы, живые, ложась спать, ставим у постели пластиковые бу­тылки с водою, чтобы при обстреле или пожаре залить огонь или попить было что, а также облить одеяло, укутаться им и выйти из замкнутого пространстве. Окна и двери всё время держим открытыми, — чтобы не вылетели стёкла от воздушной волны, а двери не заклинило. "Тревожный чемоданчик" с документами и лекарствами держим у порога -  это небольшая клетчатая сумка, убегая, много не унесёшь. Унести бы ноги!
После первой бомбёжки все соседи настолько сблизились, как родственники, готовили обеды на костре, дрова сносили, еду, — но это по всей области такое, незачем повторяться. Одна верующая женщина посоветовала нам, чтобы мы с иконой в руках и молитвой обошли свой дом —- так делают в Славянске — и поставили икону на окно лицом к врагу. Поэтому, когда идёшь по улице, можно на многих окнах увидеть хоть маленькие, величиной с ладошку, иконки, прикреплённые к стек­лу. Гады, вы будете стрелять в Богородицу?!
 
24 августа 2014 г.
Сегодня день независимости Украины. Никто не ожидал обстрела в этот день. С утра было тихо. Во второй половине дня племянник моего зятя, четырнадцатилетний пацан вышел в огород накопать чер­вей для рыбалки. Он живет с матерью в п.Фрунзе, где стреляют часто, а в Зимогорье приехал в гости, отдохнуть, тут обстрелов вроде бы поменьше. Неожиданно упавший снаряд ранил осколком мальчика в живот и сделал огромную обожжённую воронку диаметром в десять метров! Ещё три сна­ряда легли в соседние огороды, нанося разрушения.
В Киеве — демонстрировали по телевизору — показушный парад, поминали небесную сотню. Какое им дело до нашего мальчика с разорванным животом?
А в Донецке в этот день по улицам прогнали пленных нациков и машинами вымыли асфальт за ними. Так сделали в 1945 году в Москве, после прогона пленных немцев. Если за нежеланным гостем вымыть полы и воду из ведра вылить за порог, — то этот человек больше не придёт к вам! Такая вот старинная примета. 
 
25 августа 2014г.
Бухают целый день, особенно под вечер, но не по нашему город­ку, а где-то по другим населённым пунктам, возможно, это Металлист, Славяносербск, Хорошее или п.Фрунзе — звук летит очень далеко, даже за 10-20 км слышно. Жарю камбалу, окна открыты настежь, ду­хота неимоверная. Смотрю -—  во дворе сидят бабки — женщины раз­ных возрастов, взрывы очень близко, может, даже в Родаково, а они сидят — и хоть бы что! Устали бояться.
Села за компьютер, едва ответила на сообщения, как от взрыва потух свет. Всё! — гаплык! — конец связи. Теперь снова не будет воды, холодильники умолкнут, канализация не работает. Хожу с зажи­галкой, в которой есть крошечный фонарик (они у меня во всех кар­манах), отодвигаю с дороги стулья, вещи, — всё подальше, чтобы ночью при спешке не упасть.
Легла спать в коридоре на пол, там крепкая несущая стена. Очень неудобно! Меня хватило на полчаса. Плюнула и пошла спать на кровать. Ещё где-то падали снаряды, вздрагивали кровать и подушка, но я не ушла: что будет, то и будет. Хватит бояться, надо брать себя в руки!
Сутки были без света. О! Как я понимаю луганчан, которые уже 25 дней в блокадном Луганске: без света, газа, воды, еды, лекарств и под бомбами! Не приведи, Господи!
 
26 августа 2014г.
Лупят! Взрывы уже ложатся вокруг шахты, попали в какой-то электрический киоск, на террикон, старый отвал, потом где-то на шахтном дворе, но ничего значительного не разрушили. Вопрос: это специально так били, чтобы лишь попугать, не разрушить или это всё же был недолёт? Работающие женщины, а на поверхности их боль­шинство, прятались в шахтном бомбоубежище, а находящиеся в комби­нате, — залазили под столы, стояли в коридоре, где толстые несу­щие стены: авось выдержат. Лупили сутки. Вечером женщины перебеж­ками, а порой ползком по "зелёнке”, добирались домой. Как вы думаете: им было страшно за себя, за детей, что остались дома? Их тря­сло ещё сутки.
Шахта по добыче не работает месяц, но есть такие производст­венные участки, которые нельзя остановить даже в случае войны: от­качка воды, вентиляция и проч. Если их остановить, то через неде­лю-вторую городок уйдёт под воду, так устроены наши шахты, вы­работки. Проходящая рядом железная дорога — в 500 метрах, тоже разрушится. Одна женщина, работающая на шахте, на велосипеде из Лотиково (6 км) ехала на работу. Её остановили ополченцы и долго не пропускали, пока она не убедила их, а потом дежурный по шахте не подтвердил по телефону, что без её коллег город может захлебнуться быстро прибывающей водой. И её отпустили, под обстрелами она поехала даль­ше... Люди спасали свою шахту до последнего. Кстати, шахтёрам, ко­торые работали под обстрелами, зарплату так и не отдали до сих пор, да и отдадут ли?
 
27 августа 2014 г.
Кручу томатный сок, помидор, на наше счастье, уродилось много, вода на очистные сооружения ещё подаётся, и мы иногда поливаем свои небольшие грядки. Когда в начале лета начались обстрелы, а особенно после прилёта самолёта, мои дети настоятельно просили меня бросить огород, мол, придут нацики, всё заберут, я не уступила их просьбам, и правильно сделала, — огород кормил не только мою семью, но и моих друзей в Луганске.
По ТВ хорошие новости: под Донецком много побед, идёт наступ­ление. Сок сам не крутится, а у меня болят ноги, я то присаживаюсь от­дохнуть, то снова иду на кухню, зима долгая — всё сгодится.
Приходила подруга Люба с сыном Максимом, они вырвались из ре­гулярно обстреливаемого Луганска, у неё очень болен муж, приступ за приступом. Уехали срочно, спасая мужа, без вещей. Я дала ей не­сколько теннисок (она носит одежду меньших размеров, чем я), чему она была очень рада. Завтра она уезжает в Киев, там у неё родст­венники, много друзей-журналистов, примут и подлечат мужа-инфартника.
РS: Это продлило жизнь мужа лишь на несколько месяцев... Пере­жить такое, как было в Луганске, — не каждый сможет.
 
28 августа 2014 г.
Сегодня праздник — Успение Богородицы.
Войска ДНР наступают, возле Донецка образовались два "котла”, — говорят, что до 50 тысяч нациков попали в окружение. В Киеве исте­рика: матери просят вернуть сыновей с войны, они не пушечное мясо. А Юлька вылезла со своей косой и просит помощи у Америки. Тоже мне, нашла родственников!
Яценюк сообщает, что они ждут помощи от Запада, и даже соглас­ны вступить в НАТО.
400 вояк-нациков бросили войну и автобусами едут в свой Ива­но-Франковск, их там считают предателями, а они — солдаты — обви­няют своё начальство и правительство.
В Харькове молодчики напали на представительство России, броса­ли камни, зажигательные бутылки. Милиция попыталась сначала схватить одного нападающего, а потом стояли и смотрели на это безобразие и бездействовали...
 
29 августа 2014г.
Побед ДНР всё больше. Вчера ополченцы взяли Саур-могилу, вер­шину, которую не могли отбить два месяца.
Сегодня с утра бомбёжки не слышно, но по ТВ говорят, что бои идут под Луганском. Обстановка такая, что невозможно развезти по городу гуманитарную помощь, которую присылает Россия, а ведь там голодают люди, едят лишь кашу на воде, ждут лекарства, особен­но пожилые и одинокие. При хорошем урожае население голодает и гиб­нет. Люди десятками и сотнями уезжают через Изварино в Россию. Вот такой агрессор Россия, — к которому бегут с детьми, бегут из окружения, у кого уже нет жилья, денег, здоровья.
Подруга моей дочери из Лутугино после недельного сидения в подвале, взяв своих двоих детей, тоже уехала. Её дом цел, но дома соседей и слева и справа — в руинах. Сейчас она уже под Тулой, туда их переправили россияне, дали жильё.
Для национальной гвардии сделали гуманитарный коридор для от­ступления, сегодня отпустили 404 человека на Украину. Не расстре­ляли, не заставили работать, а просто отпустили домой... Инте­ресно, как их встретит Аваков?
 
30 августа 2014 г.
Мы впервые увидели много ополченцев, несколько машин и танк приехал! Они зашли в магазин, скупились и уехали. Откуда и куда? А кто знает?
Но больше всего на улицах и на рынке говорят о школах – до начала учебного года остался один день. За эти месяцы из города выехало много семей с детьми: кто в Россию, кто в Украину, но в Ук­раину — лишь единицы. Возможно, что из двух школ будет работать лишь одна, так как мало детей, и учебный год, вероятно, отложат на месяц. Всё дело в том, что родители боятся обстрелов школьных учреждений, а нацики лупят, как правило, по больницам, школам, роддомам, электроподстанциям... В большой школе есть бомбоубежище, но сложно даже представить, как малыши в страхе и панике будут бе­жать и толкаться у входа в бомбоубежище, рассчитанное на 1000 человек. В советское время, в 70-е годы, в школе №2 училось 2000 человек! 
Кроме рынка в городе работает лишь один продуктовый магазин, только один предприниматель не сбежал со своими кошельком — Валерий Мериуц. И цены у него божеские. Спасибо ему за это от всех жите­лей городка, ведь ему, чтобы привезти товар, проехать базы и скла­ды, надо благополучно миновать блокпосты, рисковать и товаром, и собственной жизнью.
 
18 сентября 2014г.
П.Порошенко в Америке, куда он ездит очень часто, сказал, что Украина не вернётся в тот советский УЖАС. Ужас? — Нет, президент, ужас — это когда, сидя в подвале, восьмилетний ребёнок начинает заикаться, а пятилетий кричит, что он от страха укакался, а бере­менная женщина, лёжа на матрасе в углу убежища, начинает досрочно рожать... в этой темноте, грязи, пыли, где летают миллиарды бакте­рий и плесени. Вот это и есть ужас. Ужас, который сделал ты, пре­зидент. Ты забыл, что получил образование в СССР, причём бесплатно?
 
19 сентября 2014г.
В Минске подписали документ о прекращении войны и отво­де войск на расстояние 30 км, чтобы не долетали снаряды из гаубиц и других орудий в населённые пункты.
Я хорошо помню те дни, когда не стреляли, и мы в те часы спе­шили консервировать огурцы, закрывать томатный сок. Помню, как при обстрелах вымирали, вмиг пустели улицы, за минуту мамы растаски­вали детей с детских площадок по домам, а собаки настолько поумне­ли, что быстрее всех бежали в убежище.
 
23 сентября   2014 года.
Убрала из коридора клетчатую сумку — мой "тревожный чемодан­чик". Она стоит там три месяца, надоело спотыкаться о неё, пусть постоит в комнате, даст Бог, она никогда не пригодится.
А из разбитых посёлков (Металлиста, Трёхизбы и др.) нацики через Новую почту, а иногда машинами, отправляют себе домой тех­нику, снятые окна, двери, железные ворота, личные вещи тех, кто бежал из родных мест, бросив всё нажитое за долгие годы. Предста­вить невозможно — как они будут закрываться нашими одеялами, на которых спали люди, скорее всего уже убитые или уехавшие; как их дети на Украине будут играть мягкими игрушками тех детей, которых закопали под деревьями у дома, так как в этом кромешном аду, при бесконечных обстрелах, невозможно было идти на кладбище за по­сёлок, чтобы вырыть нормальную могилу и по-человечески похоронить рядом с роднёй...
 
27 сентября 2014 г.
"Укропы" постоянно ругают русские СМИ, мол, они всё врут! Врут? — Вот только что в коротком сообщении — "Фронтовых сводках", сказали, что, несмотря на перемирия, подписанные 5 и 16-го сентября, возобновились обстрелы из тяжёлого орудия в г.Попасная, Кировске, п. Фрунзе и других. Скажут ли об этом сегодня украинские СМИ? — НЕТ! Не скажут. Что им там какие-то небольшие городки в 15-20-50 ты­сяч населения. Люди для них — ничто!
PS. В нашем городке за это время погибло десять ополченцев. Де­сять! Это всё молодые люди в возрасте от 20 до 40 лет, кто защищал свою землю, на которой родился.
 
28 сентября 2014 г.
Снова звонила моя горячо любимая тётя Надя из Житомирской облас­ти. Говорит, что год был урожайный, картошку выкопали, в подвале к зиме всё есть. У них тихо, сын ходит на речку Случ ловить щук и доставать в норах раков. Мыколе уже 55 лет, поэтому его не трогают, а вот молодых ребят всё берут и берут на войну в Донбасс. А ещё у её дома упала столетняя верба, одна из восьми растущих вдоль межи. Мыкола с соседями целую неделю пилили и кололи её на дрова. Хватит на всю зиму топить. И добавила: хорошо, что газ не провела, когда три года назад вели трубы по селу. Люди говорят, что газ бу­дет дорогой, а у неё осталось семь верб — не семь лет хватит, да и лес через дорогу, на растопку она вязанками наносит.
Ах, дорогенька моя тётя Надя, как далеко вы живёте от нас: у вас столетние вербы падают, а у нас молодые ребята. От украинских пуль.

Ада КОМИССАРОВА

г. Луганск