Тамара Егорова

новелла
О, в этот век преступный и постыдный
Не жить, не чувствовать - удел завидный!
Прошу, молчи, не смей меня будить...»

 Микеланджело Буонарроти

День выдался на редкость жарким. Изнывая от духоты, Марина подумала, что неплохо было бы освежиться в море. С трудом дождавшись перерыва на обед, на ходу дожёвывая бутерброд, она вышла из маленькой, увитой диким виноградом амбулатории, расположенной на окраине посёлка. Спускаясь с косогора и привычно лавируя на извилистой крутой тропинке, девушка услыхала знакомый шум прибоя и ускорила шаг. Море штормило, и прибрежная полоса пестрела выброшенными на берег водорослями. На ходу скинув с себя платье, Марина, обдуваемая свежим ветерком, с наслаждением потянулась, а затем с разбегу бросилась в море. Вода была ледяная. От неожиданности у неё перехватило дыхание. «Низовка, - сообразила девушка, - надо выбираться». Обжигающий холод сковал на мгновение её тело, но уже в следующую секунду она лихорадочно заработала руками, пытаясь выбраться на берег. Но это было непросто. Волна пенистым гребнем накрыла её с головой и оттащила от берега. Но Марина, барахтаясь, отчаянно пытаясь сопротивляться необузданной силе, впервые ощутила настоящий животный страх. Она поняла, что тонет, и ей стало жаль себя. Ведь это несправедливо, что она, такая молодая, полная надежд на будущее, вдруг так нелепо, так бездарно погибнет. Ей не одолеть эту безумную неуправляемую силу. Эта сила, первозданная, страшная, в сотни раз сильнее её хрупкого тела, не подчинялась её воле и упорству и неотвратимо влекла всё дальше и дальше от берега. Девушка стала выбиваться из сил, но инстинктивно ещё сопротивлялась. Её охватил ужас. Почувствовав на миг, что голова её вынырнула из потока ревущей воды, она, не помня себя, закричала:
- Ма - а - а - ма!... Спаси - и - и - те!
В ту же секунду очередная волна, докатилась до неё и, подбросив, словно пушинку, снова накрыла её с головой своим закрученным, шипящим пеной, гребнем,. Марина потеряла ориентацию, сознание её затуманилось и обессиленная, побеждённая, не сопротивляясь больше, стала погружаться на дно...
Очнулась она от нестерпимой боли в боку. Девушка лежала, прислушиваясь к боли и боясь пошевелиться. Нащупав рукой острый осколок валуна, впившегося ей в бок, откинула его, и сразу стало легче. Вечернее солнце, уставшее от собственного зноя, медленно остывало. Постепенно возвращалось сознание. Открыв глаза, девушка слегка пошевелила руками и ногами. «Так я не утонула», - подумала она, и горячая волна радости подступила к сердцу, толчками пульсируя в груди. «Кто-то спас меня. Но кто?». Приподняв голову, она огляделась.
Место было незнакомое. Маленький клочок дикого пляжа среди экзотических скал. И никого. «Может быть меня волной выбросило», - мелькнула мысль. Хотелось плакать, но, открыв рот, она почувствовала, что он полон мелкой гальки и песка, а язык совсем онемел. Её тошнило. Почувствовав слабость, Марина закрыла глаза. Из под её век двумя ручейками медленно потекли слёзы. «Это пройдёт, - успокаивала она себя, - главное, что я жива». Нежаркое солнце приятно ласкало тело, возвращая ей силы, но сознание медленно отключалось. Она задремала. Это скорее была полудрёма, сладкое ощущение полёта. Вдруг совсем рядом кто-то прошептал:
- Рыжая!...
Девушка испуганно привстала. Берег был пустынным и внушал тревогу. Море, совсем тихое и кроткое, лизнуло ей пятку, будто извиняясь за содеянное. Закатное солнце играло в воде всеми цветами радуги. «Фу, ты, чёрт! Приснится же такое», - подумала девушка с облегчением, и стала с любопытством изучать окружающую местность. «Как мило здесь, и почему я раньше не знала этот райский уголок?». Место было явно не обжитое, хотя вокруг кое-где угадывались следы человеческого присутствия. Обрывки газеты, засохший огрызок яблока, осколок стекла, спичечный коробок, - всё говорило о том, что здесь нравилось не только ей. Но сейчас берег был пуст, а причудливые базальтовые скалы в воде и на берегу, подсвеченные заходящим солнцем, казались ей нереальными, словно вырезанными из папье-маше, и напоминали декорации к фантастическим фильмам. Выше скал начинались покатые горные кряжи цвета чистой охры, поросшие густым приземистым можжевельником, а ещё выше - уже в тени горной полосы, чётко и рельефно обозначились пинии с грибовидными кронами и грациозно извивающиеся стволы земляничников. «Красота-то какая! Но надо как-то выбираться отсюда. Интересно, в какую сторону направиться?» - озабоченно подумала Марина, испытывая смутную тревогу. Она осторожно подошла к воде, прополоскала рот от песка и чуть не поперхнулась, услыхав, как странно свистящим голосом кто-то произнёс:
- Рыжая!...
Вот это уже не сон! Девушке стало жутко. Страх медленно полз по коже. Так называли её в детстве, только в детстве. Она давно уже забыла это прозвище. Марина медленно, словно во сне, повернула голову в сторону доносившегося голоса. Ничего не увидев, она, с усилием передвигая ноги, пошла на этот голос. В какой-то момент девушка чуть было не рванулась в сторону, пытаясь бежать, но таинственная сила голоса притягивала, возбуждая болезненное любопытство.
Так было уже в далёком детстве... Когда во дворе играли в прятки, детвора любила прятаться в подвале старого дома. Подвал был выложен из бутового камня. Сырой, неосвещённый, он имел множество отсеков с сараями. Девушка вспомнила, как было жутко идти в кромешной темноте ощупью, трогая стены, чтобы не набить себе шишку, натыкаясь на слизняков и липкую паутину. Но любопытство пересиливало страх. Кроме того, было что-то необъяснимо притягательное в самом страхе. А может это было острое незнакомое чувство ежесекундной борьбы с собой? Но иногда какой-нибудь неожиданный звук пугал так, что обезумевший смельчак, спотыкаясь, нёсся стрелой вон из подвала. Нечто подобное испытывала сейчас и Марина.
Солнце уже почти скрылось за грядой гор и освещало только верхушки живописных скал в прибрежной полосе моря. Казалось, что голос доносился из под воды. Пляж был всё так же пустынен и безмятежен. Девушка недоумённо и опасливо вглядывалась в море, инстинктивно держась подальше от берега. Глаза её лихорадочно блестели, выискивая в воде загадочный источник голоса.
Вдруг прямо у ног Марины, в глубине прозрачной, играющей последними лучами солнца, воды стремительно обозначилась гладкая фиолетово-коричневая спина огромной рыбы. Не успела девушка отшатнуться, как рыба выбросилась на берег к её дрожащим ногам. Повинуясь какому-то внутреннему порыву, девушка присела, обняв свои ноги, пытаясь унять их дрожь.
- Не бойся, Рыжая. Не убегай! - чудовищная рыба подняла голову и посмотрела на девушку глубокими грустными глазами. Её голос был тонким, мальчишеским, с лёгким посвистыванием, а крепкое мускулистое туловище, снизу голубовато-белёсое, было неподвижным. Плавники глубоко зарылись в морской песок, и только находившийся в воде мощный раздвоенным хвост слегка двигался. Глаза Марины выражали безграничное изумление.
- Ты кто?... - язык совсем одеревенел и распух. Это была первая фраза, произнесённая ею после всего пережитого. Она не узнала своего голоса. Он показался ей чужим и грубым.
- Разве ты никогда не видела дельфинов? - глаза огромной рыбы усмехнулись.
- Только в кино и на картинках, - неуверенно произнесла девушка, - я вообще-то думала, что здесь их нет. Говорят, что близко к берегу они не подплывают, и ещё говорят, что они умны, как люди, кротки и любопытны, - выпалила Марина скороговоркой.
- Это всё, что ты знаешь о дельфинах?
- Ну, не совсем так, - смущённо ответила Марина. Она не решалась признаться, что никогда не интересовалась ими всерьёз. Затем, пытаясь скрыть свою робость, продолжала:
- Пишут разное... журналы, статьи всякие... учёные предполагают... ну, и вообще, - она снова смутилась, сознавая, что своей неосведомлённостью обижает дельфина. Но глаза его мягко улыбались, а острая мордочка с большим круглым лбом слегка задрожала. Очевидно, дельфин смеялся.
- Это ты меня спас? - спросила Марина.
- Я
- А зачем?
В глазах дельфина мелькнуло недоумение.
- Я не нашёл другого способа вернуть тебе жизнь. Я давно за тобой наблюдаю. А тут появилась возможность войти к тебе в доверие..., узнать получше. Дельфин вздохнул, и глаза его опять погрустнели. Марина изменила позу, усевшись по-турецки и подперев голову руками. Необычайность происходящего возбуждало её жгучее любопытство. Она с опаской поглядела в грустные глаза дельфина и вдруг с удивлением и внутренним трепетом узнала эти глаза. Темно-синие, напряжённые, пронзительные - это были глаза десятилетнего мальчугана из детства. Воспоминание было не из приятных. Она трусливо огляделась. В голове поплыл туман.
- Послушайте, кто Вы? - она почти выкрикнула, - что Вам нужно от меня?
Её била дрожь. По щекам потекли слёзы.
- Успокойся, пожалуйста. Я не причиню тебе вреда. Чего ты испугалась? - ласково произнёс дельфин.
- Как пить хочется, - жалобно прошептала Марина, вдруг ощутив нестерпимую жажду, - и вообще, как мне отсюда выбраться , подскажи.
- Это остров. До вашего берега отсюда миль пять, а то и больше. А вода, - дельфин задумался, - вода на этом острове отсутствует. Но недавно прошёл ливень, и в какой-нибудь выбоине на скале ты её сможешь найти сколько угодно. А теперь прощай, Рыжая, - дельфин приподнял туловище и, перебирая плавниками, медленно сполз в потемневшую воду.
- Послушай, не уплывай... Я боюсь одна, - обречено произнесла Марина. Она огляделась. Солнце уже спряталось за горой, и маленький кусочек пляжа погрузился в зеленоватые сумерки.
- Я вернусь, - глухо сказал дельфин и сразу исчез под водой. Через мгновенье он всплыл уже далеко от берега, махнув на прощанье хвостом.
Некоторое время Марина сидела, застыв в каком-то оцепенении. Мысли путались и пугали. Ей хотелось думать, что она спит и ей снится странный фантастический сон. Она тоскливо обвела глазами прибрежную полосу. Берег по-прежнему был пустынен, и только у ног её выделялось углубление на песке от тяжёлого туловища дельфина. Волны постепенно зализывали эту вмятину, выравнивая её с берегом. «Нет, я не сплю. Всё это было на самом деле», - подумала девушка.
Ей не хотелось двигаться, тело казалось каким-то ватным и чужим, но жажда напомнила о себе, и она, с усилием поднявшись, медленно побрела в сторону прибрежных скал. Вечер был тёплый, в неподвижном пространстве царил запах гелиотропа, смешанный с запахом нагретых скал и утробным запахом моря. Но Марину слегка знобило, и она не прочь была бы что-нибудь накинуть на плечи. Подойдя к хаотичному нагромождению скал, она, ёжась, прислонилась спиной к тёплому шероховатому камню. Пить хотелось безумно. Забравшись на валун с плоским верхом, она действительно обнаружила на нём несколько неровных углублений в виде воронок, в которых темнела вода. Девушка ладонями стала захватывать воду. Она была солоноватой на вкус и приторно тёплой, но жажда была так велика, что Марина, не чувствуя отвращения, жадно и долго пила. Затем некоторое время лежала ничком на валуне, впитывая в себя его тепло.
Медленно просыпался голод. Девушка пыталась отогнать от себя мысли о еде и, закрыв глаза, стала думать о доме, о работе, о друзьях, которые наверняка уже ищут её. Но в голове неотступно стояли глаза дельфина, темно-синие и печальные, которые ей так напомнили глаза соседского мальчишки из далёкого детства. Как давно это было... Снова вспомнился родной двор, весёлые игры и тщедушный худенький мальчик, которого она постоянно, с детской жестокостью дразнила «мелюзгой». Ей доставляло удовольствие издеваться над ним. Однажды она стащила его одежду, пока он купался в море, и, насладившись его смятением и растерянностью, бросила её с хохотом ему в лицо. Ответная реакция была неожиданной: испепеляя её синим огнём своих глаз, мальчик яростно бросился на неё, зажав маленькие кулачки. После этого она ещё несколько раз встречала мальчугана во дворе, но опасливо обходила его стороной, испытывая непонятный стыд и неловкость. Затем, повзрослев, забыла о нём, переехала в другой дом, появились новые интересы и друзья. И когда однажды, лет через пять, встретила его в фойе кинотеатра, то сначала не узнала - так он вытянулся. Но едва глаза его безразлично скользнули по ней, она вмиг вспомнила этот пронзительный испепеляющий взгляд, от которого хотелось убежать без оглядки.
Нестерпимо хотелось есть. Марина открыла глаза и посмотрела на море. Оно почти слилось с небом и казалось его продолжением. Волны лениво перебирали гальку, а в небе уже вылупились первые редкие звёзды. Зеленоватые сумерки постепенно окрашивались в лиловые и дымчатые тона. «Все думают, что я утонула, нашли одежду на берегу и сейчас, наверно, уже отчаялись отыскать меня. А я жива», - подумала девушка. Сознавая, что могла утонуть, Марина съёжилась, и в следующую секунду она представила безутешных от горя родителей, маленькую сестру, рыдающую на груди у мамы, и сердце её заныло от жалости к ним. «О, как они обрадуются, когда увидят меня живой и невредимой», - с нежностью подумала Марина и нетерпеливо тряхнула своими рыжими кудрями: «Скорей бы! Скорей бы утро...».
Мысль о том, что приближается ночь, совсем не пугала её. Она ждала дельфина, хотя уже почти не верила в его реальность. Мысленно снова вернулась в прошлое. Очень редко ей удавалось по-настоящему задумываться о смысле своей жизни. Но она думала о будущем и мечтала видеть его, как и многие её сверстники, необычайно перспективным, исключительным и беспроблемным. Сейчас, когда чудом удалось спастись от неминуемой гибели, девушка всем своим нутром почувствовала, как бездарно и бессмысленно тратила она свою жизнь. Сколько неиспользованных возможностей осталось позади! Привыкшая к тому, что в жизни всё давалось ей без особых усилий, легко и безболезненно, она уверовала в свою счастливую звезду, бездумно и беззаботно скользя по жизни. Ей нравились шумные и безалаберные компании сверстников, весёлых и раскованных в обращении, где властвует дух безрассудства, самоуверенности и юношеского максимализма. Зло не оставляло особого отпечатка в душе, как и добро. Не испытав ещё ни одной привязанности в жизни, она не знала зависимости, мук, угрызений совести. Что связывало её с ей подобными? Наверное, скука, и ещё такое естественное в её годы желание выделиться, утвердиться, понравиться. А в общем, она была так же равнодушна ко всему, как и те, что её окружали. Чужая боль, чужая радость не находили в её душе ни отклика, ни сочувствия. А сейчас, представив себе убитых горем родных, ей стало не по себе. Сердце болезненно сжалось, и от этого нового чувства она вдруг впервые поняла, как нежно любит сестру, как глубоко привязана к матери.
Было ещё достаточно светло, но надо было подумать о ночлеге, о том, как утолить голод и согреться. Спрыгнув с валуна, девушка увидела недалеко от себя, у самой воды маленький мангальчик - сооружение из обломков камней для приготовления пищи над огнём. И тут же - ржавый лист жести с обуглившимися створками раковин мидий. «А это идея!» - подумала она, и тут же вспомнила, что где-то на берегу валялся спичечный коробок. Суда по всему, мидий здесь было предостаточно. Марина представила себе их аромат, и у неё засосало под ложечкой. Раньше она всегда относилась к мидиям брезгливо и не считала их чем-то удобоваримым. Но в эту минуту девушке казалось, что это самая изысканная на свете пища.
Зайдя по колено в студёную воду, Марина начала нетерпеливо ощупывать густые скользкие водоросли подводной части прибрежных каменных глыб. Набрать их не составило труда. Пометавшись по берегу в поисках бумаги и сухих щепок, она почувствовала, что движения согрели её и взбодрили. Спички были сыроваты, и она некоторое время грела их в ладонях, прежде чем попытаться добыть огонь. Наконец, весело затрещал маленький костёр, и девушка довольно улыбнулась. Дым приятно щекотал ноздри, и Марина, теребя палочкой потрескивающие мидии, подумала, что жизнь не так уж плоха и безнадёжна.
Уже совсем стемнело, когда она, утолив голод, с сожалением посмотрела на догорающие угли костерка. Темнота плотно обступила её со всех сторон, а влажное дыхание моря настораживало. Оно казалось живым существом, измождённым и уставшим, блаженно засыпающим у её ног. Теперь, когда девушка не сосредотачивала все мысли на еде, она стала чутко прислушиваться к ночным звукам и, сжавшись, тревожно ловила каждый шорох. «Господи,- думала она, - как прожить эту ночь, до утра ещё так далеко». В ней жила твёрдая уверенность, что утром её заметят и спасут, и она успокаивала себя мыслью, что всё страшное позади. Она сыта, обогрета, жива, наконец. Осталось только пережить одну ночь. О сне она не думала, как не думала и о дельфине. Он казался ей призрачным полусном, бредовой грёзой.
Вдруг лёгкий всплеск воды и слабое посвистывание заставили её напрячься. Она насторожилась, сердясь, что стук собственного сердца мешает ей сосредоточиться. Оно колотилось бесстыдно громко и мешало прислушаться. «Дельфин!», - подумала девушка, внутренне содрогаясь от счастливого ужаса.
- Да, это я, Рыжая. Ты опять боишься меня? - тёмное блестящее тело дельфина уже лежало у её ног. Мордочка слегка ухмылялась, а глаза при слабом свете костра казались агатами. Взошла луна, осветив местность таинственным голубоватым светом. Она казалась тяжёлой и драгоценной и напоминала золотой доспех конквистадора. Влажные бока дельфина играли оранжевыми и молочно-голубыми бликами. Словно высеченная из мрамора шея, казалось, светилась изнутри, а на поверхности искрилась, будто присыпанная инеем. Марина внезапно успокоилась. Ей захотелось прикоснуться к дельфину и погладить его шею. Она чем-то притягивала её, как ребёнка, одолеваемого любопытством. Дельфин казался большой фантастической рыбой с человечьими детскими глазами.
- Ты молодчина, что приплыл. Мне было так одиноко, - произнесла она отрывисто. Глаза её вспыхнули благодарным светом.
- Я рад, что ты перестала бояться меня, да и здесь, как я вижу, уже вполне освоилась. Запомни, Рыжая, ты родилась заново и с этого дня должна жить иначе, - произнёс дельфин.
- Знаю, знаю, я уже думала об этом, - произнесла Марина, - Вся моя жизнь была сумбурна и беспорядочна. Я ни о чём не задумывалась. У меня не было никаких проблем. А сейчас мне кажется, что я жила неправильно. Но как ты об этом догадался? - спросила она удивлённо. Дельфин ничего не ответил и некоторое время молча вглядывался в лицо девушки, затем произнёс:
- У тебя нежная кожа, она под солнцем краснеет и покрывается пузырями. Я давно заметил, что у людей с такой кожей волосы цвета огня. Среди вас не так уж много рыжих. Ты, должно быть, счастлива...
- Ах, нет! Я очень несчастна. Рыжих не любят. В детстве меня часто дразнили, и я возненавидела этот цвет. Знаешь, я всегда завидовала смуглокожим.
- Пожалуйста, - смущённо произнесла она после некоторого колебания, - не называй меня Рыжей... Меня зовут Мариной.
Дельфин опустил глаза и, казалось, о чём-то задумался, затем произнёс:
- Имя - всего лишь символ. Но раз ты так хочешь...
Девушка благодарно улыбнулась и выжидающе умолкла.
- Я вижу, ты уже подкрепилась, - продолжал дельфин. Запасись терпением до утра. Возле этого острова часто промышляют рыбаки, тебя непременно обнаружат и увезут домой, поверь мне.
- Ты очень добр ко мне, - пролепетала Марина, - но не уплывай. Поговори со мной.
- Хорошо.
Наступила пауза. Видимо, дельфин собирался с мыслями.
Костёр почти потух, и Марина, пытаясь оживить его, бросила в него горсть сухих щепок, предварительно разворошив прутиком древесные угольки. Дельфин не шевелился, прикрыв глаза, и Марина начала испытывать лёгкое замешательство. Вдруг он встрепенулся. Глаза его стали жёсткими и почти враждебными.
- Ты живёшь в странном мире, я не понимаю и опасаюсь его. Человек, достигнув физического и умственного совершенства, духовно почти не развит. Вообразив себя властелином Вселенной, верхом совершенства и не осознав, что он - всего лишь маленькая частица большого организма Природы, совершил много зла, унижая и оскверняя её.
- Вы лишены главного, что есть у нас, - инстинкта самосохранения, - продолжал он, - и думаете, что холодный прагматичный ум - это вершина развития.
Постепенно горький смысл отрывистых фраз дельфина доходил до её сознания. Глаза у него были такими печальными, что даже оранжевые искорки играющего в них пламени костра не оживляли их. Неожиданная жалость кольнула сердце Марины. Она завороженно смотрела, как взволнованно пляшут два маленьких костра в глазах её нового друга и с удивлением прислушивалась к новым ощущениям, лёгкой волной поднимающимся изнутри. Это существо казалось ей до странности близким и родственно беззащитным.
- Хочешь, я расскажу тебе о море? - вдруг неожиданно предложил он.
Девушка кивнула, устраиваясь поудобнее.
- Море - оно живое, как мы с тобой, - начал он, - оно так же чувствует и реагирует на добро и зло, как любой живой организм, но живёт оно по законам Природы, в отличие от вас, людей.
Очарование ночи, необычность происходящего, усиливающийся запах гелиотропа и морских водорослей слегка кружили ей голову. Она расслаблено зевнула. Лёгкая невесомая нежность подкрадывалась к сердцу, и девушка, устыдясь своего порыва, с трудом подавляла желание погладить нового друга,.
Марина взглянула на небо - звёзды казались хрупкими осколками хрусталя. Серебристо струился лунный свет, и спина дельфина отливала серым перламутром.
Даже в высоком свистящем голосе его появился мерцающий серебристый отзвук. Это задевало за живое, заставляло думать.
- Человек выдумал свои, удобные для него законы, а законы мироздания игнорирует. Возомнил из себя царя Природы и стал распоряжаться в ней, как в собственной кухне, - продолжал дельфин. - Почему, скажи мне, по какому праву он диктует свои законы нам, жителям Океана? Кто дал ему право отравлять своими нечистотами нашу биосферу? Право силы? А где же логика, коей он так кичится?
Волнение дельфина передалось и девушке. «Разве логично плевать в колодец, из которого пьёшь воду», - подумала она. Дельфин оживился.
- Верная мысль насчёт колодца, - сказал он, воодушевляясь. Марина удивлённо подняла брови.
- Ты подслушал мои мысли, - сказала она, - как тебе это удаётся?
- Для нас это естественно, органично. Если бы ты могла воспринимать мои мысли, мы бы общались проще, непринуждённей. Но, увы, человек к этому придёт не скоро. А присмотрись он к нам внимательней, - мы бы научили его этому искусству гораздо быстрее.
- Но люди изучают дельфинов, дрессируют, дружат, участвуют с ними в различных представлениях, шоу, - пыталась возразить Марина.
- Так не дружат, - тихо сказал дельфин, - они просто используют нас, чтобы заработать. Точно так же, как используют различных животных в цирке, в зоопарке, лишая их свободы. Разве это нормально?
Девушка потупилась. Сказать ей было нечего. В грустных словах дельфина была правда. В ней шевельнулось неосознанное чувство, похожее на чувство вины.
- Изучают нас..., - продолжал он, - мы, знаешь ли, значительно лучше изучили людей, нежели они нас. Изучили на расстоянии, чтобы заранее знать, чего от них ожидать.
Дельфин замолк. Девушка не заметила, как догорел костёр, и мерцающие звёзды да луна стали единственными источниками света. Пережитые волнения стали потихоньку давать о себе знать, и она почувствовала, что её тянет ко сну. Дельфин уплыл, пообещав утром её навестить, и Марина огляделась, размышляя, где бы ей прикорнуть до утра. Обнаружив в метрах пяти от берега в зарослях тамариска выжженную солнцем траву, она, разгладив сухостой руками, легла на спину и уставилась в небо. Никогда ещё небо, усыпанное звёздным бисером, не казалось Марине таким волшебно притягательным. Хотелось неотрывно смотреть на него. Как она раньше его не замечала? Волны лениво перебирали гальку, навевая дремоту. Снова и снова вспоминала она удивительные глаза дельфина, с пляшущими в них бликами костра, и всё сказанное им, так естественно нашедшее отклик в её душе.
Девушка поняла, что именно сегодня в её жизни появилось нечто новое, значительное, настоящее, а вся её прошлая жизнь не имела сейчас для неё никакого значения, отодвинулась на задний план. Блаженно улыбаясь своим мыслям, Марина вдруг почувствовала себя необыкновенно счастливой. С этими мыслями она задремала.
Очнулась она уже под утро от холода. С моря тянуло сырой прохладой, и девушка, съёжившись, подошла к морю. Сонная волна, лизнув ноги, привела её в чувство - вода была ледяная. Даже искупаться нельзя», - с огорчением подумала Марина. Она вернулась к обжитому гнёздышку и зарылась в густой сухостой, свернувшись клубочком и дрожа от утренней прохлады. Морской горизонт на глазах Марины менял свою окраску от лиловой до золотисто-оранжевой. Сейчас должно появиться солнце. Вот уже краешек малинового диска загорелся на горизонте. Он выплывал, казалось, из моря, округлялся и, наконец, ярко-оранжевый огненный шар засиял во всю свою мощь, заставив восхищённую этим зрелищем девушку привстать и зажмуриться от ослепительного сияния. «Всю жизнь прожила у моря, а восход солнца встречаю впервые», - подумала она. Вокруг сразу всё преобразилось. Небо стало молочно-голубым, а у горизонта заиграло всеми цветами радуги. Волны, весело перебирая солнечные блики, оживлённо гонялись друг за другом. Прибрежные скалы окрасились в бронзово-золотистые тона.
Стало теплее, и Марина, выйдя из своего укрытия, с удовольствием растянулась на прибрежной гальке под первыми лучами солнца. Отдалённый звук мотора заставил её привстать. Прямо к острову мчалась моторная лодка. Повинуясь инстинкту, девушка сразу вскочила и спряталась за валун. Что-то подсказывало ей, что обнаруживать себя раньше времени не стоит. Затаившись, она думала о дельфине. Увидит ли она его? Лодка пришвартовалась к берегу, из неё, весело переговариваясь, высадились трое парней и две девушки, перетаскивая из лодки сумки с поклажей. Марина узнала их. Это была молодёжь из соседнего посёлка. Она видела их на дискотеках, проводимых районным Клубом рыбаков. Вон с тем, белобрысым, она даже как-то целовалась, вот только имя его забыла, а его долговязый друг пару раз провожал её с дискотеки
Молодёжь оживлённо суетилась над своими сумками, распаковывая их и вытаскивая на берег содержимое. Тут явно намечался пикник.
- Смотрите, здесь недавно были какие-то трезвенники, - донеслось до Марины, - мидии жарили, зола ещё тёплая, и не одной бутылки.
- Вот и хорошо, нам не придётся долго возиться с огнём, да и сучьев здесь ещё навалом, - сказал кто-то в ответ. Девушки занялись продуктами, а ребята потащили бутылки со спиртным к морю, чтобы охладить, зарыв их в песок.
Дурачась и куражась, компания весело гуляла, постепенно «накачиваясь» спиртным. Марина с тревогой поглядывала на море. Её новый друг должен был вот-вот появиться, а тут такая гулянка... Что предпринять? Подойти к ним, объясниться? Вот уж нет! Девушка понимала, что ничего хорошего из этого не выйдет.
Пьяная оргия набирала силу - уже слышались вопли, истерический хохот, нецензурная брань. Белобрысый пел под гитару блатную песню, а долговязый разделся догола и с разгону бросился в море, тут же выскочив, как ошпаренный.
Девушка лихорадочно искала выход. Незаметно оставить укрытие и пробраться на другой конец пляжа? Нет, нельзя. Заметят. Может по-пластунски? Тоже опасно. Звон разбитой бутылки заставил её вздрогнуть. Компания придумала себе развлечение - по очереди бросали пустые бутылки, целясь в скалу, находящуюся в море, метрах в десяти от берега, и если кто-нибудь попадал, тому наливали полный стакан спиртного.
Марину бил озноб. Очередной фейерверк осколков посыпался в море. И тут девушка с ужасом увидела рядом со скалой знакомую спину дельфина. Как раз в этот момент пустая бутылка со звоном разбилась о скалу, и крупный осколок рикошетом ударил ему в шею. Вода вокруг сразу побурела от крови.
- Н-е-е-т! - не своим голосом закрмчала Марина и, сорвавшись с места, стремительно побежала к морю. Слёзы заливали ей глаза.
- Подонки! Скоты! Что вы делаете!
На глазах онемевшей компании она бросилась в море и устремилась к дельфину. Он с трудом держался на воде и даже пытался плыть ей навстречу, глядя на неё кроткими синими глазами. Марина рывками приближалась к дельфину, не ощущая ни холода, ни озноба, и только одна мысль была у неё в голове - поскорее обнять его шею и, прижавшись к ней, остановить кровь.
- Потерпи, дружок. Ну, ещё немного потерпи, - шептала она.
Наконец, она коснулась дельфина и, нащупав рану, плотно прижала к ней руку. Второй рукой она обняла его за шею и прошептала:
- Держись, мой хороший. Плыви потихоньку к берегу.
Дельфин ничего не ответил, но в голове Марины прозвучал его печальный голос:
- Я не могу. Оставь меня, иначе мы погибнем вместе.
Она прочитала мысль дельфина и, нисколько этому не удивляясь, послала ему ответную мысль:
- Вместе, так вместе. Я не брошу тебя, - и ещё крепче прижалась к его шее.
Глаза дельфина закрылись, тело обмякло. Очевидно, он терял сознание. Девушка поняла: ещё мгновение - и они скроются под водой. Не разжимая своих объятий, она зажмурилась и, судорожно вздохнув, почувствовала, что они медленно уходят под воду. Последняя мысль, пришедшая неизвестно откуда: «Море - оно живое, как мы с тобой...»