Николай Ганебных
Муха

Когда я учился в девятом классе, за мной прочно закрепилось прозвище Муха. Нет, фамилия у меня не Мухин. Совсем обычная. Такая же, как Иванов, Петров, Сидоров. Причина в другом. В случае, происшедшем на уроке.



Учителя физики у нас звали Михаилом Леонтьевичем, и за глаза мы его звали Ломоносов. Он был полный, сильный мужчина, и, если от него кулаком по носу получить, то, точно, нос он переломит. Рук Ломоносов не распускал, не обижал никого, но мы его побаивались, потому что по школе ходила легенда, что он кому-то так по носу съездил, что нос набок свернул. А сильных мы уважали.



Был урок физики. Дело скучноватое и часто непонятное. Я сидел и рисовал в тетрадке какие-то каракули. Наверное, с приоткрытым ртом, это часто бывает, когда человек занят чем-то интересным.

- Ты, что, Коля, ртом мух ловишь? - вдруг донесся до меня голос Ломоносова.

- Нет, Михал Леонтьич - быстро ответил я.

- А чего в тетради черкаешь?

- Это я задачу по физике обдумываю. Решить не могу.

- Не может быть! Ну, рассказывай. - Ломоносов решил меня уесть.

- Вот банка стеклянная весит 140 граммов и 10 граммов крышка.

- Сто пятьдесят, - бодро сказал Михаил Леонтьевич. Так в чем задача?

- А в банке десять мух. По грамму каждая. Две мухи на дне сидят, две снизу на крышке, а остальные летают. Сколько банка будет весить?

Класс грохнул. Михаил Леонтьевич оторопел, посмотрел на меня удивленно.

- Откуда задача? Где взял?

- Да сам придумал.

- Ну, и сколько, ты думаешь? Ответ какой?

- А может, сто пятьдесят четыре?

- Крышка-то плотно закрыта?

- Плотно.

- Ну, если все мухи на дно сядут, то сто шестьдесят. А если шесть летают, то сто пятьдесят четыре.

И вдруг с первого ряда Сережка, мой друг, голос подал:

- Неправильно это. Если и летают, то все равно сто шестьдесят. Всех мух надо складывать.

- Да вы что? Они же в воздухе. Как это они вес передадут? - это уже Санька, тоже мой приятель, вступил в дискуссию.

- А через крылья.- начал философски рассуждать Михаил Леонтьевич. Крылья-то вибрируют. Вот и реакция и передастся на стенки. Им же надо себя в воздухе держать.

- Да нет же - не унимался отличник Сережка. По закону Паскаля они передадут давление во все стороны одинаково. И равнодействующая будет равна нулю. - Точно, сто пятьдесят четыре.

- Так ты же говорил, по закону сохранения массы должно быть сто шестьдесят, - напомнил Ломоносов.

- Ну да! Вот я поставлю весы под турник, а потом подпрыгну. Весы ведь нуль покажут!

Короче, урока больше не было.

Мы искали глазами мух, не летают ли они в классе. Была зима, и мух не было.

- А чем мух можно заменить? - прошептал Санька. Он уже решил провести эксперимент, потому что доводы ни той, ни другой стороны его не удовлетворили.



На следующий день Санька показал мне банку с крышкой.

- Давай, в магазин на перемене слетаем, взвесить надо.

Мы оделись и побежали. Продавщица была в недоумении. Она взвесила банку и захотела узнать, что мы собираемся купить.

- Ничего, - сказал Санька. - А мух у вас в магазине нету? Нам мухи нужны.

- Мухами не торгуем, - обиженно сказала продавщица, - уходите отсюда, мальчики.

- Сань, а ведь так мы ничего не узнаем, - сказал я, когда мы вышли из магазина. - Весы-то фиговые. Они же ошибку дают большую.

- Правда. Пошли в аптеку.



В школу мы вернулись только за портфелями, когда в классе уже никого не было. Банка с крышкой была точно взвешена.



К нам в школе стали подходить мальчишки, и расспрашивать, как идут дела. Мы вдруг оказались популярными личностями. Даже девчонкам, которым до физики вообще никогда дела не было, стало интересно, что же будет. Мы всем говорили про точный вес банки, все понимали суть проблемы, и у всех были свои мнения. Только вот мух не было.



Ломоносов на следующем уроке начертил на доске чертеж с указанием действующих сил. Если банка закрыта - сто шестьдесят, а если крышки нет, то сто сорок, и это понятно, так как все мухи улетят. Но убедить никого Ломоносов не смог.

И вот на стенке коридора кто-то нарисовал муху. Муха стала популярна. Слово муха стало потихоньку вытеснять с заборов другие надписи. В аптеку отправились еще несколько мальчишек. Даже взрослые дома стали об этом разговаривать. У всех почему-то в банке сидело по десять мух, и шесть из них летали.
Санька снова ко мне подошел и спросил:

- А почему мухи весят точно по грамму? Мне кажется, что они меньше весят.

- Да откуда я знаю, сколько муха весит. Отвяжись!

- Как это, отвяжись? Ты что?

- Надоело!

- Ну, блин, муха! - не нашел что сказать Санька. - Муха!



Физик меня зауважал. Я приобрел славу умного человека. Довольно скоро интерес к проблеме стал падать, но прозвище Муха за мной закрепилось. Как признак ума.



Сашка все-таки довел опыт до конца. Летом. Наловил мух, посадил. Вес увеличился. Но мухи постоянно летали и садились, и из аптеки его погнали уже через минуту. Он, вернувшись, пожаловался мне, что банку с мухами нужно было закрутить для герметичности, и дело испортила резинка, которую он, не слишком долго думая, к крышке добавил. Чтобы воздух не улетал, когда мухи крыльями машут. А в аптеке ему больше работать не позволяют.

Единственный выход - набить банку плотно мухами, но тогда результат очевиден.

Так мы и не довели опыт до конца.



Санька и Сережка, закончив школу, поступили на физтех Уральского политехнического, стали инженерами. Они всегда вспоминают этот случай, и говорят, что интерес к физике у них появился по-настоящему после этого урока. Мы с любовью стали относиться к Ломоносову, но никто в классе так и не поверил ему, что он решил задачу. А Ломоносов все эти годы говорил - у нас была одиннадцатилетка,- что класс у нас интересный.



Мы вот, трое здоровых мужиков, сидим за пивом и с хохотом говорим, что опыт надо бы повторить.