Николай Ремнев


ЗЕМЛЯЧОК
Мы встретились с Петей в доме отдыха в Крыму.
Начинался май. Южный город только готовился к большому оздоровительному сезону. В санаториях и домах отдыха полным ходом велся ремонт, приводились в порядок клумбы, аллеи, цветы и все зеленые насаждения. С утра до вечера люди трудились на пляжах, город чистился, мылся, чтобы, как положено, принять сотни тысяч гостей.
Наверное, все отдыхающие и даже весь персонал дома отдыха знали: Петя приехал из Курской области, где работал механизатором. Сидел на скамейке или стоял возле корпуса, громко рассказал о себе, своих близких и знакомых, о делах в колхозе, районе.
Его открытость граничила с наивностью, характерной для многих сельских жителей. Потому что далеко не всякому хотелось знать, где живет Петя и чем он занимается. Вначале люди смотрели на него, как на чудака, а потом привыкали. Вступали в дискуссии, обсуждали совместно дела, делились проблемами. Особенно отдыхающие пожилого возраста и женщины.
Разумеемся, со мной у него сразу установились доверительные отношения. Мы жили в соседних районах, имели общих знакомых. Поэтому подолгу засиживались на скамейке во дворе. А иногда прогуливались по городу или к морю.
Приехал отдыхать в мае, потому что не надеялся выбить путевку летом. У Пети — другая причина. Занял первое место в районе по подготовке почвы и на севе зерновых. По условиям соревнования ему полагалась путевка на юг.
В сущности, Пете было наплевать на соревнование, которое рождалось в кабинетах и о котором он даже не знал, пока не вышел победителем. Не мог плохо трудиться. Поэтому выполнил свою работу лучше и быстрее других. Это уж точно. К тому же, и техника не подвела, поля вовремя подсохли, своевременно подвозились семена. Можно называть десятки других причин, которые способствовали успеху механизатора.
Ни на какие курорты Петя ехать не собирался. О чем сразу всем заявил. Не до курортов. В колхозе и дома дел невпроворот. Только успевай поворачиваться. Начался полевой сезон с думой об урожае. Настоящему хлеборобу возможность показать, на что способен.
Тогда сам председатель райкома профсоюза пожаловал к нему в гости, чтобы поговорить. Долго беседовали в правлении колхоза. В итоге, Петя согласился использовать небольшой промежуток времени между севом и уходом за посевами для отдыха.
Посадил дома картошку и со спокойной совестью поехал отдыхать, оставив на хозяйстве жену.
В первые дни пребывания на юге на него самое пристальное внимание обратила директор дома отдыха Лидия Петровна. То ли из разговоров, то ли из анкетных данных узнала, с кем имеет дело.
Ранним утром, когда отдыхающие еще нежились в постелях, а Петя уже сидел на скамейке в ожидании собеседников, Лидия Петровна подсела к нему. Внимательно выслушала историю, кто он и откуда, что весна в нынешнем году ранняя, ожидается высокий урожай зерновых. И так далее и тому подобное.
Потом посетовала, что в городе не хватает механизаторов. Особенно квалифицированных. Разумеется, Петя не удержался. Предложил свои услуги.
Вначале попросила Петю отремонтировать ручную косилку. Территория дома отдыха заросла. Механизатор — специалист широкого профиля. Особенно сельский. Он и слесарь, и токарь, и, если надо, даже плотник.
Петя блестяще справился с поставленной перед ним задачей. Отремонтировал косилку и, как следует, отрегулировал ее. А потом, увлекшись, обкосил все газоны с зеленой, сочной травой, которая переросла, портила весь вид.
После этого Лидия Петровна начала называть Петю Петром Ивановичем. И буквально на следующий день спросила: может ли он завести небольшой трактор, который стоит еще с прошлой осени.
— Я ж механизатор, — обиделся Петя. — Что за разговор.
В течение часа разобрался с трактором. Подводило магнето. Почистил контакты, подрегулировал. Принялся заводить трактор. Тот зачихал, запыхтел, а потом затарахтел четко и ровно.
Лидия Петровна попросила подвезти ремонтникам кирпич и раствор. Петя и здесь не ударил лицом в грязь. Все сделал спокойно, по-хозяйски, не преминув поучить и самих ремонтников. Так как ему часто приходилось работать со строителями.
После этого Петру Ивановичу посыпались предложения. Лидия Петровна просила его поработать часик-другой, а заплатят ему за день. Петя отказался. Не в деньгах дело. Помогал ради уважения.
Тогда Лидия Петровна предложила ему постоянную работу. В селе они живут вдвоем с женой, дети уже разъехались. В доме отдыха имеется возможность выделить комнату, а потом и на квартиру в городе можно заявление подать.
— Не выйдет, — вздохнул Петя. — Жена не согласится.
— Я ее уговорю, — не отступала Лидия Петровна.
Все эти уговоры и предложения закончились тем, что Петя согласился завтракать, обедать и ужинать в отдельной комнате, выбирать блюда по своему вкусу. Да и то, только после того, как ему сказали, что в этой комнате есть холодильник, где он может брать по своему усмотрению кое-что и к еде.
Последним Петя не злоупотреблял. Как правило, выпивал стопку-другую для аппетита, в то же время не избегал компаний и вносил деньги на спиртное наравне со всеми.
Лидия Петровна продолжала поиски механизатора. Исчерпав все возможности в городе, расширила границы на близлежащие села. Но и там подходящего человека найти не удалось.
А хозяйство дома отдыха обширное. Без механизатора никак не обойтись. К тому же, и сезон поджимает. Вот-вот начнется настоящий поток отдыхающих. Не знаю, что бы она делала без Пети.
Прошла неделя нашей жизни на курорте. Как-то утром я, захватив с собой полотенце, направился к морю. Дом отдыха только просыпался. Во дворе было пусто и тихо.
— Эй, землячок, — услышал знакомый голос.
На одной из скамеек сидел Петя, то бишь Петр Иванович. С полотенцем и в шляпе, которой раньше у него не видел.
Поздоровались. Попросил присесть на минуту. Видимо, очень нуждался в собеседниках, а они еще спали. Снял шляпу, дал подержать. Обычная соломенная шляпа.
— Днем с огнем не найдешь, — сказал, как будто угадав мои мысли. — Столько мечтал о ней. И здесь такая удача.
Окрыленный находкой, Петр Иванович увлеченно рассказывал, как попала к нему шляпа.
Лидия Петровна попросила его спланировать пляж. Зимой побережьем прокатился шторм. Много вреда наделал, все поломал, порвал. Песок занесло мусором. Требовалась особенно сложная работа, чтобы снять верхний слой, как следует выровнять территорию.
Утюжил пляж бульдозером, сгребал мусор. Под песком оказалась соломенная шляпа. Полчаса сидел на солнце, радовался находке, которую не мог купить в магазине. Ведь только она может по-настоящему защитить голову от солнца.
Смотрел на сияющего механизатора и думал: боже мой, как мало человеку надо!
Спросил Петра Ивановича, не пройдется ли он со мной на море.
— Только оттуда, — ответил он и продолжил. — Что значит привычка. У нас в комнате вчера праздник отмечали. Пили, гуляли часов до двух. А я до двенадцати с трудом досидел. Даже раньше завалился в кровать. Зато сегодня в пять часов на ногах. Соседи по комнате спят, как убитые. Навел небольшой порядок, тянет ноги размять. Дома приходится ежедневно до машинного двора топать километров два. Пробежался к морю, смочил ноги в холодной воде — чувствую себя нормально. И часок-другой работы на тракторе — для меня зарядка, иначе чего-то не хватает...
Поговорив еще немного, расстались. Пошел к морю, а мой земляк к себе. Встретились часа через два после завтрака. Возле корпуса тарахтел трактор, вскоре в подъезде появился Петя с полным бумажным мешком в руках. Осторожно уложив ношу в кабину, объяснил мне.
— Повезу бутылки сдавать. Соседи лежат больные, перебрали вчера. Допились, и похмелиться не за что. Куда денешься, надо лечить, — закончил философски.
Примерно через час Петр Иванович и какой-то тучный мужчина пятидесяти лет важно направились в сторону моря. При этом механизатор то снимал шляпу и осторожно держал ее в руках, то опять надевал, поправляя, чтобы на лицо не попадало солнце.
Увидел его на следующий день утром. Сидел на скамейке в соломенной шляпе, гордо оглядывался вокруг в ожидании собеседника.
Не успел выйти из помещения, знакомый голос:
— Эй, землячок! Иди, посидим.
Куда денешься. Море подождет, нужно выслушать земляка. Он рассказал, чем занимался вчера.
Лидия Петровна, наконец, нашла механизатора. В селе, на одной из животноводческих ферм. Он признался Пете, что трактористом почти не работал. В первый же месяц пришлось расстаться с трактором, председателю колхоза не понравился, сослал на ферму. Занимался там ремонтом немногочисленного оборудования: механизмов удаления навоза, автопоилок и так далее.
Поэтому попросил Петра Ивановича показать, как управлять бульдозером и ухаживать за ним. Нашему специалисту широкого профиля бульдозеры не в новинку, работал и на этой технике.
Завел бульдозер, показал, рассказал. Уступил место за рычагами своему коллеге. Сам сидит рядом. Трактор поехал медленно и неуверенно. Приблизился к деревянной ограде высотой около двух метров.
Здесь бы вовремя остановиться. Но неопытный тракторист вместо тормоза поддал газу. Так и вырвал секцию ограды. Она упала на кабину, к счастью, не разбив лобовое стекло.
Петр Иванович вовремя остановил стального коня. Долго ставили на место щит, чтобы о случившемся не узнала Лидия Петровна.
— Видно председатель сослал на ферму моего нового знакомо- го недаром, — сказал механизатор, комментируя этот факт.
Поэтому пришлось Пете проторчать на пляже целый день. Настойчиво учил тракториста. Мужик оказался таким тупым, что ему не на мощной технике работать, а коровам хвосты крутить. Где-то только к обеду смог управлять самостоятельно. Два-три раза проехал бульдозером и устал. Заглушил двигатель.
Вскоре жена его появилась. Пришла покормить труженика. С собою принесла бутылочку водки. Механизаторы нашли укромное местечко на берегу моря, под шум волны проговорили до вечера.
— Он и сегодня меня приглашал на пляж, заверял, в долгу не останется, — вспомнил механизатор. — Не хочу. Он может еще что-нибудь свалить. Позора не оберешься.
Так пролетела вторая неделя отпуска. На третьей Петр Иванович затосковал. К тому же, жена позвонила, сообщила, что в колхозе началась обработка посевов сахарной свеклы. Тут уж никакие уговоры не помогли. Сразу уехал.
На скамейке у нашего корпуса перестали собираться люди. Никто не заводил громких разговоров. По утрам, когда бежал на море, мне часто виделся загорелый мужчина в соломенной шляпе и слышалось:
— Эй, землячок!

Маленький бизнес
Автобус медленно тронулся. Александр Васильевич облегченно откинулся на спинку сиденья. Снял шапку-ушанку, обнажил темно-русые непокорные волосы, расстегнул защитного цвета куртку.
Наконец-то слегка улыбнулся тонкими губами так, что показались крупные желтые зубы:
— Не протолкнуться за этими спекулянтами... то есть предпринимателями.
Его сосед Сергей Иванович — полный светловолосый мужчина — уже давно расслабился, блаженствовал, закрыв глаза. Его абсолютно не волновали ни предстоящая нелегкая дорога, ни суматоха в салоне.
Александр Васильевич в такой поездке впервые. У него воспитывали презрение к торговле на рынке, к деятельности, которая называлась "купи-продай”. И вот на склоне лет нежданно-негаданно вынужден заниматься постыдным делом.
После окончания института Александр Васильевич более тридцати лет работал на крупном предприятии. Считался грамотным инженером. Обязанности выполнял легко и быстро.
Имел свободное время. Подобно известному герою, вел бесконечные разговоры, как государство богатеет, зачем и почему не надо золота ему, когда простой продукт имеет. Абсолютное боль- шинство этих рассуждений уходило в песок. К тому же, государство уже не богатело, а хирело, потом начало быстро разваливаться. Некогда сильный и крепкий Союз враз рухнул. Глазом не успели моргнуть, как на его руинах выросло множество отдельных государств. У всех "крыша поехала”.
Дела на заводе, где и раньше еле сводили концы с концами, пошли из рук вон плохо. Почти каждый месяц приносил неприятности. То поставщики не могли обеспечить комплектующими, то потребители не платили за продукцию, то отключали или лимитировали электроэнергию, то вдруг резко поднимались цены...
Руководство завода, которое уже получило полную самостоятельность, уйдя от министерства, превратив предприятие в личную собственность, тоже растерялось. Но и до этого Александр Васильевич пространно и основательно критиковал свое начальство за реальные упущения. И не только в курилке. Написал несколько докладных на имя директора, где указывал на недостатки и называл конкретные пути их устранения.
Его записки поражали новизной и нестандартным решением проблем. Вначале увлекали тех, кто с ними знакомился. Директор давал поручения специалистам разобраться и использовать мысли Александра Васильевича. Но те неизменно наталкивались на невидимые рифы, мелочи, на первый взгляд.
Несколько раз прорабатывали его бумаги, прокручивали высказанные им мысли в разных ситуациях, потом — сознавали. Из этой писанины ничего не выйдет. Все в ней было вроде верно. Но она не учитывала одного — игра должна подчиняться одним правилам. Она не учитывала сложившейся системы.
Последнего не мог понять Александр Васильевич. Инженер, который решал сложнейшие технические проблемы, не мог осознать простой истины. Ни он, ни руководство предприятия, ни даже министр не смогут изменить порядок вещей, который складывался годами.
Он упорно стоял на своем, чем завоевал репутацию демагога. С ним перестали считаться. А вместе с тем система, которую он пытался поколебать, начала рушиться. Причем, независимо от его разговоров в курилке.
Сергей Иванович работал в больнице. Не увлекался ни философией, ни экономическим анализом. Когда перестали платить зарплату, несколько раз поехал со знакомыми в ближнее зарубежье. И понял, что может получить больше денег, тратя на это значительно меньше сил и времени. Ушел с основной работы. Вскоре купил новую квартиру и уже мечтал об автомобиле.
Жена Александра Васильевича всегда ставила в пример свата. Сергей Иванович умеет крутиться, впустую слов не тратит.
Красавец "Икарус” выехал за город. Мужчины осмотрелись. Они занимали задние сиденья. Все пассажиры были у них на виду. До боли знакомая публика — "сникерсы”. Везли за границу все, что можно продать.
Несколько молодых парней прятали под сиденьями картонные коробки. Одна из них разорвалась. По салону покатились баночки майонеза.
Пожилая женщина, рядом с которой стояла прямо в проходе большая сумка, оправдывалась перед соседями, что везет уже бывшие в употреблении вещи.
Среди этой публики обращала на себя внимание группа учителей — человек семь-восемь. Об их профессии Александр Васильевич догадался из разговора. А Сергей Иванович уже не раз ездил с ними, знал почти всех по имени и отчеству.
Больше всех суетился невысокого роста лысый мужчина — учитель физики. Он вез около десяти меховых шапок. И теперь изощрялся, как обмануть таможенников.
Молодая девушка-преподаватель, видно, из интеллигентной семьи, которая привыкла зарабатывать на жизнь своим основным делом и любила свой настоящий шоколад, а не какие-то заморские «сникерсы”, сидела в полной растерянности. Она не знала, как себя вести в данной ситуации. Благо, друзья не оставили девушку одну, рассовывали ее вещи по разным укромным местам.
Буквально до границы в автобусе все двигалось, пряталось, утрясалось. Александр Васильевич со сватом тоже повозились порядком, пряча увесистые сумки.
Вот автобус остановился у шлагбаума, где образовалась небольшая очередь автомобильного транспорта. Александр Васильевич часто проезжал границу Украины с Россией. Как правило, ни автобусы, ни автомобили не снижали здесь скорости. Только иногда пассажиры останавливали транспорт, чтобы полюбоваться аллеей Дружбы или большим самоваром, который стоял на постаменте у дороги. И лишь надпись на столбе, которую никто не воспринимал всерьез, напоминала, что здесь проходит граница двух государств.
Теперь все поменялось. Шлагбаумы с одной и другой стороны, многочисленные вагончики и временные сооружения для таможенников и пограничников.
Люди "при исполнении” долго и дотошно проверяли багаж, паспорта, некоторых пассажиров даже пытались высадить.
Александр Васильевич вглядывался в лица проверяющих, внимательно осматривал их форму. Все казалось ему ненужным, надуманным. Когда молоденький таможенник пытался проверить его багаж, возмутился.
Паренек также вспылил. Он исполнял свои прямые служебные обязанности, а здесь какой-то торгаш вздумал возмущаться новыми порядками.
Сергей Иванович успокоил свата словами:
— Раз положено, пусть проверяет. Зачем возмущаться!? Или ты наркотики везешь, а, может, взрывчатку?
Это как-то повлияло на таможенника. Он улыбнулся, махнул рукой и прошел дальше.
Почти часовая проверка закончилась. Они проехали временный городок, обнесенный сеткой. Он вырос за считанные месяцы на пустом месте.
Пассажиры свободно вздохнули. Кто-то даже запел вполголоса. В салоне продолжалась суматоха. Но сумки уже не прятали, а доставали. Искали еду. До конечной остановки предстояло ехать еще несколько часов. Надо обязательно перекусить,
Так приятно после переживаний успокоиться, даже в тесном, переполненном людьми и вещами салоне, на ходу съесть припасенный еще дома бутерброд.
Сваты тоже достали кульки с продуктами. Разложили их на коленях. Принялись за еду. Сергей Иванович раскрывал свату свой опыт.
Маленький бизнес — дело нехитрое. Сергей Иванович занял у хороших знакомых деньги. Стал ходить по магазинам, скупать ходовые продовольственные и промышленные товары. Потом отвез и продал их в соседней стране. Результаты превзошли все ожидания. Ему хватило рассчитаться с долгами и закупить такую же партию нового товара.
После второй ходки уже рассчитывал только на свои финансовые возможности.
Александр Васильевич в это время настойчиво трудился на своем предприятии. Рассуждал о высоких материях, пытался навести порядок в стране и на заводе, а дома не делал ничего, чтобы улучшить жизнь. Несколько лет в квартире протекала крыша, вода просачивалась через потолок и расплывалась по стене.
Александр Васильевич не мог отремонтировать крышу собственными силами, а жэк не реагировал на его жалобы.
Не так давно сломался холодильник. Пытались отремонтировать его. Но не нашли нужных запчастей. Здесь жена уже совсем рассвирепела. Не сидеть же без холодильника. Надо покупать новый.
Пришлось Александру Васильевичу брать пример со свата. Стали они с женой ходить по магазинам. Насмотрелся он в очередях и наслушался! Один раз брали несколько килограммов колбасы. А старушке не хватило. Наскребла денег на маленький кусочек. Не удержался, уступил ей очередь.
Жена его потом как следует отчитала.
— Посмотри вокруг,— учила. — Машинами вывозят, не стесняются. А ты очередь уступать.
Александр Васильевич и сам видел, как из подсобки магазина молодые крепкие парни выносили этой колбасы десятки килограммов. С жадностью, с каким-то нечеловеческим азартом на лицах тащили ее на глазах многочисленных покупателей.
А он стыдился стоять в очередях, чувствовал себя преступником за то, что обкрадывал соотечественников. Ничего. Исправился. Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал. Жизнь и великих мыслителей заставляет заниматься маленьким бизнесом...
На автовокзал приехали поздно вечером. Недалеко от него находилась квартира, где обычно останавливался Сергей Иванович. Брали там за ночлег дороговато, но зато товаром. А он здесь стоил почти вдвое дороже, чем дома.
Рано утром мужчины пошли на базар. Еще до перестройки Александр Васильевич на нем часто бывал. Но такого обилия людей и товаров не видел. Казалось, весь город вышел на рынок.
— Это и есть капитализм, — уловив его мысли, улыбнулся Сергей Иванович. — Покупай, что душе угодно.
— К сожалению, нам не покупать, а продавать придется, — ответил ему Александр Васильевич.
Продавцы стояли плотными рядами. Мужчины с трудом нашли свободное местечко рядом со знакомым Сергея Ивановича — смуглым, в спортивных брюках, куртке и шапочке — парнем. Вернее, тот сам немного потеснился, уступив часть своей крошечной территории знакомому.
Александр Васильевич и Сергей Иванович расстелили бумагу, разложили на ней образцы своего товара. Сергей Иванович занял место рядом со своим знакомым Иваном.
Александр Васильевич присматривал за сумками, которые поставили немного подальше. Он стеснялся торговать.
Ваня работал на местном заводе. Уже несколько месяцев там не давали зарплаты. И токарю не оставалось ничего иного, как воровать все, что под руку подвернется, включая выточенные самим детали. Потом все это продавать.
Дул резкий ветерок. Покупатели шли сплошной чередой, внимательно рассматривали товар и ... уходили. Часа через полтора мужчины порядком промерзли. Ваня вытанцовывал в белых кроссовках, тер руками свое пунцовое лицо, жаловался Сергею Ивановичу на покупателей:
— Смотрят, а ничего перед собой не видят. Встать встали, но еще не проснулись, глазенки свои как следует не раскрыли. Смотри, какие морды тупые. Видно, после вчерашнего не прох- мелились.
Предприниматели ругали покупателей, видя в них причины своих неудач. Александр Васильевич стал опасаться, что придется везти товар обратно.
Его опасения не оправдались. Вот пожилая женщина взяла палочку колбасы, подвыпивший мужчина купил бутылку водки. Постепенно сумки опустели.
Если что и останется, не страшно, половину товара уже продали — воспрял духом Александр Васильевич.
— Наконец-то они проснулись, зеньки свои продрали, — улыбнулся Ваня.
Шли в ход и его железки.
Часам к двум очень промерзшие, но довольные, они продали почти все, что принесли с собой. Даже Александр Васильевич не испытывал такого азарта несколько лет, с тех пор, как последний раз играл в шахматы.
Почти не сговариваясь, мужчины направились в ближайшую пивную, прихватив бутылку водки.
В тесной пивной было накурено, грязно, но тепло.
Взяли по пару кружек пива, поесть. С трудом нашли один стакан. Пустили его по кругу, наполняя прозрачной согревающей жидкостью.
Выпив водки и закусив, принялись за пиво, закурили.
Оживленно делились впечатлениями от торговли. Благо, они еще были свежи. Вспоминали первого покупателя, где спустили в цене, где продали нормально и т. д. и т. п.
Однако, вскоре приподнятое настроение сменилось усталостью. И Александр Васильевич уже чувствовал себя так, точно находился в заводской курилке.
— До чего нас тупые чиновники довели, — рассуждал он. — Разделились границами, понастроили таможен, а цены уравнять не могут. Думают, таможни и границы остановят людей.
— Они не тупые. Им тоже выгоден такой беспорядок, — вставил свое Ваня. — Только они занимаются не маленьким бизнесом, как мы, а большим.
Тепло распрощавшись с Ваней, Александр Васильевич и Сергей Иванович отправились на автовокзал. Билеты они купили заранее в предварительной кассе.
Ехали обратно с теми же пассажирами, с которыми добирались вчера. Сияли счастливые лица. Видно, поездка оказалась удачной. Оживленнее всех был все тот же учитель физики.
Сваты почти всю дорогу проспали. На перроне автовокзала их встречали жены. Сергей Иванович остался поездкой довольный.
— Вот что значит капитализм, — шутя обратился к женщинам. — Отвезли товар, привезли деньги.
— И социализм у нас был какой-то непутевый, — не удержался Александр Васильевич, — но и такого капитализма не нужно. Каждый должен заниматься своим делом. А то превратили страну в сплошной базар.


В ПОСТЕЛИ
— Надя, к телефону! — крикнула мастер участка по переработке пластмасс, наклонившись к самому ее уху. В помещении стоял стонущий, шипящий, какой-то надрывный гул.
Надежда Сергеевна выключила пышущий жаром и ядовитыми испарениями пресс и поспешила к телефону. Он находился до- вольно далеко от участка, в другом цехе. Но сам участок примыкал к нему, перенасыщенному станками и оборудованием по производству тяжелых машин.
Надежда Сергеевна уверена: позвонила дочь Люда и сейчас даст какой-то наряд.
Люда в нынешнем году окончила школу. Вместе с аттестатом о среднем образовании получила свидетельство секретаря-машинистки. Матери стоило немалого труда, чтобы устроить ее по специальности в одно из учреждений. Зарплата там небольшая, но Надежда Сергеевна искренне радовалась. Дочь работала в чистоте и уюте. Ей не приходилось таскать тяжелые тележки и заготовки, дышать гарью и пылью. Слушать эти шипящие и стучащие, надрывные звуки, от которых болела голова.
Но радость оказалась недолгой. Люда несколько раз пожаловалась матери: невозможно. Потом и вовсе "забастовала”, сказала:
— Не пойду. Начальник — зверь. На работу вовремя приходи, и с работы никуда не уйди. Жить невозможно.
— Как ты хотела? — убеждала Надежда Сергеевна. — Работа для того и существует, чтобы там находиться, выполнять свои обязанности. За это деньги платят.
— Не хочу никаких денег, — отвечала дочь.
— Чтобы выучить тебя, пошла во вредный цех. Потеряла здоровье. Не вижу, не слышу, как следует. С легкими проблемы, — доказывала дочери.
— Не могу я, не могу, — отвечала Люда.
— А я могу. Растила тебя, надеялась на помощь. Теперь до пенсии придется кормить?
— Поищу работу сама.
— Ищи. Ты уже взрослая.
Так Люда оказалась не у дел. Надежда Сергеевна думала, что сама устроится, раз отказалась от ее предложения. Поймет, как ей трудно. Но та что-то не торопилась.
Надежда Сергеевна проводила с дочерью воспитательные мероприятия. Иногда возникало желание не кормить или выгнать ее на улицу, но что скажут люди. Да и сама Люда будет помнить это до конца жизни. Но никакие уговоры на нее не действовали. Ничего не делала даже по дому и воспринимала это как само собой разумеющееся.
Несколько месяцев назад Люда привела в дом Костика — молодого, крепко сложенного парня, но довольно бесцеремонного и самоуверенного. Познакомила:
— Мой жених. Занимается спортом.
Костик стал жить вместе с ними. При этом никто не спросил у матери — не против ли она. И зачем ей нужен какой-то Костик.
Когда остались одни, попросила дочь объяснить, что все это значит, почему не посоветовалась с матерью.
— Что изменится? – вопросом на вопрос ответила Люда. — Мы уже все решили.
— Я для тебя ничто?
— Мамочка! Давай не будем. Все уже свершилось.
Целую ночь Надежда Сергеевна плакала и глотала пилюли. Спала на диване в зале. Пока работала, дочь заняла спальню. Пере- несла туда телевизор и другую технику. С неделю Надежда Сергеевна не находила места, не хотела идти домой. Прокручивала разные варианты, чтобы изменить ситуацию. Но ничего не приходило на ум. Она не могла выгнать родную дочь с квартиры или поставить ультиматум, чтобы та выставила Костика.
Немного успокоившись, убеждала Люду хоть бы расписаться с Костей. Молодые не спешили.
— Успеем, — дружно отвечали они.
Однажды на квартиру зашел отец Костика.
— Мой лоботряс у вас? — спросил Надежду Сергеевну.
Та не сразу поняла, кого он имеет в виду. Гость назвал имя. Они познакомились.
Надежда Сергеевна обрадовалась приходу. Думала, вдвоем смогут решить проблемы: чтобы дети узаконили брак и нашли работу. Одной прокормить их невмоготу.
Но сват оказался немногословным. Его визит длился недолго. Осмотрел квартиру, решил: здесь жить можно. На всякий случай, обругал сына и ушел, даже не поговорив с нею. И больше не по- являлся.
Надежда Сергеевна пересекла участок, открыла порядком замасленную дверь в цех, к которому примыкало их помещение.
Зашла в небольшую комнатку, где стоял телефонный аппарат.
Плотно закрыла дверь, пытаясь избавиться от шума и гама, которые царили на производстве. Напрасно. В ушах гудело и звенело, стучали тяжелые металлические молоты.
— Слушаю, — взяла телефонную трубку.
— Мамочка, это я, — раздался знакомый голос.
— Люда, что случилось?
— Ничего.
— Ты в своем уме? — рассердилась Надежда Сергеевна.
— В своем, — последовал ответ.
— Ты знаешь, где находится телефон. Разве можно беспокоить людей по пустякам!
— Подумаешь, трудно пройти несколько метров, — ответила ей Люда.
Матери осталось только спросить, чего хочет ее дочь. Та обрадовала: нечего есть, а Костику и пивка купить желательно.
— А вы чем занимаетесь? — спросила Надежда Сергеевна.— Неужели вам некогда в магазин сходить?!
— Мы сегодня с постели еще не вставали,— недовольно ответила Люда. — Надо одеваться.
— Мне бросать производство, бежать к вам?
— Зачем же, после работы.
— Обойдетесь!
— У нас денег нет.
— Идите, трудитесь.
— Мамочка, куда мы пойдем, мы ничего не умеем.
После минутного разговора пришлось уступить. Положила труб- ку и не могла встать со стула: и от усталости, и от обиды.
Диспетчер Нина возилась с бумагами. Кроме нее, в диспетчерской – никого.
— Что с тобою? – спросила Нина.
— Ничего, — ответила Надежда Сергеевна, вытирая руки о халат. Она торопилась, так с грязными руками и пришла звонить.
— Не ври, на тебе лица нет.
Женщины давно знали друг друга. Как и все на заводе. Но их судьбы не перекрещивались. Надежда Сергеевна была в таком настроении, что все выложила Нине, как на исповеди.
— Растила дочь одна, думала, что вырастет, станет легче. А вышло наоборот, хоть из дому убегай.
— Думаешь, такая одна? У меня тоже не получилось. Муж загулял с молоденькой, думал – буду терпеть все его выходки. Жили у его родителей. Никуда не денусь. Развернулась и ушла.
— Где сейчас?
— В общежитии.
— Не знаю, что делать. Хоть самой в общежитие уходи.
— В моей комнате есть место, — сказала Нина. — Вздумаешь, приходи.
Окончился напряженный трудовой день. Надежда Сергеевна, вооружившись сумкой и пакетом (всегда носила с собою), поплелась в магазин.
Заняла очередь за продовольствием, а затем стала думать, как же взять пива. Для этого предстояло не только выстоять в другой очереди, но и выслушать массу самых грубых оскорблений от подвыпивших мужчин. Но любимый зять захотели пива. Как ему откажешь?!
Ее муж запивал, натерпелась с ним. Что только не делала, чтобы сохранить семью. Он скатывался в пропасть, и не думал бросать вредные привычки. Пришлось расстаться.
Прошли годы, она считала, что сделала правильно. А муж сов- сем спился и умер...
К ее удивлению, Люда и Костик сидели на кухне и что-то ели. Оттуда доносились их голоса, и тянулся дымок сигареты.
Надежда Сергеевна сняла верхнюю одежду, поставила сумку и пакет у вешалки. Навстречу вышла сияющая улыбкой раскрасневшаяся Люда.
Вся в отца — полненькая, кругленькая, в небрежно застегнутом халате и тапочках.
— Мамочка, заходи. Мы с Костиком балдеем.
Увлекла на кухню. Усадила за столик против Кости. Неприятного ей, плотного, с рыжеватыми волосами, со щетиной усов. Сидел, скрестив толстые руки на грудях, раскачивался на стуле. Его рубаха не застегнута на две верхние пуговицы. Виднелась мощная волоса- тая грудь. Его широкое красное лицо сияло довольством.
— Слушай, теща, раздели вместе с нами, — плеснул ей немного вина.
— Не пью.
— Пригуби за компанию.
— Люда, что все это значит? Около часа простояла в очередях, ты говорила, что нечего есть. А у вас не только еда, но и вино.
— Лажа подвалила, — ответила Люда.
— Надежду Сергеевну покоробило слово «лажа». Раньше дочь его никогда не употребляла и, наверное, не знала.
Люда, между тем, рассказывала о сегодняшних похождениях Костика. Позвонили ему ребята. На базар с юга приехала машина с арбузами. Можно провернуть дело. Он согласился. Ребята подошли к южанам, предложили услуги по разгрузке арбузов. Те спросили, сколько это будет стоить.
Ребята заломили высокую цену.
— Это же грабеж, — возмутились приезжие.
— Тогда придется убираться отсюда, — ответили грузчики.
Обстановка быстро накалялась, вот-вот должна была разрядить- ся дракой. В это время в скандал вмешался Костик. Урезонил ребят, пообещав в противном случае "обломить им рога”.
Продавцов успокоил:
— Торгуйте, не бойтесь, вас никто не тронет.
Те не знали, как его благодарить. Костик много не взял, но всем хватило: и ему, и друзьям.
— Так же в тюрьму можно угодить, — не удержалась Надежда Сергеевна.
— При чем здесь тюрьма, теща, законов я не нарушал. Торгаши сами деньги дали.
— Это ж вымогательство.
— Какое вымогательство? Я защитил людей. Для этого им пришлось немного раскошелиться.
— Не ты, так ребята вымогали, — не успокаивалась Надежда Сергеевна.
— Мама, не приставай к нему, — вмешалась Люда. — Кто как может, так и зарабатывает.
Костик взял из пепельницы недокуренную сигарету, довольно затянулся. Посмотрел на Надежду Сергеевну свысока. Мол, ничего не знаешь и не понимаешь.
Не без гордости рассказал, как уламывали одного из предпринимателей — часовщика. Имел свою будочку в центре города, скупал за копейки неисправные часы у людей, чтобы потом их продать втридорога. Греб деньги лопатой. Раз намекнули ему, второй. Не понял. Кое-что подрезали по запчастям. Не сдается. Тогда пришлось кирпичиком разбить стекло в будочке. Сразу все понял и попросил защиты.
— Работать с ним сейчас приятно, — закончил рассказ Костик. — Мужик оказался очень смышленым.
Надежда Сергеевна уже прекрасно изучила образ жизни друга своей дочери. Обычно он "работал” пару часов в день. То есть выходил на проверку "объектов” или "собирал дань”. Иногда проводились внеплановые мероприятия, когда звонил кто-то из команды и предлагал "горячего клиента”.
Раз в неделю собирались на тренировки, чтобы не терять форму.
В прошлом Костик был подающим надежды спортсменом- каратистом. Но отказался от более трудной и длинной дороги, чтобы зарабатывать средства к существованию. Деньги, оказыва- ется, можно получать, почти не выходя из квартиры.
И влиянию такого человека поддалась ее дочь. Хуже всего, она добровольно разделяла его образ жизни. Сколько не воспитывала Надежда Сергеевна дочь, ей не удавалось переубедить Люду. Она продолжала катиться в пропасть.
"Побалдев” на кухне, молодые перешли в спальню. Включили магнитофон. А Надежда Сергеевна взялась прибирать, мыть посу- ду, наводить порядок. Легла спать поздно.
На несколько часов отключилась. Проснулась от дикого визга и выстрелов. Не сразу поняла, в чем дело. "Они” смотрели видики.
Заглянула в спальню. Люда и Костик лежали, обнявшись, не отрывали глаз от телеэкрана.
— Сделайте потише, — попросила.
— Тише нельзя, — ответила Люда. — Не тот кайф.
Надежда Сергеевна пошла на кухню, приняла несколько таблеток. Но по-настоящему до утра так и не уснула. Шла на завод разбитой и больной. А впереди предстоял напряженный день.
Глухие удары молотов и прессов, ядовитые испарения, высокая температура, напоминания мастера, что нужно любою ценою выполнять план.
А здесь еще Люда. Вырастила ее, дала среднее образование. Но, оказывается, этого мало. Надо направить ее по правильному руслу, чтобы не потерять дочку. Что она может сделать, если та находится под влиянием Костика и не спешит устраивать свою жизнь.
В обед Надя зашла в маленький кабинет Нины.
— Бледная какая-то ты, Надька. Видно, дома опять нелады?
— Как тебе сказать. Внешне все вроде нормально, но на сердце беспокойно. Разве можно так жить! Днями не вставать с постели.
— Успокойся. Такая молодежь пошла.
— Легко сказать!
— Пойдем лучше ко мне в общежитие. Оно недалеко. Селедочки купим. Мундирки сварим.
— Пойдем! Посмотрю, как живешь.
Комнатка у Нины была небольшой, но уютной. В центре стоял столик, накрытый белой скатертью, возле стенки у окна – тщательно заправленная кровать.
Нина подала две тарелки, положила туда очищенные картофелины, кусочки селедки, лук.
Надя никогда еще не обедала с таким аппетитом. Но неприятные мысли о дочери не покидали ее.
— Разве можно так!? Не думать о своем будущем, жить одним днем, — жаловалась подруге.
— Успокойся. Все они такие.
— Больше месяца в своей жизни никогда не гуляла.
— Я — тоже, — ответила Нина. — Но раньше с трудоустройством не было проблем. Сейчас заводы закрыли. Пойди, найди работу.
— Кто хочет, тот всегда найдет. Они не хотят ничего делать. Даже с постели лень встать.
— Сами виноваты. Такое поколение вырастили и воспитали.
— Виновата, что недосыпала, недоедала, чтобы доченька ходила не хуже других.
— Брось изводить себя. О себе подумай. Знаешь, пойдем лучше вечером в кафе сходим. Посидим, поболтаем. Выбросишь дурное из головы.
— В кафе!? Ты что?! Не помню, когда там была.
— Побудем, посмотрим на людей, себя покажем, — улыбнулась Нина.
— А кто их покормит?
— Не бойся, с голоду не помрут.
— Ой, засиделись. На работу опоздаем. Скандала не оберешься.
Женщины быстро собрались, чтобы вовремя проскочить через проходную завода.
Через несколько минут Надя уже стояла за дышащим жаром и ядовитыми испарениями станком. Поправляла просторный халат, косынку. Поглядывала на часы. Мастер уже находилась в цехе, выясняла что-то у одного из запоздавших работников.
Настроение ее изменилось. Подумала. Может, бросить все. Уйти в общежитие. Пусть как хотят, так и живут. Не маленькие.

САРАНЧА
Видавший виды «Жигуленок» подъехал к дачному массиву. Благоухающий зеленью клочок земли прижимался к высотному городскому кварталу. За стеклом легкового автомобиля мелькали разукрашенные деревянные и кирпичные домики, плодовые деревья, кустарники.
Автомобилем управлял усатый мужчина лет тридцати. Черными бровями, смуглым круглым лицом с залысинами очень смахивал на пожилого человека рядом — своего отца Владимира Юрьевича.
Виктор — так звали водителя — был в темно-синем спортивном костюме. Отец — в черных брюках и серой рубахе с короткими рукавами. В руках держал пиджак.
Мужчины издали узнали свой дачный участок. По высокой, стройной, точно пирамидальный тополь, груше. Она сияла на солнце крупными продолговатыми плодами. Сгибались под тяжестью щедрого урожая ветки.
Отец и сын — загорелые, пыльные, плотные — переглянулись и радостно улыбнулись. Эта груша олицетворяла для них весь участок в четыре сотки с аккуратным деревянным домиком. Участок маленький, но именно он приносит существенную прибавку к столу горожан, не говоря уже о груше — гордости семьи.
Августовский воскресный день был в разгаре. Раскаленный полуденным солнцем, кузов автомобиля отдавал жаром. В салон врывалось дыхание плодов, которое смешивалось с едва уловимими, но такими привычными для мужчин, запахами резины, бензина, гари.
В пятницу, после окончания рабочей недели, они поехали на дачу к Виктору. Без женщин. Чтобы навести порядок, полить грядки, просто немного отдохнуть. Поработали на славу. Весь долгий летний день трудились в поту.
Когда помылись, переоделись и решили поужинать, погас свет. Виктор выскочил на улицу. Огляделся. В селе невдалеке мигали огоньки, а дачный массив находился в сплошной темноте.
Возвратился в домик.
— В селе свет горит, — сказал озабоченно. — Видно провода воруют.
В прошлом году неизвестные уже обрезали линию. Пришлось долго обходиться без освещения, пока не оказало помощь одно из предприятий.
Мужчины быстро собрались, выскочили на улицу. Там уже шумела встревоженная толпа соседей. Решили идти вдоль линии электропередач. Она находилась в очень удобном для воров месте. В сосновом бору. Деревья скрывали ее от посторонних глаз.
Просека, по которой шли садоводы-любители, была очень ровная, с многочисленными озерцами, оврагами и бугорками. До села — около трех километров. Воры могли уйти. Мужчины перешли на бег. Слышался тихий мат, тяжелое дыхание, шлепанье обуви и проклятия. Спички не зажигали, фонарики не включали. Громко не говорили.
Боялись спугнуть воров. Почти у села увидели упавшие на землю провода, а затем и силуэты двух человек.
— Саранча! — не выдержал, громко крикнул кто-то впереди.
Воры бросились наутек. Но уйти от разъяренной толпы им не удалось. Их свалили на землю и начали колотить. Били долго. Отводили душу до тех пор, пока те не потеряли сознание.
Избитых, небритых и грязных мужчин поволокли в сельский совет, чтобы передать в руки правосудия.
Участкового не оказалось. Позвонили в райотдел милиции. Там ответили, что выехать не могут, закончился бензин. Обещали разобраться завтра. Благо, нарушители местные, никуда не денутся.
Так без сна пролетела ночь. Утром собрались опять, чтобы восстановить линию.
Среди дачников нашлось несколько классных электриков. Во второй половине дня загорелись лампочки.
— Здорово мы их проучили! — сказал Виктор, подруливая к участку отца. — Теперь не сунутся.
— Саранча и есть саранча, — ответил Владимир Юрьевич. — На этот раз нам повезло. А завтра?! Лето жаркое. Урожай хороший. Все равно полезет.
Мужчины вышли из машины. Размялись. Осмотрели участок. Он утопал в зелени. Кроме груши радовали глаз яблони, сливы, вишни, многочисленные кусты смородины, крыжовника, малины.
Владимир Юрьевич получил этот участок несколько десятилетий назад. Землю дали на пустыре, где ничего не росло. Только ему да Богу известно, сколько вложил навоза, торфа, чернозема, сколько труда вложил, чтобы зацвел сад.
Из двух десятков саженцев выросло только пять. Яблони принялись с трудом. С грушами получалось еще хуже. Сколько ни сажал деревья, не принимались. Однажды в лесу попалось молодое деревцо. Выкопали его, посадили на участке.
Груша принялась, быстро пошла в рост. Вскоре начала давать плоды. Владимир Юрьевич не знал сорта груши. Назвали ее Спасовкой. Плоды дозревали к празднику святого Спаса.
— Вить! — сказал отец сыну. — Езжай домой, а я отдохну здесь немного и еще поработаю. Полью клубнику. Мы ее недавно посадили, почва высыхает. Растения плохо принимаются.
— Поедем домой, — настаивал Виктор. — Мы и так выходные бурно провели.
— Буду позже, — стоял на своем Владимир Юрьевич.
— Как знаешь, я поехал, — ответил Виктор.
Они привыкли уважать мнение друг друга.
Владимир Юрьевич зашел в домик. Сел на диван, к которому был приставлен маленький столик. Посидел в раздумье. В помещении было прохладно, а он устал от жары. Повалился на диван. «Боже мой! Как это здорово средь бела дня отдохнуть на природе» — блаженствовал он. Не заметил, как задремал.
Его разбудил шум на улице. Открыл глаза. Уже начинались сумерки. Вышел из домика. На красавице-груше сидело двое молодых людей. Внизу стоял набитый плодами рюкзак, валялись сломанные ветки, листья.
Владимир Юрьевич не жалел груш. Он их никогда не продавал. Раздавал соседям, знакомым, родственникам. И сейчас неприятно задело другое: гости вели себя слишком нагло. Ломали ветки, трясли дерево так, что груши падали и разбивались.
На его появление незнакомцы не отреагировали. Владимир Юрьевич кашлянул. Тот, что сидел пониже, скосил на него глаза, что повыше, вроде и не заметил.
— Ребята, не наглейте! — напомнил о себе Владимир Юрьевич.
— Канай отсюда, пока цел, — ответил старший.
— Сказал — не наглейте. Не поняли?!
— Исчезни, быстро уноси отсюда свои кривые ноги.
Владимир Юрьевич всю жизнь проработал на одном большом предприятии. Коллеги называли его Горячим за случай, который произошел еще в молодости.
В соответствии со срочным заданием Совета Министров СССР требовалось изготовить и отправить заказчикам агрегат. Сам министр контролировал ход его изготовления. Люди трудились по две-три смены, в выходные дни. У токарного станка, за которым работал Владимир Юрьевич, постоянно дежурил секретарь парткома. Через каждый час подходил к станочнику и спрашивал: "Ну и как?”.
Токарь работал вторую смену без отдыха. И сам был весь в напряжении, знал, что задание срочное. Просил секретаря, чтобы реже подходил к нему. Но тот все "какал” и "докакался”. Уже на завершающей стадии Владимир Юрьевич запорол деталь. Не выдержал нужного микрона. Выключил двигатель. Не знал, что поделать и со станком, и с бракованной деталью, и с собой.
В эту критическую минуту к нему подкатил с требованиями "вынь да положи” секретарь парткома. Владимир Юрьевич схватил гаечный ключ. Бросился на секретаря. Тот — бежать.
Еле успокоили токаря товарищи по работе. Знали: он вспыльчив, но быстро отходит.
Так оно и вышло. Немного остыл Владимир Юрьевич. Закрепил новую заготовку и за неполную третью смену выточил деталь, уложившись в общий график изготовления изделия.
Секретарь парткома больше в цехе не появлялся. Владимир Юрьевич сам зашел к нему, доложил, что выполнил задание, извинился. Посмеялись они, и о случившемся решили больше не вспоминать.
Однако, в коллективе этот случай запомнили. Владимир Юрье- вич редко выходил из себя, хотя вспыльчивый характер постоянно давал знать о себе. Вот и на этот раз хотел разойтись более-менее миролюбиво. Но не смог.
— Слазьте немедленно, — рявкнул так, что испугался своего голоса.
— Заткнись, старый пенек, — услышал в ответ.
Не помня себя, Владимир Юрьевич заскочил в домик, достал из дивана одноствольное ружье. Его он на всякий случай купил по дешевке у знакомого. А на базаре — четыре патрона.
Предупреждал его Виктор: не приобретай. Если есть ружье, оно обязательно выстрелит.
Не послушал сына.
Владимир Юрьевич выскочил в сад, взвел курок и выстрелил. Хотел припугнуть воров, брал поверх груши. Но, то ли долго не стрелял, не учел, что дробь — не пуля, то ли немного оступился, задел одного из сидящих на дереве.
Не успел рассеяться дымок, молодой застонал, а постарше — сбежал.
Владимир Юрьевич быстро приставил к дереву лестницу, помог молодому спуститься на землю. Уже успел остыть и говорил спокойно:
— Впредь хорошо подумайте, прежде чем лезть в чужой сад, оскорблять пожилых людей.
Кирилл — так звали парня — почти не поддерживал разговор. Он сник и побледнел. Куда девалась вся его спесь.
Владимир Юрьевич увидел на животе Кирилла пятно. Оно увеличивалось, расплывалось по спортивному костюму парня.
Подхватил Кирилла на руки, втащил в домик, уложил на диван. Быстро нашел простыню, бутылочку с йодом. Раздел парня до пояса, протер рану, перевязал лоскутами простыни.
— Полежи немного, пока «скорую» вызову.
Скорая помощь приехала через полчаса. Медики осмотрели Кирилла, сделали уколы и перенесли в машину. Владимир Юрьевич поехал с ними. Он не придал значения ранению, не задумывался о последствиях. По дороге рассказал врачам о случившемся. Жалел, что не послушал сына. На кой черт сдалась ему эта одностволка.
В больнице врачи подробно записали его рассказ, осмотрели больного, определили, в какой помощи он нуждается.
Владимир Юрьевич ждал сообщения о состоянии здоровья Кирилла. Наконец, вышла пожилая медсестра и предложила ему ехать домой.
— Рана не представляет угрозы для жизни пострадавшего. Но придется делать срочную операцию, — добавила она.
Владимир Юрьевич успокоился. Устало вышел из приемного отделения на улицу. Вечер переходил в ночь. Редкие прохожие встречались ему. Стало холодно в рубахе с короткими рукавами. В суматохе он забыл пиджак на даче.
Дверь открыла встревоженная жена.
— Сказал на часик, а сам полдня проторчал,— сделал ему замечание Виктор.
— Либо случилось что? — спросила жена Анна.
— То-то и оно, что случилось, — ответил Владимир Юрьевич, устало опускаясь на табуретку. — Но самое страшное уже позади.
Рассказал, что произошло на даче. Как боялся за жизнь Кирилла. Но медсестра успокоила: будет жить.
— От саранчи нигде не скроешься, — участливо заметил Виктор.
Владимир Юрьевич переоделся, перешел в зал. По неписаному правилу перед сном обязательно смотрел телевизор. Вот и сейчас пытался найти "Новости”, удобно усевшись в кресле. Но большинство программ уже закончили вещание.
На одном еще показывали балет на льду. Это успокаивало. Он смотрел передачу не более пяти минут. Почти сразу уснул. Родные выключили телевизор и свет.
На следующий день Владимир Юрьевич на работу не вышел. Сразу позвонил в больницу. Пригласил к телефону медсестру, с которой разговаривал вчера.
— Знаете, вам очень не повезло, — сказала она. — Надо же! Вчера во время операции отключили электричество. Это вызвало осложнения в состоянии здоровья больного.
— Он будет жить? — спросил Владимир Юрьевич.
— Об этом говорить пока рано, но состояние мальчика очень тяжелое.
«Как меняются люди, — с горечью подумал он. — Еще вчера она возмущалась этими проходимцами, от которых нет житья, а уже сегодня назвала его мальчиком».
Владимир Юрьевич оделся, поехал на дачу. Полюбовался грушей, повозмущался теми, кто вчера ей сделал больно. Спилил сломанные ветки, замазал ранки масляной краской. Убрал вокруг груши. Затем с такой же с тщательностью навел порядок в домике.
Накрыл диван, уложил в ящик постельные принадлежности. Почистил злополучное ружье. Разобрал его. Завернул в плотную бумагу. Достал пустую гильзу и три патрона. Тоже аккуратно завернул в бумагу. Все это положил в рюкзак и повез в милицию.
Там его встретили неприветливо. Нарушений полно. Работники едва успевали их регистрировать.
Владимир Юрьевич терпеливо ждал вызова. Наконец, его пригласили в кабинет. Заполнили протокол.
— Молите бога, чтобы пострадавший выжил, — сказал ему молоденький сержант.
Владимир Юрьевич вышел из отделения милиции. Постоял в нерешительности. Никуда не хотелось идти — ни домой, ни на работу. После непродолжительных колебаний отправился в больницу.
Медсестры — его знакомой — не оказалось. Ее заменила другая — более полная и солидная женщина с грубоватым мужским голосом. Без особых рассуждений повела к врачу.
— Готовьтесь к худшему, — предупредил его тот. — Больной в тяжелом состоянии.
— Ясно, — ответил задумчиво Владимир Юрьевич.
Сразу поехал домой. Побродил по комнатам пустой квартиры. Зазвонил телефон.
— Слушаю, — взял трубку.
— Мотай на ус, старый пенек. Если что случится, ты пойдешь следом за Кириллом.
— Кто звонит? — спросил Владимир Юрьевич.
Голос показался ему знакомым. В трубке раздались короткие гудки.
***
Зал суда переполнен. Владимира Юрьевича ввели в помещение милиционеры. Прихрамывая, занял место на скамье подсудимых. За несколько месяцев, пока шло следствие, состояние здоровья значительно ухудшилось. Вся левая сторона тела онемела, плохо сгибалась нога. Черные волосы словно покрасили белилами.
Весть о случае на даче со смертельным исходом сразу проникла в прессу, разлетелась по городу. В считанные дни Владимир Юрьевич стал одним из известнейших в народе. О нем везде говорили. У большинства замученных массовыми хищениями горожан его поступок вызывал поддержку.
Общества садоводов-любителей и огородников всего города объединились, направили в правоохранительные органы письмо-обращение : "Саранчу — к ответу!”.
Единодушную поддержку и понимание Владимир Юрьевич получил в коллективе родного предприятия. Состоялось бурное профсоюзное собрание в его поддержку. Оно единогласно дало положительную характеристику токарю, его общественным защитником назначило бывшего начальника отдела кадров Ивана Александровича.
Иван Александрович принял деятельное участие в судьбе своего старого знакомого. Он постоянно встречался со следователем прокуратуры, защитником. Владимира Юрьевича даже удивляло, какую огромную работу проводил на общественных началах этот далеко не молодой, но такой энергичный человек.
Мнения работников правоохранительных органов, которые занимались расследованием, резко разделились с самого начала следствия. Одни квалифицировали убийство как разбойничье нападение с умыслом, что грозило обернуться до 15 лет лишения свободы, другие — как использование оружия для самозащиты.
Все это предстояло рассмотреть суду и вынести справедливый приговор.
Заняли свои места судья и народные заседатели, прокурор, защитник. Не успел стихнуть шум в зале, как вскочила маленькая женщина в черном.
— Убийца! — закричала она.
Женщина — мать Кирилла — годилась ему в дочери. Они встретились взглядами. Мгновение продолжался поединок их глаз. Мгновение показалось ему вечностью, но взгляда не отвел.
— Убийца! — опять прокричала женщина.
Владимир Юрьевич почувствовал, как тело покрывается потом, предательски дрожат руки. Он достал носовой платок. Протер залысины, высокий лоб и все лицо.
Судья попросил присутствующих успокоиться. Когда стих шум в зале, прокурор прочитал обвинительное заключение. Делал он это монотонным голосом, время от времени отрывался от бумаг, комментировал документ.
Потом заслушали свидетелей, адвоката и обвиняемого. Владимир Юрьевич, несмотря на то, что левую часть груди давило, не слушалась нога, встал. Тихим, но твердым голосом рассказал о выстреле на даче.
Ему задавали вопросы. Отвечал на них так же тихо и четко. Без путаницы. Как десятки раз рассказывал следователю, адвокату, знакомым и просто случайным людям.
Суд заслушал показания Алексея — того самого мужчины, который находился на груше с Кириллом и так позорно сбежал с места происшествия.
Перед судом предстал человек лет тридцати, среднего роста, с маленькими блуждающими глазками. Алексей уже отсидел один срок. Своего смертельно раненого друга бросил потому, что боялся появления милиции.
Алексей переминался с ноги на ногу, сбивчиво рассказывал о том, как с Кириллом гуляли по дачному массиву, увидели грушу. Захотелось сорвать несколько плодов. Не могли предположить, что за груши можно поплатиться жизнью.
Алексею задали несколько вопросов. Вся его первоначальная версия развалилась. Нет, они оказались с Кириллом на даче не первый раз и далеко не случайно.
Тогда избрал другую тактику.
— Дело в том, что мы — лишние люди. Ни Кирилл, ни я не могли найти работу. Что нам оставалось делать?!
— Говорите по существу, — перебил его судья.
Судья предоставил слово общественному защитнику. Иван Александрович вытер платочком изъеденное оспой лицо, начал с того, что подсудимого прекрасно знают по месту жительства, работы, соседи по даче. Дают положительную характеристику. Это честный, порядочный человек.
— Применение для самозащиты огнестрельного оружия, — сказал Иван Александрович, — это акт отчаяния доведенного до крайности человека. Люди страдают от воровских набегов. От любителей легкой наживы нет спасенья. Недаром их называют саранчой. Она набрасывается на все, что подворачивается под руки. Чем больше бездействуют правоохранительные органы, тем воры становятся наглее. Поэтому честные люди вынуждены прибегать к самозащите. Так произошла трагедия на даче.
— Я по-человечески понимаю мать погибшего Кирилла, ее невосполнимую потерю, — продолжил Иван Александрович. — Внимательно выслушал друга пострадавшего, где он утверждает, что сегодня жить честно просто невозможно. Но ведь абсолютное большинство людей живет честно. 0ни ищут пути для обеспечения своего существования. К таким относится и Владимир Юрьевич…
Алексей и его дружки начали выкрикивать, чтобы помешать выступлению. Их вывели из зала.
Вся в слезах встала маленькая, молодая женщина с серыми глазами – мама Кирилла. В этой жизни она была создана для счастья и любви, но судьба распорядилась по-своему. Запил муж. Пришлось с ним развестись. Сына воспитывала одна. Дала сред- нее специальное образование. Но найти работу после техникума он так и не смог.
Пришлось продавать на базаре кассеты. Довольствовался и этим. Получал деньги, чтобы как-то сводить концы с концами. Но торговую точку прикрыли. Кирилл остался без работы. Сошелся с Алексеем. В доме стали появляться вещи сомнительного происхождения. На ее замечания, что они ворованные, сын отвечал: каждый зарабатывает, как может.
Приговор прочитали через несколько дней. Кормильца лишили свободы с возмещением морального и материального ущерба. Однако в связи с амнистией его освободили прямо в зале суда.
Большинство людей облегченно вздохнуло. Справедливость восторжествовала. Мать Кирилла совсем сникла. Алексей и его дружки бросали злые взгляды в сторону Владимира Юрьевича.
— Радуйся! — сказал Виктор отцу, когда вышли из зала суда.
— Чему радоваться? — грустно произнес Владимир Юрьевич. — Кирилла не возвратишь. До конца дней своих останусь убийцей.
— Ты пострадал за общее дело. Саранчи станет меньше. Теперь, когда тебя освободили, надо это событие как следует отметить.
— Отвези меня лучше на дачу, — попросил отец сына.
Они сели в машину и поехали.
— Давай сделаем так. Побудешь один. А я заберу женщин и детей. Купим что-нибудь и через часик прикатим к тебе, — искренне радовался освобождению отца Виктор.
Подвез отца к дачному участку. Тот смотрел вслед «Жигуленку», пока он не скрылся вдали.
Вскоре Виктор уже подруливал к даче со всей семьей. Что-то странное висело на груше. Когда подъехали ближе, увидели, что это был Владимир Юрьевич.
"Повесили или повесился сам?” — когда немного пришел в себя, подумал Виктор.
Затем нашел нож, обрезал веревку, освободил шею от петли. Начал делать искусственное дыхание. Тело было еще теплое.
Женщины вызвали «скорую». Спасти Владимира Юрьевича не удалось.
Когда машина скорой помощи уехала, Виктор нашел топор. Начал неистово рубить грушу.
— Это ты во всем виновата, — приговаривал он.
Анна пыталась вырвать топор из рук сына.
— Успокойся! Разве дерево виновато в том, что случилось?
— Виновато!
Они с минуту молча стояли друг против друга. Потом Виктор бросил топор и медленно поплелся к машине.
На дворе уже стояла осень. Дул пронизывающий ветер. С деревьев облетали багровые листья.