Об авторе: 
Шипневский Юрий Викторович

Окончил Литературный институт им.Горького.
Работал редактором, главным редактором в газетах шахтерских городов: Кировск, Стаханов, Брянка в Луганской области (Украина).
В местных издательствах выпустил две книги прозы и одну поэзии.
Рассказ «Копанка» был призером второго сезона литературного конкурса «Дары волхвов» (Нью-Йорк, США, 2011г.).

КОПАНКА

По степной укатанной дороге Илья-углекоп возвращался из Кубы в свою нору. Устало повизгивали старые велосипедные колеса тачки, встряхивалась на кочках стопка пустых мешков, живым зверьком подпрыгивал на грязных досках тощий рюкзачишко с провизией.

Шахтерский рудник, где лет восемь назад закрыли шахту, на местных картах обозначался поселком Дзержинским, но оставшиеся обитать в нем люди называли его Кубой. Наверное, из-за его отдаленной заброшенности и отношения властей к аборигенам.

Еще крепкие здоровьем и разумно пьющие кубинцы давно подались в чужие края искать заработков на жизнь, а в поселке остались существовать старики, шахтерские вдовы, увечные калеки и невозвратно спившиеся особи обоих полов. Их Илья и снабжал углем для обогрева жилья в долгие и суровые зимы. За мешок собственноручно добытого «черного золота» брал недорого, но ему вполне хватало на харчи, курево, изредка, на выпивку.
Копанку-кормилицузавещал Илье умиравший от запоев и туберкулеза случайный знакомец, с которым одну зиму обитали вместе на чердаках и в подвалах города.

Осваивая промысел, Илья едва пережил минувшую осень. Когда в конце сентября занудили мутно-зеленые дожди, пришлось ковырять уголь на коленях, по мошонку в холодной и вонючей воде. Выбраться на Кубу, чтобы продать товар и запастись провизией, по расползшейся, как каша, степи стало невозможно.

Илья варил и обжаривал на костре затопленных в норах сусликов илиеврашек, какие-то бледно-голубые рыхлые грибы, кипятил чай из скукоженных ягод шиповника, курил сырые, пахнущие могилой, коренья.
Когда в одну ночь схватило льдом полную воды копанку, Илья в горячке валялся на ворохе пустых мешков, не имея сил разжечь буржуйку в халабуде. Но, слава Богу, выжил, хотя и не один раз порывался вернуться в город.

А весной попал на мощную угольную жилу, обзавелся нужным для угледобычи инструментом и почти уговорил плешивого козопаса продать ему останки старого мотоцикла с коляской.

Паша держал стадо кози мечтал о спутниковой тарелке, чтобы смотреть по телеку порнуху. А Илье позарез нужен был мотоциклетный мотор, который можно приспособить под лебедку, чтобы таскать из норы корыто с углем, и под насос, чтобы откачивать воду.

Непредвиденно удачно начинался год. Но Илья никогда не был удачливым человеком. Жил как карта судьбы выпадет, и к сорока годам понял истину, что деньги к деньгам идут, нужда к нужде, а тюрьма к тюрьме.

Весной в окрестностях Кубы объявились крутые копачи на черных гробоподобных джипах, снаряженные огромными экскаваторами, похожими на гигантских оранжевых пеликанов, и стадом по-зверинному ревущих самосвалов. Эти беспредельщики не признавали ни законов, ни власти, а, выбрав уголь, оставляли в степи огромные котлованы, куда нечаянно падали и убивались насмерть коровы, козы и даже нетрезвые кубинцы.

Свою копанку между расползшимся древним терриконом и глубоким глинистым оврагом Илья замаскировал сухими ветками и дерном так, что и зоркий степной орел не обнаружит.

Он уже добрался до плоского, наискось торчащего из земли камня на обочине дороги, где ему надо было сворачивать в степь, как услышал за спиной нарастающий рокот автомобиля. Он нырнул в пыльные, затянутые сетью липкой паутины кусты терновника. На дороге резко остановилась бывалого вида «девятка» цвета старого террикона. Из машины нервно выскочил накачанный парняга в черной майке и светлых джинсах.
Он рванул на себя заднюю дверь, вытащил за руку и бросил на дорогурастрепанную девицу в короткой юбчонке и расстегнутой нараспашку блузке. Здоровяк с размахом стал пинать ее ногами в белых кроссовках, хрипло приговаривая: «Ах ты, сученка хитрожопая! Без бабок на глаза мне не попадайся!».Через минуту машина, презрительно фыркнув и попукивая сизым дымком, резво помчалась в сторону города.

«Хорошие бабы на дороге не валяются»,- подумал Илья.
Девица, свернувшись кренделем, лежала на боку в увядшей пыльной траве.
- Живая?- носком ботинка Илья коснулся ее бедра.
Дамочка отзывчиво зашевелилась, потянулась к Илье.
- Эй, муж-ж-ик…
Ее тускло-зеленые глаза безуспешно пытались навести резкость.
- О – о, да ты еще и бухая,- покачал головой Илья.
- Мужик, забери меня. Я тебе, что хочешь, сделаю.

«Вообще-то любая баба в хозяйстве пригодится,- размышлял Илья.- Отвезу на копанку, за ночь откиснет, а утром разберемся…».

От дороги до норы он обычно добирался за полчаса, а с увесистой находкой, по-щенячьи свернувшейся на тачке и не издавшей в пути ни единого звука, прибыл, когда уже чернильные сумерки тягуче растекались по зарослям кустарника. Здесь хоронилась его халабуда, так Илья называл свое жилище: полуразрушенное каменное строение, в котором когда-то находилась шахтная лебедка, таскавшая вагонетки по наклонному стволу.

Илья присел на старую автомобильную шину, закурил плоскую сигарету без фильтра и по привычке устремил свой взгляд в ту сторону густеющего синевой неба, где всходит первая звезда.

Летом он часто устраивался на ночлег на ворохе пустых мешков, сваленных под стенами халабуды.

Просыпался он от резкого запаха настоянной на травах росы, когда первые солнечные лучи нежным теплом касались его лица. Умывался водой из пластиковой бутылки, натягивал на голову резиновые ремешки китайского фонарика, бросал в корыто кирку и лопату и спускался в нору. Некоторое время спустя выбирался из нее, волоча за лямки, как бурлаки баржу, корыто полное угля.

Когда оловянное солнце расплавилось на полнеба, а гора добытого угля закрыла просвет между кустами, сквозь который была видна дорога на Кубу, Илья присел на автомобильную шину и достал из рюкзака пластиковую бутылку.

- Это пиво?- услышал за спиной.- Гостья в его клетчатой сэкондхэндовской рубахе неустойчивой походкой выходила из-за угла халабуды. Волосы были кое-как причесаны, нижняя губа вывернута и скособочена, белые глаза в лиловых кругах.

Илья молча протянул ей бутылку.
- Зоя,- представилась девица, вытирая грязной ладонью пену с подбородка.
- Илья.
- Так это ты уголь на Кубе продаешь?

Во второй половине дня Зоя, будто это была привычная для нее работа, впряглась в корыто, на четвереньках вытаскивала его из норы и насыпала уголь в мешки – по пять ведер в один, как велел Илья.

Вечером они сидели у небольшого искристого костерка, ели растворимую в кипятке лапшу из пакетов и пили круто заваренный в чайнике чай.
Когда-то у Ильи были женщины, случайные и которых он добивался, может быть, даже любил. Простодушные и коварные, бескорыстные и скупые, чистоплотные и неряшливые, но по сути – одинаковые. И расставаясь с ними,Илья ни о чем не сожалел и никого не осуждал.

Зою он совершенно не знал, но почему-то не хотел, чтобы она ушла. Однажды она сказала:
- Ты меня ни о чем не расспрашивай. Я тебе потом сама все расскажу.
Однообразные дни катились к осени, небо тяжелело и все ниже опускалось к земле, все меньше звезд появлялось на нем по ночам.

Как и прежде, дважды в неделю Илья возил на продажу уголь и возвращался с провизией и деньгами, хотя покупателей в кредит к осени становилось больше. Деньги он не торопясь пересчитывал, туго сворачивал их в рулончик, перетянув его красной резинкой. Рулончик тщательно заворачивал в кусок полиэтилена и прятал в носок, который никогда не снимал. По подсчетам Ильи, необходимая для покупки мотоцикла сумма набиралась к концу осени.

Говорят, чтобы уснуть здоровому человеку хватает семи минут, Илья камнем погружался в омут сна как только голова его касалась жесткой стопки мешков, источавших запах угля. Стремительное падение оборвалось, когда он ощутил под боком мягкое тепло и услышал:
- В твоей халабуде так одиноко и страшно.

Илья с минуту лежал неподвижно. Потом поднялся, поднял Зою под себя, сдавил ладонью тяжелую, отвалившуюся под мышки грудь, приподнял за бедро ее ногу.

Все отчетливее проявлялись приметы приближавшейся осени. Сквозь багровые космы кустарника уже четко прорисовывались ультрамариновые силуэты Кубы, а по ночам на землютяжело, как выстиранная простыня с мороза, опускался холодный туман.

Илья перебрался в халабуду. За день надолбавшись увесистой киркой и намахавшись широкой лопатой, вечерами он замертво валился на жесткий топчан, но по утрам, как только ощущал послушное тело Зои, его охватывало непреодолимое желание.

Беда всегда приходит, когда все в жизни удачно ладится.
В то утро Илья, как обычно, забрался в нору и уже приладился стальным клювом кирки к угольному уступу, как спиной почувствовал гнилое дыхание кровли. Он едва успел выскочить наружу, каккопанка, утробно прохрипев, изрыгнула из зева дробь мелких камней и дохнула запахом потревоженной могилы.

- Что случилось?!- выскочила из хижины Зоя.
- Полный хандец!- Илья сплюнул тягучую, как смола, слюну,- Кровля села, до пласта не добраться.
- Ну и что теперь?- Зоя присела рядом.

Илья замызганной тряпицей размазывал угольную пыль по лбу, долго выковыривал грязным пальцем сигарету из помятой пачки.
- Теперь топить нам будет нечем, а на носу дожди и морозы,- рассуждал Илья.- Продать нечего, что жрать будем? Придется тебе на Кубу возвращаться…
- Никуда я не уйду,- прервала его Зоя.
Илья молча курил. Спустя минуту, Зоя тихо, но твердо сказала:
- Илья, не прогоняй меня, пожалуйста.
- Не успею я до холодов завал разобрать,- сказал Илья.- А до угля еще добраться надо.

С утра сиреневое небо после полудня загустело до грязной синевы и провисло над землей. Низко над степью порывами проносился мокрый ветер. В воздухе запахло снегом.

День тянулся долго, каждый сам себе искал занятие. Илья перекладывал с одного места на другое мешки, пересчитывал их. Зоя опустилась в овраг к роднику и долго чистила там закопченный чайник.

Ночью она стала рассказывать:
- Мать сошлась с Петровичем, когда мне лет десять было. Отец уехал в Москву на заработки и там растворился. Одни говорили, что где-то в пригороде под электричку попал, другие – что сидит.
Мать без работы маялась, нищета беспросветная, стала пить. А у Петровича шахтерская пенсия. Квартиру запущенную и в долгах бросили, перебрались к Петровичу во флигель. Стали на пару запоями пить. Мать, хоть и была почти вдвое моложе Петровича, но померла первой, через полгода и он не проснулся.

Я после училища в городе помыкалась: то официанткой-уборщицей в чебуречной у айзеров, то овощами на рынке торговала, то на ремонте дорог горячий асфальт кидала. А жила там же – во флигеле на Кубе.
Однажды мой братец объявился – сын Петровича. Он в городе крутился: с валютчиками на рынке, то бензином торговал, то стройматериалами. Короче, крутой. «Девятка» у него, музыка из окна бумпает, золотая цепь на шее, гайка на пальце.Говорит:я здесь металл принимать буду. Или освободи помещение, или приемщицей оставайся. Мне деваться некуда, согласилась.
Безработные мужики тащили железо днем и ночью, весь двор завалили. А цветной металл – медь, алюминий – я отдельно в сарайчике под замком держала. Помогал мне один парень... Ну, жила я с ним.

Вроде, все нормально шло, кое-какие деньги завелись. А как-то Серега приехал и ревизию устроил. Сарайчик для цветного металла открыли, а в нем пусто и в задней стенке две доски сдвинуты. Алкаши по ночам из сарайчика таскали, а утром мне снова сдавали. И со двора тащили.А разве их запомнишь, железки? Ну Серега и взвился, парня моего побил, наводчиком назвал. А у меня паспорт забрал и сказал: я тебя на счетчик ставлю, до смерти не рассчитаешься.

А как-то нагрянул ночью, пьяный в хлам. Ввалился ко мне в постель, ну и… понимаешь? А потом стал друзей привозить. А что мне делать было? Ни жилья, ни паспорта, ни денег. А весной Серега меня на точку отвез, сказал: будешь деньги отрабатывать. Там еще три девчонки стояли, он их крышевал.
Был у меня один постоянный клиент. Солидный дядечка из начальников. То ли в налоговой, то ли из собеса. Ему на точке светиться ни к чему, а в машине корячиться – возраст не тот. Вот он и приезжал ко мне на Кубу, а Серега это строго запрещал. И деньги мимо его кармана, и посторонних глаз остерегался.
Дядечка был тихим, вежливым и щедрым клиентом. Всегда мне подарки привозил: шоколад, кофе, консервы дорогие. И платил по высшему разряду. Но, как и все другие, со своей фишкой: у него получалось только если я пьяной была. Смешивал водку с пивом, чтобы я скорее окосела, и вытворял такое, что рассказывать стыдно. Да я и мало что помнила…

Ну Серега выследил, дождался, когда клиент уедет, ворвался в дом, все вверх дном перевернул и нашел мою схованку, куда я левые деньги прятала. А я бухая, убивай меня – по фигу! Да ты сам видел.

Серега меня пару раз по анфасу съездил и в машину затолкал. За Кубой выбросил на дорогу: без денег не появляйся, угроблю и зарою! Вот такая история.

Зоя прикурила от окурка новую сигарету, стряхнула пепел на ладонь и стала растирать пальцем.

- Нормальный декамерон,- спокойно сказал Илья.- Переживать о том, что уже произошло,- не имеет никакого смысла. Не рви себе сердце напрасно, живи дальше.

Утром Зоя обнаружила Илью, снаряжавшегося в дорогу.
- Попробуем рвануть,- сказал Илья, затягивая шнурки на высоких ботинках. На Кубе я знаю одного мужика, он взрывником на шахте работал. Наверняка, у него что-нибудь подходящее найдется.

- Ты вернешься, Илья?- тихо спросила Зоя. Илья пристально посмотрел ей в глаза, покачал головой.
Оставшись одна, Зоя никак не могла унять охватившее ее беспокойство. Носила воду из родника, начинала уборку в халабуде, бесконечно курила и пила вчерашний чай.

Она выбралась из кустов, окружающих копанку, присела на камень и стала пристально всматриваться в степь, где змеилась еще заметная тропинка, по которой Илья ушел на Кубу.

Внезапно из-за пригорка выкатилась маленькая голосистая собачонка, а вслед за нею показалось стадо коз и низкорослый пастух с выпяченным животом.

Зоя ринулась в кусты, но ухалабуды ее догнал жизнерадостный песик, заюлил у ног, заливаясь отчаянным лаем.

Через минуту на площадке у копанки появился козопас. Он устало опустился на автомобильное колесо, снял белую пляжную кепку и стал вытирать ею розовую лысину в росинках пота. Блестевшие под нависшими веками угольные глаза ощупывали Зою, стреляли по сторонам.

- Во, знакомая тачка!- воскликнул пастух.- А меня расспрашивают: где Илюха уголь роет? Откуда мне знать, говорю. Мотоцикл у меня хочет купить – это да. А где его копанка – нет мне никакого дела.
Из кустов стали появляться рогатые головы, похожие на чертей, жалобно блеять и обдирать желтыми зубами ветки.
- А ну пошли, идолы!- плешивый замахнулся на стадо длинной палкой.
- Забирай своих коз и вали отсюда!- Зоя вышла из-за халабуды и пнула ногой собачонку.
- А я тебя знаю,- сощурился козопас.
- Ты у Сереги железо принимала. Я про тебя все знаю.

Пастух поднялся с колеса и сделал несколько шагов в сторону Зои.
- Вали отсюда, козел! Сейчас Илья придет, он тебе плешь на жопу натянет!
- Илья на Кубу подался, я видел,- спокойно сказал пастух.

- Ну что ты из себя целку корчишь, простипома?! Если я подскажу пацанам, где ваша сраная копанка, то завтра от нее воронка останется. И тебя с Илюхой в ней закопают. Серега теперь с ними в доле. А насчет мотоцикла я могу и передумать…

Козопас вплотную приблизился к Зое, короткими руками обхватил ее за ягодицы. Зоя напряженно застыла, опустив руки и рассматривая пульсирующие жилки на желтой лысине.

- Ну так что?- не поднимая головы, спросил плешивый.
Зоя стряхнула его с себя, повернулась к входу в халабуду, тихо сказала: «Ну ладно, пошли».

Спустя короткое время козопас выскочил из халабуды, затягивая на ходу ремень на широких штанах.

- Эй, козлодоев!- окликнула его Зоя.- Смотри, если выйдет что-то не так, как мы договорились, тоя собственными зубами твои вонючие яйца отгрызу!
- Ну это понятно,- не оборачиваясь, согласился пастух.

Вечером Илья вернулся с добычей: колбаской взрывчатки, карандашом электродетонатора и мотком цветной проволоки.

Пока он пристраивал взрывчатку в копанке, наступили сумерки.
- Завтра с утра рванем,- сказал Илья.- Тут-то и дел – два проводка к батарейкам присоединить.

Долго сидели на колесе, прижавшись друг к другу, накинув на плечи одну телогрейку. Грязно фиолетовый, почти черный купол неба был густо проколот искристыми звездами. Луна куда-то исчезла.

- Как думаешь, получится?- спросила Зоя.
Илья только пожал плечами.
- Я вот что подумала, Илья. Мы могли бы пока пожить за те деньги, что ты на мотоцикл откладывал. А до угля доберемся, вернем.
- Могли бы, но их уже нет,- сказал Илья.- Часть за взрывчатку отдал, а потом твоего братца отыскал. Договорились, не тронет он тебя, если что… Остальное я ему потом выплачу.
- И ты ему отдал деньги?!- подскочила Зоя.- Да с ним ни о чем нельзя договариваться! Он же конченый мудак!

Утром они проснулись от натужного рева автомобильного мотора. Илья выскочил из халабуды. Черный, в комьях грязи, джип занял всю площадку перед копанкой. У машины стояли трое, похожие не только одинаковыми кожаными куртками и бейсболками, но и щетинистыми лицами.

- Давно не виделись, стахановец!- приседая, развел руками тот, что постарше и направился к Илье: «Кю, чекланин! А Паша говорил, что без него не найдем. Земля, она ведь круглая, верно? А ее роют все, кому не лень.
- Мы же с тобой договорились,- с укоризной сказал Илья.
- Ты кто такой, чтоб я с тобою договаривался? За два мешка угля договориться хотел?- Серега ударил Илью в лицо, и углекоп свалился под стену халабуды.
- Не трогай его! – выскочила из хижины Зоя.
- И ты здесь прописалась, неподмытаямоя,молодая,- Серега поймал Зою за волосы, ударил лицом о колено, и с размаху всадил носок ботинка в живот. Зоя клубочком покатилась в кусты.

- Что же ты делаешь, тварь?!- подскочил Илья и тотчас же получил резкий, как выстрел, удар в висок, свалился на бок и тяжелые ботинки Сергея гулко и часто застучали по его груди.
- Да брось ты этих убогих. Надо в нору заглянуть.- Позвали компаньоны.
Серега сбросил с себя куртку, достал из джипа шахтерскую лампу и на четвереньках спустился в копанку.
- Здесь провода какие-то,- глухо донеслось из норы.

И в этот миг тихое дождливое утро взорвалось так, что низкорослые акации у копанки фейерверком взлетели в небо. Черная огненная лавина вырвалась из норы, навалилась и перевернула на бок джип. Когда машина разорвалась и дымящиеся жестяные осколки разлетелись по кустам, из-за стены лачуги на четвереньках выползла Зоя. В руке она сжимала, как связку гранат, несколько батареек, скрепленных вместе синей изоляционной лентой. Цветные провода, как жилы, тянулись за ней…

По раскисшей от дождя степи тащить за собой или толкать вперед себя тачку с неподвижным телом взрослого мужика – не для женских рук. Но Зоя тащила и толкала, ибо дороже этого груза не было для нее ничего на свете.
Мокрая голова Ильи болталась по грязным доскам, он дышал редко и порывисто, а в груди сипело и булькало, как в закипающем чайнике.
Велосипедные колеса, облепленные комьями травянистой грязи, не вращались, а скользили, но Зоя, переламываясь в поясе и падая на колени, все тащила и тащила тачку вглубь мглистой степи.

В апреле, когда на месте копанки Ильи уже зиял огромный котлован, Паша выгнал на первый выпас свое стадо. Поздно вечером ошалелые козы в сопровождении песика вернулись на Кубу без пастуха.

Только на третий день кто-то из кубинцев обнаружил в мелком овражке обглоданное зверьем тело. Пашу опознали по сандалиям с металлическими пряжками. Говорили, что на пастуха напали дикие кабаны или степные волки, но почему зверье выгрызло пастуху половые органы – так и осталось загадкой.

2011 год