ДМИТРИЙ СУХАРЕВ (1930-2024)

Вспомните, ребята, поколение людей
В кепках довоенного покроя.
Нас они любили,
За руку водили,
С ними мы скандалили порою.

И когда над ними грянул смертный гром,
Нам судьба иное начертала —
Нам, непризывному,
Нам, неприписному
Воинству окрестного квартала.

Сирые метели след позамели,
Все календари пооблетели,
Годы нашей жизни как составы пролетели —
Как же мы давно осиротели!

Вспомните, ребята,
Вспомните, ребята, —
Разве это выразить словами,
Как они стояли
У военкомата
С бритыми навечно головами.

Вспомним их сегодня всех до одного,
Вымостивших страшную дорогу.
Скоро, кроме нас, уже не будет никого,
Кто вместе с ними слышал первую тревогу.

И когда над ними грянул смертный гром
Трубами районного оркестра,
Мы глотали звуки
Ярости и муки,
Чтоб хотя бы музыка воскресла.

Вспомните, ребята,
Вспомните, ребята, —
Это только мы видали с вами,
Как они шагали
От военкомата
С бритыми навечно головами.

К ПОЭТУ С. ПИТАЮ ИНТЕРЕС

К поэту С. питаю интерес,
Особый род влюблённости питаю,
Я сознаю, каков реальный вес
У книжицы, которую листаю:
Она тонка, но тяжела, как тол,
Я семь томов отдам за эти строки,
Я знаю, у кого мне брать уроки,
Кого мне брать на свой рабочий стол.

Строка строку выносит из огня,
Как раненого раненый выносит, —
Не каждый эту музыку выносит,
Но как она врывается в меня!
Как я внимаю лире роковой
Поэта С. — его железной лире!
Быть может, я в своём интимном мире,
Как он, политработник фронтовой?

Друзей его люблю издалека —
Ровесников великого похода,
Надёжный круг, в который нету входа
Моим друзьям: ведь мы не их полка.
Стареть им просто, совесть их чиста,
А мы не выдаём, что староваты,
Ведь мы студенты, а они — солдаты,
И этим обозначены места.

Пока в пекарне в пряничном цеху
С изюмом литпродукция печётся,
Поэт грызёт горбушку и печётся
О почести, положенной стиху:
О павших, о пропавших и о них —
О тех, кто отстоял свободный стих,
В котором тоже родины свобода, —
Чтоб всяк того достойный был прочтён,
И честь по чести славою почтён,
И отпечатан в памяти народа.

Издалека люблю поэта С.!
Бывает, в клубе он стоит, как витязь.
Ах, этот клуб! — поэтов политес
И поэтесс святая деловитость.
Зато в награду рею гордым духом,
Обрадованно рдею правым ухом,
Когда Борис Абрамыч С., поэт,
Меня порой у вешалки приметит
И на порыв души моей ответит —
Подарит мне улыбку и привет.

ПАРОХОД

Не тает ночь и не проходит,
А на Оке, а над Окой
Кричит случайный пароходик —
Надрывный, жалостный такой.

Никак тоски не переборет,
Кричит в мерцающую тьму.
До слёз, до боли в переборках
Черно под звёздами ему.

Он знает, как они огромны
И как беспомощно мелки
Все пароходы, все паромы,
И пристани, и маяки.

Кричит!..
А в нём сидят студентки,
Старуха дремлет у дверей,
Храпят цыгане, чьи-то детки
Домой торопятся скорей.

И как планета многолюден,
Он прекращает ерунду
И тихо шлёпает в Голутвин,
Глотая вздохи на ходу.

АЛЬМА-МАТЕР

Альма-матер, альма-матер —
Лёгкая ладья,
Белой скатертью дорога
В ясные края.
Альма-матер, альма-матер,
Молодая прыть.
Обнимись, народ лохматый,
Нам далёко плыть!
Вид отважный, облик дружный,
Ветер влажный, ветер южный,
Парус над волной.
Волны катятся полого, Белой скатертью дорога —
Вечер выпускной.

Альма-матер, альма-матер —
Старый драндулет,
Над кормой висит громада
Набежавших лет.
Ветер грозный, век железный,
И огонь задут.
Здравствуй, здравствуй, пёс облезлый, —
Как тебя зовут?
Обними покрепче брата.
Он тебя любил когда-то —
Давние дела.
Пожелай совсем немного:
Чтобы нам с тобой дорога
Скатертью была.

Альма-матер, альма-матер,
Прежних дней пиры!
Не забудем аромата
Выпускной поры.
Лёг на плечи, лёг на плечи
Наш нелёгкий век.
Обними меня покрепче,
Верный человек!
Видишь, карточка помята —
В лыжных курточках щенята,
Смерти — ни одной.
Волны катятся полого,
Белой скатертью дорога —
Вечер выпускной.

* * *
Бремя денег меня не томило,
Бремя славы меня обошло,
Вот и было мне просто и мило,
Вот и не было мне тяжело.

Что имел, то взрастил самолично,
Что купил, заработал трудом,
Вот и не было мне безразлично,
Что творится в душе и кругом.

Бремя связей мне рук не связало,
С лёгким сердцем и вольной душой
Я садился в метро у вокзала,
Ехал быстро и жил на большой.

И мои золотые потомки
Подрастут и простят старику,
Что спешил в человечьем потоке
Не за славой, а так — ко звонку.

Что нехитрые песни мурлыкал,
Что нечасто сорочку стирал,
Что порою со льстивой улыбкой
В проходной на вахтёра взирал.

ДАВАЙТЕ УМИРАТЬ ПО ОДНОМУ

Давайте умирать по одному —
От хворостей своих, от червоточин,
От старости,
Не знаю уж там точно,
Какая смерть положена кому.

Так деды уходили в мир иной,
Окружены роднёю и почётом.
Зачем нам, люди, это делать чохом?
Я не хочу, чтоб сын ушёл со мной.

А злобных и безумных — их в тюрьму,
Замки потяжелей, построже стражу!
Не нужно, люди, умирать всем сразу,
Давайте умирать по одному.

Да не свершится торжество огня!
Мы смертны, люди, или истребимы?
Пускай траву переживут рябины.
Пускай мой сын переживёт меня.

О СЛАДКИЙ МИГ

О сладкий миг, когда старик
Накрутит шарф по самый нос
И скажет псу: «А ну-ка, пёс, пойдём во дворик!»
А во дворе идёт снежок,
И скажет псу: «Привет, дружок!» —
Незлобный дворник, дядя Костя, алкоголик.

У дяди Кости левых нет доходов,
Зато есть бак для пищевых отходов,
Зато у дяди Кости в этом баке
Всегда найдутся кости для собаки.

Я рассказать вам не могу,
Как много меток на снегу,
Их понимать умеет каждая собака.
Над этой лапу задирал
Боксёр по кличке Адмирал,
А здесь вот пинчер — мелкий хлыщ и задавака.

Мы дружим со слюнявым Адмиралом,
Он был и остаётся добрым малым,
А пинчера гоняли и гоняем
За то, что он, каналья, невменяем.

Увы, бывают времена,
Когда, криклива и дурна,
Во двор выходит злая дворничиха Клава.
Она не любит старика,
Она кричит издалека,
Что у неё на старика, мол, есть управа.

Нам дела нет до бабы бестолковой,
Но к ней гуляет Вася-участковый,
И Вася вместе с ней не одобряет,
Когда собачка клумбу удобряет.

Как хорошо, о боже мой,
Со стариком идти домой,
Покинув двор, где ты как вор и правит злоба
Старик поближе к огоньку,
А пёс поближе к старику,
И оба-два сидим и радуемся оба.

Старик себе заварит чёрный кофий,
Чтоб справиться с проблемой мировою,
А пёс себе без всяких философий
Завалится на лапы головою.

БРИЧ-МУЛЛА

Сладострастная отрава — золотая Брич-Мулла,
Где чинара притулилась под скалою.
Про тебя жужжит над ухом вечная пчела:
Брич-Мулла,
Брич-Муллы,
Брич-Мулле,
Брич-Муллу,
Брич-Муллою.

Был и я мальчуган, и в те годы не раз
Про зёленый Чимган слушал мамин рассказ,
Как возил детвору в Брич-Муллу тарантас —
Тарантас назывался арбою.
И душа рисовала картины в тоске,
Будто еду в арбе на своём ишаке,
А Чимганские горы царят вдалеке
И безумно прекрасны собою.

Но прошло моё детство, и юность прошла,
И я понял, не помню какого числа,
Что сгорят мои годы и вовсе дотла
Под пустые, как дым, разговоры.
И тогда я решил распроститься с Москвой
И вдвоём со своею ещё не вдовой
В том краю провести свой досуг трудовой,
Где сверкают Чимганские горы.

Мы залезли в долги и купили арбу,
Запрягли ишака со звездою во лбу
И вручили свою отпускную судьбу
Ишаку — знатоку Туркестана.
А на Крымском мосту вдруг заныло в груди,
Я с арбы разглядел сквозь туман и дожди,
Как Чимганские горы царят впереди,
И зовут, и сверкают чеканно.

С той поры я арбу обживаю свою
И удвоил в пути небольшую семью,
Будапешт и Калуга, Париж и Гель-Гью
Любовались моею арбою.
На Камчатке ишак угодил в полынью,
Мои дети орут, а я песню пою,
И Чимган освещает дорогу мою
И безумно прекрасен собою!

ТОВАРИЩАМ МОИМ В ЛИТЕРАТУРЕ

Я рад, ребята, ваши имена
В журнале встретить.
Смиряю нетерпение и трепет,
Смакую письмена.

Ещё я рад,
Когда и самому удача в руки:
Не так чтоб — вот те смысл, а вот те звуки,
Но — лад.

Пусть невелик тираж у наших книг,
Нам имя — рота,
И ротою мы утверждаем что-то,
Какой-то сдвиг.

Какой-то стиль.
Пристрастие к особенной манере.
Манеру жить куём, по крайней мере,
По мере сил.

Желаю вам, ребята, всяких благ.
Старик Филатов 1), просветлявший бельма,
Работал и с изяществом и дельно —
Писать бы так.

САМОЛЁТИК

Целовались в землянике,
Пахла хвоя, плыли блики
По лицу и по плечам;

Целовались по ночам
На колючем сеновале
Где-то около стропил;

Просыпались рано-рано,
Рядом ласточки сновали,
Беглый ливень из тумана
Крышу ветхую кропил;

Над Окой цветы цвели,
Сладко зонтики гудели,
Целовались — не глядели,
Это что там за шмели;

Обнимались над водой
И лежали близко-близко,
А по небу низко-низко —
Самолётик молодой...

Александра
в соавторстве с Юрием Визбором

Не сразу всё устроилось,
Москва не сразу строилась
Словам Москва не верила,
А верила любви.
Снегами запорошена,
Листвою заворожена,
Найдёт тепло прохожему,
А деревцу земли.

Припев:
Александра, Александра,
Этот город наш с тобою.
Стали мы его судьбою,
Ты вглядись в его лицо.
Что бы ни было в начале,
Утолит он все печали.
Вот и стало обручальным
Нам Садовое кольцо. - 2р.

Москву рябины красили,
Дубы стояли князями,
Но не они, а ясени
Без спросу наросли.
Москва не зря надеется,
Что вся в листву оденется,
Москва найдёт для деревца
Хоть краешек земли.

Припев:
Александра, Александра,
Что там вьётся перед нами?
Это ясень семенами
Крутит вальс над мостовой.
Ясень с видом деревенским
Приобщился к вальсам венским.
Он пробьётся, Александра,
Он надышится Москвой.

Москва тревог не прятала,
Москва видала всякое,
Но беды все и горести
Склонялись перед ней.
Любовь Москвы не быстрая,
Но верная и чистая,
Поскольку материнская
Любовь других сильней.

Припев:
Александра, Александра,
Что там вьётся перед нами?
Это ясень семенами
Крутит вальс над мостовой.
Ясень с видом деревенским
Приобщился к вальсам венским.
Он пробьётся, Александра,
Он надышится Москвой.