Игорь Ерофеев


* * *
Дом, в котором жил маленький Димка, был большим и свободно вмещал ещё много других детей, их родителей и домашних животных. Вокруг высились похожие дома, принадлежавшие разным улицам шумного многоэтажного города. Мама говорила Димке, что их город называется фамилией какого-то особенного человека, но он её постоянно забывал.
Окна Димкиной квартиры выходили на широкую дорогу, по которой не только днём, но и ночью двигались машины. За дорогой Димка видел часть строительного склада, где хранились кирпичи и бетонные блоки с окнами и даже балконами. Из них потом рабочие сложат такие же дома, как и Димкин. Больше ничего интересного у строителей не лежало. За складским хозяйством начинались сады и дачи. Гулять на той стороне дороги мама запрещала. Димка и сам понимал, что быстрые машины опасны, и с внутреннего двора старался не уходить.
Чтобы спуститься с десятого этажа на улицу, Димка пользовался лифтом. Он боялся оставаться в этой узкой громыхающей кабине, которая может оторваться от тросов и упасть вниз, но каждый раз ездил в нём, надеясь, что его лёгкий вес не сможет повредить хитроумное устройство. Он всегда удивлялся, как лифт выдерживает соседку Антонину Семёновну, которая была, наверно, тяжелее десяти таких пацанов, как Димка. Соседка смело протискивалась в кабину и безаварийно перемещалась внутри дома. Один раз она заняла лифт, когда Димка пытался дотянуться до кнопки «10». Вместе они благополучно приехали наверх. Всю подъёмную дорогу Димка с ужасом ждал, что у механизмов поломаются зубья шестерёнок и они с Антониной Семёновной и её объемными сумками рухнут с высоты. Ему стало жалко маму, которой пришлось бы и его, и разбившуюся Антонину Семёновну везти в морг. Димка представил, как бы сильно она горевала, и даже тихонько заплакал. Когда мама открыла знакомую дверь, он уткнулся в её пахнущий съедобным передник, обнял тёплое родное тело и заплакал громче, только уже от счастья, что они оба опять вместе и живы. Мама не знала, что Димка плачет от счастья, и тоже прослезилась по своей женской причине. Они стояли на пороге, счастливые друг другом, пока кто-то сверху не хлопнул дверью. Больше Димка не только с соседкой, но и с другими людьми - пусть они были и тоньше Антонины Семёновны - в лифт не садился.
После этого случая Димке стало казаться, что лифтом всё-таки кто-то управляет: сам по себе он так ездить не может. И этот кто-то, смелый и умный, похож на дедушку Ефима, который живёт в их квартире на старой фотографии. У дедушки Ефима были усы и фуражка командира со звездой. Примерно таким должен быть человек, который решает, куда и с каким весом пускать лифт. Находится он, скорее всего, на крыше и всем оттуда руководит. Оставаясь в грязной, разрисованной кабине, Димка иногда мысленно просил того, кто работал на крыше, сберечь его для мамы. Она без него заболела бы от тоски, потому что в доме остались бы только цветы в горшках и попугай Кеша. Без заботы о его, Димкиных, делах мама сразу бы постарела, а может, и умерла.
О смерти Димка узнал совсем недавно. Выяснилось, что все люди на земле должны умереть. Этот страшный факт его сильно расстроил. На несколько дней у него даже пропал аппетит на любимую рисовую кашу с курагой. Ночью не засыпалось: он представлял, как сначала будет умирать попугай Кеша, а потом мама. Димка не знал, что он потом будет делать один в квартире и где возьмёт деньги, чтобы платить за свет и газ. Утром он встревоженно смотрел на маму, которой предстояло умереть раньше, но она была совершенно спокойна и даже улыбалась.
– Мам, а правда, что все взрослые, когда устанут от работы, скапливаются на островах в океане и живут там навсегда, если только не утонут? – спросил Димка.
– Нет, сынок, таких островов, – грустно ответила мама. – Всем придётся умереть, когда черёд настанет, – и мне и тебе. Так уж всё устроено…
– И от человека ничего не остаётся?
– Память родственников остаётся, его дела… душа…
– А что такое душа?
– Это всё, что человек накопил через сердце. Самая сильная сила из всех сил.
Димка задумался.
– И куда же эти силы потом деваются из души?
– Вот они-то действительно скапливаются в небе и помогают двигать вперёд весь этот мир: и землю, и облака, и луну, – сказала мама, глядя в окно на бесконечно двигающиеся машины.
– Моя сила слишком маленькая, – сделал вывод Димка после некоторых размышлений. – Ею только листья на деревьях можно шевелить.
– Ты вырастешь, сынок, и всё сможешь…
После этих слов мама ушла в ванную, а Димка на кухню, где выпил холодного молока, пока она не видела.
Вечером он, как ни вглядывался, не нашёл в небе города никаких чужих душ. «Или над нашим домом душам собираться не нравится, или здесь только незаметные люди умирают», – решил Димка.
Ещё несколько дней его беспокоила и расстраивала смерть всех без исключения. Однако время шло, а ни мама, ни Кеша умирать не собирались. Мама, наоборот, стала ещё красивее, купив новой одежды и накрутив причёску. Вскоре Димка успокоился: умрёт он где-то лет через шестьдесят, а этого хватит, чтобы закончить школу и поехать с мамой на тёплое море.
Димка уже ходил в первый класс школы и мог писать почти все буквы и читать по слогам. Ему нравились новые книжки, которые покупала мама. Они приятно пахли краской печати и пестрели красивыми картинками. Самое интересное Димка находил в историях про животных, которые жили довольной застывшей жизнью в своих глянцевых кудрявых лесах. Димка вырезал ножницами бумажных зверей, чтобы вклеить их в альбом, где, как ему казалось, и тиграм и лошадям стало бы ещё просторнее без букв. Мама сначала ругалась за порчу книг, а потом сама, когда было время, вырезала картинки вместе с Димкой.
– Пусть, мам, жираф с зайцами и лисой поживут на одном листе.
– А ты думаешь, им вместе удобно будет? У них есть свои среды обитания, к которым они привыкли…
– Они все к животному миру принадлежат и везде приспособятся. Это люди могут друг другу мешать, а звери договорятся. Они на одном языке разговаривают…
Димка любил гулять во дворе. Здесь всегда находились какие-то новые неизвестные места. На улицу выходил и единственный его друг Максим, с которым они играли в ножички и прятки. Отец Максима был героем и погиб на войне против бандитов, которые где-то в горах стреляли по невиновным жителям. Прошлой осенью на день рождения Максима его мама показала Димке и другим друзьям красивый орден из бархатной коробочки. Награда принадлежала строго глядевшему с большой фотографии на стене военному человеку с мужественным лицом, в голубом берете и в тельняшке. Димка завидовал Максиму, у которого был такой храбрый отец. Своим отцом он похвастаться не мог, потому что думал, что того не было совсем.
– Отец у любого человека должен быть, – уверенно говорил Максим. – Ты, наверно, его забыл просто.
– Не видел я его никогда… Я, может, и забыл, а мама-то должна помнить, а она молчит…
– А вдруг твой отец секретным делом занимается для государства и к вам пока не может вернуться? – успокаивал Максим Димку.
– Нет, его бы на секретную работу не взяли, – не соглашался Димка. – Он животных любит, как я, и где-нибудь в Африке на берегу повадки обезьян изучает или других зверей, которые у нас не водятся... Мог хотя бы письмо прислать…
– Он в разведке, точно, – заверил Максим, – у иностранцев. А оттуда детям письма писать запрещается.
За время дружбы Максим почти убедил Димку, что папа у него есть и находится он в каком-то важном для страны месте, про которое даже мамам не сообщают. Димка про себя благодарил друга, помогавшего ему верить в родителя, и терпеливо ждал встречи со своим неизвестным отцом.


* * *
Сегодня они договорились с Максимом после обеда поиграть в войну на стройке нового дома, который добавили соседней улице.
Димка надел куртку, взял в карман чёрный пластмассовый пистолет и направился к выходу.
– Мам, я с Максимом пойду погуляю.
– Только недолго, и ключ не потеряй, – напомнила мама из кухни. – На стройку не ходите…
– Не-а…
На улице шёл мелкий, колючий дождь. Максим ещё не вышел, и Димка оставался один под козырьком подъезда. Гаражи и деревья двора уже вымокли вместе с чьим-то забытым бельём на провисших верёвках. Под днищем одинокой мокрой машины сидел благополучный серый кот, наблюдавший из укрытия за ногами опасных людей.
Прохожие появлялись редко, и Димке не на ком было задерживать зрительное внимание. Подождав ещё несколько минут, он решил зайти за Максимом сам. В это время к крыльцу подъехала средняя машина бледной расцветки. Из неё вышел мужчина в кожаной куртке и джинсах. Следом за ним хлопнул дверцей похожий лицом пацан. Димка знал, что его зовут Иван и что живёт он на каком-то нижнем этаже в их подъезде.
Отец Ивана открыл багажник и достал из него новенький велосипед с широкими рифлёными шинами.
– Ваня, держи паспорт. Сейчас я технику домой занесу: надо смазку убрать и подтянуть гайки.
– Да ну, пап… Дай я хоть разок на велике катнусь. Вон туда, по дороге, – Иван показал пальцем направление движения.
– Нет, мокро всё. Сначала домой…
– Ну, пап?! Я только немножко…
«Вот дурак этот Иван! – подумал Димка беззвучной мыслью. – Сейчас отец обидится и уедет куда-нибудь насовсем на своей машине. И будет этот пацан только с мамкой жить и своим дурацким великом. Как и мы… У меня даже и велосипеда никакого нет. Может, и мой отец на что-то обиделся?..»
Пока Димка соображал, как предупредить Ивана, который может сегодня остаться без отца, тот уже успел оседлать новый велосипед и неуверенно вырулил на асфальтовую дорожку.
– Димка, иди сюда, – позвал Максим, подошедший с другой стороны. – Смотри, что у меня есть.
Приятель держал в руке что-то круглое и блестящее.
– Это компас магнитный. С ним никогда не потеряешься.
– А где здесь теряться? Мы же за дорогу не ходим.
– Мало ли что! Такая ценная вещь всегда пригодится. Только я не знаю, как тут стрелка крутится. И мама не знает… – вздохнул Максим. – Ладно. Пошли. Не будем сегодня в войну играть.
– А что будем делать?
– Увидишь…
Они перешли улицу между высокими домами и пролезли в заборный проём на стройку. На новом для города месте кранами была сложена блочная конструкция до третьего этажа. Мальчишки поднялись по лестнице на второй, разделённый кирпичными перегородками под будущие жилые помещения.
Максим завёл Димку в одно из них и сказал:
– Здесь будет у нас как бы семейная квартира.
– И что?
– Видел, девчонки во дворе во всякие там дочки-матери играют? А мы попробуем в отца и сына…
– А как в них играть надо? – спросил Димка друга.
– Очень просто, – заверил Максим. – Я буду отцом, который после работы будет на диване отдыхать, а ты как бы сын, которого надо ко всему хорошему приучать после уличных гуляний.
– А чего это ты первый отцом захотел стать? – не согласился Димка. – Я тоже, может, им быть умею.
– Это я придумал… И живу уже на год с половиной больше, чем ты.
– Ну и что? – возразил Димка. – Я и без тебя к хорошим делам приучусь.
– Не получится. Для этого мужская рука должна быть. Мне об этом отец вчера сказал.
– Как он тебе сказал? Его же войной убило…
– Ничего не убило. Мы с ним часто говорим. Он хоть и на фотографии, а всё знает – даже то, что я на улице делаю…
– Да ну, это тебе кажется, – не поверил Димка. – Фотографии не разговаривают.
– Ничего не кажется, – раскраснелся Максим. – Я маме чего-нибудь навру, а он мне сразу из комнаты: «Это что же ты, сын, меня, командира десантного, позоришь?!» Я когда первый раз его голос услышал – до смерти перепугался. Теперь стараюсь правильно всё делать, чтобы он меня не ругал.
– А что, мама ничего не слышит в комнате?
– Не слышит, – сказал Максим. – Я поэтому хочу тебе, как будто отец, всё рассказать про главное… Может, и твой папка откуда-нибудь тебя заметит?..
– Ладно, будь отцом, – согласился Димка, присаживаясь на кирпичи. – Только завтра – моя очередь.
– Хорошо. А теперь – подъём! Это тебе не сарай какой-нибудь, а дом порядочный с семьёй военного офицера, – приказал Максим, выпроваживая приятеля из помещения. – Ты сейчас придёшь с улицы грязным и, как всегда, станешь оправдываться, что по стройке не лазил и камнями не кидался, а я тебя буду воспитанием учить.
– Тогда пистолет мой держи, а то ты мне не поверишь, что я не в войнушку играл, – сказал Димка, отдавая пластмассовое оружие. – А кто будет маму играть?
– Никаких мам тут не будет. Это дело мужское.
Димка вышел и, подождав с минуту, крикнул:
– Ну что, я захожу?!
– Давай!..
Максим сел на мятое, в цементе, ведро и стал листать какой-то брошенный журнал.
– Явился, наконец! Где ты шлялся так долго?! – строго сказал он, когда друг появился в дверном проёме. – Я что, должен со службы прийти и ещё ждать, когда ты притащишься, как чучело?
– Я не чучело – чего обзываешься?! – возмутился Димка.
– Ты сын или кто? – спросил Максим. – Говорить надо: «Извини, пап, я просто время не знал, и пацаны все ещё гуляют…»
– Извини, пап… – повторил мальчишка, засмеявшись.
– Ты чего ржёшь? Мы играем или нет?
– Играем.
– А математикой, сын, ты, конечно, на улице занимался? – задал следующий вопрос Максим.
– Я уже все уроки сделал давно.
– Показывай!
Димка подал приятелю воображаемую тетрадь:
– Всё здесь с ответами написано, я старался.
– Вот эта мазня? Стыдно тетрадь в руки брать… Курица лапой лучше писать умеет. А вот здесь прочитай-ка.
Максим подал журнал и ткнул пальцем в статью с фотографией комбайна на плодородном поле.
– А зачем мне журнал читать?
– Раз отец говорит – значит, надо…
Димка с трудом прочёл абзац. Буквы были гораздо меньше, чем в школьном букваре, и отдельные слова неизвестно что обозначали.
– Понятно, – усмехнулся Максим, сворачивая сельскохозяйственный журнал в трубочку. – Кто тебя в часть воинскую запишет, если ты даже читаешь через пень-колоду?
– Я не собираюсь десантником служить, – отказался Димка, отойдя к кирпичной стене. – У военных из одежды – одна только зелёная форма. Они почти дома не бывают, и сыны их живут сами по себе.
– Я тебя не спрашиваю, хочешь ты служить или нет! – повысил голос Максим. – Твой дед воевал с немцами до Девятого мая, отец командовал – и тебе тоже придётся присягу с автоматом принимать. Мы с мамой так решили. Зарплаты будешь получать хорошие и всё нужное в дом купишь.
– Ты говорил, что правильному будешь учить, а сам не учишь и только заставляешь! – не понравилась Димке перспектива его дальнейшей жизни. – Я люблю про звериную жизнь узнавать и за разными птицами следить, а не за солдатами… Попугай у нас, например, в клетке с зеркалом давно живёт. А ты видел, какие коты прикольные во двор из подвалов выходят греться? У них у каждого своё лицо, как у людей, и я их давно уже всех узнаю, даже если они по цвету похожи. А военные твои только строем ходят и ничего, кроме войны и техники, не замечают.
– А ты, сын, в армии вообще служить собираешься? – спросил Максим, щёлкая кнопкой компаса.
– Собираюсь. Все должны служить и спать в казарме солдатской. И ты тоже.
– Я уже служу командиром, не забывай. А вот тебе два года придётся портянки накручивать на ноги, как я когда-то… Сейчас вниз пойдём. Теперь будешь у меня каждый день подтягиваться на ветке, а то совсем доходом уже стал. Только блины мамкины лопаешь, и никакой физической пользы от тебя нет.
– Как это нет?! Я подметаю весь дом, за хлебом и бумагой туалетной в магазин хожу.
– Мелочи всё это.
– Уметь надо всё делать: ботинки чистить, портфель складывать, а не только честь отдавать к фуражке!
– Что ты понимаешь?! Военные границу защищают, чтобы никакие преступники не просочились к нам. Одним, значит, надо жизнью каждый день рисковать, а другие, как ты, хотят от службы как-нибудь отделаться? – с этими словами Максим даже встал с ведра и, с досадой пнув полиэтиленовую бутылку, продолжил: – Портфель, когда надо, любой дурак соберёт, а ты попробуй водой холодной в ванне каждый день поливаться, чтобы уметь из рек утопающих вытаскивать. Трус ты, сын, всё-таки около меня растёшь!
– Это я трус?! – воскликнул Димка. – Не собираюсь я в твоей холодной воде сидеть! Если мне не верят, я вообще с улицы не буду домой приходить. Мне такой отец не нужен самовольный.
– А если ремня тебе отвесить?!
– Я не боюсь. Всё равно буду животную жизнь изучать, а военные пускай сами в засадах сидят… Нормальные родители должны знать, что от ремня их дети ещё злее становятся.
– Зато они их уважают.
– Не уважают, а боятся.
– Вот и будешь меня бояться!
– Не буду! – взорвался Димка. – Я пошёл отсюда! Лучше без отца совсем быть, чем с таким ненормальным!
– Ну и иди!
– Пистолет мой отдавай!..
Димка направился к выходу.
– Ладно, хватит дуться. Я же не хотел… – поостыл Максим.
Они спустились вниз и оставили строительный объект той же прорехой в заборе. Расстроенный Димка шёл впереди.
– И что?.. Я думал, нам интересно будет. Неужели сыновья с отцами так каждый день ругаются? – сник и приятель. – Мне сегодня точно от отца влетит…
– Это ты сам виноват, – нашёл причину Димка, – пристал со своими военными и ремнём ещё угрожать начал. Я завтра совсем другим отцом буду. Вот увидишь!..


* * *
Дома Димка быстро справился с уроками, сложив на понедельник в ранец учебники с тетрадями и в пакет физкультурную форму с кедами. Когда мама освободилась от обязанностей хозяйства, он подсел к ней на диван и положил голову на её спокойные руки.
– Мам, а ты в дочки-матери играла, когда маленькой была?
– Играла, конечно.
– И что вы с девчонками делали?
– Когда что. Кукол из дома во двор выносили, квартиры для них благоустраивали из картонок и камней. Придумывали всякое, чтобы кухни и спальни самыми уютными были.
– И всё, что ли? – разочаровался Димка.
– Нет. Ещё мы из песка делали еду в формочках. Спать кукол укладывали и песни им пели.
– И вам не скучно было?
– Не скучно.
– И что, все мамы в дочки-матери играли?
– Я думаю, все.
– Мам, наверно, вам, женщинам, всем жить неинтересно, – предположил Димка. – Мужчины что хотят делают: ездят везде, гаражи строят, ремонтируют технические вещи. Из-за мужчин войны начинаются, и открытия всякие тоже мужчины делают... А мамы больше в домах и магазинах находятся, чтобы с заботами домашними справляться. Им ещё и краситься надо, а то их никто не заметит на улице без помады.
– Так, Димочка, с древних времён сложилось, – вздохнула мама. – Женщинам этого достаточно. Главное, чтобы их любили…
Мама замолчала, перебирая светлые Димкины волосы.
– Для мам их дети и есть весь мир со всеми путешествиями и открытиями, – сказала она. – Ты, сыночка, самое важное для меня открытие. Мы теперь живём с тобой в нашем собственном мире: ты – во мне, я – в тебе… А теперь пойдём, мальчик мой, кушать.
– Мам, а я же когда вырасту – уеду природу изучать в джунгли или в пустыню, а ты здесь одна дома останешься, – предупредил Димка за чаем. – И ты не узнаешь, как я там буду всё изменять.
– Ты будешь, сынок, со мной, куда бы ты ни уехал… – не сразу ответила мама, вытиравшая кружки.
– И все мамы так догадываться умеют?
– Хорошие мамы – все.
– Ты у меня хорошая. Я тебя очень люблю, – сказал Димка, увлекая за руку маму в комнату. На диване он уткнулся ей в налаченные и закрученные химической завивкой волосы. – Ты у меня самая лучшая!
Мама ничего не говорила, только гладила Димкину голову. В её глазах блестели серебряные бусины слёз. Димка дышал ей в шею, чувствуя себя самым счастливым на земле…
Ночью ему приснилась мама в красивом зелёном развевающемся платье. Она спускалась с трапа самолёта, который прилетел в Америку, где он, Димка, изучал поведение американских животных и рыб. Димка обнялся с мамой, которая привезла ему в кастрюле рисовую кашу с курагой, и сказал собравшимся на аэродроме фотографам и журналистам, что именно мама научила его любить животный мир всех стран и что он теперь знает, как спасти всех бездомных зверей на земле. Потом они сели в серебристую машину, которая повезла их в научный центр, где Димка руководил открытиями. Рядом с шофёром сидел человек в белой шляпе. Мама сказала, что это его отец, занятый важной работой. Димка очень хотел увидеть лицо отца, но тот ни разу не повернулся, пока сон не погас…


* * *
Димка на этот раз опоздал: мама заставила его вычистить щёткой свою куртку. Максим терпеливо ждал друга на стройке, разместившись у окна на рулоне стекловаты. Он был одет в новый спортивный костюм и грыз семечки.
– Давай теперь ты выходи! – скомандовал Димка вместо приветствия.
– Ты бы ещё позже пришёл, – проявил недовольство приятель. – Пора бы знать, что настоящие отцы всегда всё вовремя делают.
Максим неохотно отошёл до дверного проёма и, развернувшись, доложил:
– Я прибыл.
– Вижу.
– Уроки сделал?
– Сделал.
– Кота кормил?
– Зачем?
– А ты думаешь, что он из воздуха, как дерево, кормится? Так трудно было молока ему налить в чашку?! – возмутился Димка.
– Ничего я ни про какого кота не знаю, – объявил Максим. – У нас дома вообще никаких домашних животных нет.
– Это у вас нет, а в нашей квартире есть кот, которого ты должен кормить, пока я на работе. Я что, со службы должен отпрашиваться у начальника? – повысил голос Димка. – Как за хвост кота дёргать и в коробку с грязным бельём засовывать – это он знает…
– Я без кота всё остальное сделал, – заявил Максим.
– А хлеб где? Я с утра деньги оставлял на столе.
– Что ты придрался? – не понравилось Максиму. – С самого начала тебе всё уже не так… Если хочешь знать, отцы такими нудными не бывают!
– Я не знаю, какими они бывают… – потускнел Димка. – А цветы в горшках поливал?
– Нет, не поливал! – сказал Максим с вызовом.
– Опять двадцать пять! Они тоже существа живые, как и люди.
– Какие они люди? Листья просто.
– Ну и что? А если тебе ни воды, ни кефира неделю не давать?
– Да ну тебя! – сказал Максим. – Не хочу я больше с тобой играть. Ты меня ещё про мух спроси – кормил я их или нет?
– Так нечестно! Я дольше вчера сыном пробыл! – обиделся Димка. – Настоящий бы отец сказал, что никакого в тебе внимания нету.
– Всё у меня есть – я в компьютере игры прохожу по всем уровням. И на «физре» лучше всех бегаю, – похвалился Максим. – Для твоего сведения, я даже Крыса не боюсь теперь. Ты его знаешь – он полшколы гоняет. Он меня пхнул недавно, а я ему так по ноге врезал со всей силы! Больше он не подходит. Чего дурака бояться, когда он сам сильного боится?
– У хорошего отца сын не только сильный, но и помогать умеет, – не согласился Димка.
– Маменькин сынок чтобы рос? – усмехнулся Максим.
– Сам ты – маменькин сынок! – вспылил Димка.
– Если хочешь знать, мой отец самый хороший был, когда ещё жил. Он нас с мамой берёг… Что ты понимаешь?!.
Здесь Максим остановился, глаза его заблестели слезами.
Когда друг успокоился, Димка продолжил спокойным тоном:
– Ладно, а где штаны свои так разорвал?
– Все пацаны нормальные рвут, я ещё мало порвал всего…
– Зашивать кто будет?
– Я, что ли? Это дело женское.
– Портить на себе одежду, значит, мужское, а шить – женское? – не согласился Димка.
– Я ничего пришивать не собираюсь, – заявил Максим.
– Ты же в командиры собрался устраиваться! А если солдаты твои спросят, как заплатку на форму ставить? Кто тебя будет слушаться, если ты сам ничего не умеешь?
Максим замолчал.
– Ты даже в комнате своей детской не убрался: везде обрезки бумажные валяются, – предъявил новую претензию Димка.
– Я всегда убираюсь, потому что папка всё видит…
– А я тогда кто?
– Никто! Мы играем всего.
– Ничего мы не играем! Здесь всё по-настоящему делать надо! – завёлся Димка.
– Ты хочешь сказать, что ты уже отцом научился быть и всё, как взрослый, решаешь? – усмехнулся приятель.
– Да, представь себе!
– И ты даже слово умеешь мужское держать? – усомнился Максим.
– Представь себе, умею.
– Что ты врёшь?! Ты такой же пацан, как и я, только выделываешься много.
– Никакой я не пацан! – заявил Димка с решительностью.
– Так я тебе и поверил! Ты слабак, как и был! Отец должен уметь любое дело выполнить, а тебе лишь бы цветочки поливать на подоконнике.
– Какие ещё цветочки?!
– Обыкновенные, горшочные. Сам говорил, – напомнил Максим. – Сейчас бы пожар загорелся – ты бы первый сбежал и меня, как сына, не спас.
– Спас бы!
– А если для этого нужно было бы с дома спрыгнуть?
– Спрыгнул бы!
– Да куда тебе! Ты бы отсюда даже забоялся…
Они подошли к проёму для будущего окна. За улицей с пешеходами и машинами стояли высотные дома, в одном из которых жили Максим и Димка, нужные своим мамам. Внизу строители разложили для подъёма нового дома в высоту разные материалы и даже проложили рельсы для крана. До земли было далеко…
– Ну что, «отец»? – сказал Максим с ударением на последнем слове. – Прыгай давай, раз такой взрослый стал!
– И прыгну! – произнёс Димка с вызовом, боясь своих слов.
– Прыгай!..
– Мой бы отец тоже смог, я знаю.
– У тебя нет отца, – проговорил Максим с иронией.
– Есть! Сам говорил, что он должен быть!
– У всех должен, а у тебя – нет! – возразил Максим. – Давай, выскакивай! Слабо?
– Сам – «слабо»…
Димка быстро влез на кирпичную кладку, предназначенную под оконный блок.
– И прыгну!..
– Э-э-э, Димка! Ты что – дурак, что ли?!.
Максим хотел схватить Димку за куртку, но тот уже оттолкнулся от стены и летел вниз, надеясь дотянуть до песчаной кучи. «Должен быть! – эта мысль придавала ему силы и надежды. – Должен!..»


* * *
Димка пролежал в детской больнице почти полгода. У него были сломаны нога и ключица. Чтобы он не отстал от школы, к нему в палату приходила учительница с уроками. Мама Максима вышла замуж и переехала вместе с сыном в другой район города. Попугай Кеша умер. Димкин отец так пока и не появился…