Последний Автобус
(Повествование.)
В.В. Путину.

Глава 1.
Житие.
До.

Я уезжал в Москву последним автобусом. Отправной точкой в маршрутной карте значился – Мещовск. По-другому такой населённый пункт и не обозначишь. Всего едва заметная на большой русской земле – точка. Её как бы и нет, но она есть. Её как бы и не видно, но она существует. В ней тоже теплится жизнь. О которой все забыли. Странно. Ведь полотно государства Российского соткано и ткалось из сих невидимых точек, на фоне которых стали видны большие русские города – и Москва.

Провинция. Она есть то золотое яйцо, в котором спрятана вселенская и неразгаданная до сих пор русская душа. Выставить бы на обозрение в красный угол чудо чудное – такое! Нет!

Первый ряд русских селений близ Москвы являет собой вид жалкий и убогий.

Исторически-великолепный Мещовск (там расположен монастырь с фрагментами мощей Георгия Победоносца – воистину лицо Москвы) исключением не был. Притом, если взглянуть на него с оборотной стороны – прекрасен. Этого именно не может простить всем остальным – Москва. За что ей платят тем же рублём, но с оглядкою. Грустно, больно, а дышится хорошо. Почти первозданная девственность. Она даже оскорблённой поёт. В лужах пить хочется.

Вот она сама русская благодать! Живи!

Не буду. Не привыкши.

Мы везде и всюду так спешим, что не можем позволить себе следовать даже друг за другом, пытаясь втиснуться без очереди и в свой последний автобус, может быть.

Прибыл. Самый крупный светло-голубой красавец, с производственной мощностью великой китайской страны. Совсем не в габарит своих граждан. Грузимся. Страждущих в последний рейс лишь горстка, а туда же, кучей. (Ох, – отсутствует у нас культура грузоперевозок.)

«Не толпитесь!» — У репродуктора механический голос внушителен, но не очень. Мы слышим только тех, кого боимся. Причём, если диспетчер вещает, что автобус пустой и в него попадут все – не для русского. Он уже шёл общим строем в коммунизм, а попали другие. Причём, попал именно он. С последним автобусом может быть также. Всего один пассажир на борту такого недешёвого экспресса – не аргумент. Мы в России.

Тронулись. Привычно протряслись до федеральной трассы.

Много церквей и монастырей основалось на этой калужской земле. Оптина пустынь в их числе. Скромная мужская обитель последних старцев, отмоливших душу. Своей жертвенностью она притягивает всё боле людей нравственных. Сам монастырь стал духовным чистилищем. Меккой.

Впервые согнул колени в святом месте я. Серьёзный сделал шаг. Смирился. Освободил душу от страшного церковного греха. Потому что сам был богом — себе. Оказывается, надо было дойти до последнего края, чтобы понять, что ты обычный человек, и такой же слабый, и беззащитный перед великим промыслом.

Здесь всё наливается жизненной силой, к изумлению. Чудо!

Сквозь динамики движущегося автобуса на нас благоухает (из-под снега и льда витрин голубых) аромат шатуновских роз. Сюда точно не дотянулась ещё рука Москвы.

День! Погожий! Он выдался первым из последних чисел марта. Солнце слепит уже. Вдоль дороги появляются вековые ели, как встарь. Только будто старые солдаты из разорванной цепи. За которыми в океаническом мареве плывут берёзовые рощи и поля. Сказка в натуральную величину. Она наполняла глаза и сердце. Она выталкивала из скорлупы устроенного быта, как и неустроенного, — тоже. В душу приходил покой и порядок, чего совсем не стало в миру. Иллюзия.

Мы комфортно устроились перед огромным и выпуклым лобовым стеклом, справа от водителя. Со мной был верный и неразлучный чернокожий друг, – портфель. Он был много чем и, около, по необходимости. Я пользуясь служением высокому земному началу пользую его, без стыда, и в качестве подушки, даже. Сейчас другой случай. Я увлёкся дорогой, скашивая глаза влево, на молодую (так хочется сказать: коровинскую) даму, которая то жевала, то прихорашивалась, то с высока косилась на мою запущенную щетину — вновь и вновь достойно поправляя свои устаревшие формы, затянутые в кутюр. Всякие-такие дамочки в автобусах не ездят. Вероятно, тайком на исповедь бегала. Сто вёрст не крюк — ей. После чего, похоже, решила косить пока только вправо. Может хочет что б я пожевал с ней? Вряд ли.

Теперь мы мчались по бетонке. Дорога петляла, проваливалась, появлялась и уносилась за горизонт. Так по крайней мере казалось, когда автобус на большой скорости уходил вниз и на подъём.