Владимир Конев

          Он уже десять лет вел спортивный образ жизни. Нет, не для того, чтобы прожить сто лет. Это все сказки. Если в тебя заложена программа умереть в пятьдесят, то, занимаясь спортом, ты умрешь в пятьдесят пять, и то, если сильно повезет. Просто хотел выглядеть мужчиной без мешков под глазами, без брюшка поверх джинсов и вообще без дряблого тела. Поэтому, пять-шесть километров бега в пять часов утра было не только привычкой. А доставляло огромное удовольствие, сравнимое с эйфорией. Затем турник, растяжки, горячий душ, чашечка некрепкого кофе и сигарета. Курить он не бросил, но четыре сигареты в день были нормой, которую не превышал даже на вечеринках, где все курящие знают, после двух, трех рюмок курится без всякой нормы.
          А сегодня утро не задалось. Проснулся в четыре тридцать от какого-то ужаса. Даже, у проснувшегося полностью, по телу прошла дож мелкая и противная. Он чувствовал что-то темное, потустороннее до сих пор стоит в комнате. К черту всю мистику. Только трасса в пять километров восстановит душевное равновесие. Но идя на корабль, он там работал, вспомнил весь сон до подробностей, и он ему очень не понравился. Ощущение чего-то холодного и липкого так и осталось где-то глубоко внутри.
          А приснилось детство. Вечер, лето, багровое солнце садится за горизонт. Он с мальчишками по каменистой дороге куда-то идет. Дорога переходит в тропу, с одной стороны которой отвесная скала, с другой – очень крутой откос. И вдруг друзья исчезают. Он идет один и видит очень красивую женщину на лавочке у отвесной скалы. Она встает, улыбаясь, протягивает руки к его лицу, лицо начинает растворяться под её пальцами. Миг… и она превращается в смерть в черном одеянии. Он резко отпрянул и побежал. Бежал неистово. Его тренированное сердце и легкие, казалось, выпрыгнут через глотку. А подсознание все время контролировало расстояние между ним и черной сущностью. Если грохот её ботинок приближался, он бежал еще быстрее. Остановился, когда за спиной вдруг стало тихо. Солнце продолжало садиться за горизонт. В голове стоял звон от бешено циркулирующей крови. Начали тикать первые самые смелые сверчки. Он понял только одно – он ушел, смог победить. Ощущение победы было немалой компенсацией за весь перенесенный страх.
          На корабле были отличные друзья, капитан – душа команды, интересная работа. Ужас этого утра просто забылся, как недоразумение. И только дома вечером мельком вспомнил неприятные ощущения, связанные со сном. Тут же все выбросил из головы и в двадцать два ноль-ноль лег в постель. Засыпал с приятной мыслью, что завтра будут бег, душ и великолепное настроение.
          Но в четыре часа тридцать минут проснулся в холодном поту с таким же чувством страха и омерзения, как в прошлую ночь. Опять багровый закат. Он с мальчишками идет по полю, поросшему кустарником. Даже не кустарником, а скорее всего подлеском двух, трех метров высоты. Здесь каждую осень он с ребятами собирал грибы. И каждый раз проходил мимо немецкого дзота времен Отечественной Войны. Дзот был серым, замшелым и мертвым. Зайти в него можно было через бронированную дверь, но надо было потрудиться, так как там вырос большой куст шиповника. А можно протиснуться в щель амбразуры, потому что одна сторона ее при взрыве бомбы или снаряда была шире. И он точно знал, что на амбразуре никогда не было решетки из стальной арматуры. Ее наличие его сильно удивило. Ребята пошли дальше, а он, положив ладони на шершавые, чуть прохладные прутья, стал зачем-то вглядываться в сумрак дзота. Все пытался рассмотреть что-то, что не знал сам. И вдруг не увидел, а скорее почувствовал какое-то движение. Может быть, это было колебания воздуха?

           Дальше все произошло очень быстро. Белый череп в черном капюшоне уже прижался к прутьям, а костлявые руки тянутся к лицу. Он отпрянул и чуть не закричал. На несколько секунд его просто парализовало. Но когда увидел, что сущность, как мягкая игрушка, стала через решетку протискиваться наружу, бросился бежать. То, что за ним гонятся, он не слышал, он это чувствовал. Секунд через десять взял себя в руки, восстановил дыхание и как на стадионе перешел на равномерный бег. Шестым чувством зная, на каком расстоянии находится враг. То, что это враг действовал своей тактикой, он уже понял. Знал он и то, что никогда не сдастся.

          С ним уже такое уже было. При всяких опасностях и бедах в нем как механизме начинала сжиматься пружина. И когда она из цилиндра превращалась почти в блин, он знал после этой мертвой точки ему уже некуда отступать. И лучше умереть, чем стать на колени. Бежал он долго, а может только показалось. Но когда подбежал к каменистой тропе, на которой впервые встретил черную сущность, не задумываясь, свернул. И побежал ниже откоса по лощине, заваленной обломками камней и деревьев. Так он и вбежал в это утро.
          Лежал на кровати взмокший, отрешенный, тупо смотрел на часы, висящие на стене. Было четыре часа сорок пять минут. Пора вставать, одеваться на забег. Надевать надо было только спортивные брюки и кеды. Куртку он не надевал, не только летом, но и зимой. Бег по морозу, голый торс, затем горячий душ, и ты как новый. Выглядел, как будто с конвейера в этом году. Такой бег доставлял огромное удовольствие.
          Сегодня он пробежал всего три километра. Принял, как никогда, горячий душ, выпил кофе, выкурил вкусную сигаретку. По утрам после нагрузок она действительно была вкусной. Всеми этими приемами ему хотелось стряхнуть с себя что-то. Что именно, не знал, но стряхнуть не получилось. И он сожалел, что не пробежал шесть километров. В задумчивости пошел на корабль. День обещал быть интересным и по настоящему рабочий.
          Получив «Добро» на выход, корабль малым ходом вышел из Балаклавской бухты и пошел в указанную точку под Ласпи. Там рыбаки по договору с Севастопольским дельфинарием загнали в сети группу дельфинов. Задача команды состояла в следующем. Заполнить водой бассейн на борту корабля, подойти к сетям, и в борту корабля с помощью пневматики открыть лац-порт. В образовавшийся проем тренеры в своем дайверском снаряжении сопроводят дельфинов в самое чрево корабля. Затем лац-порт закрывается, и корабль берет курс на Севастополь, там дельфинарий.
          Все получилось как нельзя лучше, море было как зеркало. И по этому зеркальному полю голубой иглой скользило судно. А в это время в бассейне самый крупный дельфин, это не меньше четырехсот килограмм, кругами двигался по бассейну и время от времени бил головой в ту часть борта, где был выход. Всем было жаль животное, но никто не понимал причины такого нервного и даже агрессивного поведения.
          Анатолий Иванович, наш любимый капитан, долго стоял на мостике и смотрел в бинокль на море. Затем зашел в рубку, что-то сказал по телефону, и вдруг наступила тишина. Это по его команде остановили главные двигатели. Капитан по трапу легко сбежал вниз на палубу. И рассказал, что маленький дельфиненок уже двадцать минут плывет за нашим кораблем, боясь потерять свою маму, которая мечется в бассейне и подает ему сигналы. Лац-порт приоткрыли и два тренера помогли мамочке уйти в море. Это была незабываемая встреча. Ах, как они были рады видеть друг друга, просто настоящее представление. Они высоко выпрыгивали из воды, касаясь телами, плавали большими кругами, гонялись и кувыркались. Казалось, мамочка целует своего малыша, а может, так и было. Затем сделали последний круг, как бы прощаясь и благодаря тех, кто дал им возможность вновь быть вместе, они ушли в открытое море.
          Остальных дельфинов благополучно выпустили в дельфинарии Казачьей бухты, и пошли обратно в Балаклаву. Остаток дня прошел удивительно мягко, спокойно и как-то по-доброму. Все были под впечатлением объединения дельфиньей семьи. А с него, как кожа со змеи, сползло что-то темное, опасное и непобедимое. Вечером домой вернулся в прекрасном настроении. В двадцать два ноль-ноль он уже укладывался спать. Он был жаворонком, а значит, любил рано лечь и рано вставать. Утром легко проснулся сам и понял, что ужасного сна сегодня не было. Мысленно поблагодарил за это семью дельфинов. Объяснить это он не смог бы, но знал, что поблагодарить надо.
          День на корабле прошел великолепно. Настроение было отличное, потому что кончились сны. Сегодня вечером с корабля домой сразу не пошел, а зашел в маленькое кафе. Только там можно было заказать дорогой, но очень вкусный армянский коньяк «Особый». Пил он мало и редко, но когда хотел, то заказывал любимый напиток, не смотря на цену. Ста пятидесяти грамм хватило, чтобы решить, что жизнь опять вошла в свое привычное русло. Но это была непростительная самоуверенность. В четыре тридцать следующего утра опять проснулся в холодном поту и понял, черная сущность вышла на охоту. Еще через десять дней начал опасаться ложиться спать. Но спорт закалил его тело и дух. Он не собирался сдаваться.
          За советом обратился к Зине – отличной кокше и толкователю снов. Зина выслушала, надолго задумалась, а потом как-то неожиданно, он даже вздрогнул, спросила:
          – А ты всегда убегаешь?
          Ответил что всегда.
          – Смерть за тобой ходит. Это вещий сон. Будет в твоей жизни что-то ужасное, но ты останешься жив, – уходя, повторила  – Только всегда убегай.
          Конец рабочего дня. Опять квартира, вечер, Двадцать два ноль-ноль. Он ложится спать, но уже не боится, пружина внутри сжалась до толщины фаянсовой тарелки, теперь он точно знал, его можно убить, но не сломать.
          Выматерившись вслух, чего дома никогда не делал, лег в постель, и на удивление, сразу заснул. В четыре часа тридцать минут все повторилось. Лежал и вспоминал очередную серию. Чернореченское ущелье, река журчит по камням. Он с удочкой ловит рыбу. Удилище, как в детстве, сделано из тонкой, гибкой ветки лесного ореха. Подходит мужчина, почему-то в дождевике, не смотря на то, что тепло и сухо. Спрашивает «Как клев?», нагибается над баночкой с наживкой, чтоб посмотреть. А когда выпрямился, то был уже весь в черном одеянии, с пустыми глазницами черепа и костяшками пальцев, торчащими из рукавов.
          На этот раз он даже не вздрогнул. Все ясно, охота началась. Всего несколько секунд назад он был человеком, теперь просто дичь. Молча, бросился в воду и поплыл на противоположный берег, но когда начал плыть, то обратил внимание, – второго берега просто нет. Только что были скалы, покрытые лесом, а теперь до горизонта вода. И в воде натянута проволока, как шпалеры на виноградниках. Он подплывал к такой проволоке, толи переплывал, толи переползал через нее, а через три – четыре метра все повторялось. На это терялось много драгоценных сил и секунд. Но черную сущность это не беспокоило. Она двигалась бесшумно, на расстоянии одной такой шпалеры. Уже через некоторое время понял, что совершил роковую ошибку, бросившись в реку. Надо было бежать, бежать и бежать. Бег – его конек, он никогда не подводил. А это чертово плавание с препятствиями сильно его вымотало. А главное, конца этому безумному заплыву не было. И черная сущность была совсем рядом.
          И тут он увидел большое, четырехэтажное здание. На глаз до него было метров сто. Это много, так как силы уже были на исходе. Но надо было постараться и подналечь. Он, конечно, подналег. В глазах был туман, в грудной клетке жгло и хлюпало. Оглядываться он себе запретил. И вот спасательный берег. Медленно, нет, не выходит, а выползает из воды. Встает на ноги и, пошатываясь, подходит к двери подъезда. Только теперь разрешает себе оглянуться. Черная сущность в полный рост выходит на берег. Тогда он бросается вверх по лестничным маршам, уже не прислушивается к грохоту ее ботинок. Не проверяя шестым чувством расстояние между собой и врагом. Просто бежит, стараясь, не потратить впустую, ни одной калории. Вот и все, – четвертый этаж. Мельком взглянул на потолок, чердак закрыт на огромный висячий замок. А впереди длинный коридор с единственным окном, через которое казалось, вытекал плотный, молочного цвета луч света. А сущность уже рядом. Он бежит по бесконечному коридору. Из последних сил запрыгивает на подоконник, плечом выбивает створки окна и в осколках стекла и дерева медленно, медленно падает в реку. Успевает сгруппироваться, чтобы не разбиться о дно, река ведь мелкая. И в этот момент просыпается.
          Весь как выжатый лимон, но с чувством победителя. И как всякий русский, высказал все, что думал про эту сволочь. На душе стало легче.  По многолетней привычке оделся и пошел на стадион. Но не бегал. Просто шагом сделал три круга по стадиону. Дома как всегда душ, кофе, сигарета. Сигарета на этот раз показалась противной и он, сделав несколько затяжек, выбросил её. Пришла мысль: «Надо бы бросить курить».
          В завершении сборов надраил туфли, посмотрел на часы и медленно пошел на корабль. День обещал быть интересным. Еще вчера капитан сказал, что возможно пойдем под Ялту. Начался обычный рабочий день. Утренний осмотр и проворачивание всех механизмов корабля. А во второй половине дня капитану пришло сообщение, что идет шторм. Скорость ветра двадцать пять метров в секунду. Согласно корабельному расписанию личный состав должен находиться на борту до окончания шторма. Началась подготовка.
          На верхней палубе были закрепления. Матросы завели дополнительные швартовые концы. Сделали проворачивание главных двигателей, еще раз убедившись в их безотказной работе. В двадцать три часа ветер начал усиливаться. Был запущен корабельный дизель – генератор, дающий питание на механизмы корабля, введен в синхронную работу с береговым электропитанием. И только после этого электрический корабль был отключен от колонки берегового питания. Корабль и люди были готовы к штормовому удару. В двадцать четыре часа двадцать минут, шторм набрал полную силу. В темноте под свист ветра что-то гремело, звякало. Был иногда слышен звон разбитого стекла. А швартовые, не переставая, скрипели, будто жаловались на свою судьбу, и то натягивались до мелкой вибрации как струны, то провисали, будто паутина после сильного ливня и делались беспомощными.
          Рассвет пришел мутный и грохочущий. Над домами время от времени как большие черные птицы пролетали куски кровельного железа, шифера и брезента. И только во второй половине дня скорость ветра снизилась до восемнадцати метров. Шторм уходил. Море еще двое суток гигантскими многотонными кулаками било в прибрежные скалы. Казалось, оно желало научить их покорности в ответ на это. Хмурые, своенравные, закаленные в тысячелетних боях, они держали удар как лучший боец рукопашного боя. Отлов дельфинов был, конечно, отложен до неопределенного времени. Так прошло десять дней. Ему, согласно графику, подходило время отпуска. Он написал заявление, через восемь дней получил отпускные деньги, накрыл обязательный стол для электромеханической группы и вечером ушел домой на двадцать четыре дня с непередаваемым чувством свободы.
          Настали удивительные дни лета, моря и отдыха. А лето в Балаклаве – это просто фантастика. Он увлекался подводной охотой. Поэтому буквально на четвертый день как всегда встал рано. Сразу отметил, что неделю ему не снятся страшные сны. Бросил в рюкзак старенькое подводное ружье, маску, трубку, новые ласты «Акванафт». Во флягу из нержавеющей стали налил воды, заранее выдавив туда пол лимона. Положил два помидора, персик и краюху хлеба. Рюкзак за плечи и трусцой побежал на дикий пляж.
          Несколько минут назад прошел небольшой дождь. Солнце продолжало подниматься и в его лучах капли на скалах, кустах и траве вспыхивали разноцветными бусинками. Бежал не по каменистой тропе, а рядом по траве, чтобы вдыхать пряный запах чабреца, полыни и еще чего-то. Что так пахнет, он не мог понять. И вдруг его осенило! Так мягко и ненавязчиво пахнут влажные от дождя скалы. «Это запах вечности» - подумал он. По крутой тропинке спустился на пляж. Пляж был пустой, не считая трех палаток. Сразу свернул направо и по песчаной кромке у самой воды пошел в сторону скал. За ним уже не было ни песка, ни гальки, ни отдыхающих. Только солнце, скалы и море. Не спеша разделся, вещи положил под каменный козырек. И перед тем как начать заплыв, решил провести сеанс йоги.
          Это новое увлечение появилось недели две назад. Он сел в позу лотоса. Получалось это пока не очень хорошо. Спину держал максимально прямо, закрыл глаза и четко себе представил как, начиная от затылка, медленно, медленно вниз по позвоночнику катится золотой сияющий шарик. С каждым миллиметром шарик впитывает в себя что-то черное, тягучее и противное. Докатываясь до конца позвоночника, шарик уже черного цвета выходит за пределы тела и взрывается.
          Такая чистка делалась один раз в день, в любое время. Но он предпочитал утро. Еще пять минут посидел, наблюдая за удивительно красивым морем. Медленно встал, достал из рюкзака флягу и сделал всего одни глоток. Затем надел снаряжение, взял подводное ружье, вошел в воду и сразу поплыл. Он знал, что метрах в двухстах от берега начинались обширные песчаные поля с одиноко лежащими на них обломками скал. А на их трещинах, пещерках и просто в водорослях обитали великолепные ерши, крабы и каменные окуни. С собой он всегда брал мешок - сетку чтобы класть туда добычу.
          В первый заплыв добыл трех ершей, окуня, двух великолепных крабов и очень крупного моллюска рапана. Моллюск достался ему с большим риском, сняв маску, лег на спину, решив отдышаться. Лежал и вспоминал, как бешено работая ластами, он мечтал о глотке воздуха. Но эта мечта так медленно приближалась, так мучительно медленно, что когда он увидел солнце и сделал вдох, это ему показалось нереальностью. Только теперь увидел что вода в маске красного цвета. Понял, что от давления в носу лопнули сосуды. Вспоминая с содроганием долгий подъем с глубины, решил, что не будет так рисковать.
          Наконец, отдохнув, водрузил на себя маску с трубкой и, не спеша, направился к берегу. После часового отдыха он, согретый солнцем, опять поплыл на охоту. Но удача ушла, а в месте с ней ушил ерши и крабы. Он нанырялся и замерз так, что зубы от холода стучали. Ведь на глубине вода была холодная. Добыв только одного краба, который в битве за свою свободу, клешней рассек мякоть на ладони до крови, он плыл к берегу.
          Когда до берега оставалось рукой подать, на глубине полтора – два метра, между валунами, на песчаном пятачке, увидел слегка покачивающийся кошелек. Сшитый из искусственно кожи, ничем не привлекательный, он, все – таки, притягивал к себе уже тем, что был кошельком. Достал он находку легко и через пару минут, сняв с себя снаряжение, лежал на горячем камне, дрожал как лист на ветру, и расстегивал его. В нем оказались деньги. Три рубля различными монетами, а восемнадцать – купюрами по три рубля. Каждую пару трехрублевок придавил камешком, чтобы они высохли. Проделав такую простую работу, решил, что при таком заработке не стоит больше нырять и мерзнуть. Поэтому расслабившись, грелся. От горячего камня пахло водорослями, солью и вечностью. Он улыбнулся своему утреннему сравнению, оно ему понравилось.
          Устав лежать на животе, передвинулся на горячий участок камня и лег на спину. Смотрел, как легкий ветерок шевелил высохшие купюры. И только сейчас обратил внимание на то, что сумма восемнадцать рублей складывались из трех шестерок. Сразу вспомнились все предубеждения, связанные с этим дьявольским числом. Затем мысли вернулись к сновидениям, о которых он начал забывать. Настроение мгновенно испортилось. «Душа мазутом заплыла» – как говорил его друг моторист. Молча встал, собрал вещи, взял сетку с уловом. Перед уходом долго смотрел на деньги. С досады плюнул, резко повернулся и пошел в сторону пляжа.
          И даже отвернувшись и сделав несколько шагов, казалось, продолжал слышать их печальный просящий шелест. «Чертова мистика» – зло подумал он. Ведь на эти деньги можно было купить сто батонов хлеба или полгода ездить на автобусе, купить десять килограммов баранины для шашлыка. Поэтому оставлять деньги было жаль. Но он так решил. Наконец, под кедами заскрипел песок. Весь пляж был покрыт пляжниками. Лавируя между ними, подошел к тому, где узкая тропа, похожая на гигантскую анаконду, ползла вверх, одновременно заглатывая с десяток людей спускающихся к пляжу. Ожидая, когда освободится тропа, вспомнил что забыл на камнях сверток с едой. Сразу проснулось жуткое чувство голода. Подгоняемый этим чувством, домой он вернулся сравнительно быстро. Из почтового ящика вынул газету и конверт. Посмотрел адрес: Отдел кадров У.В.Ф. В повседневной суете совсем забыл, что год назад оставил свои данные в Управлении Вспомогательного Флота. Зайдя в квартиру, улов положил в холодильник, вскрыл конверт. Его приглашали на собеседование. Просили взять диплом, военный билет и прочие документы.
          Через два дня жизнь потекла по другому руслу. И потекла так быстро, так стремительно, что его супер-обостренное шестое чувство дало понять что все это не к добру. Но отступать было некуда. По крайней мере, так ему казалось. Срочно написал заявление в отдел кадров дельфинария о переводе на другое место работы. Распрощался с капитаном и командой, а еще через два дня уже был на видевшем виды танкере-водолее водоизмещением две тысячи тонн.
          Начал срочно изучать устройство корабля и его электромеханическую часть. Вся эта суета и почти физически ощущаемое течение времени раздражали его. Весь экипаж работал в привычном темпе не чувствуя изменений в окружающем пространстве. Он понимал, что это только его восприятие мира и надо просто работать. Через месяц сдал на все допуски. Через три недели получил загранпаспорт и готов был идти в рейс. Но по составленному кем-то плану, старенький водолей был поставлен на ремонт в сухой док на шесть месяцев. Но планы для того и составляются, чтобы их нарушать. Вместо шести, простояли почти восемь. Работа, конечно, была проделана большая, но люди просто устали от береговой жизни, да и потеря в заработке была существенной. Поэтому все были рады, когда узнали что через четыре дня судно выходит из дока. Потом десять дней стояли у пирса. Проводили учения по живучести корабля, загружались едой, водой, топливом и такелажем. Наконец, вышли в конце апреля из уютной бухты, и пошли в Средиземное море.
          Работы там было очень много. Танкер снабжал питьевой водой корабли Черноморского Флота. Но вещий сон, на то он и вещий. Жесточайший шторм разразился в конце мая. Танкер, скрипя шпангоутами и вздрагивая от ударов волн, шел прямо в центр урагана. Капитан на общесудовом собрании сказал: «Если мы в промежутках между гигантскими волнами не сможем сделать поворот на 180 градусов и не уйдем от шторма, то погибнем». И вот смертельное противостояние началось. Рулевой по приказу положил руль право борт. И судно опасно – медленно начало поворот. Совсем не вовремя пропало освещение в рубке и на некоторых приборах. Срочно вызвали электрика. Но он не успел устранить неисправность. Поднявшись в рубку, с ужасом наблюдал как чудовищная волна, закрыв все небо, ударила в левый борт. Мелькнула мысль: «Сейчас перевернемся». Затем медленный долгий, как в невесомости, полет через всю рубку. И последнее, что отпечаталось в памяти перед ударом – это пролетающий мимо стакан с недопитым чаем.
          Он получил тяжелую травму и девять дней был без сознания. Наконец, море утихло, и его отправили в Севастополь. Потом больница, операция, реанимация и, наконец, когда решили что он уже в неопасности, просто больничная палата. Операцию делала молодая красивая женщина – хирург. Когда она на третий день очередной раз зашла в палату сделать осмотр и спросить о самочувствии, наконец, вспомнил, где видел это лицо. Скала, тропинка, лавочка и очень красивая женщина.
          – И что с того, что вспомнил? Причудливая память. Но… случайное – не случайно. Всё в этой жизни предопределено. Кто знает, какие ещё фортели выкинет с ним судьба?