Юрий Гашинов

(почти правдивая история, или семь звонков без ответа)

«Боящийся несовершен в любви»
 1-е послание Иоанна

Я – сука, инфернальная сука в возрасте слегка за тридцать. Паспортные данные не имеют для меня никакого значения. Я надеюсь прожить долго, скажем, пару столетий или чуть больше, при этом сохранив миловидность, а местами и красоту. По крайней мере, никакого отторжения и неприятия сейчас я у окружающих не вызываю.
В трёхметровом зеркале домашнего шкафа-купе отражается стройная обнажённая девочка-подросток. Это я, застрявшая во времени и пространстве своего микрокосма. В этом моя трагедия, но и победа тоже, ибо Хронос не властен над моею прекрасной фигурой, упругой смуглой кожей. И глаза у меня не выцветшие, а насыщенного карего цвета с прозеленью, особенно выделяющейся при боковом освещении.
Вчера вечером я выпила две тройные порции виски «Бурбон». Безо всякого повода. Просто захотелось расслабиться, взять толстостенный стакан, вбросить три кубика льда и кайфовать под мяукающие синкопы блюза. Кстати, у меня неплохая музыкальная коллекция виниловых пластинок.
Последнее время мне нравится надираться вискарём. Хмель приходит не обвально, со свинцовой тяжестью штормящего океана, а разливается исподволь, в виде тёплой, нежащей ауры. Хотя, о чём это я? Аура – понятие пространственно-внешнее, а виски мягко подбирается изнутри к клеточкам моего тела. Розово-алое блаженство наступает после второго глотка, подходит от желудка к шее, и вдруг горячая волна окатывает мочки ушей. Пошёл «приход», после которого никогда не болит голова.
У меня узкая стопа и высокий подъём, почти ребячий. Из-за этого я не люблю ходить в обуви на каблуках. В некоторых случаях, когда приходится блюсти дресс-код, могу взгромоздиться на шпильки. Но никакого куража при этом не испытываю. Бывают в жизни моменты, когда чувствуешь себя голубем, но чаще оказываешься в роли памятника. И в этом амплуа меня хватает минут на тридцать, после чего я нахожу укромный уголок и переобуваюсь в любимые спортивные тапочки. В отвращении к модельной обуви я не одинока. Вон у Марининой Настя Каменская в каждом романе мечтает проводить расследование исключительно в уютных домашних шлёпанцах.
Продолжаю инспекцию своего тела... Переход от ступни к голени изящен и породист. Как это раздражало меня в юности! Тонкие щиколотки и адов котёл профессионального спорта – вещи несовместимые. Моей мечтой и предметом зависти были короткие ноги-столбики Оксаны – вечной соперницы, уже достигшей вершины Олимпа. И фигура её – плотно-квадратненькая – тоже была как будто создана для катания на коньках. Куда мне, долговязому цыплёнку, было до неё.
Дрянь, дрянь, дрянь!! Даже сейчас, по прошествии многих лет, я закусываю до боли нижнюю губу. Есть у меня такая привычка, сопутствующая глубокому негативу. Только однажды, пять лет тому назад, я обрадовалась, услышав в репортаже по TV имя своей конкурентки. Диктор, понизив голос до трагического, сообщил, что бывшую олимпийскую чемпионку определили в Калифорнии на принудительное лечение от алкоголизма. Это был мой праздник, праздник, опоздавший на двенадцать лет.
У меня стильный айфон, с которым я не расстаюсь практически никогда. Он яркого алого цвета, имеется в виду корпус. И сейчас, на боковой полке у зеркальной двери шкафа, айфон посверкивает красными лучиками, слегка вибрируя. Косой взгляд на дисплей – звонок от Него. Нет настроения пускаться в разговор. Мне комфортно и без собеседника. Не желаю общаться, и всё. Но где-то на уровне подсознания включилась маленькая релюшка памяти, и время возвращается на месяц назад, в жаркий июньский вечер.
Аппаратик от вибрации переходит к истерическим взвизгиваниям. Интересно, насколько хватит у Него терпения?
На четырнадцатом вскрике айфон умолкает. Я по-прежнему стою перед зеркалом, но вижу себя одетой в лёгкую маечку и джинсы на углу возле старинного купеческого особняка. Во рту у меня блаженное кисло-сладкое послевкусие первой съеденной в этом году алычи. Жарко, двигаться полный облом, а ведь надо ещё пройти три квартала резко в гору. Правда, есть слабая надежда на то, что кто-нибудь из знакомых проедет на машине в нужном мне направлении. Обращаю внимание на рослого джентльмена, переходящего улицу. Прикид у него соответствующий моде и погоде – весь в ослепительно белом, а на пальце правой руки вертится брелок с ключами от машины.
Любая женщина, как утверждают психологи, способна оценить незнакомого мужчину за одну минуту по сорока параметрам: ум, привлекательность, сексуальная энергия, состояние обуви, социальный статус, степень свободы, марка сигарет, отношение к алкоголю и так далее, вплоть до того – отдаться ему сегодня или на пятом свидании.
И что же мы имеем? Воплощённую мечту Остапа Бендера и всё по фирме! Дорогой мужичок. Брючки, ремень, рубашка и мокасины из мягчайшей кожи тянут на три-четыре штуки баксов, уж в этом я разбираюсь. И морда лица у мужика породистая донельзя. Седая, стриженная по типу трёхдневной щетины, борода, подсеребрённые виски, тонкий греческий нос. Лицо свежее, загоревшее, плечи широкие, не сутулится. Выправка не спортивная, а скорее офицерская, и некая вальяжность присутствует во всём облике. Значит, при должности...
Впиваюсь взглядом ему в спину, напряжённо так смотрю и понимаю, что периферическим зрением он меня усёк и тоже не остался равнодушным. Скоренько пересекаю перекрёсток, захожу за угол и останавливаюсь метрах в пяти. На лице формирую сложную гримасу, означающую одномоментно ожидание, нетерпение и надежду на доброго Санта-Клауса. Хотя при нынешней жаре о Дедушке Морозе можно только помечтать.
Из-за угла выворачивает серебристый внедорожник. За рулём прогнозируемый белобрючный красавец. Делаю совершенно независимый вид, мол, меня здесь не стояло. Автомобиль притормаживает, опускается боковое стекло со стороны пассажира. Из салона ощутимо веет прохладой. Приятный баритон с едва уловимым грассированием:
– Девушка, садитесь быстрее, я подвезу вас.
– До Гоголя? – уточняю я.
– Да куда угодно, только поскорее.

«Сработало», – внутренне ликую я. В машине пашет на полную мощность кондиционер, заглушая негромкую музыку, что-то из старых американцев. В зачёт Санта-Клаусу идёт тонкий, явно дорогой парфюм. Ухоженный мужичок, но авто без особых наворотов – строго функционально. Из динамиков вкрадчиво льётся узнаваемый сладкий голос Фрэнка Синатры. Ага, романтик, да ещё и рефлексирующий по прежним временам. Ведёт машину ровно, не дёргаясь, – совершенно не мой стиль. Ну, да ладно, это мы как-нибудь переживём. Глаза умные, но усталые – как у Штирлица в сцене свидания с женой в берлинском кабачке «Элефант».
Пять минут – и я уже в конечной точке моего маршрута.
– Остановите, пожалуйста.
Джентльмен слегка оживает и тормозит у бровки, включив аварийку.
– Сударыня, а давайте-ка выпьем хорошего чаю.
Полуинтонация вопроса и в то же время предложения. Раздумываю недолго:
– Увы, я сейчас занята.
Даю ему понять, что ещё не всё потеряно.
– А в котором часу мы могли бы встретиться?
– Мои занятия немецким языком заканчиваются через два часа.
Следующая реплика моего собеседника звучит на чистом хохдойч. Смутно понимаю, что он будет ждать меня на этом самом месте ровно через два часа.
Ещё раз отдаю должное своей телепатической силе.

Айфон вновь начинает ритуальную пляску. На этот раз звуковое сопровождение пошло сразу, одновременно с вибрацией. Аппарат живёт своей неведомой жизнью. Иногда он глючит и соединяется самостоятельно с кем-нибудь из понравившихся ему абонентов. Может выключиться посреди разговора или перейти в режим паузы. Характер ещё тот.
По-прежнему игнорирую его. Знаю, что это Он. Никак не успокоится. Неужели не понятно – меня нет, я испарилась, улетела на Лысую гору. Сам же сравнивал меня с булгаковской ведьмочкой Геллой!
Продолжаю проводить ревизию своего тела. У меня красивые бёдра, может быть несколько широковаты для такой узкой талии, но размер полностью укладывается в голливудский стандарт. В прошлом это мой основной рабочий инструмент. (Читатель, не заморачивайся насчёт проституции. Чего не было, того не было, просто у фигуристов вся нагрузка идёт на ноги.) Но и в настоящем моими бёдрами восхищаются, нежат, как совсем недавно это проделывал Он, шепча, что я идеально создана для материнства.
Увы, но этого мне не дано, ни сейчас, ни в будущем. И ни слова больше, моя боль – это моя боль.
Маленький тёмно-русый треугольник внизу живота замыкает внутреннюю арку бёдер. Моё лоно – это особая статья. Он сходит с ума, бережно прикасаясь пальцами к волосикам на лобке. А если честно, то не только Он, хотя в моей жизни состоялось не так уж много мужчин, допущенных к сокровенным местам.
Здесь всё аккуратно, подстрижено, кое-где подбрито и слегка благоухает ароматом лаванды. А заветная маленькая пульсирующая бусинка надёжно спрятана между розовыми лепестками. Туда, туда Он рвётся, будоража пространство непрерывными трелями.
Да, познавший меня никогда не найдёт покоя. Это наркотик, привыкание мгновенное, и соскочить невозможно до печального финала. Это уже дважды проверено.
После давешней попойки над левым коленом проступило слегка коричневое шероховатое пятно. Размером не больше ладошки новорождённого, но оно появилось, а это многое значит для меня. Так уж устроен мой организм, что кожа первая сигнализирует о неполадках кроветворной системы.
Очередной звонок. На дисплее номер мамы. Наберу позже. Нет желания общаться и с ней, отвечать на банальные вопросы о еде, сне и, пардон, стуле.
Память вновь уносит меня в недавнее прошлое…

Через два часа покидаю душную комнату, где пыталась освоить спряжение неправильных глаголов. Их в немецком языке, как на барбоске блох. Или сегодня я рассеяна?
На углу отмечаю серебристый автомобиль, стоящий на том же самом месте, где я его покинула. Похоже, что товарищ никуда и не отъезжал. Выдерживаю пятиминутную паузу, наблюдая за белкой, шустро скользящей по веткам могучего каштана. Что ей там искать? Ума не приложу. Подхожу к машине с тыла. Заметил меня в зеркале, обернулся, улыбается, дверцу распахивает.
Усаживаюсь, не выказывая на лице особой радости.
– У меня только сорок минут свободного времени, потом мне надо передать пакет с документами в банк.
Посмотрим, как Он отреагирует на мои слова.
Тонкие ноздри моего визави видимо напрягаются. Недоволен, но держится корректно. Сразу переключает разговор на тему перспективы.
– Если нетрудно, можно ли сообщить номер вашего мобильного, чтоб я мог записать его? Не хотелось бы потерять вас из-за своей робости.
Что ж, перспектива просчитываемая, ещё раз убеждаюсь, что мужичок весьма заинтересован. А по поводу робости, явное мужское кокетство. Никак не тянут седые виски и иронический взгляд на образ юного Вертера. Диктую свой номер, попутно замечаю брошенную на заднем сиденье полураскрытую книгу. Точно, не уезжал, сидел и читал.
Опа, на задней суперобложке фотография моего нового знакомца! Как говорила Алиса, становится всё страньше и страньше. Сам себя перечитывает, что ли?
Тем временем Он тычет пальцем в клавиатуру. Номер не переспрашивает, значит, до склероза ещё далеко. По тому, как Он медленно вводит цифры в свой мобильный, чувствую, что обилие текстовой связи мне не светит. Наверняка телефон использует только по прямому назначению.
– Уф, закончил. Позвольте представиться, меня зовут Он. До Мастера я ещё не дорос, хотя у меня издано уже семь книг. А как же мне записать вас?
Мужчина явно повёрнут на галантности, не без оттенка интриги. Включаю соображалку, улыбаясь, загадочно произношу:
– Напишите – Она. Наверняка среди ваших абонентов нет ещё такого имени.
– Хорошо, – обыденно кивает Он. – Давайте поступим следующим образом: мы отвозим документы. У вас же нет с этим временных рамок? А потом предадимся процессу чаепития.
Киваю головой:
– Поехали, прямо два квартала, затем направо метров пятьдесят.

Изящный фарфоровый заварничек подогревается на плоской свечке. Насыщенный ароматный напиток слегка отдаёт запахом цветущего миндаля. Я уже знаю, что мой спутник адвокат, писатель и лауреат чего-то там. Интеллектуален, юморит в меру, хороший рассказчик, при этом речь грамотная, без жаргонизмов. Процессник, заваривая чай, несколько раз блеснул латынью. Натура чувствительная, это видно по эмоциональной окраске повествования и некой актёрской пластичности. Но за всей внешне доброжелательной картиной угадывается какое-то подспудное беспокойство. Я хорошо улавливаю внутреннюю неуверенность и потаённую боль этого человека. Так паук, сидя в засаде в укромном месте, по малейшему колебанию паутинки определяет наличие очередной жертвы. Кстати, к этим насекомым у меня отвращения, присущего многим людям, нет. Вполне симпатичный маленький властелин тончайшего мира паутины.
…Четвёртый звонок за двадцать минут. Я не проверяю, уверена, что это Он. Бесится, выходит из себя. Представляю, как Он сейчас носится на машине по городу на огромной скорости, изображая из себя Ипполита из рязановской новогодней сказки. Почти всем мужчинам, по крайней мере, из моего окружения, свойственно пережигать адреналин действием.
Замечаю на правой ягодице маленькое красное пятно. Ещё один привет от моей несовершенной ферментной системы. Сигнал о том, что организму нужна свежая кровь.
Но вернёмся к моим выпуклостям. Как свидетельствует доктор Кинси*, у большинства женщин эрогенные зоны находятся в области гениталий, сосков и мочек ушей. Я счастливое (несчастливое?) исключение из миллионной когорты дочерей Евы. Самое большое наслаждение я получаю тогда, когда мне грубо мнут попку или сильно похлопывают по заду во время секса (как в дешёвой немецкой порнушке). Эту мою особенность Он уловил интуитивно во время нашей первой близости. Надо отдать должное – в постели Он распутно нежен, изобретателен, достаточно вынослив для своего возраста и неэгоистичен.
Ну вот, следующий телефонный вызов. Перерывы между ними становятся всё короче. Видимо дошёл уже до кондиции. Лишь бы с Ним, дураком, ничего не случилось на дороге! Беда с этими взрослыми мужчинами. Ещё не выстроив отношений, они живут предчувствием разлуки, боязнь которой напрочь ломает психику. Отсюда и Его внутреннее беспокойство, и желание постоянно контролировать ситуацию, вторгаясь в моё личное пространство. Не терплю! И быть иной не собираюсь.
Грудью я не любуюсь. Она у меня маленькая – спортивный вариант. Отсюда и вечная проблема с подбором белья. По объёму я – потенциальный покупатель «Детского мира». Но там нет ничего ажурно-воздушного, только унылые топы для малолеток. Следовательно, любую поездку за рубеж я использую для приобретения бюстгальтеров. Причём покупаю впрок, поскольку последние годы остаюсь в одном весе, росте и размере. В позапрошлом году самым ярким впечатлением от посещения Америки было небо над Пенсильванией, рыбалка в Мексиканском заливе и большущая коробка лифчиков, произведённых в Бельгии. Вот туда и придётся мне пролагать следующий маршрут.
После первого общения, закончившегося лёгким поцелуем в щёку и полудружеским объятием, я укатила на пять дней к Азовскому морю. Мне надо было разобраться с собой, переставить «скелеты в шкафу» и определить – готова ли я к новому роману. За три часа общения с седобородым джентльменом я уловила во взгляде, в манерах собеседника демонстративное желание «продолжения банкета». Он отнюдь не показался мне ловеласом, стремящимся заполнить пустую графоклетку в перечне амурных побед. А вот понравиться Он стремился явно, используя своё обаяние, интеллект, язык жестов. И четыре его книги с авторской подписью, церемонно преподнесённые мне на втором свидании, тоже были из обоймы обольщения.
Конечно, Он ожидал от меня щенячьего восторга, как же – живой писатель! Но я назло восприняла дар, как сущую безделицу, поставила книги на полку, сказав, что как-нибудь прочту.
Он, естественно, огорчился, я просекла это по Его глазам. Но сидит во мне эдакий бес, иногда заставляя совершать абсолютно нелогичные поступки.
Опять забился в конвульсиях айфон. Открываю ящик для белья и засовываю туда аппарат. С этим хранилищем интимных принадлежностей, мне кажется, я немного оконфузилась. Он, похоже, сунул свой нос туда после первой нашей близости. Иначе, чего бы Ему мчаться спозаранку на следующий день в бутик женского белья и выбирать мне подарок? Вот и гадай теперь, увидел или не увидел Он брошенные наспех в ящик расхожие трусики с приклеенной гигиенической прокладкой с капелькой засохшей крови.
А всего делов-то было – спешила к Нему на свидание, а ванная, где стоит корзинка для грязного белья, была занята сестрой. Вот и сунула в первый попавшийся ящичек. После ужина в ресторане приехали ко мне. И как-то всё произошло естественно, без напряга. Так что очнулась только после сумасшедшего оргазма. О какой ревизии своего имущества тут думать? Руки и ноги трясутся. Да шут с ним, с конфузом. Проехали тему. Тем более что уже одиннадцать минут никто не звонит.
Поворачиваю голову слегка влево и утыкаюсь глазами в паспарту, забранное в металлическую рамку. Это Его стихи, посвященные вашей покорной слуге. Жаль, что к поэзии я равнодушна, рифмованные строки не задевают меня глубоко. Выслушала и забыла. Это всё дурное наследие спорта, когда любая эмоция, если она не ведёт к победе, излишня.
Убираю прядь со лба. Волнистые рыжеватые волосы красиво ложатся на мою шею. Судмедэксперты декларируют, что каждое прожитое десятилетие оставляет на женской шее глубокую поперечную морщину. Исходя из этого постулата, я ещё и не жила... Настолько она у меня гладкая и нежно-бархатистая на ощупь.
Небольшие скулы, ровненький, слегка вздёрнутый нос (мамочка называет его пикантным). И улыбка, обалденная улыбка, ясная, открытая, почти детская из-за не совсем правильной зубной формулы (клычки у меня острые). Моя улыбка – моё абсолютное оружие. В этом мире я знаю только трёх человек, которые могли так улыбаться – Гагарин, Кеннеди и американский астронавт Нейл Армстронг. Но за всё приходится платить. Этой замечательной троицы уже нет в живых. Я же пока обхожусь «малой кровью» – мимическими морщинками около наружных уголков глаз. Какова же будет истинная цена расплаты, какую мзду возьмёт в будущем моё альтер эго, – неизвестно.
Очередная длинная трель. Так когда-то раньше прозванивалась междугородка. Достаю из ящика айфон. На дисплее незнакомый городской номер. Это Он, дурашка, звонит со стационарного телефона. Тоже мне секрет Полишинеля! Я же Его чувствую. Но нажимать соединение не буду. Незачем обнадёживать. Я уже приняла решение полчаса назад. Мы должны расстаться. Вот только как сообщить Ему, ещё не придумала.
Под подбородком слева новая шершавинка. Это плохой признак, значит, времени у меня совсем нет. Нужен, нужен приток энергии извне. Свежей, молодой. А звонки всё продолжаются, только интонация у них поменялась. Безнадёга какая-то возникла. Так звучит крик о помощи посреди океана, когда на сотни миль нет ни одной живой души.
Набрасываю халатик. Под унылый аккомпанемент телефонных призывов прохожу к компьютеру. На секунду задумываюсь, а пальцы сами, в автоматическом режиме, порхают над клавиатурой.
Вот и первый абзац выстроился: «Дорогой, начну с того, что я всегда чувствовала, размышляя о наших отношениях, но никогда не озвучивала. Ты интересный, стильный и щедрый мужчина. И первый в моей жизни, от кого я смогла получить всю гамму чувственных наслаждений. Стихи, мудрое терпение, обилие нежности – всё мне сказало о серьёзности Твоих намерений. Но я бы хотела сегодня остановить наши отношения на этой пиковой точке. Я прошу прощения за причинённую Тебе боль, и целую в последний раз, как Твоя любимая».
Перечитала напечатанное, ничего лишнего, всё пристойно. Не писать же мне о том, что я ненавижу серебро, что меня выводит из себя запах чеснока и прогулка по осиновой роще. Что у меня сумасшедший обмен веществ, требующий каждые четыре года подпитки чужой кровью. Да, я Адзе*, и новая жертва уже обозначена. В этот раз будет американец. Здоровый, молодой и самоуверенный. Он даже не представляет, что его ждёт через месяц после общения со мной.
А обрекать Тебя на смерть я не хочу и не могу. Поскольку впервые влюбилась по-настоящему.
Немного подумав, допечатываю ещё несколько строк в своем послании: «Книгу Твою я проглотила за одну ночь, вчерашнюю ночь. Вещь по-настоящему хороша и лирична. Вот и всё. Прости и отпусти меня…
Удачного расположения звёзд для Тебя, Мастер!»

* Адзе – вампир в личине светлячка (тёплый огонь). Приманивает жертву приятным свечением. Легко принимает человеческий облик (классификация вампиров – Википедия)