Владимир Бучинский
РОБИНЗОН 

Что его дёрнуло за язык, Конецкий и сам не знал.
Скорее всего, появление этой новенькой, которую привели Наташка с Мариной. Ежу понятно, что присутствие женского начала облагораживает любую мужскую компанию, даже ту, которая собралась плотно заняться пи-вом. Лица становятся умнее, плечи разворачиваются. Хотя, немалую лепту внёс и подлец Хромов…
- Та, понятно, понятно… языком молоть - не мешки таскать. Экстремал! Уж кто-кто… - он хитро поглядывал на красавицу, оказавшуюся Диной. – Ты, Сёмочка, на следующий день взвоешь…
Когда через полгода стукнет двадцать два, на улице июнь, а последний экзамен только что сдан… и ты сидишь в парке, в кафе… а на тебя с интере-сом смотрят три феи…
- Не умничай, Хром… сказал – запросто, значит, запросто… без напряга. Пять дней?! Да, хоть – неделю!
Собрание заржало. В молодости смеётся легко.
- Не, Сёма… я тут на стороне Серёги! – вечно молчащий Пашка допил пиво и закурил. – Не так просто…
Обсуждалась новость, которую пару дней назад передали по местному телевидению: на Каховском водохранилище бурей унесло одинокого рыбака, и выбросило на абсолютно необитаемый остров, посередине акватории. До берега – больше пятнадцати километров, самоделку из камеры допотопного трактора порвало. Мобильник утонул, остался нож и чудом спасенная удоч-ка.
Искать, понятно, искали, только за тридцать миль от архипелага, где и проробинзонил дядька пять суток, пока его – совершенно случайно! – не по-добрала рыбацкая артель. Каховское море – не озерцо, сто двадцать в длину и двадцать восемь в ширину, а в россыпи островов заблудиться можно.
Ну, вот. Здесь он и ляпнул, что, мол – лето, грибы-ягоды, да и нож есть… и удочка! Хоть месяц!
Выигрыш получился ничтожным - три секунды восхищённого взгляда блондинки, после чего за него взялся Хром и Бабуин – этот прилепился к ним случайно, Пашкин сосед по двору… на пару лет старше.
- Семён Семёныч!!! – на самом деле, он Маркович, но Горбунков из «Бриллиантовой руки» приклеился намертво, ещё с детства, - не смешите ме-ня жить! Или ты сам не знаешь, что домашние животные в естественных ус-ловиях погибают! Тебя б там чайки заклевали…
- Ну, не знаю… чайки – не чайки, а какой-нибудь местный хищник крос-совки изжует точно… Несси, к примеру, или кузнечики… - гад Пашка тоже вставил свои пять копеек.
Друг называется.
Положение надо было спасать. Девки хохотали, как на концерте Шиф-рина.
- Ржете… ну, ладно. А если я…
- Ой… блин… не могу!... кузнечики… - Сергей стучал кружкой по сто-лу, - да у тебя ж без утреннего кофе ломка начнётся!
- А без компьютера – аллергия, пятнами пойдёт…
- А без женщины? – Гы-гы, ха-ха, ой-йой-йой…
- Пятницу там, какую-никакую, ловить станет…
- Ой, народ… не могу… - Дина вытирала слёзы, - пятница… а чего – пятницу? Не субботу?
- Так – Дефо ж… Робинзон…
- Дефо? Какой Дефо?
Это спасло. Теперь ревело полкафе, и Сенька – тоже.
Наконец, унялись.
И наступил его час.
- Короче – так, пигмеи… клоуны декоративные… - он встал, настроение было боевое, бесшабашное, чемпионское. – Предлагаю пари! Завозите меня на остров, на семь дней. Нож, удочка, зажигалка… да, да, я всё-же домашнее чадо… мобильник запаиваем в полиэтилен, если не выдержу – звоню. Штука баксов!
Бил Конецкий наверняка… почти. Из всей гоп-бригады, пожалуй, для него единственного, это были не Бог весть какие деньги. Может, Хром… мо-жет, если уж очень окрысится… но он – жлоб, побоится.
- Ну, ты даёшь, мачо… - Натали с восторгом смотрела на бывшего бой-френда, - вернусь! Всё прощу!
- Мадам, не стоит напрягаться… - Сеня откровенно разглядывал Дину. Чертовски хороша! И про Дефо будет слушать, открыв рот…
- Идёт. Штука, так штука… - Костя «Бабуин», нагло ухмыляясь, полез в барсетку, и вытащил из бумажника доллары, - м-м-м… немного не хватает… девятьсот тридцать. Завтра донесу.
Шутки кончились. Блеф не прошёл.
Повисла пауза.
- Без проблем… - великолепный Семён пожал плечами, холодея внутри. – Кто банкир? – он достал портмоне и вытащил сто баксов. – Больше не но-шу. Остальное – завтра.
- Я. – гад Серёга был тут как тут.
Ещё маячил шанс, что Бабуин скажет, типа – э, нет, так не пойдёт…
Вдруг встала Диана. Она подошла к Сеньке и сочно поцеловала.
Из маленькой сумочки достала пятьдесят долларов, протянула Хромову.
- Полтинник на мачо!
Мосты были сожжены.
И началось! В их компании гуляло девять человек – все сдали или день-ги, или наспех сотворённые векселя на кусочках порванного меню. Более то-го! Подошла пара с соседнего стола, и тоже сделала ставку! Причём – против него! Все шумели, Хром пыжился, оговаривая условия… потом взялись за технические вопросы.
Итак. Острова – не заморачиваться, те же… кто-то даже вспомнил на-звание: Малые Кучугуры. Проблему с доставкой решил злой гений Бабуин, у которого есть современная надувная лодка и четырёхтактный «Mercury». За полчаса доберёмся. Машины – на выбор, у троих, в том числе и Семёна… но не оставлять же её на берегу, на неделю…
Из поблажек сочли допустимыми зажигалку и котелок. По этому поводу орали долго и азартно, но, всё же, снизошли. Одежда: рубашка, джинсы, кроссовки. В пледе было отказано.
Единственное, что он выторговал, так это старт не сию минуту, а зав-тра… не могу, дескать, занят. На подлый вопрос Хрома: «И что ты собира-ешься делать?», Конецкий ответил без запинки: «Писать завещание».
***
Дома была только мама. Она посмотрела на сына и спросила: «Шо слу-чилось»?
- Ничего.
- Я внятно спрашиваю: «И шо случилось»?
- Да ничего… в Крым завтра с ребятами, на недельку…
У себя в комнате он включил компьютер и набрал в поисковике: О. Ма-лые Кучугуры.

«... Большие и малые Кучугуры являются государственным орнитоло-гическим заповедником с 1974г. Это 13 островов Каховского водохрани-лища, которые находятся в Запорожской области неподалеку от… тра-та-та… в пойменной части Днепра и представляют собой песчаные слабо-всхолмленные массивы с дюнами.
Острова Большие Кучугуры стали пристанищем и местом гнездования для многих птиц — цапель, бакланов, уток, гусей и многих других. Есть и охра-няемые виды, такие, к примеру, как орлан-белохвост. Рыбы облюбовали здесь себе места для нерестилищ».
Так. Это кое-что… утки, значит… ага!
«… по плавням можно путешествовать, даже не имея съестного запаса – дикая природа всегда выручит, всегда накормит. Почти круглый год на плав-невых островах можно найти грибы… э-э-э… шампиньоны, рядовка, груз-ди»… во! – дождевики – это мы знаем!
«… Каховское водохранилище заполнено в 1955году, на огромной тер-ритории речных плавней Великий Луг. Вся эта местность принадлежала За-порожской Сечи. После её уничтожения в 1775 году, Екатерина…» - ну, это история, нам не надо…
За рыбу Сенька не беспокоился – отец с детства брал его с собой. Прав-да, последние лет десять, как Марк Михайлович стал директором крупной фирмы, рыбалка мало напоминала настоящую… специальные ставки, хозяй-ства, где карась и карп сами цеплялись на крючок. Даже без наживки. Так что опыт детства был несколько утрачен… придётся восстанавливать. А вот гри-бы, ягоды… - он два часа просидел у монитора, изучая подножный корм.
Остаток вечера Семён провел, приводя в порядок две удочки - свою и отцовскую. Богатое воображение и гены подсказали несколько идей, которые тут же были воплощены в жизнь – удилища стали модифицированы.
Приехал отец. Посмотрел на приготовления чада и спросил: «шо случи-лось?».
- Пап, дай свой нож… - у Конецкого - старшего был великолепный охотничий тесак, размером больше напоминающий римский меч.
- В Крым, говоришь… - задумчиво протянул тот, пожал плечами, но нож выдал.
Да, действительно… если маман увидит, что её Сёмочка собирается в Ялту только с двумя удочками и холодным оружием… пришлось собрать бу-тафорскую походную сумку.

***

Это неимоверно, но ночью пошёл дождь… да что там – дождь! Ливень! Его ждали уже недели три, а тут – пожалуйста! Не с нашим счастьем…
Но к утру погода спохватилась, и опять засияла солнцем.

Лодка долетела до Кучугур минут за сорок. Первые два острова Конец-кий забраковал, и все согласились – совсем малые, кучугурочки какие-то, прямо… Пройдя между ними вглубь архипелага, Сенька сразу увидел то, что надо – приличный холм, сплошь в камыше, наверху небольшой лес. Костя обогнул его справа, и тут же отрылась узкая протока, упирающаяся в песча-ную полоску берега.
- Ну – вот… твои владения… - Сергей был нервно-весел. Бабуин, напро-тив, всю дорогу угрюмо молчал.
- Да. Мои. Привет цивилизации! – Робинзон спрыгнул на песок. – До вторника… и не вздумайте забыть пиво… и шашлыки! За ваш счёт… – он специально себя накручивал, умничалось плохо.
- Слышь, Колумб… может – хватит… что-то мне разонравилось… - Ко-стя хмуро глядел на камыш, вековой стеной опоясывающей остров.
- А мне – нет… умерла, так умерла… - Сенька раздвинул прибрежные кусты и строго посмотрел на Хромова. – Береги вклады, банкир. Через неде-лю гульнём… - и исчез в зарослях.
***
Что в первую очередь делает порядочный, уважающий себя Робинзон? Обходит владения. Но перед этим… - он достал тесак и вырезал себе при-личное, увесистое копьё. Зачем? А – так… надо, пусть будет… вперёд!
Остров, в смысле – суша, оказался меньше, чем смотрелся с воды, мет-ров триста на триста. Зато в центре, за лесом, блестело необыкновенной кра-соты озеро… небольшое, но рыба плескалась! И не такой уж он необитаем – пару старых кострищ, водочная бутылка и жестянка из-под кильки… старая только, проржавевшая.
Здесь он и начал сооружать шалаш, под стволом наклонённой ивы. Резал камыш, делая тем самым подход к озеру, и связывал его в пучки ивовой ло-зой. Часа через три, из категории «бомж», Семён Маркович перешёл в разряд «новосёл».
Поначалу он дёргался на каждый звук. Городское ухо реагировало на всё: крики уток, возню в кустах и камышах – то ли мышь, то ли ондатра… перебранку соек на том конце озера. Потом привык. С соседней поляны при-тащил два пня, окрестив один «стул», второй – «стол». Жизнь налажива-лась…
Уезжая из дому, он завтракал так, что любо-дорого было смотреть. А на закате уже сидел с удочками, в прорубленной камышовой просеке, таская не крупного – с ладошку! – золотистого карасика. На костре булькал котелок.
Модернизация удочек и ножа пошли на пользу. Да, это было не совсем честно, но… Робинзону, между прочим, океан тоже подбрасывал подарки… сундуки там, всякие…
Удочки, понятно, телескопические. В полости толстой рукояти Сёмка спрятал: соль, бинт, йод, запас лески и крючков. Во второй: пять пакетиков «Нескафе», резервную зажигалку с фонариком, клаптик кожи и ленту рези-нового бинта… в детстве он шмалял из рогатки лучше всех во дворе. В руко-яти ножа таилось проверенное средство от комаров и пластырь.
Так что гад Хромов совершенно зря шмонал его карманы.
То ли стресс необычного дня, то ли действительно устал, но первую ночь он проспал как убитый, удобно устроившись на толстой камышовой подстилке.

- Привет! – сказал он сойке, с удивлением рассматривающей взлохма-ченное чудо, появившееся из шалаша. – Карасика хочешь? У Робинзона был попугай, так что давай знакомиться… ну – как хочешь…
Положение отшельника всё больше нравилось. На дальней стороне озера был обнаружен маленький, но очень уютный пляж. Рогатка получилась удачной, чего не скажешь об охоте – утки прятались, хамили матом из ка-мыша, оставаясь невидимыми. Зато на обед он вытащил отличную карасину, грамм на семьсот.
- Да, - сказал он себе, валяясь возле шалаша, - конечно, многого не хва-тает. К примеру – пива. И компа. Расчёски и хлеба… мыла. Безусловно – Ди-аны… - Робинзон представил себе те предложения, которые он бы сделал, а она, понятно, отказаться б не смогла… и понял, что на эту тему сейчас – нельзя.
Ну, и понятно, что всё это – пока штиль, солнце, сверху не капает.
После ухи хотелось спать, но тогда – что делать ночью? Пойду-ка, по-ищу грибы…
Несмотря на уверения интернета, грибов не было. Зато на закате он до-был-таки первую дичь! Раненая птица трепыхалась на воде, и пришлось го-няться за ней по всему озеру. По возможности, отшельник решил ограни-читься карасями, так как жареная на вертеле утка сильно отдавала всё той же рыбой…

Проснулся Конецкий ночью и понял, что шоколад закончился… по во-дохранилищу гуляла гроза… буря, ураган!
Шалаш ходил ходуном – хорошо, что привязался к иве! Ливень кое-где пробивал двойной накат камыша, от непрекращающихся молний резало в глазах. Гром безумствовал.
Холодно. Очень.
Первая мысль – вскочить, что-то делать… потом дошло: делать-то нече-го. Ждать… ждать и молиться, чтоб этот хаос закончился как можно быстрее. Так, наверное, себя чувствовали неандертальцы, прячась в пещерах…
Бушевало ещё с полчаса, потом прекратился ветер… потом – гром, мол-нии… и, наконец, куда-то дальше унесло дождь.
Спать не хотелось.
Он выполз из убежища в кромешную темноту, стал на ноги… и понял, что темноты-то и нет… дальний берег озера освещался каким-то… костёр – не костёр… фонарь – не фонарь… да нет, костёр! Блин, надо идти, молния, наверно, ударила! Пожара не хватает! Сгоришь тут, не за понюшку табака…
***
Продираться через мокрые заросли, в полной темноте, имея перед собой один ориентир – мигающее пятно метрах в пятидесяти, на другом берегу озе-ра… Днём он добирался туда за три минуты, там тоже поляна, раза в два больше, чем его. А сейчас…
Наконец, исцарапанный и злой, Сенька обошёл последний камыш… и остолбенел.
Да, костёр был. И не только он.
Вся поляна подсвечивалась невидимым источником – сквозь лёгкую бе-лесую дымку, почти прозрачную. Да Бог с ней, с дымкой! Вокруг костра…
На поляне, кто возле огня, кто дальше, в тени, сидели… да нет! – они ходили, говорили, занимались своими делами… казаки! Настоящие Запо-рожцы, как их рисуют на картинах и показывают в фильмах. Кулеш варят, смеются… здоровенный чубатый хлопец в красных шароварах, но без руба-хи, достал пузатый бочонок и бросил через полполяны товарищу… тот пой-мал, стал ковырять пробку.
И всё – в полной тишине. Абсолютной. Немое кино, даже без тапера…
Не веря своим глазам, Конецкий подобрался ближе, на границу света.
Отряд насчитывал человек двадцать. В глубине, возле леса, виднелись темные силуэты лошадей. Слева, за поляной, стоял часовой… и справа… только к дереву прислонился, трубку курит.
Атаман…
Конечно – атаман! Синие шаровары, жёлтые полусапожки, чуприна кольцами закручена за левое ухо. Ярко красный кунтуш и смушковая высо-кая шапка, на левом боку – сабля. Орёл!
Неожиданно, ближайший сечевик, беззвучно захохотав какой-то шутке братков, повернулся, и пошёл… прямо на Семёна! Тот охнул, хотел бежать, но нога подвернулась, и Сёмка рухнул… прямо на широкую грудь в грубой белой рубахе. Успев закрыть глаза.
Ожидал Робинзон всё, что угодно, только не то, что случилось.
Он пролетел сквозь могучего запорожца, как сквозь туман. Тот даже не изменил походки, и направился к ближайшему кусту, распутывая шаровары. А Сенька грохнулся прямо на поляну, взвыл, перекатился сквозь грудь и го-лову ещё одного - спящего! – лыцаря, и вскочил на ноги.
Его не видели. Не слышали. Его просто не было.
Конецкий шлялся по лагерю, рассматривая обветренные усатые лица, пытался поднять валяющийся бочонок, саблю, зачерпнуть кулеш – всё без толку. Он даже не смог погладить лошадь – рука проходила насквозь, ничего не ощущая.
Ватага гуляла. Явно пели песни, и картинка была ещё та: здоровенные чубатые дядьки, с выпученными от усердия глазами, безмолвно открывают рты, прихлопывают, некоторые пытаются в присядку… И – вдруг…
В свет, из тени, выпал постовой - тот, что с трубкой. Между лопаток торчала стрела, вторая снесла с головы атамана шапку. Воинство вскочило, выхватывая сабли, а в круг поляны посыпались нападавшие… всё заверте-лось в бешенном танце… столько крови и ужасов Сёмочка не видел ни в од-ном триллере! Он стоял в самой гуще бойни, сквозь него летели отрубленные головы, махали окровавленные палаши, падали убитые. Необъяснимое беле-сое свечение становилось все резче, всё ярче и реальней краски… распахну-тые в немом крике рты, распоротый кунтуш атамана… и всё – в жуткой, мёртво тишине. Он заорал, и бросился бежать.

Солнце. Плещет вода. Светло и тепло… пляж.
Как он сюда попал? Ну – да, чёрный лес, хлещут ветви, рвут рубаху, трещат джинсы… вот, до колена. Потом – обрыв, полёт вниз…
Что это было?! Что за видение? Ничего себе – робинзонада, а день-то, только третий…
Через полчаса Конецкий заставил себя вернуться к шалашу. Там был полный порядок, если не считать, что какая-то живность перевернула коте-лок и утащила останки карася. Вздохнул, зачем-то взял копьё, и побрёл на ту сторону озера.
В общем, он не удивился. На поляне не было ничего криминального, даже кострища. Трава, не прибитая сутолокой битвы, огромная паутина меж веток… на том самом месте, где спел свою лебединую песню лихой атаман.
Ничего не хотелось. Рука сама залезла в застёгнутый карман джинсовой рубашки и вытащила запаянный в полиэтилен мобильник. Специально от-ключенный.
- Эй! Робинзон Маркович! Семён Семёныч! Алло! Ты жив?! – голос шёл справа и снизу, с того места, где его высадили.
- Да!!! Здесь! – он опять бежал через кустарник. Никогда ещё появление гада Хромова не вызывало столько положительных эмоций! – здесь… сю-да!!!

- Ну, ты титан… давай, давай… вот ещё пиво… - Бабуин печально улы-бался.
- Слушайте, а чего вы решили - раньше… - отшельник опять присосался к банке.
- В смысле? Что значит – раньше? Как договорились, семь дней…
Семён поперхнулся, закашлялся.
- Прикалываешься? Сегодня третий день…
Костя с Сергеем внимательно, и как бы сочувствующе, смотрели на не-го.
- Ты это… не волнуйся… счёт потерял? Вторник, вторник… седьмые сутки. – Хром протянул мобильник с календарём.
Так. Этого не хватало. Что ещё уготовила прошлая ночь?!
- Дай закурить…
- Ты ж не куришь!
- Теперь – курю!
Конецкий достал свой телефон, порвал полиэтилен и включил. Послед-няя надежда на то, что его глупо разводят, пропала – да, вторник, масса про-пущенных.
- Слушай, Хром… - он внимательно смотрел в глаза приятелю, - а это… у вас там – как… за это время…
Тот начал говорить, и Семён вдруг, с каким-то восхитительным ужасом, понял, что Сергей не попадает губами в слова! Это было, как ошибка на оз-вучивании фильма: перепутали текст, актёр говорит одно, а на звуковую до-рожку пишут другое…
- … совсем поехал… и что она в нём нашла? Сёмочка… шнобель, как у тапира… правда, папик денежный…
С большим трудом он оторвал взгляд от лживых глаз, и марево исчезло.
- … ничего такого! Пашка пересдаёт сопромат, Бабуин, вон, машину ме-нять собрался…
Да он же читает Мысли! Надо только пристально смотреть в глаза… Вот тебе и ночь, вот тебе и Малые Кучугуры… аномальное место!
***
Весь вечер Сёма воевал с родителями. На их простые и свершено ло-гичные вопросы – почему не звонил, где был, «… и шо там море?» - ответа не было, по крайней мере - вразумительного.
Эксперимент с отцом прошёл на славу. Марк Михайлович действитель-но говорил, что думал, за сына волновался, но иногда в ход его мыслей вры-валась какая-то налоговая проверка, подлец Каниболоцкий, и совершенно непонятная Алла Моисеевна со своим отчётом, шоб она была здорова…
С мамой ничего не получалось. Она всегда была слишком энергична, тайфун по квартире, и зафиксировать её взгляд хотя бы секунд на двадцать не представлялось возможным.
Где-то около девяти он позвонил Диане.
Да! Да, конечно… когда? В четыре? Там же, в парке? Обязательно, Ро-бин Гуд! Нет, не Робин? А – да, Робинзон… целую! Чмок-чмок!
***
В кафе, кроме них, была только она пара – в дальнем углу.
Глаза у Динки горели. Когда у любимой так горят глаза, влажные губы чуть приоткрыты, а дыхание поднимает футболку, самый бестолковый ора-тор превращается в Цицерона… рассказ обрастает эпитетами, метафорами и удачными юмористическими оборотами.
Сёма говорил уже минут двадцать. Нафантазировал много, но о времен-ном портале в семнадцатый век умолчал. Для такой непосредственной нату-ры, как Диана, это было бы слишком…
- Обалдеть… дикий мир… слушай, а давай на той неделе – вдвоём… я тоже хочу бегать по лесу и валяться у лагуны! А? Только косметичку я, всё-же, возьму… и фотоаппарат, и…
- Поедем. Обязательно поедем… только, скорее всего, не туда… я знаю ещё один остров.
Он взял её ладошки в свои лапы и пристально посмотрел в огромные го-лубые глаза.
- Помолчи.
Диана покорно замолчала, улыбаясь, смотрела на него.
Ничего. Полная тишина. Где-то на подсознании тихая мелодия… косми-ческая.
Ну – да. Он это подозревал… женские мысли читать невозможно! Природа предусмотрительна, она там блокировочку какую-то хитрую вмонтиро-вала. Или просто – файлы другого формата…
Слава Богу! А то такое бы началось!
Слава Богу…


Елена Журавская 
Пятница

Ее нарекли Диной. Но представлялась она всегда Дианой. Ассоцииро-вала себя с древнеримской богиней Охоты. Охоты за особями мужского пола. Насади она на кол все потерянные из-за нее головы, то этим частоколом можно было бы огородить всю ее дачу в четыре сотки.
«Женщины или умны или красивы», таков был мужской вердикт ныне и присно. Наличие и того, и другого считалось редкой удачей.
Дина сочетала два в одном, но присутствие интеллекта тщательно скрывала, потому что знала - большинство мужиков умных женщин или бо-ятся, или не любят. А это в ее жизненные планы не входило.
Богиня всегда находилась в эпицентре мужского внимания и прекрас-но себя при этом чувствовала. Ей нравилось испытывать на этих подопыт-ных кроликах всех возрастов и мастей свои неотразимые чары и наблюдать за тем, как эти жалкие бандерлоги медленно, но верно ползут навстречу сво-ей гибели.
Красотка действовала на этих несчастных, как наркотик, лишая их разума, разрушая личность, заставляя совершать труднообъяснимые поступ-ки и терять чувство собственного достоинства. Эту дьяволицу в женском об-личье безумно желали, ненавидели, ревновали, хотели убить и… называли ее именем лежащую рядом женщину.
Я – переходящее знамя, - определила Динка свою роль в истории. Приз для победителя. Ладно, время еще терпит. И все лучшее, конечно, впе-реди. Ко всем своим достоинствам эта амазонка была еще и оптимисткой.
Со своим очередным бойфрендом красавица-блондинка рассталась не так давно, без сожаления и особых объяснений.
- Ты – отработанный материал, - ответ на требование выяснить отно-шения был жесток. - И больше не звони.
Да – красив, сложен, как Аполлон…почти… не жлоб – ни в чем ей не отказывал. И вроде не дурак. Но… не было порока в глазах – этого главного качества настоящего мачо.
Какое-то время наслаждалась гордым одиночеством. – Уж лучше быть одной, чем вместе с кем попало, - так, кажется, учил Омар Хаям. Но это было не ее жизненное кредо, и доисторическому умнику Динка внимала недолго. Хлеб у нее был. Хотелось зрелищ.
На предложение подружек – Наташки и Марины посидеть в кафешке - развеять скуку сразу же согласилась. Тем более, намечались новые жертвы.
- Вперед, за орденами! - весело хохотнула охотница за мужскими скальпами. Час с лишним ушел на то, чтобы привести себя в боевую готов-ность. Макияж и фен с круглой расческой сделали свое дело. Лицо было ес-тественно красивым, а волосы выглядели естественно волнистыми. Благо-даря ладно сидящим на ногах туфлям на высоченной шпильке ноги казались неестественно длинными.
Сидели за большим столом, пили пиво.
Мужское внимание было приковано к Диане с первой минуты, но эта чертовка весело болтала с подружками, делая вид, что плотских взглядов не замечает, что только распаляло пыл озабоченных маралов.
- Ну-ну, - усмехалась она про себя.- Расправили свои павлиньи хвосты – у кого краше. Возник спортивный интерес – кто отличится особой ориги-нальностью, дабы завоевать ее внимание.
Так, что мы имеем на кону?
Серега Хромов – Хром. Явно не мой вариант. Простоват. Угловат. Ха-моват. Сплошной порок. Но не там, где нужно.
Павел. Молчун. Слишком серьезен. Наверняка, зануда и моралист. Ка-кой уж там порок в глазах. С таким от скуки взвоешь на вторые сутки. Хотя внешне очень даже ничего.
Семен Конецкий. Сема. Очень молод. 22 стукнет только через полгода. Студент. Что-то в нем есть. Глаза. Хоть не смотри.
Цепкий взгляд в секунду оценил состояние зубов, ногтей и ворота ру-башки. Все оказалось на уровне. Чуть приподняла одну бровь, по губам скользнула легкая улыбка.
Прилепившийся случайно Пашкин сосед по даче Бабуин даже не вы-звал желание его разглядывать.
-Что это они так громко обсуждают?
Диана напрягла слух и стала внимательно следить за беседой, повер-нувшись и слегка наклонившись к собеседникам. Достаточно, чтобы те суме-ли оценить то, что выпирало из декольте.
Речь шла о рыбаке, которого во время бури отнесло на резиновой лод-ке на абсолютно необитаемый остров, где-то в Каховском водохранилище, и он там тырловался 5 дней, покуда этого горе-рыбака не подобрала какая-то случайная рыбацкая артель. Прикол был еще и в том, что от берега-то каких-то 15 км, а ведь мог пропасть ни за грош. Плыть не на чем - лодка смылась, а мимо этого острова никакие плавающие средства в принципе не ходили. А при нем – нож, да удочка. Живи и ни в чем себе не отказывай.
Дина несколько раз поймала на себе как бы случайные взгляды Конец-кого. Распахнула широко глаза, чуть приоткрыла рот, несколько раз провела языком по верхней губе и покусала нижнюю, изображая волнение.
Подействовало. Студентик ляпнул что-то, вызвавшее серьезный ажио-таж. Диана потеряла нить беседы - думала, какие еще свои чары пустить в ход. Мальчик ее заинтересовал. Хотя для чего ей было нужно это домашнее чадо, она еще не определила.
Кажется, этот дурачок решил повторить подвиг Робинзона. А его вер-ные друзья вместо того, чтобы отговорить его от этой затеи, еще и подначи-вают…чайки…заклюют… …кузнечики…кроссовки изжуют…аллергия без компьютера…а без женщины… Вот гады!
Наташка с Маринкой заходились смехом, как на концерте Шифрина и даже хватались за животы, сгибаясь пополам. Динка тоже к ним присоеди-нилась, хотя скумекала, что дело пахнет керосином. Объект ее вожделения мог запросто загинуть на одном из дурацких необитаемых островов, так и не испытав райское наслаждение в жарких объятьях обольстительной Дианы.
Серега к месту упомянул Пятницу, которого (которую) предстояло на острове ловить Семену. Как же на острове без женщины молодому студенту.
- А чего пятницу? Не субботу?... Дефо? Какое Дефо?
Она пыталась спасти ситуацию. Отвлечь внимание подвыпившего на-рода от этой идиотской затеи. Пока полкафе билось в истерике, Диана дума-ла, что можно предпринять.
Придумать она ничего не успела, потому что этот героический герой Коневский наступил на гранату.
Он предложил пари. Штука баксов. Пошел ва-банк. На кон ставилось его выживание на том самом безлюдном острове, откуда по счастливой слу-чайности забрали не успевшего одичать новоявленного Робинзона.
Ну что ж пари так пари. Вечер переставал быть томным. Порылась в сумке. Нашла 50 долларов.
- Полтинник на мачо! - Она протянула деньги козлу Хрому, который не без удовольствия взял на себя роль банкира, и сочно поцеловала Семена в губы.
В груди что-то ёкнуло. Этого еще не хватало. Это только игра. Флирт. Очередное увлечение. Ничего больше.
Динка почему-то разозлилась. Чем он вообще думает? Это был рито-рический вопрос. Чем может думать молодой самец в неполные двадцать два года в присутствии такой герлы? Сама виновата, - отругала она себя. Его гормоны взыграли бы и при меньших усилиях с ее стороны. Теперь поди – успокой. Ага. Хорошо хоть на неделе остановились, а не на двадцати восьми годах. Она ему что – Ассоль? На берегу ждать. Еще чего. Ждать – не ее стиль.
Диана вдруг поняла, что сама себя накручивает. Пытается вызвать в себе антипатию и негодование по отношению к этому негоднику, который почему-то заставляет ее переживать и психовать. Но все получалось со зна-ком наоборот.
Неожиданно защемило сердце. Господи! Совсем мальчишка! Такой трогательный взгляд и кожа… – так хотелось провести по ней пальцем – неж-но-нежно.
Вот горе луковое. Ведь не хочет же этого на самом деле, боится и наде-ется на то, что это пари по любым причинам не будет заключено. Но про-должает настаивать. Вопреки всему. Вопреки самому себе. Пытается со-хранить лицо. Держит марку или как это у них там, у мужиков, называется. И то отчаяние, которое этот невольник чести пытался скрыть под неумелой бравадой, пронизывало ее насквозь.
Смотрит на меня, как завороженный. Предвосхищает, как будет зали-вать про Дефо, а я буду слушать его, раскрыв рот и развесив уши. Глупышка.
- Сколько ж они там бабла накидали? Смотри-ка, сколько желающих сыграть против, даже пара с соседнего стола вставила свои пять... Да, это уже не шутки. Все по-взрослому.
- Господи-и-и… Что же делать? Придурки. Натуральные придурки. Ваще крыша поехала. Причем у всех разом. Неужели они не понимают, что это может плохо кончиться.
Семен неотрывно смотрел на причину своего безумия. Динка окуну-лась в его взгляд и поняла, что тонет. Но почему-то спасаться не хотелось. Хотелось погружаться в голубизну его глаз бесконечно. Это было то самое – «остановись мгновенье».
Неимоверным усилием воли вынырнула из этой бездны, заставила себя весело расхохотаться, потрепала Сему по щеке и громко заказала себе бокал пива с креветками.
Дискуссию по поводу всех технических вопросов слушала очень внима-тельно, не забывая периодически глупо похохатывать.
- Все-таки мобильник…пусть запаянный – это уже хоть как-то…зажигалка…да – огонь, это хорошо…огонь…нож… удочка…а он умеет? Студент-малолетка…она же старше его на целых 6 лет…да какая к черту раз-ница…рыбу он умеет?...а костер…у него же руки пианиста…господи- и-и…
Отсчет времени, оставшегося на жизнь, начинался завтра.
Вечером полил дождь, но, слава богу, к утру в нем заговорила совесть, и он прекратился так же внезапно, как и начался.
С Дианой творилось что-то невообразимое. Такой охотница за мужи-ками себя не помнила. Вообще не знала. Весь день она металась по квартире, как тигрица, натыкалась на мебель, ударялась о двери и не чувствовала боли, все валилось из рук, а мысли были там, на острове, рядом с ним.
- Гадкий мальчишка, пацанюра, маменькин сынок, Буратино! Что он делает там, на этом жутком острове? Без еды, в темноте, в холоде, ни к чему не приспособленный. Отмахивается удочкой от комаров? Посылает зажигал-кой сигналы во вселенную? Или вычищает ножичком грязь из-под ногтей? Диана была уверена, что использовать по назначению оставленный ему ком-плект для начинающего Робиинзона он вряд ли сумеет.
На вторые сутки случилось страшное. Это была настоящая буря. Ура-ган. Цунами. Торнадо. Вселенская катастрофа. Конец света. Апокалипсис.
Мечта поэта стояла в темной комнате, прижавшись лбом к стеклу, и выла. Простояла так всю ночь. Утром, обессиленная, упала на кровать и проспала до вечера. Ночь и весь день бродила по квартире, как неприкаян-ная.
К вечеру третьего дня созрело решение.
Медучилище Дина закончила с отличием. По специальности не рабо-тала ни дня, но знания имела. В саквояж было сложено все, что было необхо-димо для оказания первой помощи. И второй тоже.
Спустилась во двор, вывела машину из гаража, кинула в багажник са-квояж, фонарь и пуховое одеяло. Из машины позвонила Хрому (номер дала Наташка) и игривым голосом предложила встретиться. Узнала адрес. По до-роге заехала к банкомату.
На звонок открыл хозяин квартиры и широким жестом пригласил вой-ти. Он был чисто выбрит, надушен и рубашку явно только что вытащил из шкафа.
На журнальном столике в зале стояла бутылка вина, коробка конфет и ваза с фруктами. Цветов не было. Полуджентельменский набор.
Диана села в кресло. Юбка слегка приподнялась, ровно настолько, что-бы собеседник сумел оценить ее красивые длинные ноги. Не больше.
Семен с самодовольной улыбкой разлил вино по фужерам и поднял бокал, чтобы передать его Дине. Взгляд скользнул по ногам, поднялся выше и остановился на декольте.
Желание поднималось снизу и разливалось по всему телу.
Женщина смотрела на него в упор. Не отрывая глаз, расстегнула сумку, вытащила 1000 баксов и молча положила на стол. Рука визави с фужером повисла в воздухе.
- Не понял.
- Все ты понял.
Несостоявшийся кавалер смотрел на Диану, не отрываясь, минут пять и молчал. Молодая женщина также не проронила ни звука. Фужер с вином стукнулся о стол.
- Ты уверена?
- Это не обсуждается.
- Это столько не стоит.
- Это стоит гораздо больше.
- Когда?
- Это глупый вопрос.
Хромов поднялся, оделся, взял ключи от машины и слегка подтолк-нул Дину к выходу.
Лодка ждала своего часа в гараже. Хром перекинул ее в багажник.
Путь до заветного острова занял около часу. Ехали молча.
Когда лодка ткнулась в песок, Диана наконец-то нарушила молчание. – Ты сейчас уедешь. Мобильник не отключай и будь наготове. - Парень кив-нул. Куда делась его самоуверенность и нагловатый взгляд. Ценитель жен-ских ног, не пропускавший не одной юбки, действовал, как загипнотизиро-ванный. И в мыслях не было что-то возражать или вообще говорить.
Когда стих шум мотора, Диана зажгла фонарь, взяла свернутое одеяло, саквояж и направилась вглубь острова.
Она не прошла и десяти шагов, как наткнулась на распластанного на песке Семена. Студент лежал лицом вниз, раскинув руки в стороны. Он был без сознания и весь горел. Из горла со свистом вырывалось сиплое ды-хание. Возле него валялась какая-то проржавевшая стрела и старая-престарая курительная трубка. Дина откинула эту дребедень подальше.
Откуда-то появилось спокойствие и уверенность в движениях. Рассте-лила одеяло и перекатила на него Семена. Раскрыла свой ящичек с медика-ментами. Уколола внутримышечно и внутривенно. Затем раздела его полно-стью, разделась сама. Легла рядом. Обняла. Прижалась к нему всем телом, и укуталась одеялом. Когда-то читала – это был самый верный и самый быст-рый способ согреть человека. Инь и Янь. Янь и Инь.
Спустя какое-то время почувствовала жар, исходящий от их тел. Ко-лола его каждые 4 часа. И молилась. Молилась. Молилась.
Забрезжил рассвет. Дина выпростала руку и легонько коснулась Семи-ного лба. Тот был холодный. Дыхание ровное. Спокойное. Кризис миновал. Ее Робинзон вскоре должен был прийти в себя. Она была уверена, что ос-тавшиеся дни он дотянет. Следы костра, остатки рыбы… Не такой уж он и маменькин сынок. Она осторожно одела своего героя. Сложила вещи и отне-сла к берегу.
Позвонила.
- Приезжай.
Лодка показалась в поле видимости менее, чем через час.

- Отвези меня домой, пожалуйста, - попросила Дина, когда они пересе-ли в машину. Назвала адрес. Когда остановились, раскрыла сумку, вытащила еще 1000 долларов и протянула Сергею. - Это тебе за молчание. Молодой человек полез в нагрудный карман, вытащил те 1000 долларов, которые по-лучил накануне, взял у Дианы деньги, сложил их вместе и положил ей в сум-ку.
Выйдя из машины, женщина долго и пристально смотрела в глаза другу своего избранника.
- Заберешь его, как договаривались, - голос прозвучал чуть хрипло. Резко развернулась и ушла быстрым шагом.
Водитель проводил ее взглядом и нажал на газ. Никогда еще он не чувство-вал себя таким несчастным.

Семен позвонил ей во вторник вечером. В 9 часов.
- Да! Да, конечно…когда? В четыре? Там же в парке? Обязательно, Робин Гуд. Нет, не Робин? А – да, Робинзон. Целую! Чмок-чмок.
Кроме них в кафе была еще одна пара. В дальнем углу.
Сема говорил уже минут двадцать. Его рассказ с каждой минутой об-растал эпитетами, метафорами и удачными юмористическими оборотами.
Динкины глаза горели, влажные губы были слегка приоткрыты, дыха-ние поднимало футболку.
- Обалдеть…дикий мир…слушай, а давай на той неделе – вдвоем…я тоже хочу бегать по лесу и валятся у лагуны! А? Только косметичку я, все же возьму…и фотоаппарат и…
Он держал ее ладошки в своих лапах и что-то ей говорил. В чем-то убеждал. Но она его не слышала.
В голове звучала тихая космическая мелодия…