Вчера у бабки Зинаиды был гость, ее сват Родион.
" Здорово, Зинуля, как живешь-можешь, ненаглядная ты моя" - ласково, и в то же время настороженно, заглядывая ей в глаза, произнес он. Услышав такую тираду, Зинуля присела на табурет, прикрыв одной рукой рот, а другой, нервно теребя фартук. "Чевой - то ты это раззинуликался, блаженный какой-то и разнаряженный, а деколоном-то несёт за версту учуешь. Невуж-то тебя опять моя Маринка прогнала, никак, снова забыл, что свекор ты ей, а не кавалер. Небость, опять к ней приставал, хрен старый. Тебе таких, как я сватать следоват, а ты все еще на молодых пялишься. Смотри, Родька, она девка отчаянная, живи по-людски, иначе опять по чужим углам скитаться будешь. Она ведь не посмотрит, что Валерка твой сын, а не то и тебя, и его за двери выставит".

Родион слушал молча, иногда покашливая в кулак, чтобы не рассмеяться и не навлечь гнева строптивой сватьи. "А ты, сватьюшка, думаешь, зачем я к тебе явился?- Он достал из-за пазухи бутылку водки, и демонстративно поставил её на стол, а из кармана извлек кусок колбасы,- свататься я пришел, душечка моя. Уж три года минуло после похорон моей Нюрки, ну, так я и считаю, что пора бы мне уже подумать о своей половинке. Много я размышлял и каженный раз приходил к выводу, что лучше тебя, Зинка, мне все равно никого не найти, годы-то проходют. Молодуха, к примеру, загуляет, а ты старая никуда не денешься, верной будешь, поскольку никому окромя меня не нужна, а верность, это главное в супружесткой жизни…" При виде бутылки у бабки Зины заблестели глаза. Не слушая речей свата, с шустростью молодухи, она быстро накрыла на стол, "чем Бог послал": картошка в мундирах, соленые грибочки, принесенные Маринкой, хлеб и тоненькими кусочками порезала сало, остатки прежней роскоши от последней пенсии. "Прости, сват, нечем больше тебя угощать. Вот, больше половины пензии за дрова отдала, чтобы зимой не сгинуть, да столько же уже заняла, чтобы распилить и расколоть их. Стало быть, и от следующей пензии с гулькин нос останется. А сынок твой, мой зятёк, скосил мне картошкину ботву, так за ентое действо двадцать рублёв затребовал. Дочушка моя, Маринка, семьдесять рублёв запросила за ведро солянок. Вот и считай, сват, а всё надо, никуда не денешься, а пензия - то маленькая, на хлеб с маргарином не хватает, а цены всё растут и растут, как грибы". Родион, посмотрел на тарелку с грибами и, улыбнувшись, с гордостью сказал: "Сам их собирал, не лёгкое это дело. Ну, да ладно, не отдавай Маринке за грибы денег, скажи, я не велел брать", - при этом он, шумно вздохнув, звонко хлопнул ладонью о колено. Бабка Зина и вовсе повеселела.

Положив на тарелки нехитрые закуски, наполнив стопки, она произнесла тост: "Давай выпьем, сват, за то, чтобы войны не было, а всё остальное - ерунда". Сват, энергично замахав рукой, произнёс: "Нет, Зинуля, за здоровье пить надобно, а остальное всё купим на наши две пенсии". Выпив по стопке и закусив, Родион вновь начал объяснять сватье причину своего к ней визита: "Мужика в твоем хозяйстве не хватает, вот поэтому - то ты и горюешь. Ведь грибы, дрова, да огород - не бабье дело. Выходи за меня, на печке сидеть будешь и пальцем указывать, какие дела надо сделать. Я мужик сильный, справлюсь, да и не старый ..., еще кое- что могу", подмигнув ей, улыбнулся он. "Ты что, Родька, сдурел что ли? Какая - такая, я тебе невеста? Мне ведь уже семьдесять два в прошлом годе было, а ты на цельных семь годов моложее меня будешь, все село на смех подымем. Может мне, и свадебный наряд с хватою закажешь? - смеялась Зинаида, - старые мы оба, как обезьяны уже смотримся, видал, недавно их по телевизеру казали, на нас точно похожи. Представляешь, обезьяну в хвате, вот такая и я буду, хохоча до слёз, еле выговаривала она. Выпив бутылку водки, они запели: "Что стоишь, качаясь, тонкая рябина…"

Во дворе залаял пес Тобик, сваты приумолкли. Кто-то постучался в дверь, постоял и ушел. "Дашка приходила, чайку попить, наверное", прошептала Зинаида, глядя поверх занавески в окно. Оглянувшись, она обомлела, сзади стоял сват. Он резко обнял сватью и крепко поцеловал в губы. Зинаида, потеряв дар речи, присела, чтобы выскользнуть из его объятий и юркнула в спальню, закрыв дверь на щеколду. "Уходи, Родька, иначе людей покличу, посадють тебя дурака", умоляла его она тихонько, чтобы не услышали за стеной соседи. "Да ладно тебе, Зинк, чо ломаешься, как молодуха, хорошее же тебе дело предлагаю, выходи за меня, баню поставлю, а то у тебя даже уборной нет, не знаю, куда сбегать отлить. А ты напужалась. Не трону я тебя до свадьбы, не бойся", припав к дверной щели, почти шепотом умолял он её.
" А ты, сват, в ведёрочко, что за дверью в колиндоре стоит для малой нужды, ты уж не побрезговай, или на улицу за угол сбегай", хитрым елейным голоском пропела сватья. Родион почти бегом бросился на улицу, чуть не упав со сломанной ступеньки, громко выругался.

Зинаида, тем временем, заперла все двери и через окошко бросила на тропинку пиджак свата. Подобрав его, Родька постучал в окошко: " Зинуля, ну люблю же я тебя, правда, люблю, хошь верь, хошь не верь. Давай еще за бутылочкой сбегаю, а то што-то не в одном глазу", уговаривал он её. Зинаида, открыв форточку, смеясь, сказала: "Ну, если еще бутылку разопьём, то тогда уж точно, прямо сегодня за тебя замуж пойти придётся. Иди домой, Родька, и забудь о нашей беседе", она исчезла за занавеской, притворив форточку, не желая продолжать разговор с ним. Сват медленно, не оглядываясь, удалялся от её дома по тропинке, а затем, выйдя на дорогу, скрылся за поворотом.

Зинаида, маленькая, пухленькая, как колобок, покатилась по тропке, за нею следом, прихрамывая на заднюю лапу, бежал Тобик. Выйдя на дорогу, она, вытянув шею, долго смотрела в след своему жениху. К ней подошла подружка Даша. Зинаида, теребя её рукав, что-то долго рассказывала, показывая в сторону удаляющегося свата. Дарья хохотала, держась за живот. "Пойдём, подруга, я незаметно от него отлила из бутылки, так угощу тебя. Да и колбаску его припрятала за занавеской на подоконнике, возле стола, а он и не заметил, так что есть, чем закусить. Вот, козёл старый, а туда же. Нетушки, пятьдесять лет сплю одна, и никого больше уже мне не надо. Вот, гад, седина в бороду, бес - в ребро, - не унималась она, - слишком уж позднее это сватовство. Сказал, что любит меня, дурачок. И все-таки жаль, обидела мужика, небость, пошел уговаривать какую другую бабу, ну да Бог с ним. Давай, Дашка, выпьем за его здоровье, когда ещё колбаски попробуем". И краснея, и смущаясь, она поведала подруге о том, что никто в жизни, так крепко не целовал её, как сват.