Из Архива:

















Сколько их осталось - тренеров, выигрывавших чемпионат СССР? Симонян, Малофеев, Романцев. Да Герман Зонин, который в 1972-м взял золото с луганской «Зарей», а теперь тихо доживает свой век на Ушаковской набережной. Одно из самых прелестных мест Петербурга, кстати говоря. Москвичи это понимают особенно хорошо.

Ему много лет, по квартире ходит на костылях, - но жизни в этом старике больше, чем в любом молодом. Видели бы вы, как горят его глаза. С юмором у Германа Семеныча тоже все очень достойно.

Высматривал нас у кухонного окошка. Завидев, принялся стучать - указывая путь к подъезду.

- Я думал, вы памятник пошли смотреть на месте дуэли Пушкина, да заблудились. Вон он, наискосок от моего дома. Не понимаю я Александра Сергеевича.

- Отчего же? - поразились мы.

- Первым не мог выстрелить?!

* * *

- Не разучились радоваться жизни, Герман Семенович?

- Что вы, радоваться надо каждому дню. Особенно в моем возрасте. Проснулся, посмотрел в зеркало: «А я еще жив».

- На «Петровский» выбираетесь?

- Ни единого матча не пропускаю, у меня место в VIP-ложе.

- И как вам нынешний «Зенит»?

- Кажется, Спаллетти - тот тренер, который нужен «Зениту». Очень требовательный, трудолюбивый. В 9 утра уже на базе. Игроки его побаиваются. Мне рассказывали - стоило Широкову что-то ляпнуть на тренировке, Спаллетти так его одернул, что Рома сразу шелковым стал.

- У вашего долголетия есть секрет?

- Каждое утро начинаю с зарядки по 40 минут. Раньше бегать любил, а сейчас ноги совсем больные. Всех операций и не упомнишь. Одну Садырин оплатил. Он в моем «Зените» капитаном был.

- Пока вы его не выгнали?

- Я не выгонял, а мягко уговорил уйти. Пашка был тихоход, в центре поля все проигрывал. А перед этим я действительно из «Зенита» пять человек отчислил - во главе с Вьюном.

- За что?

- Улетел я на совещание в УЕФА, читать лекции тренерам. А эти без меня две игры продали. Сразу из команды выставил!

- Воспитывать было бесполезно?

- Абсолютно. Я Садырина воспитывал, когда тот тренером стал. Говорит: «Зачем мне в команде Загуменных, этот пьяница?» Хоть тот - игрок от Бога. Убеждал Пашку: «А кто не пьет?» Между прочим, Садырина еще в 84-м хотели убирать из главных тренеров «Зенита». Отправили меня проверяющим от спорткомитета.

- Проверили?

- Написал: «Трогать Садырина до конца сезона нельзя». Утром, перед тем как отослать, Пашке записку прочитал - он чуть не прослезился: «Герман Семеныч, спасибо». «Зенит» стал чемпионом в тот год. Я и Варюшина, директора ВШТ, уломал Садырина безо всяких экзаменов принять. А Павел думал, даже с характеристикой ему не помогу.

- Что так?

- В «Зените» в какой-то момент против меня принялись подписи собирать. А Садырин парторг был. Подозвал его: «Как тебе не стыдно?»

- Стало стыдно?

- Потом стало. Встретились в Солнечном, на даче. Я с женой иду, он тоже, еще и сын в коляске. Подошел: «Герман Семеныч, я все пересмотрел. Был в корне не прав. Если можете, извините…» Я простил. Сам, кстати, за всю жизнь ни одного отрытого письма не подписал. Ни в каких подковерных делах не замешан. А вот Морозов все время ходил: «Снимите тренера, поставьте меня».

- Жесткий был человек.

- Не жесткий, а пьяница. Руки постоянно дрожали. Говорю: «Ты что с собой делаешь?» У него в портфеле все время была бутылка спирта. Даже не коньяка! Я прежде не знал, чтоб Морозов так поддавал. А потом мне рассказывают: «Мосягин, Лобановский и Морозов могут выпить столько, сколько две команды не осилят».

- Почему у Лобановского прозвище было Бухгалтер?

- Так он же все высчитывал - сколько метров игроки пробежали, с каким пульсом… Ввел разные поддерживающие режимы - А, В, С, D. Коньков спрашивает Базилевича: «Режим А, В - это я понимаю. А что такое D?» - «Как что? Деньги…» Помню, в сборной киевлянин Трошкин бьет по воротам - мяч улетает далеко-далеко. А он стоит, взглядом провожает. «Ты чего замер? - кричу. - Беги назад!» И слышу: «Лобановский приучил смотреть, куда мяч падает. Чтоб за него не вычли».

- Сегодня все восхищаются невероятными ударами Хонды. В ваше время такие умельцы встречались?

- Был у меня в Луганске удивительный игрок. Шуталев фамилия. Позже в «Карпаты» ушел. У него с рождения не было пальцев на ноге. Играть это ему совершенно не мешало. Даже наоборот, мяч после его ударов летел так, что вратари за головы хватались. Из-за дефекта стопы предугадать траекторию полета мяча было невозможно.

- Почему же звездой не стал?

- Пьяница.



* * *

- Откуда у вас фотография Никулина с автографом?

- Мы в прекрасных отношениях были. Однажды с женой уезжал в Москву, вагон СВ. А в соседнем купе - Никулин с женой и сыном.

- Он вас знал?

- Еще бы. Его отец - болельщик «Зари». Рассказывал: как к отцу прихожу, тот говорит: «Юра, ну-ка, передвинь мою «Зорьку» повыше, здорово играет». У него самодельная табличка была. В том же вагоне ехал Шуйдин, который в паре с Никулиным выступал на манеже. Керосинщик страшный.

- Да ну?

- Как у меня в купе с вечера на пол упал, так только утром проснулся. А жене Никулина, Тане, я блок сигарет вручил. Достал виски, выпили по стопке. Собираюсь еще разлить, она: «Ю-юра…» Он: «Понял! Пивка можно?» А у меня как раз вобла нашлась. Правда, чистить не на чем.

- Как выкрутились?

- Никулин достал афишу Карандаша: «Извини, Учитель, но воблу ты любил. На тебе и будем чистить».

- С артистами ладили?

- Кирилл Лавров мой приятель был, чудеснейший человек. На «Петровском» вдвоем сидели, он ни одного матча не пропускал. Когда взяли Фатиха Текке, тот сказал: «Забью 61 гол». Так мы с Лавровым смеялись: «Наверное, не доживем до 61-го». Время прошло - Текке два забил. Кирилл меня встречает: «Представляешь, сколько еще ждать?» Пару лет назад прихожу на футбол, болельщики окружили - автографы берут. А Лавров рядом стоит. Я поворачиваюсь, указываю: «Вот у кого надо автографы брать! Кирилл Юрьевич, давай, работай».

- Кто-то из актеров поражает знанием футбола?

- Да посмотрите на Боярского! На Мигицко! Это сумасшедшие люди! Боярский как-то с ногой в гипсе приковылял на «Петровский». Карабкается на трибуну. «Мишка, - говорю. - Ты ж упадешь…» Сейчас директора на стадионе заменили, жаль. Хороший был мужик - Коля Скляренко. Бывший полковник МВД.

- У вас жена тоже, кажется, полковник милиции?

- Майор. В Союзе для женщины последний чин был - капитан. Майора давали, провожая на пенсию. А нынче везде бабы. Даже в моем доме живет женщина - генерал МВД.

- Опасная у супруги была работа.

- Ее, следователя, по два раза за ночь вызывали на происшествия. Как-то раскрыла убийство, которое давным-давно лежало в архиве. Этот случай в институтах изучали.

- С женой сколько вместе?

- С 62-го года.

- А дети? Внуки?

- Нет у меня никого, одни футболисты. До сих пор телефон разрывается. Часто звонят те, кто у меня играл - и в Луганске, и в Тбилиси, и в Ростове.

- Бердыева в ростовском СКА застали?

- Конечно. Он и Серега Андреев жили в военном доме, как-то зашел к ним. Андреев даже не поднялся. Я разозлился: «Ты что разлегся? Король, да? Смотри, доиграешься у меня». Когда Бердыева выбрали капитаном, на Андрееве лица не было. Мрачный ходил по Кудепсте. Очень тяжелый характер.

- У Бердыева легче?

- Курбан каждое слово за мной записывал. Он был старшим лейтенантом - я помог ему демобилизоваться и перейти в «Ростсельмаш». Как в 80-м году мы расстались, так много лет и не виделись. Время спустя я приехал в Казань, а Бердыева как раз в «Рубин» взяли. Сидим с местным начальством, сказали, что Курбан должен подойти. Ждем-ждем, открывается дверь - заходит какой-то лысый. С красивой девушкой. Садится. Я спрашиваю: «Где Курбан-то?» И тут до меня доходит - это ж он, Бердыев! Воскликнул: «Где твоя шевелюра?!»

- А что за девушка?

- Племянница. Говорю ему: «Ты от руки за мной упражнения записывал, а я сейчас тебе все в отпечатанном виде привез». Он очень благодарил. Вместе выступали перед казанскими тренерами. Курбан от макета ко мне поворачивался: «Правильно я говорю?» Киваю - правильно.

- Без уточнений?

- Один момент у него поправил - хоть десять человек в линию поставь, главное, не забывай о диагональной страховке. Курбан уже тогда полтренировки уделял стандартным положениям. Помнил, как я в СКА мучил их этими «стандартами».

- А Гамула до сих пор забыть не может вашу «тропу смерти» из песка и опилок.

- Да, смастерил опилочную дорожку под уклоном. Сначала шесть барьеров надо перепрыгнуть, затем рывки и удары головой по мячам, подвешенным на разной высоте.

- Опилки-то зачем?

- Чтоб снизить нагрузку на коленный сустав. Это у Морозова в «Зените» 90-х по сто прыжков за тренировку делали, после чего полкоманды с менисками полегло. Юра, говорил ему, кенгуру меньше прыгают, чем твои футболисты!

- Тренерскому взлету Бердыева удивились?

- Нет. У Курбана огромная самодисциплина. Трудолюбие. Сидит напротив мечети, четки перебирает, о футболе думает.

- Нынче Бердыев даже шампанского не позволяет себе пригубить в чемпионской раздевалке. А прежде?

- Тоже - ни грамма. Это вам не Заваров с Гамулой. С ними я просто извелся. А теперь Гамула говорит, что я его жизни научил, сделал человеком.

Я Бердыеву и сейчас звоню: «Курбан, прошу - оставайся самим собой, не задавайся. И береги здоровье, а то сидишь в пиджачке на морозе. Замерзнешь насмерть, в сосульку превратишься. Одного такого раскопали на Севере, тот ожил. Так же хочешь?»

- Что отвечает?

- «Я должен быть как ребята». Они Курбана обожают.



* * *

- Тогда давайте о Заварове с Гамулой. Как хулиганили.

- Они не хулиганы были, просто привыкли квасить в Луганске. Заваров получит 500 рублей, соберет вокруг себя шпану - сразу половину пропивают. Самое дешевое вино брали. И Гамула такой же.

- От какой их проделки открыли рот?

- Почти полночь, Кудепста, сбор. Этой пары нет, все двери заперты. Они жили на втором этаже. Открыл их комнату, сел в кресло и жду. Слышу - крадутся.

- Пьяные?

- Ну не трезвые же? По дереву лезут. Перемахнули на балкон, дверь специально оставили открытой. В комнате темно, Гамула шепчет: «Зонина нет, дрыхнет старик». Зажигают свет - а тут я!

- Ловко.

- «Физкультпривет», - говорю. Гамула начал было выступать, - но едва я повернулся в его сторону, сразу рукой голову прикрыл, плюхнулся на кровать: «Все, все…»

- Простили?

- Для Гамулы вызвал патруль и парикмахера. Остригли его и отправили в хозроту. Распорядился: дать ему самую длинную шинель, сапоги на три размера больше, пусть пять портянок накручивает. Вскоре начал меня покаянными письмами забрасывать. Я перед командой их зачитывал: «Опять я получил письмо. Пишет наш товарищ Гамула. Заваров, вникай. Посмотри на себя в зеркало - ты кудрявый, как баобаб…» - «Шо?» - «Я тебе дам «шо»!» Что, спрашиваю, сжалимся над Гамулой?

- Вернули?

- Вернул. А шинель его, будто одежку писателя Островского, приказал повесить на самое видное место. Всем в назидание. С того момента Гамула как меня видел - сразу кланялся.

- Почему Заварова в часть не отправили?

- Чтобы вдвоем в части не пили. Под суд попадут.

- Как еще вы игроков ловили?

- Да вот случай. Уже в Ленинграде. Узнал, что за два дня до матча загуляли в ресторане три футболиста «Зенита» - Поляков, Хромченков и Орлов. Жили они в одном доме. Подъехал туда с шофером, стал ждать. Причем его предупредил - как увидишь троицу, врубай дальний свет. Наконец в три часа ночи вываливаются из такси. Вдруг их ослепляют фарами, а я подаю голос из темноты: «Добрый вечер». Ребята так и рухнули. Утром на базе вызываю керосинщиков к себе. Приходит второй тренер: «Они не идут. Боятся, что отлупите».

- Могли?

- Конечно. Готовишь команду, столько сил отдаешь, - а эти безобразничают. Однажды Заварова папкой отлупил, когда совсем допек.

- Поумнели Заваров с Гамулой после ваших мер?

- Были умными, пока я не ушел. Потом моментально к прежнему образу жизни вернулись. Володю Федотова вообще ни во что не ставили, издевались над человеком. И мне же рассказывали: комнаты на базе соединял общий балкон. Заваров с Гамулой смотрят - Федот спит на кровати. С другой стороны обходим, стучим. Он: «Да-да, минуточку!» Через секунду уже сидит за столом, в зубах трубка, свет зажжен. Мы от хохота катались.

- Федотов вам не жаловался?

- Еще как жаловался. В три часа ночи звонил из Душанбе: «Помогите!» - «Что случилось?» - «Они завтра не хотят выходить на поле. А я офицер, что мне делать?» Позови, говорю, к аппарату двух Кузнецовых, Заварова и Гамулу. Так им всыпал, что вышли как миленькие. В тот год Кубок выиграли.

- Что ж они Федотова не оценили?

- Говорили: лучше бы работал - а то схем каких-то навешал по стенам, векторами разрисовал. Федот слабохарактерный был. Когда выиграли Кубок, нас с женой пригласил в «Метрополь». Выпил: «Герман Семеныч, это ваша команда. Вы ее создали - а я развалил. Нет у меня такого характера, как у вас, Константина Иваныча, Пономарева…»

- Были тренеры в ваше время.

- Да уж. Когда надо было тренерскую категорию получать, на экзамене присутствовали люди из ЦК. Ахалкаци нервничал, дымил как пароход. А Виктор Маслов просто в предынфарктном состоянии был. Так я перед комиссией все ответил и говорю - внизу Маслов мнется, боится: «Он до вас не дойдет, инфаркт случится. У него уже взгляд ненормальный. Проявите уважение, посадите его в президиум».

- Посадили?

- Да. Маслов потом меня под локоть взял: «Пойдем по рюмочке. Ты мне жизнь продлил. Когда ж пить-то начнешь?» - «Да никогда». Даже если после сезона собирались командой в кафе - я садился рядом с цветами.

- Зачем?

- Спиртное в горшок незаметно выльешь, а водой вроде запиваешь.

- Неужели сроду не напивались?

- Было раз. Еще в ленинградском «Динамо» играл. Генка Бондаренко привез из Грузии чачу. В блюдечко налил, поджег - горит! Увидев пламя, многие пить отказались. А я махнул. Бутусов, главный тренер, смеялся: «Вот, Гера, и тебя напоили». Господи, как же мне утром было худо! С кровати подняться не мог. Жена за молоком на рынок сбегала, отпаивала. С того дня меру знаю. Не то что некоторые. Сейчас вспомнил вратаря Фарыкина - тот в «Зените» год отыграл…

- Что за Фарыкин?

- Уникальный персонаж. Пил так, что из ушей вытекало. Закусывать любил пирожками, за что и получил прозвище Пирожок. Однажды тренеры нагрянули к нему домой с проверкой. Увидели, что почти вся комната заставлена пустыми бутылками. «Володя, что это?» - «Ой, сегодня сдам». Ну а кончилось чем? Утонул в реке по пьянке. Или Сашка Маркин...

- Лучший бомбардир осеннего чемпионата-76.

- Да, талантливый форвард. Кабы не тяга к рюмке, играл бы на самом высоком уровне. Как-то спрашиваю на тренировке: ты почему упражнение не выполняешь? Он в ответ: «Маркин знает, как себя готовить». - «Вон отсюда!» - и выгнал с поля. Потом подсел к нему: «Саша, я к тебе со всей душой. А ты как себя ведешь? Да и что знать-то можешь - только когда тебе выпить надо да похмелиться». Маркин в таких случаях всегда отвечал: «Папочка, простите. Вот она дурная бестолковка», - и стучал кулаком по башке. Я ему квартиру в Ленинграде пробил, помог торговый институт закончить. Маркин рано сошел. Работал директором вагона-ресторана. А погиб в 45 лет. Дома заснул пьяный с непогашенной сигаретой, вспыхнул пожар, - и задохнулся в дыму.

- Садырин о вас как-то в горкоме рассказывал - дескать, выпил Герман Семеныч в Чехословакии.

- Да болтнул сдуру. В том числе и за это извинялся. А в Чехословакии на приеме приключилось вот что. Мне говорят: «Попробуйте пиво с шампанским. Вкус - необыкновенный!» Я и попробовал.

- Разыграли?

- Нет, чехи сами шампанское с пивом мешали. Засадил я два фужера этой бурды, - естественно, повело. Сразу поднялся и ушел спать в номер.



* * *

- По словам капитана «Арарата» Заназаняна, когда «Заря» стала чемпионом, тридцать процентов игр было куплено…

- Как ему не стыдно! Клянусь богом, я такими делами не занимался, - Зонин повернулся к иконе на стене и перекрестился. - Любого футболиста спросите. «Заря» играла честно. Согрешил я лишь раз, уже в «Зените». И об этом случае написал в книге. 75-й год, Анатолий Тарасов возглавил футбольный ЦСКА. Очки армейцам давались с трудом, и Тарасов через своего помощника Вальку Бубукина предложил сыграть вничью. Отказать Анатолию Владимировичу я не мог… Вот за моей спиной договаривались, это было.

- Например?

- Когда Севидов тренировал московское «Динамо», то через Казаченка уговорил «Зенит» отдать игру на Кубок. Пообещав в чемпионате вернуть очки. Я об этом узнал уже после матча. А сначала не понимал, почему в концовке наши защитники вдруг расступились перед Долматовым, который спокойно уложил мяч в угол. 0:1 и закончили.

- Должок динамовцы вернули?

- Нет. Нас сплавил судья из Львова по фамилии Кусень. «Зенит» вел - 1:0. Так этот Кусень пенальти в наши ворота придумал, а потом засчитал гол из пятиметрового офсайда.

- Арбитр был не в теме?

- Он же львовский. А «Зенит» в том сезоне боролся за медали именно с «Карпатами». Улавливаете? Но история получила продолжение. Приехали мы во Львов. Хозяевам нужна была только победа. В городе заранее приготовились к празднику. Причем во всех смыслах.

- Это как?

- Когда спускались в перерыве к раздевалкам, администратора «Зенита» Матвея Юдковича кто-то схватил за руку и утащил под лестницу. Оказалось - директор местного завода, герой Соцтруда. Говорит: «Товарищ Зонин, вы просили пять - так мы еще тысячу добавим. И скажите, куда вам японский цветной телевизор прислать». Перепуганный Юдкович указал в мою сторону и тихо прошептал: «Зонин вон пошел. А я - администратор».

- Герой Соцтруда не знал вас в лицо?

- В том-то и дело. Выбрал Юдковича, наверное, по возрасту - он же гораздо старше меня. В итоге «Карпаты» мы вынесли - 3:0. Остались они без медалей. А после игры я разыскал под трибунами этого директора. Выдал все, что думаю, о нем, о «Карпатах», о негодяе Кусене, который там же на стадионе ошивался: «Если год назад кто-то из «Зенита» отдал вам игру, так я этих людей уже выгнал. Да и не уедете вы далеко с такими методами».

Был еще неприятный эпизод. Вечером накануне матча с тбилисским «Динамо» встречаю в Удельной троицу - Хурцилава, Кипиани и Кахи Асатиани. «Какими судьбами?» - «Герман Семеныч, очки позарез нужны. Помогите». «И здесь покупать пришли?! - вскипел я. - Сейчас вызову милицию, и со своими деньгами вы не в Тбилиси отправитесь, а в тюрьму!» Просители извинились и быстро попрощались. А на следующий день мы обыграли их - 1:0.

- А с Фальяном что за история? Он утверждал, что в 74-м вы его обманули - договорились поделить очки, но если в Алма-Ате с «Кайратом» сыграли 2:2, то в Ленинграде ваш «Зенит» неожиданно победил 3:2.

- Ох, Фальян! Вечно выдумывал. Да сроду с ним этих тем не обсуждал. Мы выиграли честно - а потом узнаю, будто Фальян с кем-то договорился и в Ленинграде скатать ничью. Он вообще был самодур. Абсолютно непредсказуемый человек. Я в клубный автобус посторонних не пускал - а у Фальяна там ездили жены игроков, дети, журналисты. При этом он безо всякого стеснения материл команду. Я ему говорил: «Артем, ты с ума сошел? Ты же - тренер, педагог. Разве можно так говорить своим игрокам, да еще при женах?!» Но ребята к нему тепло относились - Фальян как никто умел выбивать зарплату. И себе, и футболистам.

- В тбилисском «Динамо» с кем особенно намучились?

- Сложных ребят хватало. Кеташвили совсем дикий был. После игры восстановительные мероприятия - Кеташвили нет. Звоню ему домой, трубку жена снимает: «Учтите, если через 15 минут Гела не явится, будете жить на 50 рублей в месяц». Тут же прибегает взмыленный, руки заламывает: «Герман Семенович, в последний раз». А Габелия сколько я отмазывал! Вратарь хороший, но запойный. С Сулаквелидзе воевал: «Подумай о здоровье. Ведрами винище хлещешь. Ты же враг сам себе. Какая печень справится с такими нагрузками?»

- О проблемах с наркотиками Месхи-младшего знали?

- Колоться он позже начал. Оттого и умер в 41 год. А его отца, великого Михаила Месхи, другая беда погубила. Жил через дорогу от базы «Динамо», но мы практически не общались. Месхи-старший человеком был до 12 часов дня. А потом все, разговаривать с ним невозможно. Он же без конца пил. Куда ни придет - ему сразу шампанское наливают.

- Видели хоть одного не пьющего грузина?

- Гуцаев. Впрочем, он и не грузин - осетин. С Газзаевым много лет был неразлейвода. Рассорились в 95-м, после чемпионского сезона «Алании». Гуцаев помогал ему во Владикавказе, пригласил нескольких грузинских игроков и где-то обронил: «Это я Газзаеву команду сделал». Тот обиделся - и конец дружбе. Но при мне в «Динамо» пить было некогда. Дисциплина была ого-го. Даже начальник базы в Леселидзе поражался: «Сорок лет не видел, чтоб грузины стояли в строю!». Помню, сладкая парочка - Шенгелия и Сулаквелидзе - на сорок секунд припозднились. Гуцаева спрашиваю: «Сколько с них?» - «Полтинник». Те взвились было, но я предложил: «Давайте так, если я хоть на секунду опоздаю - берите с меня два оклада». Ребята сразу успокоились. Сверили часы. На следующий день гляжу - эти двое раньше всех на поле вышли. Потихоньку остальные подтягиваются. А я за углом спрятался. Остается минута. Шенгелия и Сулаквелидзе от радости даже приплясывают: «Два оклада, два оклада…» И тут появляюсь я: «Здорово, джигиты!»

- Теперь мы понимаем, почему вам Арзиани мячом в голову засадил.

- Да случайно это вышло. Сулаквелидзе попросил на утро перенести тренировку - у него в Кутаиси дядя умер, на похороны спешил. Как раз дождик прошел, мячи мокрые. Отрабатывали удары по воротам. Арзиани бил последним. Он левша, а мяч под правую лег - и свалился с ноги. Я в тот момент наклонился и получил в висок тяжеленным мячом. Очухался в больнице. С сотрясением мозга и разрывом барабанной перепонки. Три дня в коме провел! Главное, помню, как «уходил». Мозг стал сжиматься, будто его куда-то решили упаковать. Боль стихла. Появилась залитая светом дорога, какие-то цветы, - сплошная благодать! И в эту секунду я пришел в себя. Первое, что увидел, - склонившихся над кроватью врачей. Потом барабанную перепонку склеили.

- Но к тренерской профессии вы уже не вернулись.

- Случай в Тбилиси стал последней каплей. Я же и до этого перенес инфаркт, были проблемы с сердцем. Доктора открытым текстом говорили: «Меняйте работу. Или умрете, как Фальян, во время матча». Когда лежал в Военно-медицинской академии, туда с сердцем еще двух тренеров привезли - Фальяна и Пучкова. Коля спокойно лечился, а неугомонный Фальян вскоре настоял на выписке: дескать, все в порядке, ничего не болит. Домой пришел, включил футбол, разволновался - хлоп, и готов. А как Олег Ошенков в Киеве умер? Май, цветут каштаны. Ошенков выходит на улицу: «Какая красота! А я и не замечал». Схватился за сердце. Побежали за врачом - но поздно.



* * *

- Машину до сих пор водите?

- Вожу. А начал в 42-м году с полуторки. Все время катался на «Волгах», последней было двадцать лет. В прекрасном состоянии - проехала всего 760 километров. Ко мне знакомый пристал, за тысячу долларов ее продал. Мне как инвалиду первой группы положена «Ока».

- Дали?

- Матвиенко вручила ключи.

- Так и ездите на «Оке»?

- Нет, купил «Жигули», «семерку». В гараже стоит. За четыре года - 150 километров проехал, до базара и обратно. Пока ногу поднимаешь, педаль маленькая - убьешься три раза. Я около дома чуть в аварию не загремел, жена с балкона увидела - все, говорит, завязывай.

- Опасные ситуации в вашей жизни случались?

- Да сколько! Еще в Луганске поехал за город - посадил знакомого за руль. Дождь прошел, на дороге грязища от грузовиков, асфальт стал как мыло. Машину повело - водитель успел заорать: «Ложись!» В канаву свалились, дерево задели - и перевернулись. Лежим на крыше: «Все живы?» - «Все…» Через окно вылезли.

А в Ленинграде недалеко от Лебяжьей канавки хлебный фургон так в меня засадил, что багажник поднялся. Вылезает человек: «О, товарищ Зонин! Наконец-то с вами познакомился!»

Но всего опаснее было во время войны. Я - авиамоторист. Вставал в 6 утра, 13 километров пешком - в любую погоду. Опоздать нельзя, сразу тюрьма. У-2 разогревал лампой, готовил к полету. Начальник мой на елку навешивал в Новый год шкалики - игрушек-то не было. Танцует-танцует, раз - выпил. Опять танцует.

- Что тут опасного?

- Что?! Я вам расскажу. Как-то в самолете мотор поменяли, а я мимо шел. Окликнули: «Крутани винт». А я здоровенный, в комбинезоне - так крутанул, что тот чихнул раз, и я вырубился. Очнулся - вокруг народ, кровь льет. Всю руку раздробило, хотели отнимать. Но решили вытягивать без наркоза на лебедке… А меня потом тетка в челюстно-лицевом госпитале на зубного техника выучила. Такие протезы делал - чудо!

- И сейчас смогли бы?

- У меня напротив дома - зубная поликлиника. Лет пять назад приходил - бесплатно что-то мастерил. Тоже было интересно: руки забыли или нет?

- Вы верующий человек?

- Верующий. Дома иконы, молюсь. Я и при советской власти не скрывал, что хожу в церковь. Однажды приехал ростовский СКА на матч с «Араратом». Повез я команду в Эчмиадзинский монастырь. Там служба была, народу много. Поставил свечку. Так начальник команды написал докладную. Вызвали в партком. Генералы начинают распекать: мол, что же вы, коммунист, свечки ставите. А я отвечаю: «Ставил и буду ставить. Делаю это во всех странах. Даже в Нотр-дам де Пари». - «Где-где?» - испуганно переглянулись генералы. - «Собор Парижской богоматери, слыхали?» - «А-а…» Отстали.

- Много нелепого слышали от ростовских генералов?

- Сложно с ними было. Одного генерал-полковника прислали - уши, как у поросенка, и ни одной извилины в голове. постоянно с ним воевал. То с базы бетонные столбы к себе на дачу увезет, то вызывает и заставляет час в приемной ждать. Другому генералу, заместителю командующего, вообще приходилось отсылать план на игру. Расписывал состав, установку, чертил разными карандашами схемы - военные любят стрелочки. Как-то после победного матча вваливается в раздевалку без стука: «Это что такое, товарищ Зонин?» - «В смысле? Мы же выиграли» - «Вы мне установку прислали?» - «Прислал». - «Я четыре часа ее утверждал! А вы состав поменяли». Отвечаю в тон: «Разведка донесла, что у соперника изменения будут, поэтому должен был выбрать новую стратегию». Игроки еле смех сдерживают, а тот ничего не замечает.

Был еще в Ленинграде забавный случай. Во время тренировки звонок - первый секретарь ленинградского обкома Романов на проводе: «Это Григорий Васильевич. Знаю, не любите, когда отрывают от работы. Но срочно улетаю - прошу вас приехать ко мне в Смольный…»

- Что за срочность?

- Рассказывает: получил, мол, записку от Брежнева. Достал ее: «Смотрел два тайма «Зенита» с «Торпедо». Ни одного гола. Пригласите своего тренера, подарите ему мяч - чтоб мы его почаще видели в воротах…»

- Подарил?

- Вон этот мяч, на серванте. Романов его с польской выставки привез. К старости мне жаловался, что не любят в Москве ленинградцев. Около Поклонной горы один-единственный деревянный домик - как раз Романов в нем доживал. Там и умер.

- Как у вас в Бирме рука начала гнить?

- Авитаминоз. Фруктов много, но солнце в тропиках все витамины выжигает к чертям! Лекарствами меня обкалывали - ничего не помогало. Поражаюсь, как три года там выдержал. Жара несусветная, дышать нечем. То москиты, то обезьяны с деревьев камнями швыряются…

- Самое большое чудо, которое там видели?

- Древний языческий обряд, который помогает очиститься от грехов. Для этого шаманы вводят людей в транс. Прокалывают им щеки, языки, затем те идут босиком по раскаленным углям. Я не только видел все своими глазами, но и снимал на камеру. Это что-то потрясающее. Металлические иглы, как шампуры, вонзаются в тело, - и ни капли крови! До захода солнца все пляшут, поют, хороводы водят под грохот барабанов.

А как в город Паган ездил? Да там прежде европейцев вовсе не видели. Четыре часа пилили в джунглях вдоль реки. Наконец добрались до огромной пещеры, где лежала восьмидесятиметровая статуя Будды. На красный камень вода капает, переводчик объяснил - это кровь Будды течет. Местные сразу на колени упали, начали молиться. Дальше продолжили путь через пещеры. Часа три топали по бамбуковым мостикам через речушки, пока не вышли к озеру и маленькой пагоде. Мне протянули уголек черкануть что-нибудь. И я вывел на стене: «Зонин».

- Что еще из поездок в Азию запомнилось?

- Приехал со сборной Бирмы на международный турнир в Малайзию. Организаторы устроили шикарный прием. Играл джаз. Каждого тренера приглашали на сцену, чтобы исполнить песню. Дошла очередь и до меня. Поднимаюсь и думаю: «Что ж спеть?»

- На чем остановились?
- На Петре Лещенко.

«Я иду не по нашей земле,
Просыпается серое утро.
Вспоминаешь ли ты обо мне,
Дорогая моя, златокудрая?»

Так спел, что на бис вызвали!