Редакция "9 Муз”  и Региональный союз писателей Приднепровья поздравляют нашу всеми любимую Нику Черкашину с днём рождения! Мы  желаем ей здоровья и счастья и творческих успехов. 

Сколько наших сегодняшних авторов попали в журнал «9 Муз» благодаря ей! Как она заботится обо всех талантливых авторах! Всегда помогает своим советом и мастерам и начинающим писателям. Как пчёлка трудится на общее благо. Её помощь в издании «9 Муз» просто бесценна!   

«Родовое дерево»

Глава семьи -  известный математик Петр Кузьмич Егоров сердился на своего сына Романа:

- Не понимаю, как можно было дожить до тридцати лет и до сих пор не защитить ни  одной диссертации?!  В твои годы  я уже был  доктором  наук и с пол десятка моих студентов имели кандидатские диссертации! А один из твоих предков Загоруев-Милославский в твои годы был уже известным дипломатом. Еще один твой прапрадед по матери в твоем возрасте стал, если не ошибаюсь,  первооткрывателем каких-то  невиданных в науке бабочек…

- Ради Бога, отец! - Роман вскочил со своего кресла  и  нетерпеливо заходил перед столом отца.

-Сын! - поморщился тот, - не мельтеши у меня перед глазами! Сядь, поговорим, пока у меня есть несколько минут!

Роман неохотно сел, взял  бюст Сталина, стоявший на краю стола, и без всякого почтения похлопывая его по голове, сказал:

- Хватит, папа! Мне и мама всю голову прогрызла своим происхождением и своим «родовым деревом». Надоело! Я – Егоров и к прославленным Милославским не имею никакого отношения. Почему ты мне  о своей родословной никогда ничего не рассказываешь? Хоть бы что-то  новенькое узнал я о себе!

- А  мои предки из крепостных. Какая родословная могла у них быть? У них и фамилий-то не было, только прозвища. Их давали по характеру, внешнему виду или по роду занятий: Горб, Пиявка, Кузнец, Ткач…  Или же по фамилии пана. Их проигрывали или продавали, как скот, от одного пана к другому.  Кто их родословные и когда исследовал? Разве что чья-то прапрабабка прижила своего сына от какого-то помещика, и этот презренный крепостник был чем-то знаменит на всю Россию. Тогда хоть какие-то слухи или сведения сохранялись.

Егоров отобрал у сына  гранитный бюст вождя и водрузил его на переполненный книгами  стеллаж.

- При советской власти от дворянских корней открещивались.  Если они у кого-то и оставались в памяти, их скрывали…  Крутое время и, во многих случаях, напрасное. Веками выращенный культурный слой интеллекта, чести и совести – коту под хвост. Потому только после развала СССР  твоя мать, перерыв все архивы, и восстановила свое родство с  этими Загоруйками- Милославскими…  О них есть сведения. А где мне  прикажешь искать  биографии  моих  крепостных предков?..  Про помещика, владевшего такой-то и такой-то деревней, есть, а о его крепостных - только упоминание о количестве душ мужского и женского полу.

- Но были же церковные книги и там делались записи о рождениях, крещениях, смертях...

- Да,  ученый Константин Бестужев-Рюмин целую науку создал об исторических источниках разного рода. После отмены крепостного права стали именовать и простых людей в церковных книгах, отмечая  крещения и смерти. Однако в период революции и гражданской войны и после них многие церковные  книги  были варварски  уничтожены. Так что мое «родовое дерево» выросло только после революции, уже при советской власти. Дед моего деда  еще помнил крепостное право, дед - гражданскую войну,  строительство Магнитки и Кузнецка, а отец, то есть твой дед Кузьма – войну с Гитлером, голод сорок седьмого да работу в шахте, где и остался потом навечно. Я  вот один только и выбился в академики...

- А ты был в той шахте?

- Был. Я с директором шахты в М ГУ учился.

- И я хочу дух деда проведать. Надо и маму захватить, пусть увидит, как люди трудятся.

- Да, - засмеялся академик, - ей бы не мешало. Там она поймет, почему у меня в крови  руки мыть сто раз в день. Гордилась мною, пока не нашла свои дворянские корни...  А теперь, вишь, носится со своим дворянством как дурень  с писаной торбой.  А коли в голове и в душе, как в той  торбе, ничего нет - и корни не помогут.  Не понимает, что разные звания и награды – десятое дело. Наградят – спасибо. Будет что за гробом нести.  По большому счету все эти награды и звания - похоронные регалии, не больше.  Нужны они больше для  престижа жен.  Все женщины  любят  цацки. А для мужчин главное в жизни – найти  и делать свое дело пока хватит твоей пружины.

Жена  Петра Кузьмича  Софья Алексеевна пока не стала Милославской-Загорулько,  восхищалась своим мужем-академиком. Теперь же постоянно укоряла его за мужицкие манеры, особенно если тот начинал  второпях есть, даже не вымыв руки:

- Петр! За  тридцать пять лет нашей совместной жизни и за все твои 68 лет уже можно было и слона приучить мыть хобот к обеду и правильно держать вилку! Какой пример ты изволишь подавать внуку? Я уже смирилась, что ты  изволил испортить своей крестьянской кровью мое родовое дерево. На сына нашего я уже махнула рукой. Он, как я ни  билась, - яблоко  не от моей, а от твоей яблони! Но я не могу смириться, что и мой внук вырастет мужланом!..

Сын академика Роман Петрович не жаловал историю, как науку. Не верил и  в достоверность  своего родового древа со стороны матери. Не  признавал и аристократизма крови за сегодняшними, известными ему, отпрысками древнего рода...  Он все свое детство наблюдал, как к трудам и открытиям отца примазывались родственники матери, а одного по просьбе Софьи Алексеевны академик почти за уши втащил в науку.    Потому, получая свой паспорт в 16 лет, Роман принципиально  взял фамилию отца, а не матери.  Из всех наук он признавал, как и его отец, только математику.  Свою диссертацию  «Математические доказательства вариантности  вселенных на примере ДНК человека 1V группы крови» он  не защищал только потому, что его руководитель захотел быть соавтором его открытий и выведенных им формул. Бороться и изобличать профессора - своего двоюродного дядю он не хотел. Руководителя по его просьбе ему заменили, но дядя не сдавался и правдами и неправдами теперь оказался  его оппонентом. Вот Роман и ждал, пока в дяде заговорит совесть аристократов Загорулькиных. А пока  он в пол - уха выслушивал  критику отца и бранил  своего сына - первоклассника Диму:

- Бестолочь! У него - дед  академик с бородой, отец без пяти минут кандидат наук, а он не хочет учить интегралы и  не понимает, зачем они ему нужны!

Жена Романа Петровича Эвелина Борисовна, длинноногая и худющая «верста коломенская с конским хвостом»  почти ежедневно придиралась  к своему мужу - «без пяти минут кандидату»:

- И как это ты умудрился  родиться в такой знатной семье, дожить до тридцати лет и ничему не научиться? Лампочку в люстре поменять не можешь, стиральную машину и ту, для себя же, переключить на другой режим не способен! А утюг…

Понятно, Роман Петрович  в такие моменты  отмахивался от своей любимой  жены-модели, очень востребованной на всех  престижных показах:

- Что ты пристаешь ко мне со своим  утюгом?!  Ну, сгорел – выбрось! Сбегай  и купи  другой! Тебе с твоими ногами – два шага до любого магазина и  в любой конец города!..

Внук академика  первоклассник Дима молча страдал от методов воспитания и нотаций своей бабушки Софьи. Она  вечно говорит ему: «Весь в деда! Природу крови не исправишь никаким воспитанием!.. Изволь  сейчас же вымыть руки!». Ладно бы только это, а то без конца бьет по спине, учит сидеть  и ходить прямо, не класть локти на стол, не начинать есть первым,  не причмокивать, не хлюпать носом…  И главное - каждый день вежливо здороваться с противной соседкой тетей Нюшей, которая вечно на него жалуется всем подряд.  Мяч, видите ли, когда он играет, сильно громыхает, ударяясь о железные ворота.  И ему от всех потом достается. За любую провинность    ему читают длинные лекции: каким -таким  он должен вырасти,  чем в жизни заниматься, кого уважать…  И, самое обидное, - требуют извинений, если  хоть слово не так сказал… И в угол ставят со своим «изволь», если  он  упрямится извиниться. Без конца учат всегда  держать свое  слово…  А сами?

На отца Дима обиделся  уже три раза.  Пять раз обещал сводить его в планетарий, но  так ни разу и не сводил – все  у него дела архиважные!.. Ляжет на диван, ноутбук пристроит на груди и целый день клацает… Мама вечно в отъезде,  ждешь ее, ждешь, как праздник, а она примчится, поцелует в лоб и начинает придираться:

- Сынок! Ты почему не бегаешь по утрам?.. почему на турнике не занимаешься?.. почему два куска торта берешь?.. почему  бабушку не слушаешься?.. почему ей руку не подаешь, когда она на своих высоченных каблуках спускается по лестнице?..

И никто не спросит, что у него в душе делается.

Вопросы

А в душе у Димы роятся бесконечные вопросы. И он задает их мысленно  то деду, то отцу, то бабушке. Как это случилось, что вы все  такие взрослые и такие совсем разные люди однажды познакомились и зачем-то решили жить вместе? Зачем вы купили этот большой дом и живете  в нем так далеко друг от друга? Как я, скажите на милость, попал в вашу кампанию, где никто никому не нужен? Каждый живет сам по себе. У каждого своя комната, свое дело, и какая-то своя  жизнь, не связанная с другими?

Как-то Дима спросил  все же своего деда-академика:

- Как ты думаешь, дед, что для человека самое главное в жизни?

Он-то, спрашивая,  имел  в виду свое наболевшее и беспросветное одиночество, но ответ деда его озадачил.

- Для каждого человека  архи-важно, - поднял дед  вверх свой многозначительный палец, - иметь свою пружину. Вот,  на сколько оборотов она  будет у тебя заведена, столько и спеши сделать в жизни…

- Как это? – спросил Дима.

- Иметь свое дело и неустанно его делать.

- Неужели, - думал Дима, - моя пружина заведена только на три оборота – ходить в школу, со школы - домой, дома обедать, делать  уроки,  и утром опять тащиться в школу?..

Только в  воскресенье  и можно пожить, сколько хочешь - поиграть с собакой, посмотреть телевизор,  или поиграть с мячом во дворе. Но самое  приятное в его жизни  - сходить иногда в гости к однокласснику Вите Поперечному.

У Вити  семья -  так семья!.. Дедушка с бабушкой или мама с папой ходят с ним в Планетарий смотреть на Луну и на все на свете звезды. Или  все вместе бегом бегут в Театр юного зрителя на разные спектакли. Зимой они все вместе почти каждую субботу идут на каток! У всех, даже у их бабушки, есть  свои коньки с ботинками. А летом даже дед катается на роликах на пару с Витей. Когда выпадает большой снег,  они всей семьей выбегают во двор, чистят снегом свой старенький ковер,  смеются, играют в снежки, лепят снежных баб  и соревнуются. У кого лучше получится, того желание и исполняют.

Дима бы тоже загадывал желание, но что толку? Его семья  никогда ни в чем не соревнуется, не катается  по парку на лыжах или  на санках с  горки, что между их  домом и церковью. А он бы тоже  брал с собой своего Рида, как Витя всегда берет свою собачонку Даньку.

- И желание у меня, - думал Дима, - самое простое: хочу, чтобы и в моей семье все  радостно обнимались и боролись друг с другом, а когда выпадет снег, играли бы со мной и с нашей собакой. Ее бедную и с цепи никогда не спускают. Меня же никто никуда с собой не берет. И со мной никто никуда не ходит. Только бабушка насильно водит в музыкальную школу. Но разве это считается?..

Он музыкантом не хочет быть. Зачем ему всю жизнь пиликать на скрипке, когда он хочет смотреть на Луну и изучать все на свете звезды? А кто ним считается? Все в его семье живут как-то отдельно друг от друга.

Как он иногда завидует Диме. Ну и что, что его дед – не академик, а простой токарь, и отец просто инженер и не собирается защищать кандидатскую диссертацию… и мама не модель знаменитая, а  воспитательница в детском саду… Зато они такие все хорошие и веселые!..

Вывод

В семье одноклассника Вити Поперечного, решил Дима, есть какая-то одна общая на всех пружина, которая и держит их всех вместе. Так он понял из разговора о пружине с Витиным дедушкой, которого он спросил однажды:

- Как у вас так получается, что вы  каждый день живете все вместе?

- А так и живем… Будто дверь на крепкой пружине.

- Как это?

- А так. Как ее широко ни распахни, а  пружина  все равно ее удержит и вернет на свое место.

- А у нас, - сказал Дима печально, - очень много дверей в доме, но нет ни на одной настоящей  пружины. Папа говорит, что пружины даже на входных дверях в учреждениях – давно  отживший век.

- То-то и оно!- заключил разговор дед и, обняв Витю и Диму, повел к столу.

Было воскресенье, и вся семья садилась обедать.

«А меня мой дед никогда не обнимает, - грустно размышлял Дима. - И за стол он ни разу со мной не сел.  Бабушка ему в кабинет всю еду носит.  Ему  вечно некогда! И о пружине он что-то не так говорит...».

Так и получается, сделал он свой первый в жизни вывод,  пружина его деда заведена только на его дело. До других ни ему, ни его пружине дела нет. У бабушки пружина заведена, наверное, только на  два оборота – на кухню и на ее «родовое дерево». У мамы – только на моду, у папы – на диссертацию, которую он должен вот-вот защитить. А Дима, извольте, - везде лишний!..

Только в семье  Вити Поперечного, куда его отпускают иногда по воскресеньям, ему, кажется,  и рады. Ему у них так хорошо, что и уходить  никогда не хочется. Тут с ним играют в разные игры, учат кататься на роликах и даже берут с собой гулять в парк на разные аттракционы.

«Почему, интересно, я не у них родился? Видно, произошла какая-то ошибка.

Интересно, если я уйду из дома, возьмут они меня жить в свою семью, как родного? Если возьмут,- решил Дима, - то я  и минуты не буду думать. Напишу дома записку и уйду. И у меня будет  каждый день настоящая семья. И настоящая пружина… одна на всех!».