Ко дню рождения Ирины Морозовской
Наш архив. Статья 2012 года

Ирину Морозовскую многие помнят со времён всесоюзной известности передачи «Что? Где? Когда?», как игрока одной из ведущих команд. Ирина и сейчас не оставляет интеллектуальные игры, в том числе эту, а по профессии она — медицинский психолог и психотерапевт, сама себя считает прежде всего эриксонианским терапевтом, хотя имеет разностороннюю квалификацию в психологии и близких к ней областях, и постоянно осваивает новые. Подробнее о ней можно узнать на ее сайте irkathena.com. Кроме того, Ирина — признанный автор бардовских песен, она выпустила несколько музыкальных альбомов.

В одесской квартире Ирины Морозовской, где записывалась эта серия интервью, проживает много грызуновой живности, постоянно — три кошки, а также в ней обитает очень много книг, картины, разнообразные предметы художественного творчества и непонятные красивые безделушки. А ещё — простор и дух этого солнечного города...

— Ирина Борисовна, вы, как представитель такого интеллектуального занятия, как игра в «Что? Где? Когда?», научного позитивистского мышления...

— Думаю, не позитивистского. Каким бы я ни была психологом, это не про меня.

— Тогда, скажем так, научного. В последние годы вы занимаетесь различными направлениями в психологии, среди которых есть то, что можно отнести к явной эзотерике, к тому, что официальная наука не признаёт. Как это сочетается в вас?

— Если взять Карла Густава Юнга, он занимался очень многим из того, что граничило с мистикой. И я думаю, что нам мистикой может казаться всё то, что мы не можем объяснить, потому что это пока за пределами нашего понятийного аппарата и уровня развития науки. Но это же не повод, чтобы им не пользоваться, если оно работает. Я считаю, что это нисколько не противоречит науке, просто для меня есть категории того, что я не могу объяснить. Но за пределами объяснимого у меня лежит и многое из того, в чём я плохо разбираюсь. Например, я не могу объяснить работу интернета и даже устройство моего компьютера. Если бы всё это, с интернетом и со всеми спецэффектами, показать человеку 19-го или начала 20-го века, он тоже об этом говорил бы в категориях Божьего благословения или бесовского наваждения. Для меня есть вещи, которых мы пока не можем достичь, и наконец, есть просто область чистого волшебства, как я это называю.

Во-первых, никакой психотерапии без этого волшебства не бывает. Во-вторых, для меня к нему же относится любое творчество, когда появляется что-то, чего раньше не было: хорошие стихи, хорошая проза, у меня — музыка. Это, наверное, появляется чудом, или удаётся услышать музыку сфер. О многом из того, что я делаю, я мыслю научными категориями, если у меня есть для этого база, или честно признаюсь, что это за пределами науки, если базы нет, а действие есть. Композиторского, консерваторского образования у меня тоже нет, только музыкальная школа. А музыка есть.

— По-вашему, область чистого волшебства присутствует везде?

— Думаю, что да, но мы её не везде можем ощутить.

— Зависит ли от нас, ощущаем мы её или нет?

— Существуют многочисленные тренинги и занятия, развивающие эту чувствительность. Я думаю, что человек способен ощущать гораздо больше, чем он обычно ощущает, если у него не забиты органы чувств, в том числе всё, что находится на грани. Я думаю, что от нас может зависеть развитие этой способности в каких-то пределах. Это как голос, который мы можем развить и начать петь, и в этом никто не сомневается, Слух развить уже труднее, но тоже можно. Я думаю, что и это можно развить, если оно зачем-то надо.

Другое дело, что многим людям это развивать не хочется, потому что они чувствуют — им это не надо, или не знают, зачем оно им. Я тоже не могу им ответить на этот вопрос, и если они считают, что им не надо, то так и будет.

— В ваших статьях, интервью часто проходит тема судьбы. По-вашему, человек может менять свою судьбу, или ему остаётся только узнать её, если это возможно, и следовать ей?

— Мне приятно верить, что может. Скажем, это всё вообще тема немного скользкая, но мне в моей картине мира, во-первых, удобнее считать, что судьба существует, потому что именно таким способом можно перестать казнить себя за какие-то вещи, или требовать от других то, чего они не могут, — просто вот так как-то распорядилось. Во-вторых, да, есть методы, которые многое очень внятно объясняют. Те же астрологи, если это хорошие астрологи и смотрят не день рождения, а всё по минутам, то многое прогнозируют с пугающей точностью. Поэтому я астрологией не занимаюсь.

Я думаю, что очень многие вещи, которые традиционно считаются прерогативой судьбы, на самом деле меняемы, если человек этого захочет, и что главная беда, если говорить о бедах от судьбы, — что человек ничего не пытается с этим делать, или считает, что это невозможно, или ему даже не приходит в голову это менять. Он не пытается менять себя, а пытается менять окружающих, подстроить под себя. Это совсем бесперспективная идея. Мне кажется, что исправимо гораздо больше всего, чем мы думаем, и что судьба — это не неизбежность, а максимальная вероятность, с которой можно как-то играть. Хотя о некоторых вещах — не получилось что-то с личной жизнью, с работой, или просто облом, — самая утешительная банальность, которую можно сказать и себе, и другому, — «не судьба». Иногда просто ничего лучшего и не скажешь.

— Ещё вопрос... Если прожито полжизни или больше, и понимаешь, что зря прожил, что делать?

— А так не бывает, что зря.

— Но если человек так ощущает?

— Тогда я решу, что ему сейчас самое время обратиться к психотерапевту. Да, бывает зря, если человек развлекается употреблением алкоголя или другой гадости, или грабит окружающих, или что-то в этом роде, то есть, конечно, есть варианты, при которых всё проходит зря, но это обычно недолго.

И я думаю, что мысли о зряшности жизни любого нормального, вменяемого и правильного человека тоже регулярно посещают в кризисе или в нездоровье. Это, скорее всего, неправда, но вот ему в это время так кажется. У него кризис, и он в это время нуждается в помощи. Ему лучше и самому как-то выяснить, какие у него сейчас приоритеты, что для него сейчас будет не зря. Знаете, если относиться к этому как к симптому, а не как к правде, то мне это кажется гораздо правильнее. Я не очень верю, что бывает что-то зря, я всё-таки человек верующий, и думаю, что некий замысел в происходящем присутствует. И в этом замысле человека могут подтолкнуть, подопнуть, куда надо, если ему надо, или, наоборот, придержать, если ему не надо. В нём есть и хороший кусок свободы воли, в котором мы сравниваемся с Первоисточнком, я бы так сказала, — искра, огонёк от этого Огня есть в каждом. И хотя бы потому, что мы горим, наша жизнь не может быть напрасной.

Но если человеку, прожившему жизнь, захотелось её изменить, то это не поздно ни в середине, ни в двух третях жизни, — в конце концов, никто не может точно знать, сколько ему осталось. А попробовать можно всегда. Есть, конечно, какие-то сферы, в которые — в большой спорт или в балет на льду, например — уже не пойдёшь, но в какие-то другие вполне можно.

Мы знаем примеры удивительных успехов людей, которые начали что-то делать очень поздно — писать стихи, рисовать, вышивать... Я регулярно смотрю английские и американские версии передачи типа «Мы ищем таланты». Там люди давно занимаются своим любимым делом, никто не приходит с улицы, но они захотели шанса известности, иначе бы не пришли. И этот свой шанс используют, если там есть, конечно, Божий дар.

Я думаю, если человеку кажется, что он жил напрасно, то он испытывает то, что называют фрустрацией, то есть чувство недовольства, тоски, бессилия от того, что он хочет чего-то другого. Психолог может ему помочь разобраться и с этим чувством, и с тем, что он на самом деле хочет, и с тем, какими маленькими шагами можно туда проложить дорогу. Потому что беда в том, что человек часто хочет уже какую-то финальную, оформленную идею, и совершенно не представляет мелких шагов, которые по дороге к этому можно сделать, — а только так реально можно эту дорогу пройти.

Беседовала Светлана Дзюба.