Михаил Синельников

Памяти Мариэтты Шагинян

 Написала она всего немало, а из того, что написано о ней, заслуживают прочтения прежде всего любовные стихи Гумилева, к ней обращенные (трудно их, конечно, сопрячь со старческим обликом классика советской литературы), давний-давний очерк Ходасевича (которого юная Мариэтта, между прочим, вызывала на дуэль на саблях, или на шпагах, но трусоватый Владислав Фелицианович уклонился) и знаменитая монументальная рецензия Михаила Лифшица на прижизненную публикацию ее дневников (изничтожающая статья - чудом прошедшая цензуру самая радикальная публикация за всю историю советской печати - памятник отечественной общественной мысли). Как всё же выжила Мариэтта Сергеевна, сперва любимица Мережковских и поклонница Рахманинова, а затем игрой судьбы друг и историк семьи Ульяновых, свершившая свои роковые для партии и правительства генеалогические открытия? Тут я позволю себе комментарий в форме собственного непритязательного стихотворения.
МАРИЭТТА

Цветы, которые с рассвета
Несли Рахманинову в дом,
Их присылала Мариэтта,
Вся в исступленье молодом.

Но отдалился звук от слуха,
Сплыл на чужие берега,
И – нудная она старуха,
Советский классик и карга.

Плела своё, лгала, ворчала
В мельканье премий и утрат,
И, негодуя, отключала
Свой углеродный аппарат.
22 декабря 2015
Мне вдруг захотелось рассказать одну историю, слышанную от Тарковского... После войны Арсений Александрович должен был зачем-то совершить поездку в Кенигсберг, ставший Калининградом. Услышав об этом, как-никак учившаяся в Гейдельберге М.С. Шагинян попросила его привезти камень с могилы Канта(вдребезги разбитой крупнокалиберным снарядом - лишь позже возник внушительный памятник, установленный из уважения к "рациональному зерну", все же содержавшемуся в философии великого идеалиста). Арсений Александрович обещал...Однако, находясь в городе Канта, он взял в руки свежий номер газеты "Правда" и был несколько огорчен, даже неприятно поражен огромной хвалебной статьей Мариэтты Сергеевны о прозаике Федоре Панфёрове, авторе титанического и бездарного романа "Бруски" о коллективизации, притом - редактора журнала "Октябрь. Конечно, дело объяснилось просто: будучи истерзана статьей Лифшица и став всеобщим посмешищем, Шагинян искала союзника хотя бы в Панферове. Но у Арсения Александровича была хрупкая нервная организация и его душа была ранена. Вернувшись в Москву, он позвонил М.С. и трубку подняла ее дочь Мирель. Первым делом Тарковский с негодованием произнес имя Панферова."Ах, не говорите мне об этой статье!- воскликнула дочь писательницы, - эта статья - позор нашей семьи! Но Вы привезли камень с могилы Канта?" А.А. ответил: "Передайте Вашей маме, что я обязательно привезу ей камень с могилы Панферова!"
...Все же, хочется вспомнить лучшее. Конечно, Ш. останется в литературе. Я в детстве с увлечением прочел ее приключенческий роман "Месс-Менд" и в отрочестве - книгу о чешском живописце Кареле Пуркине. Правда, осилить "Гидроцентраль" не стало сил...Но вот что главное : Мариэтта Шагинян - заметный поэт русского Серебряного века. Её второй стихотворный сборник "Orientalia" - книга превосходная и и пользовавшаяся заслуженным успехом. И даже удостоившаяся рецензии великого писателя Василия Розанова, которому пришлась по душе эта простодушная эротика прельщающих благоуханий. Мусульманские и кавказские мотивы в тех стихах столетней уже давности еще очаровывают, стихи эти не утратили прелести. Жаль, что жизнь вышла такая нелегкая и иссушающая душу.
Далее несколько стихотворений Мариэтты Шагинян.

ПОЛНОЛУНИЕ
Кто б ты ни был, — заходи, прохожий.
Смутен вечер, сладок запах нарда…
Для тебя давно покрыто ложе
Золотистой шкурой леопарда.

Для тебя давно таят кувшины
Драгоценный сок, желтей топаза,
Что добыт из солнечной долины,
Из садов горячего Шираза.

Розовеют тусклые гранаты,
Ломти дыни ароматно вялы;
Нежный персик, смуглый и усатый,
Притаился в вазе, запоздалый.

Я ремни спустила у сандалий,
Я лениво расстегнула пояс…
Ах, давно глаза читать устали,
Лжет Коран, лукавит Аверроэс!

Поспеши… круглится лик Селены;
Кто б ты ни был, — будешь господином.
Жарок рот мой, грудь белее пены,
Пахнут руки чабрецом и тмином.

Днем чабрец на солнце я сушила,
Тмин сбирала, в час поднявшись ранний…
В эту ночь от Каспия до Нила
Девы нет меня благоуханней!
<1911>
СВАТОВСТВО
Благослови Аллах твой кров,
Пошли приплод твоим стадам…
Сосед! взамен твоих коров
Я в жены дочь тебе отдам.

Рабыни ткут уже давно,
Не замыкая смуглых вежд,
Ей легче пуха полотно
И шелк для праздничных одежд.

На садик розовый зарос, —
И вот вчера велела мать
Душистый сок из лучших роз
На ароматы выжимать…

Одну мы вырастили дочь.
Она черешни розовей.
Глядит задумчивая ночь
Из-под раздвинутых бровей.

Ее коса нежней стократ
Руна пушистого овцы,
Круглей, чем розовый мускат,
Ее невинные сосцы.

Ничьей ласкающей рукой
(Хранил Пророк меня от бед)
Не возмущен был их покой…
Вкуси от неги их, сосед!

Успех — во всех твоих делах,
Священный мир — на твой порог!
Возьми ж ее…Велик Аллах
И Магомет, Его Пророк.
ВЕТЕР В СТЕПИ
Гудит трава за розовым плетнем,
Под ветром степь, как море ходит зыбко,
И в небесах, изнеможенных днем,
Зареяла кровавая улыбка.

Закат багров; к утру пророчит он,
Как продолженье чьей-то сказки давней,
Свист ковыля, трубы зловещий стон,
Треск черепиц и стук разбитой ставни.

Под вой ветров, повязана платком,
Гляжу, прищурясь, вдаль из-под ладони:
Клубится ль пыль? Зовет ли муж свистком
В степи коней? Не ржут ли наши кони?

Вой, ветер, вой! Степям моим пророчь,
Под свист твоей неугомонной пляски, —
Без устали, без сна, всю эту ночь,
Как судорга, взвивающая пляски.
<1913>
МОЛИТВА
Уж ночь. Земля похолодела.
С горы торопятся стада
И у Господнего предела
Моргнула первая звезда.

Там, в голубой исповедальне,
Ночной монах зажег свечу…
За нашу встречу, друг мой дальний,
Слова молитвы я шепчу.

Блаженный ветер, пролетая,
Колышет кружево дерев…
— Душа, как чаша налитая,
Полна тобою до краев.
ВОСКРЕСЕНИЕ
Уже снега сползли к оврагу,
На тополях кричат грачи;
И белый день, убавив шагу,
Все тише движется к ночи.

А ночь! Какие шум и шорох
Весь сад, всю степь заволокли,
В каких стенаниях и спорах
Весна родится из земли.

И час от часу все утешней,
Обряд таинственный творя,
Переживать с природой вешней
Страстные дни календаря, —

Как бы торжественно связуя
Расцвет земных цветов и трав
С концом Того, Кто жизнь иную
Воздвиг нам, смертью смерть поправ.