Уходя, Порошенко постарался оставить новому президенту Зеленскому побольше проблем. Собственно вся Украина – это одна большая проблема. Но принятый ВР дискриминационный закон о мове – один из самых подленьких. Он делает обязательным использование украинского языка во всех сферах общественной жизни и полной и безоговорочной украинизации всего публичного пространства. Хотя административную ответственность за нарушение языкового закона отложили на три года, но закон предусматривает применение огромных штрафов за использование русского языка за рамками частных бесед и семейных разговоров. При этом все понимают, что тотальная украинизация ведёт к расколу украинского общества и потянет за собой кучу головных  болячек. Однако сразу после экзит-поллов Владимир Зеленский заявил, что поддерживает закон и обещает защищать украинский язык. Ещё бы – «Без мови нема нації!» - звучит набивший оскомину лозунг. Вот  только заокеанский «старший партнёр» и «нация великих демократов» почему - т о спокойно использует английский язык, а не изобретает свою «національну американську мову». Там и в голову никому не придёт, скажем, отключать испаноязычные  телеканалы, требовать дублирования иноязычных изданий и прочих подобий  украинских заморочек.  Украина здесь делает прямо противоположное тому, что происходит во всём мире.

 Собственно и возня с  украинской мовой изначально представляла собой явление не столько языкового, сколько политического порядка, направленного на превращение Украины в «Антироссию». Сама мова (польск. mowa) обязана своим появлением длительной польской оккупации земель Южной Руси. Она и распространена лишь в тех регионах Украины, что были под польским владычеством.  Крестьянам, превращённым в рабов польской шляхты, поневоле приходилось приспосабливаться к языку своих хозяев, от которых зависело их существование. Таким образом и формировался язык малороссийских селян в форме русско-польского суржика. Иная картина была в городах. Там население было и свободным, и более грамотным, поэтому русский язык продолжал удерживать свои позиции, по одной и той же «Грамматике» Смотрицкого язык изучали и в Москве, и в Киеве. Так исторически сложилось двуязычие селян и горожан Малороссии. Уже после присоединения к России, избавившись от польского влияния, язык крестьян естественным образом стал постепенно избавляться и от засоривших его полонизмов. Сегодня на Украине это называется «русификацией», в чём обвиняется царское правительство. И ещё в том, что оно не уделяло внимания мове и не принудило малороссийских горожан отказаться от своего природного русского языка и всем поголовно перейти на сельский русско-польский суржик. Не имевший  литературной формы и непригодный для делового и культурного применения. Абсурд!                     

  В то же время из свидомых глоток не слышно слов осуждения насильственной украинизации, развернувшейся в УССР в 1920-30 гг., когда за русский язык карали административными мерами вплоть до увольнения с работы. И уж тем более жестокой украинизации Галиции, проводившейся Австро-Венгрией и вылившейся в первый в Европе геноцид  XX века.

105 лет назад были открыты и первые концлагеря в Европе, где галицких русинов переделывали в «украинцев».

                                  ТЕРРОР УКРАИНИЗАЦИИ.

  Это сейчас для нас Галичина – Западная Украина представляет собой ядро бандеровщины и радикального украинского национализма. В XIX веке положение было совсем иным. Подавляющее большинство коренного населения называло себя «русскими», «русинами», землю свою считало русской, а язык свой тоже русским. Несмотря на нахождение в составе Австро-Венгерской империи, люди осознавали своё единство с большой Россией. Даже на ряде кафедр Львовского университета преподавание велось на русском языке, издавались газеты на русском языке, гимназии назывались «русскими», в них преподавали русскую историю и русский язык, читали русскую литературу. Русский литературный язык  не считался чужим. Галицкие русины воспринимали его как общерусский, общий культурный язык для всех частей исторической Руси, а значит - и для Руси Галицкой. И политические предпочтения тоже отдавались партиям – сторонникам русского единства – старорусской или Русско-народной партии. 

  Однако такое положение не устраивало ни поляков, распоряжавшихся в этом крае, ни немцев. И началось «перевоспитание». Вена озаботилась созданием движения «молодых рутенов», позднее названных «украинцами». Ну а самостоятельная нация должна, конечно, и литературный язык иметь самостоятельный. Задача сочинить такой язык была поставлена перед «молодыми рутенами». Вот только толку от них в сём деле оказалось мало. На помощь пришли поляки, которые приняли деятельное участие в «языковых» потугах «молодых рутенов». «Все польские чиновники, профессора, учителя, даже ксендзы стали заниматься по преимуществу филологией, не мазурской или польской, нет, но исключительно нашей, русской, чтобы при содействии русских изменников создать новый русско-польский язык», - вспоминал крупный общественный деятель Галиции и Закарпатья Адольф Добрянский. Из литературы и словарей старались изгнать как можно больше слов, используемых в русском литературном языке. Образовавшиеся пустоты заполнялись заимствованиями из польского, немецкого, других языков или просто выдуманными словами. Вот только язык этот, названный «украинским»,  не принимался народом. Изданные по-украински произведения испытывали острый недостаток в читателях. «Десять-пятнадцать лет проходит, пока книга Франко, Коцюбинского, Кобылянской разойдётся в тысяче-полторы тысячи экземпляров», - жаловался в 1911 году живший тогда в Галиции Михаил Грушевский. Тем временем книги русских писателей (особенно гоголевский «Тарас Бульба») быстро расходились по галицким селам огромными для той эпохи тиражами.

  Но австрийские власти не прекращали своего давления. Людей убеждали и принуждали записываться «украинцами», без чего невозможно было получить многие работы. Властями изгонялось всё русское, заменялись учителя в школах, требовалось пользоваться исключительно сочиняемой «мовой», внушалось, что «украинцы» не только разные народы с русскими, но и взаимно враждебные. С польской подачи были созданы «украинофильские» партии, называвшие себя народовцами. Но и этого показалось мало. Постарались разжечь среди галичан и взаимную ненависть. Последовала вакханалия политических преследований и судов над «русофилами». В 1897г. галицкий наместник граф Бадени залил кровью всю Галицкую Русь во время выборов в галицкий парламент: десятки крестьян были убиты, сотни тяжело ранены, а тысячи заключены в тюрьмы. В 1907 году в Галиции во время выборов в австрийский парламент галицкие «украинцы» уже выступают под лозунгом «нищити кацапів», т.е. тех же галичан, сопротивляющихся украинизации. И все это происходит при моральной и финансовой поддержке власти. Массовые кровопролитные схватки и убийства учащаются. Как писал карпатский поэт Михаил Наумович:

Нас за русскость угнетали

И водили по тюрьмам.

Но мы веры не теряли

И твердили всё врагам:

«Эти нивы, эти горы,

От Ужграда до Кремля, -

Это русские просторы,

Это русская земля.

Мы всегда были и будем

Дети матери одной!

Слово «Русь» не позабудем

Над Карпатскою страной».

                             ГАЛИЦКАЯ ГОЛГОФА.

 Но самые жестокие преследования развернулись с началом I мировой войны. Начинаются погромы, убийства и расправы над подозреваемыми в «русофильстве». Расправы осуществлялись на месте, без суда и следствия, часто по спискам, предоставленным властям «Просвітой». Ещё хватали всех сплошь, без разбора. Кто лишь признавал себя русским и русское имя носил. У кого была найдена русская газета или книга, икона или открытка из России. Мещан и интеллигентов, крестьян и пролетариев, мужчин и женщин, стариков и детей, здоровых и больных. Именно тогда создаются первые в Европе концентрационные лагеря: Талергоф в Штирии, Терезин в Северной Чехии и др. При этом Талергоф, по свидетельству узника Талергофа и Терезина Василия Ваврика («Терезин и Талергоф». Львов, 1928), «был лютейший застенок из всех австрийских тюрем».

 Первую партию туда пригнали 4 сентября 1914 года. Лагерь представлял собой участок невозделанного поля, окружённого колючей проволокой. В официальном рапорте фельдмаршала Шлеера от 9 ноября 1914 года сообщалось, что в Талергофе в то время находилось 5700 «русофилов». До зимы 1915 г. не было бараков. Люди лежали на земле под открытым небом в дождь и мороз. Узников  косили эпидемии дизентерии и тифа. Они умирали от голода. А за малейшую провинность – подвергались лютым экзекуциям, а то и казням.

  В. Ваврик рассказывает: «Смерть в Талергофе редко бывала естественной: там её прививали ядом заразных болезней. О каком-нибудь лечении погибавших речи не было… Для запугивания людей, в доказательство своей силы тюремные власти тут и там по всей талергофской площади поставили столбы, на которых довольно часто висели в невысказанных мучениях и без того люто потрёпанные мученики… Талергофскими невольниками в жаркое лето и в морозную зиму, избивая их прикладами, выправляли свои дороги, выравнивали ямы, пахали поле, чистили отхожие места. Ничего им за это не платили, а вдобавок ругали их русскими свиньями». При этом, добавляет Ваврик, «всё-таки пакости немцев не могут равняться с издевательствами своих людей. Бездушный немец не мог так глубоко влезть своими железными сапогами в душу славянина-русина, как этот же русин, назвавший себя украинцем». Только в первые полтора года в Талергофе погибло около 3 тысяч заключённых. А всего через Талергоф за 1914 -17гг. прошло не менее 20 тысяч человек, из которых выжило меньше половины. И всё это происходило при полном одобрении и «справедливой» власти императора Франца-Иосифа I, и «украинских  активистов», игравших роль доносчиков и палачей.

 Атмосфера террора стояла и в самой Галиции. При занятии её русской армией, а затем отхода, вместе с ней ушли сотни тысяч галичан, опасавшихся вновь подвергнуться геноциду «украинизации».

Вам «украинство» вбивали виселицами,

Бросали в тюрьмы и на эшафот…

Но вы и под смертью сумели выстоять,

Не соглашаясь предать свой род.

Вам преподавали «мову» расстрелами,

Но вы отвергали чужую речь.

И в концлагерях оставаясь смелыми,

Слово родное смогли сберечь!

Вы не склоняли голов пред убийцами,

А у палачей были руки в крови.

Они называли себя «украинцами» -

Эти австрийские холуи.

Памяти жертв Талергофа не вытравить .

Пали они, но знает народ -

Их души взметнулись яркими искрами,

И русское слово живёт!                        

 Честно говоря, даже удивительно, что пережив этот ужас, многие русины всё же остались верны русскому выбору. О чем свидетельствуют результаты польской переписи населения 1931 года по Львовскому, Тарнопольскому и Станиславовскому воеводствам, когда русинами записались – 1 миллион 116 тысяч 166 человек. Хотя общий, пусть и не столь большой перевес в численности уже был за «украинцами» (1 миллион 660 тысяч 826 человек).

                                               * * *

  Как это ни покажется парадоксальным, но окончательно уничтожили галицко-русское самосознание, столь ненавидимые украинскими националистами «советы». После присоединения края к Советской Украине в сентябре 1939 года, там стала проводиться и советская украинизация. Сама память о русинском народе, долгие годы хранившем верность идее русского национально-культурного единства была запрещена.

 Так в Галичине восторжествовала украинская идея, сначала в умеренном советском варианте, а после 1991 года – в националистическом. И это действительно трагедия, трагедия могучей ветви русского племени, лишенной своего исконного имени, своих тысячелетних корней, памяти о прошлом.

 Но это и исторический урок. Зная его, можно представить, на что готова пойти майданная клика для ликвидации не только русского языка, но и русского самосознания на Украине.

                       Александр Акентьев.