Константин Кеворкян

В нынешней украинской школе Николая Гоголя проходят в разделе «иностранная литература». Впрочем, по мере вытеснения русской классики из учебных программ, делаются некие попытки всё же удержать великого земляка в числе отечественных писателей, вплоть до самодеятельных переводов Николая Васильевича на украинский язык с обязательным вычеркиванием из «Тараса Бульбы» всякого упоминания «русского народа» (к которому причисляли себя гоголевские козаки) и «русского царя» (скорый приход которого предрекал Тарас Бульба перед своей смертью).

Вспышку лютой ненависти, вплоть до официального запрета, вызвала на Украине экранизация «Тараса Бульбы» выдающегося кинорежиссера (украинского, кстати, происхождения) Владимира Бортко. Причина всё та же - дословные тексты Гоголя, утверждающее исконное единство русского и украинского народа, величие его православной веры. Украинский национализм догматически отвергает всемирно известного классика Земли Украинской лишь на том основании, что он не вопил «Геть вiд Москвы». Наоборот - громогласно заявлял обратное. А вот Тарас Шевченко, в убогом понимании националистов (как до того «революционных демократов» и большевиков), показался им значительнее удобней для идеологических манипуляций: безродный простолюдин, бунтарь, в царской ссылке страдал - ни чета любителю итальянских спагетти, малороссийскому дворянину Гоголю.

Но вот любопытно, что сам Тарас Григорьевич к Николаю Васильевичу относился с истинным и неизменным восхищением. Так, в своём письме от 7 марта 1850 года, Тарас Шевченко писал из ссылки Варваре Репниной: «Я всегда читал Гоголя с наслаждением... Перед Гоголем должно благоговеть как перед человеком, одаренным самым глубоким умом и самой нежною любовью к людям!.. Наш Гоголь — истинный ведатель сердца человеческого! Самый мудрый философ! и самый возвышенный поэт должен благоговеть перед ним как перед человеколюбцем!»

Однако носящиеся с портретом Шевченко «нэзалежники» мнения своего кумира не разделяют - для них имперский Гоголь чужой, враждебный. И не надо думать, что появились они в результате насильственной украинизации девяностых или двадцатых годов прошлого века. Ненавидящие всё «русское» и превозносящие как бы «европейское» (преимущественно польского фасона) обитали на этой земле всегда. Не прошёл мимо них и Гоголь в своих писаниях. Вспомним младшего сына Тараса Бульбы - красавца Андрея, влюблённого в полячку, тоже сделавшего, своего рода, «европейский выбор». Одна из самых драматических сцен повести, когда Андрей, опьяненный любовью к чужой красавице, во главе вражьего отряда атакует своих единоплеменников.

«Так и оторопел Тарас, когда увидел, что это был Андрий. А он между тем, объятый пылом и жаром битвы, жадный заслужить навязанный на руку подарок, понесся, как молодой борзой пес, красивейший, быстрейший и молодший всех в стае... Остановился старый Тарас и глядел на то, как он чистил перед собою дорогу, разгонял, рубил и сыпал удары направо и налево. Не вытерпел Тарас и закричал: Как?.. Своих?.. Своих, чертов сын, своих бьешь?» Этот страшный и напряженный момент особо обыгран в фильме Бортко. Помните скачущего в атаку Андрея в латах польского гусара? Он уже и не человек словно, но механический автомат, рубящий всех вокруг резкими, быстрыми ударами сабли - идеальная машина для убийства. Ни жалости, ни эмоций.

Во время истерического приступа радости среди майданной тусовки, случившейся после крушения российского самолета под Сочи, я наткнулся на текст некоего Олега Пономаря, числящегося у них кем-то вроде оракула: «То что их так называемые "артисты " министерства обороны, их так называемые "врачи", убивавшие наших детей, - солдаты вражеской армии, сомнений нет. А на войне калькулятор считает односложно - чем больше погибло (погибнет) солдат врага, тем меньше погибнет наших. Какие тут эмоции?» «Вражеские врачи», «убивавшие детей», как я понимаю, это «доктор Лиза» - других врачей на борту не было. Елизавета Глинка, которая несколько лет жила в Киеве, где создала хоспис для онкологических больных, которая спасла сотни детей, покалеченных во время обстрелов Донбасса. Я помню, как эта хрупкая женщина в толпе громко гомонящих знаменитостей поразила меня своей скромностью и даже какой-то застенчивостью.

Прочитаешь хихиканье бывших людей и эмоционально понимаешь, почему Бульба принял страшное, но необходимое решение остановить демона, в которого превратился его родной сын:

- Ну, что ж теперь мы будем делать? -- сказал Тарас, смотря прямо ему в очи. - Что, сынку, помогли тебе твои ляхи?.. Так продать? продать веру? продать своих?..

К сожалению, это было и остаётся главным вопросом Украины-Малороссии - как можно запросто растоптать веру отцов? Как предать братьев? Как ради чужбины продать свою Родину врагу: будь-то ясновельможных лях или немецкий оккупант. С ляхами в книге всё понятно, но кто же для Гоголя «свой»? Об этом он говорил неоднократно: «Русский и малоросс — это души близнецов, пополняющие одна другую, родные и одинаково сильные. Отдавать предпочтение одной, в ущерб другой, невозможно». Так говорил, по определению Шевченко, «истинный ведатель сердца человеческого» и «самый мудрый философ».

Они подняли на щит Шевченко и сбросили с него Гоголя, но в результате, - предали обоих. Николай Васильевич предрекал: «Я знаю и люблю Шевченка, как земляка и даровитого художника... его погубили наши умники, натолкнув его на произведения, чуждые истинному таланту. Они все еще дожевывают европейские, давно выкинутые жваки». Гадостная жвачка давно горчит, травит организм государства, но ею упорно давятся. Так и до смерти не поймут, чавкая ядовитую приманку, что сами сознательно и расчетливо расчеловечились, зверями для своих стали, страшными бешеными ПСами.

«Стой и не шевелись! Я тебя породил, я тебя и убью! - сказал Тарас и, отступивши шаг назад, снял с плеча ружье. Бледен как полотно был Андрий; видно было, как тихо шевелились уста его и как он произносил чье-то имя; но это не было имя отчизны, или матери, или братьев - это было имя прекрасной полячки...»

Скоро снова в атаку за мечтой о прекрасной чужбине, а на самом деле за чужие доходы ринутся обычные украинские парни и сложат голову. Нет, не за прославляемую официальной пропагандой Отчизну, а за тихий шелест чужих купюр: чтобы кто-то за их спинами мог еще несколько месяцев спокойно пограбить страну. И под поощрительное повизгивание сытых складских крыс погонят свежие партии новобранцев на братоубийственную бойню.

Сколько детей не родятся, сколько работящих рук не дождётся нуждающаяся в восстановлении Украина, пока брату жаль станет брата. «Пристально поглядел мертвому в очи Остап:

- Предадим же, батько, его честно земле, чтобы не поругались над ним враги и не растаскали бы его тела хищные птицы.

- Погребут его и без нас! - сказал Тарас, - будут у него плакальщики и утешницы!»

Дежурно замелькают траурные аватарки новоявленных «эвропейцев» в соцсетях, и продолжатся заламывания холёных рук в телестудиях, и пеной растекутся пафосные речи официальных лиц. Только убитых уже не вернуть.