Времена перемен рождают не только новые проблемы, пополняя словарный и понятийный запас, но и новые направления в искусстве, прежде всего в литературе. Начало 20-го века с его войнами и революциями, тем не менее, осталось в истории эпохой расцвета футуристов и модернизма: символистов и акмеистов, имажинистов и обэриутов… Их поиски собственного пути, нового стиля творчества и способа самовыражения стали ориентиром для следующих поколений литераторов и любителей литературы, дав основу новейшим открытиям. Ибо Слово – не имеет границ и временных рамок. Не об этом ли сказал поэт:

«Власть от века есть у слова, И уж если ты поэт, И когда пути другого У тебя на свете нет, Не описывай заране Ни сражений, ни любви, Опасайся предсказаний, Смерти лучше не зови! Слово только оболочка, Плёнка жребиев людских, На тебя любая строчка Точит нож в стихах твоих».

Это – Арсений Тарковский, поздний представитель поэзии Серебряного века, уникального именами своих творцов и направлениями. Процесс их осмысления и создания новых продолжается, и начало нашего века не стало исключением. Оно ведь тоже отмечено громом военных конфликтов, эхом гражданских противостояний, сменой климатических условий и общественно-политическими катаклизмами. И появлением неожиданных, на первый взгляд, литературно-философских течений. Беседу с основателем одного из них – «вневизма», известным питерским писателем и литературоведом Алексеем Филимоновым, мы хотим предложить нашим читателям.

Из досье:

Филимонов Алексей Олегович, поэт и литературовед, родился в 1965 году, ровно через 700 лет после Данте. Служил в армии, окончил журфак МГУ. Именно там родилась идея создания вневизма. В 2010 году направление, основанное на «взгляде извне», обрело реальные черты, и было представлено в Санкт-Петербургском Доме писателя. Произошло это через 100 лет после кризиса символизма. А.О. Филимонов работал в издательствах, был первым редактором романа «Лолита» в СССР. Автор научных работ, посвященных творчеству Набокова, Бунина, Корнилова, Кузнецова, Клычкова, 300-летию петербургской литературы… Написал несколько десятков статей о современной литературе. Занимается проблемой создания «метафизического языка» (Пушкин) будущей поэзии и его понимания современностью. Руководитель литературной студии и редактор отдела поэзии журнала «Аврора». О его творчестве литературоведом Ольгой Соколовой написаны две книги. Награждён Общероссийской премией имени Бориса Корнилова, Памятной медаль Фонда памяти Ильи Тюрина, литературной премией имени Михаила Матусовского (Украинский Межрегиональный союз писателей).

«Мне зеркалами кажутся поэты…»

- Обэриуты стремились вернуться к традициям модернизма, обогатив их гротескностью и алогизмом. Их поэтика основывалась на особом понимании слова "реальность", которую они противопоставляли зауми. "Истинное искусство, – писал Хармс, – стоит в ряду первой реальности, оно создаёт мир и является его первым отражением". Алогичность призвана демонстрировать, что абсурд передаёт бессвязность жизни и смерти в постоянно меняющемся пространстве и времени. А в чём основное назначение и главная задача вневизма?

А.Ф.: Вневизм - новое литературно-философское направление, задуманное мной еще на рубеже 90-х годов прошлого века. Он предполагает единый, целостный, комплексный подход к Слову и словам, который сейчас отсутствует в словесности. Новый «взгляд извне» на «реальность», который совершенно органичен и вбирает в себя любое учение, течение и направление, связанное с искусством. «Роенье правды изнутри, Теченье истины извне…» Здесь не просто отражение мира, но присутствие в нём. С другой стороны – это вопрошание: что есть новизна, непроизнесенное еще слово, новый взгляд на мир?

Как происходит литературная эволюция? Чему мы противостоим? Не найдя прямых ответов на эти вопросы, я написал Манифест, а в 2010 году журнал «Эдита» в Германии опубликовал его и произведения поэтов-вневистов. Это совпало со столетием кризиса русского символизма, чьи заветы мы пытаемся осмыслить, ни в коей степени не отрицая опыта мистической литературы. Мысль извне, метафизическая струя присутствовала в искусстве всегда, мы лишь обращаем на нее пристальное внимание, стремясь сделать прием «остранения» органичным мировоззрением. Регулярно проходят международные конференции по вневизму, издаётся альманах «Синь апельсина» (редактор поэт и литературовед Ольга Соколова). Он и другие издания представляют новое направление, совершенно неожиданно «вербующее» единомышленников, - просто люди так ощущали мир с детства, так привыкли мыслить, вне матриц и штампов, поэтому их привлекает свобода и возможность творить новые смыслы и быть понятыми. Мы создаем свой язык, который представляет Вневник – словарь понятий вневизма, например «крайствование» - пребывание на границах сознания, причастность потокам инобытия, слиянность со взглядом извне. Каждый может внести в термин свое наполнение или предложить понятие. Вневизм – не догма, но приглашение к беседе о главном. «Дерево-бабочка, Это извне Символ загадочный В голубизне… Дерево-башня, Зияние, меч, Синее брашно И чаянье встреч С вечностью вешней, И бабочкой той, Что бесконечна, Сверкнув запятой».

- А что означает название альманаха - «Синь апельсина»?

А.Ф.: Однажды Поль Элюар сказал: "Весь мир - как синий апельсин". Сначала альманах назывался "Синий апельсин". Потом оказалось, что такое название уже есть. И потому появилось - "Синь апельсина". Синий цвет - знаковый и для вневизма, и для Серебряного века. Это последний цвет перед Светом Вечности. Это вибрации творчества, подвижничества, поэтому сгущенная Синь. «Мне зеркалами кажутся поэты, Ведомые свечением синевы. Приотворяют дерево рассвета Закатные холодные столбы».

Серьёзная, умная книга всегда будет востребована

- Слово было в начале мира, литературы, судьбы… Каким было начало Вашего творческого пути, какие слова, книги, встречи его обусловили?

А.Ф.: Мне кажется, начало было нетипичным – потому что хотелось прочесть почти все – в данном случае русскую поэзию и все, что с ней связано. Благо, у нашей семьи была незаурядная библиотека, и я посвящал свои силы в основном не школьным занятиям, а чтению трудной и малопонятной во многом поэзии досоветского периода. В период учёбы на журфаке МГУ – а это было чудесное время, когда стали публиковать многие запрещенные прежде произведения – на меня хлынул лирический поток извне. Но в отличие от многих, увлекавшихся тогда стихотворчеством, меня больше интересовало не прямое отражение чувств, а попытка создать философскую лирику на новом витке, не отрицая опыт советской поэзии, и, в то же время, понимая, что необходимо развитие идей Серебряного века. В начале 90-х я окончил Высшие литературные курсы при Литературном институте имени А.М. Горького, и там же поступил в аспирантуру. С этим временем связаны первые серьёзные публикации. Жизнь поэта я всегда представлял как некое большое дело – не просто написание стихов, но стремление внести новое слово, осмыслить творчество современников и классиков, вступать в диалог с другими видами искусства и человеческой деятельности. Тогда молодежь еще искала наставников, даже литературных кумиров, стремилось перенять мастерство, сегодня многие поэты сводят процесс своего обучения к минимуму. В какой-то мере судьбоносной оказалась встреча с творчеством Набокова, его биографией. Набоков, возможно, наиболее сложный писатель в истории человечества. Непостижимо, какие лабиринты человеческого сознания и природы он исследовал в своих многомерных произведениях, наполненных глубинными аллюзиями на Данте, Шекспира, Пушкина! Изучая чешуекрылых, он разработал теорию, что мимикрия бабочек обусловлена не защитным инстинктом, а проявлением искусства, как неотъемлемой части бытия. «Чешуекрылый лоскуток В предвечности неопалимой, Небесный простирает ток Неотвратимости змеиной… В узлах чернильной бахромы Знак бесконечности двоимый, Где единицы – это мы, Зеркальным пламенем палимы».

 В романе «Дар» Набоков воскрешает Пушкина, продлевая его зрелость, и описывает поэта во время его роскошной осени во второй половине 19 столетия. Мы понимаем условность этого сюжетного хода, но сколь благодарны автору за детальное, почти зримое свидание с Пушкиным. Творческие люди все интересны, уникальны. Подлинное счастье дарит встреча и с коллегами-набоковедами, и с читателем – не только чувствующим, понимающим произведение, но и открывающим новые горизонты. И, конечно, с серьёзными книгами, журналами… Хотя, следует признать, что многие толстые журналы выходят лишь потому, что не могут не выходить, тираж их минимален, а читают их только авторы. Есть новые издания, но среди них со своей уникальной концепцией – единицы, в основном, просто сборная солянка произведений друзей и знакомых. Из известных мне выделю «Бельские просторы», «Север», «Второй Петербург», «Крещатик», «Дети Ра», «Новую Немигу литературную» (Минск), "LiteraruS” (Хельсинки), «Таллинн», «Свой вариант», «Отражение» (Украина). «Спросонок вижу манускрипт, Страницам выцветшим внимаю. Проснусь – и ветхий том погиб, Засну – и книгу потеряю… Но чей-то окрик кожу рвёт Разбуженного фолианта, И пеплом прожитых высот Летят слова, где жизнь распята».

- Что происходит с литературным процессом сегодня? Востребована ли серьёзная книга?

А.Ф.: Сегодня литературный процесс – при внешнем бурном кипении из презентаций и выпуска многочисленных альманахов - находится в состоянии застоя, вызванного, прежде всего, раздробленностью на союзы, кланы и группировки. Отсутствуют новые идеи, диалог между направлениями. Так, мы очень мало знаем друг о друге, о современной литературе на Украине – как русскоязычной, так и переводной. Совсем недавно для себя – а теперь и вместе с читателем – открыл творчество поэта Юрия Кириченко. Это самобытнейший автор. Сколько талантов дала нам украинская земля, начиная с Гоголя и Тараса Шевченко! Город Луганск, например, это родина Владимира Даля, Татьяны Снежиной, Михаила Матусовского, Харьков – Бориса Чичибабина, Полтава – Владимира Короленко, Днепропетровск – Дмитрия Кедрина, Одесса – целого созвездия блестящих литераторов… Нам нельзя сегодня терять диалог, который так много дал России и Украине, обогатил мировую культуру! Серьезная, умная книга всегда будет востребована, если государство не будет считать культуру необязательным делом, чем-то вроде продажи семечек на базаре. Сравнение грубое, но оно характеризует действительность. Мы никак не выберемся из-под обломков хаоса, не перейдем от состояния раба к ощущению свободного человека – потому что первый стремится набить брюхо любой ценой, и только человек свободный думает о сохранении традиции и преемственности знаний и духовной культуры. «Проступает в вечность слово, Если в коконе душа Обрела себе обнову – Выпорхнула, не спеша… Горним эхом – то ли ямба, То ли ямы на краю – Ускользнувшей полуславы славы, Над Отчизной, в раю».

Быть разрушителем, или созидателем – личный и общий выбор

- «Смотреть интересней, чем читать, а читать – интересней, чем жить»… В большинстве своём люди стали меньше читать, книгу заменил телевизор. Почему телевидение игнорирует литературу? Или это не так?

А.Ф.: Телевидение ушло по своему пути. Движущаяся картинка подменяет литературу, требует гораздо меньших затрат внимания, интеллекта, душевных сил. Практически, нет передач о наших поэтах, литераторах-современниках. Говорят, что это – неформат. Почему? Кто это определил? Литература предполагает свободу мышления, а ТВ все чаще выступает в роли спецпропагандиста, когда весь мир своевольно поделен на своих и чужих. Реклама выращивает потребителя, отдающего жизнь материальным благам, а не духовному самовоспитанию. Нам могут сказать – граждане хотят видеть и слышать то, что им нравятся, это естественные законы демократии. Но это неправда. Не все граждане этого хотят, и не всем это нравится. Таким образом, потакание бездумью и темным инстинктам ведет к самоуничтожению нации и языка. В то же время, почему для нас эталоном являются кинофильмы минувшей эпохи? Потому что, в них есть художественная гармония, утраченная сегодня, интерес к человеческой личности, сострадание. Этого не хватает телевидению. «Кристаллом зазеркальности томимы Поэты, перекованные в свет От умопомрачительной гордыни, В осколках, тающих сквозь миллионы лет».

- Великая литература не смогла воспрепятствовать мировым войнам, конфликтам, потрясениям ни в прошлом, ни сейчас… Почему человечество не прислушивается к добрым советам, не вчитывается в мудрые книги, не следует христианской морали, в конце концов. Ведь Слово, которое было в начале, учило добру и милосердию. Где оно?

А.Ф.: Любая война – война также против культурного пространства, против тех книг и авторов, которые пытались ей противостоять. Эта война происходит не только в измерении, которое мы привыкли называть реальностью или явью. Быть разрушителем либо созидателем – личный выбор, требующий зрелости и ответственного труда. Выступать против ожесточения нравов, призывать к христианскому милосердию – одна из главных миссий словесности. «Шепчи слова, где наше дорожденье, И задыхаясь, прянут миражи, Освобождая истину прозрения,

«Глагол заветный в сумерках скажи».

- Кого из современных писателей вы считаете наиболее интересными, значительными? Кто из литераторов, на Ваш взгляд, определяет уровень писательского мастерства, объединяя глубину мыслей и искренность чувств с читательской популярностью?

А.Ф.: Как только я вспоминаю популярного сегодня автора, тут же задумываюсь: а отличается ли он лица необщим выражением, есть ли у него свой стиль, язык, жест? К сожалению, издательства массовой литературы идут по пути унификации, и фамилии на обложках не сообщают нам о том, что пришла личность со своим неповторимым взглядом. Мне нравился романист Александр Иванченко, некоторые поэты позднего советского времени – которых неплохо бы прочесть заново. Выделю поэзию Владимира Коробова и Людмилы Абаевой, к сожалению, недавно ушедших от нас, поэтическое творчество живущего в Харькове Германа Титова, поэта из Таджикистана Эмом-Али, чьи стихи известны сейчас и в русских переводах, китайского поэта Цзиди Мацзя, его книга на двух языках «Время» недавно издана в Петербурге. С Вашим поэтическим творчеством мы также вступаем в диалог, отрадно, что вы воскрешаете в своих литературных эссе страницы уходящей эпохи, без чего невозможно движение словесности сегодня. Также люблю болгарскую литературу. Открываю для себя китайскую и японскую словесность, даже пытаюсь переводить стихи авторов этих стран, европейских и латиноамериканских поэтов. «Слышу таяние льдов, И вселенная вмиг Пробудится от снов, Станет чаянием книг. Вечность звёздных минут Озарит новизной, Переставленных тут, Возносимых звездой».

- Давайте завершим нашу беседу обращением к читателям, пожеланиям им от литератора, основателя вневизма…

А.Ф.: Жизнь настолько удивительна, что хочется забросить все и слиться с природой – с голосами птиц, запахами земли, нежности. Жить сочинительством, но ради чего-то большего, истинного – об этом напоминает нам литература прошлого и сегодняшнего дня. Думаю, в грядущем ее роль посредника между Словом и человеком только упрочится. Желаю всем чистого неба и нескончаемых дум о высоком!

Беседовал Владимир Спектор